Твои дети, мои дети

      — Таким образом, смысл правила не в том, чтобы ограничить вашу свободу, а в том, чтобы обезопасить вас. Я только одно не могу понять. Ариэль, я помню, как перед побегом на вечеринку к Кристине ты отправила мне отложенное сообщение на случай, если что-то случится и ты задержишься там.       Эля покраснела, вспомнив, как папа вошёл в дом Кристины, с ноги распахнув дверь, и предъявил пьяным и блюющим подросткам прокурорскую ксиву. Все, кто на тот момент были в сознании, моментально протрезвели. Весёлый был вечерок.       — Не могу взять в толк, почему на этот раз ты поступила так непредусмотрительно.       Эля ненавидела воспитательные беседы папы. С одной стороны, после них всегда становилось легче жить, чувство вины отпускало и вообще, не оставалось никаких недосказанностей и обид. Но с другой стороны так часто Эле просто хотелось молчать! Просто молчать и не раскрывать свою душу. Но папа не оставлял места молчанию, он всегда требовал говорить, рассказывать, объяснять. Он не позволял ни единому проступку кого-то из детей остаться без рефлексии. Чаще всего Эля была ему за это благодарна. Но сейчас она это ненавидела всем сердцем. Она посмотрела искоса на Рувима, который на своём месте сидел неподвижно и рассматривал руки, сложенные на коленях. Ей очень не хотелось выдавать брата, но рассказать о ходе своего мышления иначе она никак не могла. И что она должна ответить? «Потому что у меня вдруг отключился мозг»?       — Я просто… Я не думала ни о чём таком.       — Я не могу поверить.       Его «не могу поверить» не было просто эмоциональным родительским междометием, как в фильмах иногда кричат: «Поверить не могу!» Нет, он просто сообщил дочери, что ждёт правду. Эля вздохнула, собираясь сказать, что она не ждала никаких опасностей и вообще, не хотела отрывать его от работы, но её перебил Рувим.       — Она мне сказала. Я знал, что она ушла. И она делилась со мной геолокацией.       Папа посмотрел на него, кивнул, будто и ждал чего-то такого.       — Молодцы. Хорошее решение, — неожиданно сказал он, и Эля с Рувимом вскинули головы, уставившись на него. — Молодцы. Но как геолокация позволила тебе, Рувим, быть уверенным в том, что с твоей сестрой всё в порядке?       — Она слала мне смайлики раз в полчаса, — отчитался Рувим. — Было два условных знака. Один для отчёта, второй для сообщения об опасности. Если бы она забыла прислать смайлик, я бы сообщил тебе.       Папа кивнул.       — В ваших условиях это лучший план, само собой. Рувим, — он обратился к старшему сыну, вынуждая того пойти на прямой зрительный контакт. — Скажи мне, этот план свёл к минимуму все риски?       Рувим качнул головой из стороны в сторону — решительно, без сомнений.       — Нет.       — Назови риски, которые остались.       Эле не нравилось, что папа буквально допрашивает Рувима. Но брат был спокоен и правдиво отвечал на вопросы.       — С ней могло случиться что-то такое, из-за чего она не успела бы отправить мне смайлик опасности. А за полчаса, которые я ждал бы отчёта, могло случиться непоправимое. Ей могли причинить вред, а телефон с геолокацией отобрать, выбросить или выключить. И я не знал бы, где её искать, и ты тоже. Я не знал, будешь ли ты на связи в случае чего, не знал, где ты и можно ли хоть как-то с тобой связаться.       Рувим говорил так, будто уже давно подготовился к ответу. Эля подумала о том, как же тяжело было брату вчера ждать её возвращения с такими мыслями. Чувство вины свалилось на её плечи с новой силой.       — Но я шла туда, где минимальная опасность, с тем, в ком была уверенна! И я могу за себя постоять. Почему при оценке риска вы не учитываете это?       Она встретила потемневший взгляд отца и приложила усилие, чтобы не сдуться.       — Помолчи. Как можно говорить о доверии человеку, с которым ты знакома две недели? Если я не прав, докажи мне это, но сухими фактами, а не догадками и эмоциями.       Эля чаще задышала, её губы задрожали. Если оперировать лишь сухими фактами, конечно, он прав. Он всегда прав во всём, что касается сухости и фактов. А на тропу эмоций он никогда не выходит, чтобы не проиграть.       — Зато в себе я была уверена. И ничего даже не случилось.       — А уж это вообще не аргумент, — отрезал папа. — Опасность для жизни это аргумент для существования правила, Ариэль, а не для твоего наказания. Нарушение правила — вот это аргумент для наказания. Понимаешь?       