Трибунал

Мурасе вошел. Вот так просто… Он не постучал, а просто пришел — вернулся… Тооно не только не встал к нему, но даже и не посмотрел. — Ешь, — бросил Тооно, делая вид, что не может оторваться от изучения новой программы финансовой аналитики, брошюру к которой он… не совсем читал, скорее пялился в нее, уже уловив смысл и не в силах сейчас постигать нюансы. На деле, он незаметно разглядывал Мурасе из-под ресниц и очков, стараясь понять, чего же хочется теперь. Таку кивнул, разуваясь, и отправился в ванную мыть руки. Вернувшись, он сел на диван. Есть ему не особо хотелось, хотя сама идея была вполне себе, к тому же Тооно опять извлек на свет свои знания о любимой еде Таку. — Спасибо, — Таку потянулся за палочками, а потом уточнил: — А ты? — Не хочу, — вдруг огрызнулся Тооно, возгораясь. Таку вел себя так, словно ничего не произошло, и Тооно больше не мог молчать, хотя собирался дать Таку поесть прежде, чем выяснять отношения. — Ты… отказал мне, — выплюнул Тооно полушепотом, давя гнев. — Как ты посмел? Думаешь, это… так просто сойдет тебе с рук, Мурасе? Ты забываешься… Тооно уже дышал так тяжело, словно бежал, а не сидел, развалившись в кресле. Ему хотелось верить, что Мурасе не получил от обеда никакого удовольствия, ведь его мальчишки обязательно должны были доставать его вопросами. — И… Как ты выкрутился? Что рассказал своим бездомным котятам? Продал им идею, что ты мой лечащий врач? — Тооно зло усмехнулся. Его несло, кончики пальцев покалывало, хотелось метнуть в стену ближайшую тарелку. А может даже разбить ее об голову Мурасе. Но… было жалко, и Тооно уставился на бутылку вина, которое уже минут двадцать как дышало в ожидании Мурасе. Может, стоило хотя бы облить его вином? Таку уставился на Тооно, легко злясь в ответ, он отодвинул тарелку. — Даже не пробовал. Это же не секрет, что ты трахаешься со мной, надеюсь? А то я его не сохранил. Тооно действительно мог передумать и перекроить их соглашение в любой момент, но даже теперь, слушая его намеки и понимая это в полной мере, Таку все не мог почувствовать страх. Зато на удивление вместе со злостью ощутил возбуждение. — Ты не предупредил, — напомнил Таку, — а это моя жизнь… Таку резко осекся, вдруг уловив, что это больше не так. И сейчас Тооно ему это прекрасно объяснит. — Вот как. Ты им сказал? И о причине тоже? — Тооно подался вперед, но думать об этом получалось плохо. — Твоя жизнь… серьезно? Мурасе… — Тооно протянул это, смакуя на языке. — Оказывается, я… должен предупреждать тебя?! Наглец. Но… Я, кажется, улавливаю… Ты намекаешь, что если бы я позвал тебя не на обед, а чтобы трахнуть в машине здесь и сейчас, в более понятных тебе рамках нашего соглашения, ты бы согласился и отправил их. Или предложил подождать, пока мы закончим? Таку смотрел на Тооно внимательно, чувствуя, как злость оборачивается… стыдом? Или чем-то вроде того. Задумываясь над вопросом Тооно, он понимал, что при таком раскладе действительно бы отправил ребят и не нашел, что возразить. Таку вдруг усмехнулся: — Знаешь, в чем моя главная проблема? Я почему-то всегда начинаю тебе верить, забывая, что ты из себя представляешь. И что наше соглашение просто способ оплаты. Злость снова стремительно побеждала остальное, и Таку внезапно спросил: — А как это вообще тарифицируется, Тооно? Мурасе всегда умел удивить Тооно, и сейчас он сделал это снова. Тооно запнулся на вдохе, но быстро пришел в себя. — Вижу, ты учишься. Похвально. После отказов и таких выступлений, как сегодня — никак. Сегодня ты сделаешь все, что я захочу, даром. Чтобы я… простил тебя. Но… давай обсудим контракт. Сколько ты хочешь? За раз или за ночь? За мой оргазм или за твой? За ужин или обед? Сколько