Itekaeru

      Дазай и Анго писали об этом чувстве, Так почему же мне его испытывать нельзя? Я уже достаточно расцвела, Чтобы понимать литературу!

***

Дождь, отбрасывая тень на город, лил как в последний раз. Обещанный циклон принёс лишь усталость и недовольства. В принципе, это было ожидаемо. Питер изменился. Сильно, словно бы его корни выдернули и заменили подделкой. Или же реальность наконец всплыла на поверхность, снимая розовые очки с горожан и обнажая два ряда острых зубов. Так или иначе, изменения не обнулить, время не повернуть вспять и всё в таком духе. Оставалось лишь свыкнуться с чувством исследования нового и заново проходиться по старым, но незнакомым ныне улочкам. Саше это… Было по душе. Лишь слегка напрягало. Она слишком давно отсутствовала в жизни города, да и вообще в жизни других людей. Но даже это было лучше, чем оказаться снова на тех улицах, вспоминая прошедшие дни. — Ты будешь сегодня вообще спускаться? — Но теперь она хотя бы не одна. Снизу, из-за ступенек, появилась черноволосая голова, а за ней вылезло и тело. Их обладательница стала спасательным кругом для Александры, не позволив утонуть во тьме. Она принесла в её жизнь утраченную некогда радость, помогла залечить сердце и душу… Пожалуй, из всех, кто был сейчас рядом, Мирай — единственная, кто знает девушку как облупленную. А она и не против, ей она доверяет. — Чуть позже. — Саша, уже посмотрев в сторону пришедшей и окинув взглядом чужой наряд, вновь отворачивает голову к окну. Девушки находились на одном из лестничных пролётов пятиэтажного дома. Эта территория принадлежала Зазеркалью ещё 17 лет назад, пускай и опустела со временем.Тут всегда было тихо, спокойно. Никто не ходил вверх-вниз, никто не ругался и не шастал пьяным, а подоконник был достаточно широким, что бы с комфортом на нём сидеть. Здесь девушка находилась часами — размышляя, рисуя, читая или слушая музыку. А иногда к ней присоединялись друзья. Взгляд девушки, со стороны, казалось был наполнен тьмой. Такое иногда случилось, стоило Саше провалиться в своё сознание и утонуть в мыслях. Это было нормой, но одновременно означало, что внутри у подруги снова творится полный кавардак. Мирай в это время, послушно выдержав минуту молчания (что для неё — неслыханный самоконтроль!), наконец подала голос. — Ты… В порядке? — На такой вопрос Саша лишь глубоко вздохнула — Скажи, все японцы такие проницательные, или ты у меня одна такая уникальная? — Да ну тебя! — Девушка хихикнула, после чего подошла к окну и села напротив Фонвизиной. — Давай, я слушаю. Что тревожит душу нашего солнечного лучика? — Была бы воля Саши — она бы промолчала. Но перед Мирай утаивать что-либо стыдно, тем более столь важный и ранее уже обсуждаемый аспект её жизни. Ведь тогда она не отпустила их, а лишь убежала от проблем и воспоминаний. И вот теперь все они, собравшись в огромный клубок, начали медленно её догонять. Девушка слегка нахмурилась, подумала пару секунд и начала. — Ты ведь… Помнишь, что я говорила о моём прошлом? — Э-э-э… Ну… — Теперь нахмурилась Мирай, растирая подушечками пальцев шею. — Я помню только историю о твоей семье и что тебя вроде бы бросили друзья?.. Я ужасно всё запомнила, прости — Девушка поникла, став похожей на грустного мопса, что не могло не рассмешить. — Всё хорошо. Понимаешь… — Саша вновь повернула голову к окну. Питер окрасился в серые тона, намного более тёмные, чем раньше. Этот эффект только усугублял негативные чувства. Капли воды на стекле становились то больше, то меньше, и стекали вниз, забирая с собой себе подобных. — С каждым днём здесь я всё больше чувствую, как прошлое догоняет меня. Дворы, улицы, еда… Всё снова начинает пахнуть так, как было когда-то. И это… Не пугает, но