Твои дети, мои дети

      — Мам, ну дай клю-у-у-у-у-ч!       Слушая нытьё сестры битый час, Прохор и сам был готов уговаривать маму передать ключ от клетки ей.       — Нет, Вася. Выпускать их буду я, всего на пару часов.       — Ты что, совсем мне не доверяешь теперь? Мам, я больше не буду его с собой брать, правда-правда! Но Сулейман не виноват, он не должен сидеть в тюрьме из-за моих ошибок!       Мама, поражённая пафосом младшей дочери, посмотрела на Прохора. Он пожал плечами. Мама сама выбрала этот путь.       — Вася, Сулейман не в тюрьме, а у себя дома.       — Мы тоже дома, но наша дверь открыта, и мы можем выходить, гулять! А он не может, потому что он в тюрьме.       — Нет. Вы тоже не можете выходить и гулять, потому что уроки не сделаны, — парировала мама.       — Получается, и мы в тюрьме, — надулась Вася и, громко топая, зашла в туалет, не забыв напоследок хлопнуть дверью.       Мама вскинула голову к потолку и выдохнула.       — Мам, да выпусти ты его, — не удержался Прохор. Он стоял, прислонившись к косяку, устало наблюдая за перепалкой мамы и сестры, уже какое-то время.       — Нет, пока не проверим на бешенство. Он напал на девочку, сынок.       — Потому что она истеричка. Сулейман и на тебя нападёт, если ты начнёшь орать и размахивать руками.       Прохор очень сожалел, что не видел происходящего в бассейне, а доверил весь процесс сёстрам. В тот момент ему показалось, что делать в женской раздевалке ему нечего. Когда Женю вывели из спорткомлекса мокрую и дрожащую, он пожалел в первый раз. Когда дома Вася в красках описывала истерику блондинки, он окончательно уверился в своей дурости.       — Хотя, — он сделал вид, что резко осознал мамину правоту. — Ты права, проверить на бешенство нужно. Если он успел укусить эту ненормальную.       — Не дай бог, — сказала мама.       — Мам, да он же крыса. Не собака. Устроили катастрофу из ничего.       — Прохор, пожалуйста, я и так потратила час своей жизни, чтобы объяснить Васе, в чём проблема.       Мама приблизилась к двери в туалет, постучала.       — Дорогая?       — Я какаю! — злобно отозвалась Вася.       — Ладно, ладно. Я буду ждать тебя на кухне, хорошо?       — Она будет злиться, пока ты не выпустишь Сулеймана, — сообщил ей Прохор. — Она думает, что ты наказываешь Сулеймана, когда виновата она. Ты ей ничего не докажешь.       Прохор подошёл к клетке, сунул внутрь палец, игнорируя попытки мамы его остановить.       — Вот, видишь? Он облизывает меня. Нет у него никакого бешенства. Он просто нервный. Живёт с социопаткой.       Прохор показал на Хюррем, которая сидела в углу клетки и злобно взирала на всех вокруг. Вообще-то это был мальчик, но Прохор так привык обманывать Васю, что сам стал мысленно называть вторую крысу в женском роде.       Мама издала какой-то отчаянный звук, вынула ключ из кармана и сняла с клетки замок.       — Ладно. Пусть гуляет. Только вторую не выпускай, она меня пугает.       Вася немедленно выбежала из туалета, забыв обо всех своих важных делах, и бросилась обнимать маму.       — Идёте ужинать? — в холл из кухни высунулась Женя с деревянной лопаткой в руке. — Лучшая в мире курица в соусе карри с рисом готова.       — Да, пойдёмте. Богдана тоже позовите, у меня есть для вас важная новость, — сказала мама и решительно зашагала в сторону кухни.       — Папа, но там правда была крыса!       Эле казалось, что менее абсурдного разговора с отцом у неё в жизни не было. Папа сидел на стуле перед диваном, прямо напротив неё, и смотрел со смесью сомнения и снисходительности.       — Куда, по-твоему, они её дели?       Эля злилась, её дыхание учащалось, а голос становился громче и неуправляемее.       — Да не знаю я! — воскликнула она саркастично. — Туда же, откуда взяли, наверное!       