ты стоишь, Мурасе? Сколько стоит, когда ты стонешь и кончаешь подо мной, когда хочешь еще? Ты же хочешь… — усмешка Тооно стала резкой, холодной, кривой и острой. — Может, разные расценки за секс по плану и внезапный? И за обед тоже… Без предупреждения в два раза дороже? А с учетом твоих вкусов? Оцени себя, давай! Руки у Тооно заледенели, а пальцы вцепились в подлокотник, хотелось курить. А еще кричать. И ударить. Хотелось подчинить Мурасе немедленно. Тооно все больше чувствовал, что Мурасе должен заткнуться и принести извинения. И… возможно, Тооно не готов был простить его с первого раза. Тооно плеснул себе вина и даже Мурасе налил тоже, наверное, уже по привычке, потом потянулся за сигаретами и снова откинулся в кресле, стараясь принять расслабленную позу. Фраза Мурасе о доверии не шла из головы, Тооно понимал, что делает хуже, но… Не мог остановиться, он был зол, обижен, он, черт возьми, был прав! Таку сжал зубы, слова Тооно действовали на него странно: было больно, тяжело, но это не имело ничего общего с унижением и стыдом, это было… Так горько, снова понимать, что Тооно — это Тооно. И все эти его долбанные обеды и ужины… Таку заговорил медленно, по возможности стараясь звучать равнодушно: — Ты всегда прекрасно сам оценивал меня, зачем что-то менять? Но полагаю, что за обеды, ужины, водителя, вино и сигареты тебе стоит скорее вычитать с меня. Так будет честно. Таку смотрел на Тооно прямо и не двигался. Наверное, эти слова требовали использовать излюбленный прием Тооно и облить его вином, но Таку хотелось просто встать и уйти. Но он сидел — только потому, что должен был. Мурасе показался Тооно равнодушным, неприступным и отстраненным. И с этим было невыносимо, особенно теперь, когда Тооно был на взводе. — Если с тебя за это вычитать, ты никогда не расплатишься, — процедил он, стараясь ответить Мурасе его же монетой. — Тем более… ты же не просил, это мои решения, и я плачу за них. Забудь. А ты отвечаешь за свои. И… Я, — Тооно снова качнулся вперед. — Я и мои желания должны быть у тебя в приоритете. Недопустимо, чтобы ты отказывал мне, да еще и на глазах у своих голодранцев. Надеюсь, ты меня понял… Чем сдержаннее Тооно говорил, тем сильнее ему хотелось действовать. Тем больнее в груди сжималось, а сердце ухало, как в колодце, ударяясь под ребра. Тооно смотрел на Мурасе, он все же поймал его за горловину футболки, чувствуя ключицы под ладонью, и вдруг дернул. Тооно хотел притянуть Мурасе к себе, но футболка была легкой и не новой, она разорвалась точно посередине, расходясь сразу почти до самого пояса. Тооно остановился взглядом на голой груди Мурасе, и только сейчас понял, что… Все это время был возбужден. Член стоял требовательно, медленно стягивая к себе пульс. А Мурасе сидел, отстраненный, и все в этом было неправильно. Таку хотел уйти — точно, а Тооно хотел, чтобы Мурасе вспомнил, чей он, и… сдался? Нет… просто признал, что Тооно имеет значение! — Я хочу минет в качестве извинений, — выдохнул Тооно. Тооно даже не пытался представить Мурасе перед собой на коленях, одна лишь мысль об этом — вскользь — усилила возбуждение и ударила в голову, вызывая головокружение. Такое, словно предвкушаешь катание на американских горках на материке. Такого опыта у них еще не было, Тооно странно не хотел ничего подобного, и Мурасе, конечно, тоже. Но сейчас было не важно, чего, блядь, хочет или нет Мурасе. Он проштрафился! Тооно звучал… Как Тооно. Оскорбительно, остро, но Таку вдруг ощутил вместе с обидой и другое. В их недолгом опыте Таку всегда скорее следовал за Тооно, отзывался, но не проявлял инициативы, и Тооно никогда не говорил о таком… Но сама по себе мысль о минете не была ни неприятной, ни