вызывает боль. Понимаешь? — Переведя взгляд на подругу Саша… Немного опешила. Мирай смотрела на неё почти не моргая, с широко открытыми глазами. Как его кот когда-то. Это слегка пугало. Девушка сделала паузу. — Мирай, я тебя прошу, не смотри на меня та- — В ту же секунду чужие руки проскользнули по талии, обнимая тело Фонвизиной и прижимая к себе. Не найдя что сказать на такой жест, Саша просто обняла подругу в ответ. Так они просидели с полминуты. Первой не выдержала Мирай. — Эй. Я помню, какой ты была при нашем первом знакомстве. Так что слушай сюда! — Девушка резко соскочила с подоконника и встала перед ним, уперев руки в бока. — Ты теперь с нами! А мы тебя в обиду не дадим! Так что вытирай сопли и пошли вниз, сегодня в клубе кто-то решил устроить концерт, чисто из энтузиазма. Про это уже все знают. Так что погнали развеивать твою тоску! — Она схватила Сашу за руку, стаскивая с подоконника, и повела вниз по лестнице. Мирай Токугава. Она всегда была похожа на небольшой фейерверк в помещении — резкая, шумная, неугомонная и до ужаса оптимистичная. Для такой как она стакан всегда наполовину полон и в него можно что-то долить, любое время года прекрасно и любая погода замечательная. Она находила плюсы во всём, даже в плохих ситуациях. В это была её особенность. Токугава не была похожа на кротких и спокойных японцев (пускай Саша и видела представителей похожего на Мирай темперамента среди японцев, их всё равно было меньше по сравнению с обычным населением). Она не стремилась стать лучшей в чём-то, не желала прожигать жизнь на высокооплачиваемой работе в офисе престижной компании. Она жила так, как хотела сама — пробуя новое, забрасывая неинтересное в долгий ящик, ругаясь, смеясь и плача по поводу и без. Своим поведением Мирай показывала, как мало таких людей в округе. И как много одинаковых, скучных и абсолютно безликих «персон» вокруг. Если бы не она, то Саша сейчас наверняка просто валялась бы в фанерном ящике в двух метрах под землёй. Но не валяется же. Так что для Фонвизиной её подруга значила немного больше, чем обычный собеседник или братец по несчастью. В те года она потеряла семью. С ней она обрела её снова. Разношёрстную, совершенно дикую, но семью. Зазеркалье в сути своей умело находить людям новые знакомства и связи, как никак это была его первостепенная задача, ну, как пространства для фриков и всех, кто выбивался из толпы. Одному в нашем мире не выжить, один в поле не воин. Простая житейская мудрость. Здесь люди могли хотя бы на секунду сбросить свои маски и побыть собой. Знай Саша об этом месте раньше — приехала бы сюда, вместо того что бы потратить почти все свои деньги на поездку до Японии. Правда всё, что не делается, то к лучшему. Если бы не та поездка, то она вряд ли бы даже встряла в ту заварушку с двумя враждующими бандами. И вряд ли бы познакомилась с Рейвен и Лэри. Последние персоны стали их с Мирай пропуском в зеркальное отражение Питера. Они были местными завсегдатаями, старичками, которые помогали новым выводкам улиц освоиться и принять свою участь. Ведь после попадания на другую сторону внутренние проблемы сами собой не исчезнут. Каждому нужно время что бы смириться с тем, что город, в котором они могли прожить всю свою сознательную жизнь, был далеко не таким уж простым и понятным. Даже Саше потребовалось пару месяцев что бы окончательно слиться с окружением и перестать чувствовать себя китом на суше. После данного «инкубационного» периода Зазеркалье засасывает в себя новых обитателей, делая их частью своей системы. Правда тех, кто не соблюдает правила и отказывается принять себя частью местного общества, этот мир не примет никогда и не важно сколько такие люди будут пытаться влиться. Или