Эля ни черта не поняла, кроме того, что папа совершенно не доверяет её природному чутью. Просто великолепно.       — Вы оба нарушили правила, поэтому оба наказаны. На две недели.       Эля смирилась со своей участью ещё ночью, но не смогла заставить себя усидеть на месте и вскочила.       — Рувима не надо наказывать! — сказала она, не воспользовавшись временем, которого у неё было вдоволь, чтобы обдумать свои действия. — Он вообще не виноват.       Папа посмотрел на неё, не впечатлённый.       — Я услышал тебя.       — Нет! — Эля шумно выдохнула, получился почти рык. — Ты меня вообще не слушаешь. Рувим не виноват. Почему он должен быть наказан за то, чего не делал? Ну да, он покрыл меня, но он же не нарушил само правило.       — Я очень ценю твоё желание научить меня тому, как правильно воспитывать вас, Ариэль. Но всё, что я сказал, останется в силе. Прошу, давай закончим этот разговор, он не принесёт того результата, на который ты надеешься.       — Рувим сделал всё, чтобы мне помочь! Он…       — Ариэль!       Эля села. Ей показалось, что Брюс Беннер не справился на мгновение. Ей показалось, что она увидала зелёную голову монстра.       — Я всё сказал. Рувим, твою сестру я услышал. Тебе есть, что добавить?       Рувим ответил отрицательно.       — Отлично. Теперь другой разговор. Я… Где Евгений?       Эля с Рувимом переглянулись и пожали плечами.       — Спит наверное.       — Ему вчера было нехорошо. Я не стал будить.       Папа уставился на Рувима.       — И ты мне не сказал?       — Не в том смысле, — Рувим замялся. — Он в порядке, просто… эмоционально нехорошо.       Эля увидела, как правая рука брата накрывает левую и прижимает к колену — когда он нервничает, его руки дрожат. Она удивилась и серьёзно заволновалась.       — Он про маму вспомнил, долго плакал, — выпалил Рувим.       Несколько минут в комнате было так тихо, что Эля отчётливо услышала, как часы на папином запястье тикают.       — Схожу к нему, — сказал папа и встал.       — А о чём ты хотел поговорить?       — Потом. Собирайтесь в школу. Марта приедет только завтра, поэтому сегодня я заказал кое-какие продукты сам. Позавтракайте, я отвезу вас.       За завтраком Рувим спросил:       — Зачем ты с ним ссоришься? Мало проблем?       Эля остервенело размазала по своему тосту масло и налепила сверху кривой кусок сыра.       — Он не должен был и тебя наказывать. Ты не виноват.       Рувим покачал головой.       — Ты прекрасно знаешь, что это не так, — сказал он, и его взгляд показался Эле таким честным и ясным, что аж завидно стало. Как он умудряется рассуждать так? Это ведь его только что наказали за то, что он просто был хорошим братом.       — Я знал, что так будет, когда говорил с тобой вчера. Когда мы договаривались про Блинк. Я сказал что-то типа «никогда тебя не выдам». Думаешь, я не ожидал, что попаду в неприятности вместе с тобой, если ты попадёшься? Я на это осознанно пошёл. Отец выполняет свои обязанности, вот и всё. Просто, когда делаешь что-то, оценивай риски. Я вот вчера оценил.       Эля честно подумала и поняла, что нет, она не оценила. Если бы оценила, поняла бы заранее, что Рувиму попадёт. И тогда уж она позаботилась бы о том, чтобы братец не узнал. Она откусила от бутерброда, пытаясь понять, считается ли это оцениванием риска. Вроде бы очень на то похоже.       — Ефли фебя эфо не нафягаеф, адно, — отмахнулась она с набитым ртом. Рувим кивнул, будто посчитал тему закрытой.       — А вчера он встречался с какой-то женщиной, — сказала Эля, когда они с братом мирно и молча ели целых пять минут подряд.       — Чего? — Рувим вскинул голову.       Эля почувствовала себя так, будто выдаёт очень личный секрет отца, который он ей доверил, но отбросила это чувство.       — У него на щеке был след помады.       Рувим нахмурился.       — Может какая-то коллега или просто подруга.       — Много просто подруг тебя целовали в щёку?       Рувим благоразумно промолчал.       — Вот. У него точно было свидание. Готовимся к новой маме?       — Помолчи, — грубо велел Рувим. И тут же смягчился. — Я имею ввиду, про маму не надо.       — Прости.       — Мам, кто вообще проводит свечку утром?       Диана выдержала тяжёлый взгляд взъерошенного и сварливого Прохора и приняла от него электрическую свечку с пластиковым жёлтым огоньком.       — Ты потратил свою очередь на бессмысленный вопрос, но я отвечу, так и быть. Просто хочу с вами пообщаться. Мне кажется, в последнее время мы как-то отдалились, нет?       