оскорбительной. Это было ничем не хуже всего остального, а остальное Таку нравилось. И вне их разговора сейчас предложение было в общем-то заманчивым. Чуть отодвинув журнальный столик, чтобы не сбить его, Таку перекатился вперед, сразу оказываясь на коленях между ног Тооно. На мгновение он снова встретился с ним взглядом и усмехнулся, а потом стал расстегивать ширинку Тооно, уже ощущая под ладонью его возбужденный член. Таку осторожно освободил его от белья, провел ладонью, открывая головку, облизнулся и наклонил голову. Жаль, что он все же не расспросил Тову о теории. Но с другой стороны, Тооно и сам дал Таку достаточно представлений о том, как это должно происходить. Таку осторожно обвел языком вокруг, потом заскользил им по спинке члена, не погружая член в рот, просто лаская так. Вернулся наверх, и вот теперь, обхватив головку губами, наклонился, забирая где-то до половины. Дальше это было бы тяжело, и Таку снова поднялся, теперь сосредотачиваясь на головке, рукой гладя, но не обхватывая ствол. Пальцы левой руки он опустил на живот Тооно и время от времени водил ими вокруг основания члена. Тооно закусил губу, он и сам не ожидал, что это окажется так… Чертовски сильно, так, что оказалось почти невозможно не стонать и не двигаться, но Тооно сдерживался, не настаивал. И смотрел: не закрывая глаз, он смотрел на Таку у своих ног. И казалось, что… вот для минета тот не делает над собой усилия, не заставляет себя, а скорее… Исследует? Тоже получая удовольствие. И, пока Тооно смотрел, как Таку забирает его член в рот, гнев спадал, стремительно — он не исчезал, а мгновенно обращался желанием, страстью, удовольствием. Тооно подался вперед, съзжая в кресле ниже, подставляясь губам Мурасе, открываясь и наблюдая. От движения Таку взял глубже, и Тооно резко вдохнул, воздух разорвал грудь. Вроде бы у него сейчас было бесконечно много воли над Мурасе, но… Тооно дышал, как загнанный зверь, понимая, что медленно растекается от удовольствия. Как его член сочиться каплями, что остаются на губах Мурасе. Хотелось двигаться, но Тооно лишь завел руку за спинку кресла и вцепился в нее, почти срывая ногтями обивку. Другой рукой он повел по плечу Мурасе к шее, к затылку, чуть сжал, не притягивая ничуть, зато пуская по шее того волну мурашек. Это было восхитительно, чувствовать, как Мурасе реагирует на него. Тооно было уже много, но… так мало Мурасе — не хватало его дрожи, его стонов, того, чтобы он притягивал к себе и тоже ждал. Теперь голова кружилась сильнее, а очки помутнели, лишь загораживая обзор, и Тооно сдернул их, чтобы снова видеть, как Таку делает это. Места для игры в слова не осталось, как и для боли, что вскипала внутри в ответ на них, только для острого удовольствия, острее, чем любые слова. Секс необычайно упрощал все. Таку чувствовал себя все увереннее и точно знал — вот сейчас ему все нравится. Нравятся руки Тооно, его движения навстречу и его вкус. Таку не думал больше об их разговоре, о том, что это вроде как извинения, и после Тооно, к сожалению, что-нибудь скажет, просто отдавался процессу. Таку несомненно нравилось. И вот про то, что он делает это для Тооно, он не забывал — в этом было что-то особенное, свое. Таку уже обхватил член Тооно ладонью, теперь лаская чуть быстрее, ощущая как это… Как это когда Тооно вот-вот кончит, и это будут не просто руки. Тооно чувствовал, как возбуждение все усиливается, член ощущался почти болезненно каменным, а рот Мурасе усиливал все эффекты, там было горячо и влажно. Тооно постепенно приближался к пику. Он знал, что хочет большего, что нужно остановиться, но сейчас слова не приходили. Тооно потянул разорванную футболку Мурасе с плеч и чуть сжал одно из