ты свой, или чужой — иного не дано. Политика этого мира иногда могла ужасать, но в остальном была достаточно приятной. Хотя Саша совершенно не разбиралась в подобных аспектах. Пробегая по множествам серых коридоров Мирай всё ускорялась. Дошло почти что до аварии — девушки едва ли не влетели в группу айтишников. Правда всё обошлось лишь резким ударом по внутренним тормозам, коротким «извините» и новым набором скорости. Саша за темпом подруги успевала, пускай всё ещё задавалась вопросом откуда в девушке столько энергии. Хотя, пробежка по коридорам была полезной, на улице всё-таки дождь. Однако далеко они не ушли — пришлось останавливаться перед комнатой Рейвен. Внутри как всегда царил бардак. Краски, кисточки, одежда на кастом и куча упаковок для почты. У дальней стены, на столе, стояло три монитора, а перед ними куча ластиков, карандашей и бумаги. У шкафа, слева от двери, стояла Лэри, одетая в… — Динозавр? Серьёзно? — Саша застыла в дверном проёме, оглядывая подругу с ног до головы. В синих кедах, одетая в кигуруми динозавра и с бутылкой виски в руке Лэри рассматривала висящую на вешалке чью-то джинсовую куртку. Она до ужаса походила на молодого рэпера. Повернув голову на звук чужого голоса девушка слегка улыбнулась. — Опа. Здарова, чушпаны. — Я же просила не называть меня та- — Да-да-да, знаем, помним, поебать. Васаби-чан тебя таки достала с чердака, а? — Девушка быстро отхлебнула алкоголь из бутылки, не отрывая взгляда от Фонвизиной. — Как видишь. — Ну вот и славно. Одежда на стуле. Переодевайтесь и пойдём тусить, а то твоя кислая мина даже мой Дэниэлс умудряется сделать таким же. — Саша на такое заявление чутка опешила, переводя взгляд на Мирай. Одежду у старших они не оставляли, пускай и были очень частыми гостями в их доме. Токугава хихикнула — Прости, я заранее съездила за одеждой, как только узнала о концерте. — Ты ж блин… Лиса. — Если лиса, то лучше уж кицунэ! — Мирай быстро убегает вглубь комнаты, хватая свой пакет с одеждой и скрываясь за ширмой. Саша садится по обыкновению на пол, опираясь спиной на шкаф. К ней подсаживается Лэри. Они молчат с минуту, пока старшая, наконец, не подаёт голос. — Знаешь, че я вспомнила? — Она даже не смотрит в сторону Александры, отчаянно прожигая взглядом стену перед собой. — М? — Девушка поворачивает голову к Лэри. Старшая сидит с невероятно серьёзным лицом. В такие моменты у неё проступают, прячущиеся всё время, возрастные мимические морщинки вокруг глаз и носа, добавляя драматичности. Внутри всё застывает. Лэри чутка щурит глаза, после чего поворачивает голову и с таким же выражением выдает. — Ты должна мне сотку за шавуху. — И вновь наступает тишина. Они смотрят друг-другу в глаза, не отводя взгляда, секунд 10, пока Саша не срывается — Ты серьёзно?! Лэри, какого чёрта? — Девушка отворачивается и закрывает лицо руками, шумно вздыхая — А че не так то? — Почему ты, чёрт возьми, всегда чудишь?! — Она разводит руки в непонимании, возвращая свой взгляд на подругу. Лэри хихикает. — Я деревенская сумасшедшая — это моя работа. — Старшая пожимает плечами, после чего отхлёбывает ещё виски. — А вообще я не шутила, когда ты вернёшь? — Это было год назад. — Деньги счёт любят. — … Иди на три весёлых буквы, я тебя умоляю. — Прости, мужчины меня не интересуют. Дэвис Лэри Селитра. Когда она в первый раз озвучила своё ФИО и Мирай, и Саша просто выпали. Эта персона существует на грани гениальности и идиотизма. В свои тридцать она умудряется вести себя как десятилетка, что сильно удивляет окружающих. А ещё у этой дамы отсутствуют в заводских настройках параметры самосохранения и стыда. Она не стесняется творить ахинею, носить не сочетаемое и вообще для Мирай могла бы стать объектом