Дети переглянулись, Вася протянула руку, её взгляд остановился на матери, выдавая лёгкое беспокойство. Диана с радостью передала свечку младшей дочери.       — Мы что-то натворили, да? — спросила та и серьёзно посмотрела на Женю. — Это всё из-за того, что Женя пришла домой в два часа ночи?       — Нет, не поэтому, — ответила Диана и вздрогнула, когда дети одновременно шикнули на неё.       Вася вложила свечку в протянутую руку Богдана.       — Мам, никто не отдалялся, просто период сложный.       Прохор вырвал свечку из рук брата. Диана открыла рот, чтобы его отчитать, но старший сын перебил её.       — Нет-нет, мама, свечка у меня! Мелкий прав. Всего неделю ходим в новую школу, пытаемся выжить. Ладно, Женя пришла домой в два часа ночи, хорошо. Ну так наказывай её! Почему мы должны вставать в такую рань из-за её дурости?       Напряжение, царившее в комнате, быстро накалилось, когда дети разразились какофонией обвинений и вопросов. Женя попыталась вырвать у Прохора свечку, но тот увернулся. Когда старшие дети сцепились в драке за право голоса, Диана протяжно вздохнула.       — Вы же прекрасно знаете, что по правилам мы не диалог должны вести! — сказала она устало. — Один выговаривается, все молчат. И не собиралась я никого наказывать!       — Мама! — укоризненно воскликнули дети. — Свечка не у тебя!       Отвоевав свечку, Женя подняла её над головой и громко объявила:       — Думаю, мама, раз ты затеяла эту свечку, только тебе тут есть, что сказать.       Диана закусила губу и приняла свечку.       — Да, правда.       Идея проводить семейный совет на манер лагерной свечки хотя бы раз в две недели пришла к ней четыре года назад. В тот день Прохор серьёзно подрался с Женей за пульт от телевизора и разбил сестре нос. Женя не осталась в долгу и расцарапала ему лицо. «Мы их совершенно распустили!» — воскликнул муж, который уже тогда в тайне встречался с её лучшей подругой. Диана, обычно испытывавшая ненависть к самому слову «воспитание», по-настоящему задумалась. И тогда ей вспомнилось вожатство времён педагогического института.       — Когда в твоей руке свечка, ты говоришь. Всё, что угодно. Всё, что чувствуешь, что накопилось. Когда её у тебя нет, ты слушаешь. Ни в коем случае нельзя говорить, когда свечка у другого, — научила она детей. Вася была ещё очень мала, а Прохор, Женя и Богдан быстро приняли новую игру и её правила. Таким нехитрым образом Диане удалось немного сблизить детей, хотя временами они всё ещё вели себя друг с другом жестоко.       — Я… — Диана посмотрела каждому в глаза. В её голосе зазвучала уязвимость. — У меня появился кое-кто.       — Чего?!       С тем же успехом Диана могла бы закинуть в комнату гранату с оторванной чекой. Начался форменный кошмар. Прохор и Женя наперебой спрашивали о чём-то. Богдан вскочил на ноги с ковра и, схватившись за голову, громко застонал. А Вася стала бегать вокруг и радостно кричать: «Ура, новый папа! Новый папа! У нас будет новый папа!» Диана крепко держалась за свечу, стараясь сохранить остатки контроля.       — Заткнись, дура! — прикрикнул на Васю Богдан.       — Богдан! — Диана положила руку ему на ногу, но сын отпрыгнул.       — Мам, ты забыла, что случилось в последний раз, когда ты себе кого-то нашла? — громко спросил Прохор и раскинул в стороны руки. — Мы появились! Тебе что, скучно стало?       Диана хотела ответить, но её перебила Женя.       — Мам, кто он? У вас всё прям серьёзно?       — Стала бы она иначе нам рассказывать, — выплюнул Богдан. Он весь побледнел и отошёл к окну.       — Так! — Диана поднялась в полный рост и подняла руки. — Остановитесь. Помолчите. Никакой он не новый папа. Я просто…решила вам сообщить, чтобы вы знали. Вот и всё. Ничего особенного.       — Так не бывает, — упрямо возразил Богдан.       — В семье не должно быть секретов, — сказала Диана. — И у меня от вас их нет. Да, у меня есть кое-кто, это правда. Но мы просто встречаемся и…       — Фу, — сказала Вася и притворилась, что её сейчас вырвет.       — И я решила вам рассказать, потому что мы семья. В этом смысл свечки, помните? Рассказываем сокровенное, сближаемся.       Дети ещё несколько минут недоверчиво её рассматривали.       — И кто он? — спросила Женя подозрительно. — Это с ним ты вчера гуляла?       — Да. Он успешный прокурор.       — Скукота, — заключил Прохор. Он ехидно улыбнулся. — А про прицеп ты ему сказала?