них, так и не выпустив спинки кресла, наоборот — отталкиваясь от него, чтобы оказаться еще ближе. Стремительно приближаясь к пику и останавливаясь, Тооно выдохнул: — Таку… — это было лишь началом фразы, и предстояло продолжить… — Стой, — это была почти просьба, и точно был стон. — Не так… Тооно хотел отчаянно и жадно, но все еще помнил, не мог забыть о Таку. Тооно вдруг выгнулся приближаясь к Таку, одновременно отталкивая от себя кресло, и то послушно отодвинулось, освобождая место. Тооно опустился на пол и потянул Мурасе к себе, на себя. — Иди ко мне. Стало вдруг почти страшно, но… Именно это положение могло дать больше возможностей, а Тооно уже не был уверен, что сможет остановиться. Тооно не волновало, что пол — не подходящее место. Черт с ним! Зато смазка была у него в кармане, а значит можно было не тормозить. Тооно нужно было знать, что Мурасе тоже хочет его. Что он забывает обо всем, и… ему тоже нужно, что он хочет. И в этом было гораздо больше и смысла, и удовольствия, чем просто взять Таку. Тооно не хотел, чтобы Мурасе отдался ему в качестве извинений, он хотел, чтобы Таку хотел его, так сильно, как только возможно, чтобы предвкушал и просил… Пусть не словами, но каждым движением и вздохом. Словно только тогда Тооно и мог поверить, что Таку и правда его. По-настоящему. Таку легко послушался и, опираясь коленями вокруг бедер Тооно, начал не спеша расстегивать его рубашку, ведя губами и языком по его животу. Таку коснулся одного соска Тооно пальцами, второй втянул в рот, а после повел языком к шее и, наконец, посмотрел Тооно в глаза. Таку не сказать, чтобы страшился этого, но все же всегда была вероятность встретить там обычное презрение, но Тооно смотрел иначе, и Таку прошептал вдруг: — Никогда не замечал, какой ты красивый, — а после поцеловал Тооно. Пораженный словами Таку, Тооно вдруг впервые уступил в поцелуе, впуская язык Таку глубоко и втягивая его в себя, глаза сами безвольно закрылись, а по телу пошел ток. Мурасе был решителен и горяч. В его глазах не было ни страха, ни отвращения, ни высокомерия, ни даже просто сомнения. И Тооно таял. В первый раз в жизни он смотрел на Мурасе снизу вверх и… Казалось, что он падает. Это было безумное, потрясающее падение. Мурасе был взлохмачен и полуобнажен, его силуэт вырисовывался в полумраке, а каждое его прикосновение, вызывало внутри маленькую вспышку. Стало и правда страшно: Тооно вдруг понял, что еще… хоть минутка этой свободы для Мурасе, и уже сам Тооно согласиться на все, что только Мурасе ему ни предложит. Собрав последние силы, Тооно приподнялся на локтях, ловя голову Таку, прижимая его к себе, так что тому ничего не осталось, кроме как поцеловать его в шею. Сдавленно дыша, Тооно расстегнул ширинку Таку и поймал его член. Возбуждение Мурасе вызвало в Тооно новую вспышку — не удовлетворения, но восторга. И практически развязало ему руки. Тооно мог почти забыть о своем возбуждении, касаясь Таку, стаскивая джинсы с его задницы, открывая себе больше доступа. Тооно выдавил немного смазки, но не торопился входить. Отчего-то ему ужасно нравилось даже это — именно тот вид ласки, от которой Таку застывал, забывался, даже отпускал член Тооно и дышал загнанно, приоткрытым ртом. Вот и сейчас, Таку был сверху, но он почти остановился, проваливаясь в свои ощущения, опираясь ладонями о пол, по обе стороны от головы Тооно. Тооно уже много чего успел понять, например, как нравится Таку, если помассировать его у основания копчика, какой он любит ритм, и как его захватывает, когда… Не нежно, а быстро и ярко. Но это касалось члена, сзади Тооно всегда ласкал Таку ненавязчиво и осторожно. Тооно поцеловал Таку в шею, в ключицу, в плечо, чуть притягивая