подражания, если бы не Рейвен (спасибо господи). Она вечно встревает в авантюры, дерётся с подростками за гаражами, может полезть с кулаками на особо борзого мужчину в магазине и даёт всем глупые прозвища. Изначально Саша думала что Мирай живёт так, словно бы завтра не настанет. Как же она, блять, ошибалась. Лэри — вот кто живёт как в последний свой день. Она дралась с ирландцами, лежала в психушке, служила в армии и вообще каждый кто знает эту девушку задаётся вопросом как она ещё жива. Она словно вылезла из очень дешёвого сериала, где играла роль городского сумасшедшего. Однако даже при таком наборе она является мастером боевых искусств и в их скромном квартете играет роль основной физической силы. Ну и будучи самой старшей Дэвис вроде бы как должна быть самой мудрой?.. Не, это не про неё. Мозги команды — это Рейвен, тут без разговоров. Хотя Саша очень даже уважает старшую, не смотря на её местами детское поведение. Дверь в комнату открывается, пропуская слегка прохладный воздух коридора, и внутрь заходит Рейвен. Светло-розовые волосы скрыты под белой кепкой с кошачьими ушками (сразу видно что её купила Лэри), одежда слегка мокрая, а в руках она держит зонт и пакет. Девушка слегка удивляется наличию двух посторонних в комнате, но, быстро оглянув взглядом полупрозрачную ширму и силуэт Мирай за ней, сопоставляет факты и успокаивается. Улыбнувшись подругам, она ставит зонт у батареи и проходит глубже в комнату, закрывая за собой дверь. — Привет. Уже пришли? Я тут сбегала за, так сказать, ссобойкой. — Рейвен приподнимает руку с пакетом, показывая купленное. Анастасия «Рейвен» Егорова. Мозг их команды, а так же красавица, спортсменка и комсомолка. Правда это всё не правда, хи-хи. Рейвен — милейшая художница, работающая хакером на полставки. В плане технологий она, может, и не главный гений всего Зазеркалья, но достать или пробить что-то сможет. Она и Лэри — подруги с подросткового возраста. Из-за чего их отношения… Слегка крепче, чем у других. И к слову только она знает настоящее имя Дэвис. Мирай, кстати, первое время пыталась его выпытать, но потом сдалась. Она девушка спокойная, добрая, может за себя постоять если нужно. Интроверт до мозга костей, что не очень удивительно — у неё аутизм. Не всем же психопатами быть, не так ли? Впервые услышав это заявление Александра не на шутку удивилась, но после десяти часов лекций на эту тему, кучи статей и рассказов от самой Насти… Всё стало куда проще. А потом встал вопрос — как вообще такой человек как Рейвен смог спеться с Лэри? Ответа она так и не нашла. — Привет, Рей! — Мирай кричит откуда-то из-за ширмы, параллельно сбрасывая с себя одежду. Ни для кого не секрет, что Токугава обожала Рейвен едва ли не больше чем Лэри. В какой-то степени она для неё выступала в качестве родительской фигуры. — Привет! Мармеладки будешь? — Ага! — Девушка достаёт из пакета пачку мармеладных медведей и кидает за ширму. Те, похоже, плюхаются на пол. — Спасибо! — Шампанское взяла? — Старшая же, завидев в радиусе своего взгляда еду, встаёт с пола и идёт осматривать пакет. — Только детское. У тебя есть Дэниэлс. — Рей слегка отводит руку назад, не давая сразу дотянуться до покупок. Лэри закатывает глаза, шумно вздыхая. — Тц, ну ты зануда. — Так ты будешь? Я могу Лису отдать — Пакет ставится на стол, смещая клавиатуру компьютера влево. Рейвен улыбается, смотря на девушку через плечо. — Эй, ну уж нет! Моё! — Твоё, твоё. Не трогай только, после вечеринки выпьешь. — Она кидает влажную куртку на стул, параллельно избавляясь от джинс. В то же время Мирай выходит из-за ширмы, готовая к походу. — О, это моя старая джинсовка? Да-а, на тебе она всё же смотрится лучше. — Да ну! Джинсовка как джинсовка, главное что