Папа поднял указательный палец в предупреждающем жесте.       — Следи за своим тоном, Ариэль.       — Но почему ты мне не веришь?! — отчаянно спросила она и топнула ногой, насколько позволяло сидячее положение.       — Я хочу верить, — поправил папа. — Слишком уж странная история, чтобы её выдумывать. — Но, Эля, ручные крысы не собаки. Их надо держать где-нибудь при себе. Сумки тех детей проверили сразу же, как ты рассказала, да? И ничего не нашли. И никого.       Он говорил таким тоном, будто общался с безмозглой пятилеткой. Эля почувствовала, что вот-вот расплачется от несправедливости.       — Крыса там была, — упрямо повторила она дрожащим голосом. Папа устало вздохнул.       — Хорошо, — он сел ровно и сложил руки на груди. — Допустим, что так. Что это меняет?       Эля нахмурилась.       — Что? Как?       — Ты в любом случае толкнула девочку в бассейн, и она там чуть не утонула. Забудем о крысе, Ариэль. О чём ты думала?       — Ни о чём, я была перепугана! А она зажимала мне рот, чтобы я не кричала и не звала дежурных! — её тон снова поднялся, а руки сжались в кулаки. Папа с беспокойством оценивал эти изменения, ничего от него не ускользало. Однако он продолжал почему-то гнуть свою линию, будто проверял, как далеко Эля зайдёт в своей истерике.       — Кто? Крыса? — он выгнул левую бровь, ту самую, которая всегда была немного растрёпанной, словно он на ней только что спал.       Эля набрала полную грудь воздуха и с рычанием выдавила из себя:       — Да какая к чёрту крыса?!       Папа выпрямился, морщины на его лице разгладились, придавая ему выражение угрожающего спокойствия.       — Прости, — сдулась Эля. — Я просто… Я не хотела на тебя кричать.       Папа склонил голову, задумчиво вздохнул.       — Ладно. Допрос окончен, у тебя и так день был непростой. Я не считаю тебя лгуньей, хорошо? Просто давай не будем заострять внимание на второстепенных деталях.       Ариэль не считала обезумевшую крысу-убийцу второстепенной деталью, но промолчала.       — Эля, в чём проблема? Почему ты так агрессивно защищаешься? Я ведь точно знаю, что ты свою вину осознаёшь.       Она посмотрела ему в глаза, смутилась, потупила голову.       — Просто… Это не… Это не то же самое… Не как с Ирой Филатовой, вот и всё.       Александр моргнул, прежде чем осознание прошлось по нему электрическим разрядом. Он внимательнее посмотрел на дочь, чувствуя как губы немеют.       Эля и сама была не рада вспоминать об этом. В ушах до сих пор ясно звучал тошнотворный треск, раздавшийся в ту секунду, когда Ира Филатова упала со сцены на подмостки. Её рука вывернулась и осталась в неестественной позе, откуда-то даже пошла кровь, правда, Эля не успела увидеть подробностей — папа схватил её и толкнул за свою спину, подальше. Родители остальных детей создали вокруг Иры плотный круг, чтобы дети ничего не видели. Потом приехала скорая, Филатову забрали. Эля ещё долго не могла заставить себя глядеть на руку Иры в гипсе, когда та наконец снова начала посещать уроки. Ира громко хвасталась, что ей даже сделали страшную операцию, и вообще она еле выжила. Слушая её, Эля едва дышала. Она подарила Ире коробку с очень дорогой и редкой куклой Монстер Хай, но легче не стало. Сейчас с Ирой у Эли сохранились неплохие отношения, иногда они переписывались в общей беседе, где общались все девочки из класса. Но Эля всё ещё помнила это вязкое, как холодный кисель, чувство вины.       — Зачем ты это сделала? — спросил тогда папа, едва они приехали домой и мама увела Рувима наверх. — Ты толкнула её, я видел.       — Это я должна быть Золушкой, а не она, — сердито ответила Эля и вздёрнула нос.       — Мы говорим не об этом, — сурово напомнил папа и сложил руки на груди. — Почему ты толкнула её?       — Потому что я злюсь на неё, — сказала Эля. — Это несправедливо.       Папа говорил что-то, объяснял, а Эля отвечала, но сейчас вспомнить разговор подробнее не могла. Это был единственный случай за всю осознанную жизнь, сколько Эля помнила себя, когда папа по-настоящему отшлёпал её. Это было больно, обидно — она плакала и обещала, что пожалуется на него полиции — но, как она поняла при первой же следующей встрече с Ирой, вполне заслуженно. Потом он долго сидел рядом, позволяя ей самозабвенно плакать, неуверенно вынул из кармана платок, утёр ей обе щеки, обнял и поцеловал по два раза в каждый глаз. Эля уснула у него на руках, а утром папа больше не говорил про случай с Ирой. Эля была ему благодарна, на самом деле он больше совсем про этот случай не вспоминал. Даже когда Эля снова становилась вспыльчивой и приближалась к опасной грани, он не припоминал. Казалось, он забыл. А Эля запомнила. Больше никогда папа не трогал пальцем ни её, ни Рувима. Когда директор при ней позвонил ему и вызвал для беседы, Эля в первую очередь вспомнила про Иру Филатову. И хотя она никогда не сомневалась в проницательности папы и его справедливости, в глубине души она боялась, что он сделает поспешные выводы. Если он не верит в историю про крысу, именно так всё и будет выглядеть с его точки зрения. Александр облизнул пересохшие губы, подпёр лоб рукой, нервно размышляя.       — Я тебе верю, Ариэль. Верю, что у тебя была причина, — сказал он помертвевшим голосом. — Просто обещай впредь быть разумнее. Твоя эмоциональность не упрощает тебе жизнь.       Эля на него не смотрела.       В этот момент в кухню спустился Рувим. Разговор, и без того затухающий, был окончательно прерван, оставив отца и дочь в полнейшей растерянности. Пока сын наливал себе воды, Эля ковыряла столешницу.       — Да, кстати, у меня для вас есть важная новость, — нашёлся Александр, хватаясь за соломинку, чтобы выплыть из суматохи неприятных размышлений.       Рувим и Ариэль приготовились слушать, когда в столовую спустился сонный Женя в сопровождении Марты. Марта работала в их доме два года — отец нанял её через три дня после прощания с мамой. Рувим помнил, как отец сказал им с Элей, позвав их в свой кабинет в прошлом доме: «Марта нужна нам, потому что один я не справлюсь». Эля тогда возразила, сказала, что он не один, на что отец напомнил про школу и общественную жизнь. Эля разозлилась и сказала, что никакая Марта маму не заменит, а отец сперва долго молчал, а потом согласился. «Да, — сказал он. — Ты права. Слушайтесь Марту и обращайтесь к ней за помощью, когда меня рядом нет». Марта выглядела молодо, лет на тридцать пять, но отец не обращал на неё внимание, как на женщину, даже на «ты» не обращался. Он щедро платил ей, а она убиралась, готовила в его доме и уделяла внимание Жене.       — Вот, видишь? Всё хорошо. И папа дома, и братик, и сестрёнка, — нежно сказала Марта, присев, чтобы быть на одном уровне с Женей. Рувиму показалось, что брат недавно плакал.       — Что-то случилось?       — Ничего, Александр Евгеньевич, нам просто кошмар приснился. Да, Евгений?       — Прости, отец, — прошелестел Женя, прижимаясь к Марте.       — Ему приснилось, что он стал тобой? — прошептала Эля, и Рувим пнул её по ноге под столом.       — С каких пор я отец, а не папа? — спросил отец, и Рувим ощутил укол ревности, за который ему немедленно стало стыдно. Женя малыш, и он недавно потерял маму. Конечно, отец будет с ним мягче во всём.       Отец спросил у Марты, почему Женя так рано спал, а она ответила, что сама не понимает — Женя просто уснул, пока она занималась уборкой.       — Да у него жар, — сказал отец без каких-либо эмоций, коснувшись лба Жени тыльной стороной ладони.