его к себе одной рукой за задницу, а второй — уже скользя пальцем внутрь. Член Таку упирался в член Тооно, и от каждого прикосновения открытой головки к открытой головке, тело шло рябью, заставляя Тооно чуть толкался бедрами вперед. Он не входил и не выходил, он двигался пальцем только внутри, массируя и медленно продвигаясь, лаская Мурасе все глубже, и снова смотрел, шалея от удовольствия. Осознавая: «Мой.» Таку кусал губы, не стараясь сдержать стоны, но с трудом удерживая себя от движения, и думая, признаться, только о том, что… Ему нравится, и… ему мало. В сексе Таку никогда не мог помнить о том, что это договор и плата дольше первых минут. Это был слишком честный процесс, слишком их общий. Наполненный не бесконечным сарказмом и обидами, а ими. Может быть, Таку никогда бы не согласился на это, не надави Тооно, но вот удовольствие с ним он получал не поэтому. Найдя дыхание, после очередного стона, Таку прошептал: — Масами, слишком много одежды… — и снова застонал, выгибаясь. Он вполне представлял, что одежда мешает только одному, но действительно хотел продолжения. Тооно всегда реагировал, если Мурасе вдруг звал его по имени. Это случалось… так редко, реже, чем получалось у самого Тооно — и оттого было невыносимо значимо. Тооно мгновенно терял и в возрасте, и в адекватности — терялся в себе, а может в Таку, но уже не мог подумать ни о чем. — Да, — выдохнул Тооно, перечить Таку сейчас совершенно не хотелось, наоборот. Тооно отлично понимал, что одежда мешает и ему тоже, но… Не смел настаивать? Это звучало абсурдно, и Тооно обычно старался отделаться от подобных мыслей, но не теперь. Он не хотел ждать и приподнял бедра, вытягиваясь под Таку в струну. Мурасе мгновенно понял и потянул с него брюки. После Тооно повел по заднице Таку вниз, и тот тоже вытянулся над ним, позволяя, окончательно раздеть себя. Это оказалось так просто, словно можно было понимать друг друга без слов, по полунамеку, полувзгляду, полужесту — другой точно угадывал движение, безошибочно понимая, что нужно сделать. Тооно двигался бедрами навстречу к Таку, забывая, что этот жест довольно бессмысленен — для него было не так. — Нокс, — прошептал Тооно, — его умная колонка знала эту команду, как «выключить свет». Это тоже была маленькая слабость Тооно. Он любил старые подростковые книжки. А вот Мурасе был его большой слабостью. И он двигался на нем, насаживаясь теперь на пальцы глубже. Таку был ужасно горячим, узким и в тоже время податливым, ждущим, и Тооно ласкал его снова, не давая себе права поверить, что дело не только в разогревающей смазке. Тооно ужасно любил смазку с эффектами, а эта еще и чарующе пахла, наполняя воздух вокруг запахом экзотических плодов. — Ты хочешь? — спросил Тооно. Не для того даже, чтоб услышать признание, а чтобы понять. Хотя признаний ему хотелось тоже, тем более что теперь Мурасе не особенно отвлекался, он скользил руками и губами по телу Тооно, заставляя помимо воли наращивать темп. — Да, — отозвался Таку, снова выгибаясь, стремясь к Тооно. Таку попробовал перевернуться, считая, что так будет удобнее, но Тооно удержал его, а после переместился так, что теперь Таку чувствовал, как его член упирается в него. Таку уверенно опустился вниз, ощущая это… Невероятно яркое и сильное, болезненное, но скорее просто горячее. Таку протяжно застонал, сжимая пальцами ковер, вокруг головы Тооно. Иногда Тооно не сомневался, что Мурасе — безумец. У них было много времени, и Тооно… Точно отдал бы Мурасе право и возможность не спешить, и… Можно было добавить еще смазки, можно было добавить еще чего угодно, хоть поцелуев. Но между уверенным «Да» и тем, как Таку резко, одним движением опустился сверху, не