мне всё нравится! — Девушка немного вертится на месте, стараясь осмотреть себя. А после переводит взгляд на Сашу. В эту секунду стало понятно — всё. Финита ля комедия. — Сашенька-а-а. Иди-ка сюда! — С-слушай, может ну его, эти переодевания, а? Одежда на мне нормальная ведь… — Ну уж нет! Это вечеринка, моя дорогая, так что у тебя нет выбора. Вот одежда, — Мирай кидает в Сашу пакет с комплектом лично подобранным Токугавой. — вперёд переодеваться! Таким образом Фонвизину заталкивают за ширму, заставляя сменить образ. Не то, что бы она была против такого, у Мирай отличное чувство вкуса, просто… Она не видела в этом смысла. Тряпки как тряпки, созданы что бы греть тело. Вот и что в них важного? Но сопротивляться тут бессмысленно, японка будет стоять на своём до конца, а значит выбора нет. Девушка скидывает с себя спортивный костюм вместе с кроссовками и наконец открывает подаренный ей «Ящик Пандоры». Внутри оказывается любимая красная рубашка девушки, с коротким рукавом и огромным китайским драконом на груди, чёрные джинсы и синие старые конверсы, которые некогда расписала Рейвен. А ещё ремень с пряжкой-сердечком. У неё вообще был такой элемент в гардеробе? Да, без разницы. Пока Саша переодевается, она старается участвовать в разговоре подруг. — Что-нибудь новое случилось? — Фонвизина немного повышает голос, дабы её было лучше слышно. — Пока вы мотались по визовым центрам и МФЦ? Не особо. Правда сейчас Командующая на взводе, бог знает из-за чего. — Рей, почти что засунув голову в шкаф, ищет одежду и тоже повышает голос, параллельно ругаясь себе под нос. — Я ставлю пятихатку что у нас завелись крысы. Жирные такие. — Ты сейчас про шпионов или про кого? — Токугава жуёт мармеладных мишек, отсеивая розовых, по природе своей всегда оказывающихся малиновыми. Малину, как ароматизатор, девушка терпеть не могла. В ответ на вопрос Лэри лишь пожимает плечами, улыбаясь и вновь присасываясь к Дэниэлсу. Мирай смотрит на подругу недовольным взглядом. -… Дурочка. — Че сказала?! — НИЧЕГО! — Девушка закидывает в рот ещё одного медведя, не посмотрев, и тут же корчит рожицу. Попался малиновый. — Ну вот и молчи. — А ведь Лэри права. Возможно кто-то и правда пытается вынюхать что-то про Зазеркалье. — Все (кто может) переводят взгляд на Рейвен, которая в это время уже заплетала волосы в тугую косу. — Я имею в виду, мы типо… Огромная теневая организация Питера? Ниче, что у нас тут и психи, и бандиты шастают? — Да и мы не лучше. — Лэри ухмыляется, щёлкая пальцами. Рей наклоняется чутка вниз, дабы стукнуться кулачком с Дэвис. — Помните, как мы вынесли ту ОПГ на Еврейском кладбище? — Ага. И я помню как Саша тогда шлёпнулась в грязь почти что лицом, прямо во время драки. — Рейвен хихикнула, прикрывая рот рукой. — Эй! Я не виновата в том, что тогда шёл дождь! И вообще, Лэри не лучше, она туда почти пьяной заявилась! — Наконец закончив переодеваться Саша резко отодвигает ширму, смотря на подруг с раздражением. — И вынесла всю их тиму. Не бухти, ходи на тренировки и станешь как я. — Лэри хмыкает, убирая бутылку на стол и наконец вставая с пола. Правда только для того, что бы пересесть на стул. — Вот уж что-что, а этого я боюсь больше всего! Я не хочу в свои тридцать драться с малолетками за гаражами! — Во первых — они сами виноваты, что лезут. А во вторых следи за языком, я твой учитель. Иначе завтра будешь вместо двадцати кругов бегать пятьдесят. — Завтра снова дождь будет. — Саша складывает руки на груди, поднимая правую бровь. По прогнозам они и правда всю неделю будут сидеть под ливнем. Выйти пробежаться или заняться тренировкой у них не выйдет. — Ну значит будешь бегать под дождём, если не научишься следить за языком. — Нет уж, увольте! — Чё? Какое увольнение? — Нет, говорю. И вообще, всё, давайте, вопрос закрыт. — Мы его и не открывали- — Лэри! — Саша уже почти что выходила из себя и это было видно. Губы сжались и слегка подлетели к носу, между пальцами он нервно тёрла край правого рукава рубашки, а уши слегка покраснели. — Да всё, всё. Молчу я, че вы. — Старшая поднимает руки, показывая что сдаётся, и встаёт со стула. — Все готовы? — Получив на свой вопрос два «Ага» и одно угрюмое «Угу» девушка выходит из комнаты первой, что бы после запереть её на ключ. Девушки идут по коридорам не спеша, правда Мирай обгоняет всех и утаскивает за собой Рейвен. Среди них завязывается какой-то разговор о ближайших выставках в музеях, кто пойдёт и что ожидать. Ни Лэри, ни Саша ничего в этом не соображают, а потому плетутся сзади. Молча. Квартет минует старый монумент с фотографией, проход в «Зал Совещаний» (так его окрестила в своё время Лэри, ибо это была его… Прямая функция.), проходят по мостику над большим залом с пуфиками и диванами. В последнем чаще всего тусовались айтишники, ибо там было достаточно тихо, что бы работать. Под не очень монотонный разговор подруг Лэри бросает взгляд на Сашу. Девушка чутка ссутулилась, смотря себе под ноги. Руки в карманах, голова опущена. В общем и целом на лицо факт того, что ей… Стыдно. Старшая устремляет свой взгляд вперёд, в спины девочек. — Я не злюсь, ты же знаешь. — Периферическим зрением она уловила резкое, мимолётное движение чужого тела. Александра, сколько она её помнит, всегда пугалась резких звуков и движений. Девушке не отвечают почти минуту. — Лучше от этого не стало. — Саша почти бурчит себе под нос, поникая всё сильнее. Медные волосы, собранные в пучок и заколотые шпильками, не лезут сильно в чужое лицо, позволяя Лэри его разглядеть. Она хмыкает. — Знаю. Ты всегда, как совершишь глупость, ещё часа два ходишь так, словно убили твоего хомячка. — У меня не было хомяков… — Девушка переводит взгляд на подругу, смотря с вопросом. — Суть это не сильно меняет. Харэ вести себя так, словно я за нашу перепалку тебе, блять, ноги отгрызу. Мы знакомы не один год, херли ты себя как семиклассница ведёшь? — А что, на опыте знаешь? — Саша ухмыляется, чутка распрямляясь. Жгущее внутренности чувство начало отступать. — Чё?.. Ах ты мелкая-! — Эй, может перестанете затевать драку? Мы пришли так то. В зале как обычно всё… Зелёное. Саше потребовалось достаточно много времени для того, что бы перестать сильно шугаться с этого цвета. Ведь он всегда напоминал об одном человеке, а уже эти напоминания били по нутру кувалдой изо всей силы. В остальном ничего необычного — серые стены, столы у них и пространства для танцев или того, что бы постоять. Где-то даже валялись пуфики. Сегодня тут было шумно — вечер как никак, да ещё и концерт. Вместо сцены поставили пару столов, благо барабанщика у этой «рок-стар поп-стар» группы не было. Технологии, что тут сказать. Правда Лэри и Саша их не уважали. Во многом потому, что сами были музыкантами. В такие моменты Дэвис ругалась прямо как старушка, мол, вот нынче молодёжь пошла. За правой стеной, за проходом, был бар. И конечно же за ним можно было увидеть знакомую всей четвёрке огненно-рыжую голову. Рейвен остановила всю компанию на секунду. — Я сегодня ненадолго, так что если что меня не искать, я пойду обратно в комнату. — Я пойду с тобой. — Не стоит, веселись, я просто, ну- — Эй, я пойду с тобой, это не обсуждается. Посмотрим фильм, поиграем в видюхи. Давай, погнали уже к Лису. Сань, тебе взять что-нибудь? — Как обычно. — А мне «Космополитен»! — Значит «Мохито» и «Космополитен». Поняла вас, о-жи-дай-те! — Лэри взяла Рейвен под локоть и повела к барной стойке, попутно что-то рассказывая. По крайней мере, так