прошло и нескольких секунд. Тооно почти вскрикнул, хотя кричать стоило Таку. Но тот лишь вцепился в ковер, снова замирая. Приоткрыв рот, Тооно вдохнул и, не двигаясь бедрами, застыл тоже, ощущая вокруг себя безумно узкое, настолько узкое, что… при его возбуждении, Тооно казалось, что любое движение способно довести до пика. Он был внутри Мурасе, и это зашкаливало. Тооно знал, что сходит с ума, что он даже осмыслить происходящее не может, но тело отлично реагировало за него. Там… Внутри Таку словно сосредоточилось все, и Тооно дышал, пытаясь остановить мир, который вращался, и жар, который полыхал внутри. Тооно быстро осознал бессмысленность своих попыток, зато нашел Таку над собой, протянул к нему руки, одной гладя по плечу, смещаясь к груди, другой, проводя по щеке, к уху, зарываясь в волосы. Он гладил Таку по бокам, по груди и ребрам, целовал его, где мог дотянуться, почти не двигаясь, а потом нашел его член ладонью и несильно сжал, ведя вниз, полностью освобождая головку. Так хотелось утопить Мурасе в долбанной нежности, чтобы ему не было больно, только хорошо. И Тооно старался, давая вот сейчас Таку полную свободу. Он мог остановить это в любой момент, и Тооно ни словом, ни даже взглядом не возразил бы ему. Таку прикрыл глаза, отдаваясь прикосновениям Тооно, пытаясь до конца… Почувствовать, потому что думать и понимать точно не вышло бы. Руки Тооно отвлекали, ласкали, и Таку стремился за этими прикосновениями, чувствуя, как возбуждение только растет. С громким стоном Таку попробовал двигаться. Понятное и привычное вверх и вниз не подходило, и Таку чуть сильнее развел колени, скользя ими по ковру. Это обожгло кожу на коленях, но боль не усиливалась, лишь все больше превращаясь в горячее напряжение, не позволяющее расслабиться, но само по себе такое… Желанное? Таку застонал снова, склоняясь все ближе к Тооно. Тооно обнимал. Это описывало его действия точнее всего: он обнимал Таку, не переставая двигаться по его члену, не прекращая его гладить и целовать. Все остальное Таку делал сам, медленно, но уверенно, впуская Тооно в себя. Он погружался все глубже, было так тесно, что даже представить какое-то движение оказалось невозможно, но этого и не требовалось. Таку сжимал собой член Тооно, и каждый миллиметр продвижения заставлял Тооно стонать и выгибаться. Он все время сдерживал привычное движение вперед, но и без того приближался к пику. Хотя Тооно уже не был уверен, что возможна какая-то особенная вспышка, его и так било дрожью от всего происходящего. Глядя на Таку над собой, на его прикрытые веки и приоткрытый рот, сцеловывая с его пересохших губ тихие вздохи, Тооно приближался к экстазу. Но хотел приближать к нему Таку. Тооно сжал его член чуть сильнее, желая создать то же ощущение безумной, горячей тесноты, сводящей с ума, а пальцами надавил на впадинки на крестце. И Мурасе вдруг охнул, чуть прогнулся, насаживаясь еще глубже, и Тооно не сдержался, толкнулся вперед, встречая движение. Тооно больше не владел собой. Он кончал, содрагаясь, словно всем телом, и… при этом думая только о Таку. Оргазм еще дрожал внутри, Тооно моргнул, желая увидеть… Лицо Таку исказило, но не болью, Тооно уже знал это выражение, это напряженное ждущее предчувствие разрядки. Он оставил Таку самому решить, что делать с его ощущениями внутри, уменьшить, усилить, оставить как есть? Зато сжал его член в ладони, ведя вниз до упора, находя пальцами головку — вверх и снова вниз, резкими, но медленными движениями, ускоряясь и так невыносимо ярко все еще чувствуя Таку вокруг. — Ты… офигенный, — прошептал Тооно в ухо Таку, прикусывая раковину. «Мой…» Тооно показалось, что он может кончить еще раз, снова, так быстро, так