показалось Саше. Дэвис подбежала спустя семь минут, отдавая напитки и Мирай, послушно дождавшаяся своего коктейля, убежала куда-то. За неё беспокоиться не стоило, она девочка взрослая, правила поведения знает. Таким образом Фонвизина расслабилась. Концерт был недолгим, минут 40, ибо ребят на сцене заменили музыкой из колонок. В какой-то степени даже лучше, чем раньше. Из динамиков теперь хотя бы раздавался не дребезжащий звук старой электрогитары с Авито, а нормальные инструменты. Откинув голову чутка назад и уперевшись затылком в бетон, девушка прикрыла глаза. Спустя минуту, вроде бы, произведение сменилось. Lay Down, кажется. Его очень любила Лэри, будучи ярой фанаткой электро-свинга. По какой-то причине она улыбнулась про себя от этой мысли. Девушка отлипла от стены и начала идти ближе к центру, собираясь немного сегодня потанцевать. Проигрыш в этой песне был просто шикарным. I'm gonna Lay Down Get sick and I can't Lay Down My soul is bound for, Lay Down Get sick and I can't, my soul is bound for hell I'm gonna Lay Down Тело двигалось не спеша, словно в вязком пространстве. Конечности были слегка тяжёлыми, но танцевать в таком состоянии было приятно. В безликой толпе, хотя бы на секунду, она забывала кто она, где и зачем. В такие моменты Александра полностью отдавалась музыке, позволяя мелодии унести её разум куда-то далеко. Туда, где нет ни смертей, ни боли, ни потерь. Нет разочарования и ненависти. В столь идеальный и столь же далёкий мир. Музыка лечит души, это верно. Саша — наглядный пример. Музыка для больных душевно людей словно обезболивающее, которое позволяет ненадолго утихомирить бушующие внутри эмоции и чувства. Музыка позволяет представить, создать, прочувствовать. Очень многие нашли своё успокоение в мелодии и нотах, да и сама Эвтерпа не была против. Шаг, другой и вдруг при повороте её стакан встречается с чужим телом. Жидкость неизбежно попадает на одежду и руку, заставляя резко вынырнуть из мыслей. Она быстро осматривает чужой торс перед собой, свою руку а после и себя. — Ох ты ж! Простите пожалуйста, я не хотела! — Да ничего, всё в порядке… — Саша, не до конца ещё понявшая почему сердце заныло ещё на первых словах мужчины перед ней, поднимает голову. В ту же секунду, стоит девушке увидеть чужое лицо, ей глаза округляются до размера теннисных мячиков. Сердце застывает где-то в груди, заполняя нутро липким чувством печали вперемешку с непониманием, шоком и ненавистью. Перед ней стоял тот, кого она много лет назад похоронила. Тот, кто на пару с ним бросил её, оставив на растерзание миру. Тот, кого она боялась и в то же время подсознательно надеялась встретить. Владимир Романов, Володя. Её старый друг. Они смотрят друг на друга, почти что не в силах ничего сказать. На его лице, в области глаз, красуются глубокие шрамы. Синяки под глазами были невероятно сильно видны даже при местном освещении. Волосы растрёпанные и вроде бы как не хватает части зуба. Мужчина подаёт голос первым. — Саша? А-александра Фонвизина? — Голос предательски сипит, а сам он слегка заикается. Он смотрит с неверием и шоком. Владимир не надеялся даже найти её после стольких лет, а тут она просто появляется из толпы, обливая его алкоголем и смотря ему прямо в глаза. В то же время Саша едва ли находит в себе силы, что бы выговорить его имя. — Володя?.. — После этого они вновь замолкают, пока на фоне продолжает играть музыка. Каждый пытается переварить происходящее. Спустя десять секунд Владимир продолжает. — Саша, я-… — Но он не успевает договорить. Об его голову разбивают стакан, дальше бьют по голени, выбивая из равновесия и заставляя упасть на пол, а после начинают наносить серию ударов в лицо. Get into heaven I'm gonna