и не выходя, но он лишь еще больше сосредоточил свои действия на члене Таку, а взгляд на его потрясающем, предвкушающем удовольствие, лице. Таку не вполне понимал, как и почему, но сейчас его ощущения были гораздо больше, они поглощали. Он чувствовал Тооно внутри, так сильно и глубоко, так… Таку выгнулся, желая повторить недавнее острое ощущение, когда Тооно толкнулся к нему, и почувствовал, как возбуждение достигает, наконец, пика, как напряжение взрывается, становясь удовольствием. Таку не успел поймать свой крик, он почти бился в руках Тооно, на Тооно, так неожиданно сильно и полно кончая. А потом с тяжелым вздохом уронил себя вниз. Тооно чувствовал, как Таку кончает, сжимаясь вокруг него сильнее и следовал за ним. Снова и снова. Запоминая как это… Когда крик удовольствия Таку заполняет пространство, пропитывая собой все, в том числе кожу Тооно, запутываясь в его волосах. Таку впервые расслабился настолько, что опустился на Тооно всем весом, и Тооно обнял его, блуждая руками по влажной спине, запуская пальцы в его короткие отливающие рыжим волосы. Больше Тооно никуда не торопился, хотя с пола следовало бы подняться, переместившись все же в постель. Хотелось глупо уточнить у Таку, понравилось ли ему, но Тооно молчал, стараясь поверить своим ощущениям на этот счет. Он медленно выскользнул из Таку, опадая. И, когда они разъединились, Тооно ощутил легкое сожаление. Вроде бы оргазм закончился только что, но Тооно уже думал о том, что… в постели можно и продолжить. Потом, после ужина, потому что Тооно внезапно обнаружил себя дьявольски голодным. — Это странно, но… наверное, вот теперь нам стоит поужинать, — выдохнул Тооно и облизал губы. — Как минимум попить, — Тооно усмехнулся, чуть сжимая руку у основания затылка Таку, прокатываясь волной по его шее, — И… может, ты все же откроешься завтра позднее? Тооно впервые не приказывал, не давил и не говорил о своих ожиданиях на этот счет, он предлагал и надеялся. От того тяжело вздохнул, понимая, что секс закончился, а он все еще не достаточно контролирует не то, что Мурасе, но даже себя самого. Таку слушал рассеяно, не вполне ощущая себя в реальности, усилием, которое сейчас казалось огромным, он откатился, освобождая Тооно, и ответил рассеянно: — Завтра клиника не работает. Я знал, что ты будешь в бешенстве, и решил, что мне нужно взять себе передышку. Словно в подтверждение этих слов, Таку закрыл глаза и остался просто лежать, медленно дыша. — Вот как? — Тооно хмыкнул, перекатился на бок и оперся на локоть, уставившись на Таку. — Какое удовольствие слышать это, Мурасе. И… Я никак не ожидал, что для того, чтобы ты согласился взять выходной, нужно затрахать тебя до смерти. Но я запомню и не откажусь использовать этот метод. Тооно произнес это с совершенно серьезным лицом, но под конец не выдержал и улыбнулся. Таку, невнятно фыркнув, повернул голову, глядя теперь на Тооно. — Иногда ты кажешься таким… Таку не смог повторить свое недавнее «красивый», но имел в виду даже больше. То, что не относилось к внешности, и Таку понятия не имел, почему рядом с Тооно постоянно забывал о том, что тот — человек жестокий и неприятный. И почему сейчас ему не хотелось поспорить и уйти. По всему выходило, что он продавался Тооно уже не только за деньги, но и за отличный секс. Вздохнув, Таку закрыл глаза, он не собирался сейчас говорить ни о чем из этого и снова ругаться. Это было, в конце концов, просто бесполезно, а лежать вот так рядом с Тооно, пусть и на полу было все же хорошо. Таку поднял руку и провел рукой по щеке Тооно так, как это могло бы быть с кем-то действительно дорогим и близким. А Тооно в ответ лишь придвинулся ближе, словно подставляясь под ладонь.