sing, Lay Down Can't be nobody for to Lay Down Fall on my knees and begin Can't be nobody for to turn me out В ту секунду у Саши словно слетели тормоза. Ярость, боль от одиночества, накопленная за долгие годы. Боль от смерти матери, которая покинула мир из-за её сраного отчима. Боль от потери дедушки, что покинул мир вслед за ней. За один месяц она умудрилась потерять всё и лишь сейчас, спустя годы упорной работы над собой и помощи новой семьи, она смогла обрести хотя бы небольшое счастье. Но теперь заявляется он. Выходит и говорит — «Посмотрите-ка, я живой! Я здоров, в своём уме и даже в ус не дул о твоём состоянии, Сашенька!». Ненависть лилась через край чаши терпения, позволяя себе проникнуть в каждую клетку тела. Первый удар бокалом, второй в ногу — всё было как в тумане, движимое лишь обидой и душевной болью. Саша заставила Владимира упасть на пол, после чего едва ли не прыгнула на него сверху с ударом по лицу. Ей хотелось избить его до полусмерти, сломать, как сломали её когда-то, позволить прочувствовать всё то, что чувствовала она. С каждым ударом кулаков слёзы текли сильнее по лицу. Когда она успела заплакать? Солёная жидкость затекала в рот. Она дышала отрывисто, не позволяя себе закончить бить. Руки уже болели, на костяшках была кровь (она Володи или её?). Бог знает, что бы было, если бы на шум драки не прибежала Лэри и не оттащила подругу от мужчины. — МРАЗЬ! ПОЧЕМУ, ПОЧЕМУ ТЫ ЖИВ, ТВОЮ МАТЬ?! ГДЕ ТЫ БЛЯТЬ БЫЛ, СВОЛОЧЬ! НЕНАВИЖУ, ПОГАНЕЦ! — Лэри насильно плеснула водой в чужое лицо, в попытках отрезвить. Саша перестала кричать, но истерику это не сняло. Слёзы накатили с новой силой, — Чёрт… ЧЁРТ! — и вырвавшись из чужих рук девушка убежала. Больно. Так невыносимо, что хотелось лезть на стенку от того, как сильно раздирало всё в груди. Шпильки почти выпали в зале, но по итогу упали лишь в коридоре, позволяя их подобрать. Чудо, как и всё произошедшее сегодня. И от этого чуда было желание вспороть себе живот. Слёзы перекрывали обзор, но она бежала точно туда. Поворот, другой, лестница. Саша падает перед знакомым подоконником на колени, утыкаясь лицом в ладони. Сил даже залезть куда-то не было, так что она садится прямо на пол, опираясь спиной о холодную батарею. Из груди вырываются рыдания, которых она раньше себе не могла позволить. Раньше у неё не было времени даже оплакать смерти близких, ведь мир несправедлив и даже в такой ситуации заваливает тебя работой. Но что она оплакивала сейчас? Все мёртвые давно гниют в фанерном ящике. Те, кто не мёртв, показались перед ней… И всё-таки слёзы не желали останавливаться. Где-то снизу раздаются звуки быстрых шагов, которые становятся всё громче и ближе. Это были девочки. Мирай сразу почти что подлетает к подруге, садясь рядом и обнимая её. Рейвен подходит медленнее, но занимает позицию справа от девушки, тихонько поглаживая ту по голове. Лэри же запрыгивает на подоконник, смотря на ночной город. Истерика идёт ещё минут пять, пока Саша не обмякает в руках Токугавы и не кладёт голову на батарею. В подъезде стоит тишина, столь непривычная для квартета. Дэвис шуршит курткой, выуживая из кармана пачку Чапмана (на удивление не привычный «Браун», а «Нано Грин») с зажигалкой. Она вытаскивает две штуки и одну протягивает Саше. Последняя, чутка помедлив, всё-таки берёт сигарету. Щелчок, огонь и вот по подъезду распространяется запах табака. Так они и сидели до самого утра, пока рассветное солнце не перекрасило небо в светло-голубой цвет. Кто спал, кто сидел в телефоне, но никто не ушёл. Это было не в их принципах. — Знаете… — Саша, спустя лишь пару часов, наконец то подаёт голос. Она смотрит в потолок, что-то яростно обдумывая, а после выдаёт. — Я в рот ебала эти ваши концерты.