***
Тооно вошел в клинику стремительно, его плащ развевался за ним, но Като и Това легко поспевали, не пытаясь его притормозить. Тооно остановился у стойки регистрации. — Добрый день, Тооно-сан, — вежливо поприветствовал его Аримура, а потом заметил Тову и удивленно выдохнул: — Това? — Давно не виделись, — отозвался Това, а Тооно кивнул Аримуре: — Я зайду за сенсеем, а им, — Тооно кивнул на брата и Тову, — в комнату для персонала. Не дожидаясь ответа, Тооно нетерпеливо пошел к приемной. Това приподнял брови, но поразительно не возразил, он вполне понял Тооно: тот хотел поприветствовать Таку без лишних глаз. — Можешь не провожать, — Това усмехнулся Аримуре, — я еще не забыл дорогу. И собираюсь скоро вернуться на работу, — неожиданно закончил Това и, поймав Като за рукав и потянул за собой. — В вашей семье все терпение досталось тебе, хотя Тооно много лет отлично прикидывался, — проворчал он по пути. — Возможно, и я прикидываюсь, — Като улыбнулся ему, успевая легко коснуться губами виска. Това толкнул дверь комнаты отдыха и обнаружил там Рея: он хлопотал, расставляя по столу тарелки. Обернувшись на звук, Рей расплылся в улыбке и с радостным кличем: — Това, это ты! — прошел к Тове, укладывая руку на его плечо и внимательно рассматривая. — Я так рад, что ты здесь! — заговорил он торопливо. — Куда ты пропал, что случилось опять? Ты в порядке? Рей вдруг замолчал, обращая свое внимание к Като. — Привет. А ты… Рей не знал, что спросить дальше. Только переводил удивленный взгляд между Товой и Като. Рей видел иногда Като, в том числе в Русте, но в основном просто знал о нем. Что он якудза, что вроде как он относится к команде Тооно, ну и то, что на днях сказал о нем Таку. Что Като — друг. — У нас что опять какие-то неприятности? — уточнил Рей севшим голосом. — Нет, — отозвался Това, — Тооно сказал, что у нас обед. И… То ли он научился читать мысли, то ли ты уже в курсе. — Да, Тооно позвонил мне еще утром и сказал, и он… попросил? — с сомнением озвучил Рей, — чтобы я сегодня притащил еды к обеду. — Ну и вот. — Твой брат, что… чтит традиции и устроил нам всем… Семейный обед? — брови Товы изогнулись, и он фыркнул со смешком. Рей хлопнул глазами: — Семейный? О чем ты, я не… понимаю, — Рей перевел взгляд на Като, словно ожидая от него объяснений. — Садитесь скорее, сейчас я всем положу, я сделал еды с запасом, как знал! Сегодня будет курица карри, очень вкусно… Рей засуетился над лотками с едой, а Като склонился к уху Товы и, улыбаясь, напомнил: — Это вообще-то был секрет. Хотя его актуальность тает на глазах. Като чуть подтолкнул Тову к дивану и подошел помочь Рею. Не ради помощи, просто чтобы расположить его к себе.***
Таку дописывал карты и не следил за временем, ему на удивление хватало теперь просто обещания Тооно, что все в порядке. Потому Таку отвлекся, только заслышав шаги за спиной. Он обернулся, оглядывая Тооно посреди смотровой. — Привет, — Таку улыбнулся ему и встал из-за стола. Тооно сверкнул глазами, оценивая круги, что уже залегли под глазами у Таку. — Ты все работаешь, а ведь перерыв уже начался, Таку, — усмехнулся Тооно, подходя. — Оставь бумаги, пойдем обедать. Пойдем, а то твой подарок спечется. Он поймал Таку за ворот халата, то ли чуть притягивая, то ли поправляя его, глядя Таку в лицо и сосредотачиваясь на губах. — Хотя нет… еще минута, — выдохнул Тооно и нашел эти губы своими. Целовать Таку нравилось Тооно много больше, чем снова формулировать свое «я так скучал» или «ты слишком много работаешь». Таку не успел возразить, а потому просто положил руки Тооно на плечи. — Мой подарок? — спросил он через несколько секунд, чуть отстраняясь от Тооно. — Ты привез Тову? — Мог бы хоть вид сделать, что дело не в нем, — Тооно бесцеремонно опустил руку Таку на задницу. Таку вздохнул так шумно и остро, что Тооно почти перестал переживать. — Дело не только в нем, — отозвался Таку. — Но, как я знаю, сегодня готовил Рей, значит басаси ты мне не привез. — Нахал, — рассмеялся Тооно. — Ты сам меня избаловал, — Таку улыбнулся и пожал плечами. — Но это не значит, что я не ценю. Таку наклонился, мягко касаясь губами скулы Тооно. — Или что я не ждал именно тебя. Тооно почти опешил, отчего лишь дольше задержал ладони на заднице Таку: — Ты неожиданный. Я думал, что тебе… это не нравится, — ответил Тооно серьезно, вспоминая, как первый раз приехал, чтобы позвать Таку на обед. Тогда Мурасе ему не обрадовался, и Тооно… не думал об этом, но как-то так вышло, что запомнил и не пытался больше приехать без дела. Словно знал, что иначе… Не заслужил? Тооно фыркнул, гоня от себя эти выдающиеся глупости и забираясь Таку под футболку, погладил его повыше копчика, не намекая, просто потому, что хотел этого прикосновения и реакции Таку. И наблюдая, как Таку прикрывает глаза и улыбается довольно, закончил уверенно: — Тогда… Я стану заезжать чаще. Теперь… Когда знаю, что ты ждешь меня.***
Первые несколько минут они ели в молчании, но Рей все же не выдержал: — Что все-таки случилось? — он оглядел их всех, споткнулся взглядом о лицо Тооно и тут же смутился. — То есть… — Не смущайся, мальчик, — хмыкнул Тооно. — Сейчас все и обсудим. Про коробку ты ведь знаешь? Это все еще касается ее и того, что в ней. Вчера, пока мы с Таку осматривали ее, у нас появилось несколько свежих идей. Но сначала один вопрос: Това, фотография… девушек, я нашел ее на полу, тебе ведь не присылали ее? Това уперся локтями в стол и уставился на Тооно, молча соглашаясь. Появившаяся тошнота была на удивление легкой и почти не мешала, только захотелось курить. — Тебе дал ее Сакаки? — уточнил Тооно, желая перейти от догадок к фактам. Това медленно кивнул и удержался от вопроса «откуда ты знаешь?», не так уж это было важно. — Ты знаешь, кто на ней, — без вопроса сказал он Тооно. — Трудно не узнать, — Тооно привычно ухмыльнулся, но быстро стал серьезным. — У тебя ведь есть вопросы? Давай. Това потянулся в карман за сигаретами, но, к его удивлению, Като уже протянул ему подожженную сигарету. Това принял ее, ненадолго соприкоснувшись с Като пальцами и затянулся — дышать стало легче. Това встретился с взглядом Рея раньше, чем выпустил дым, и успел отвернуться к окну. — На мои вопросы ответил Сакаки. С поразительной готовностью. Он сказал, что… Майя не совсем работала в «Эйфории». Она была ее хозяйкой. Это был ее бизнес. Това заговорил, и голос его совершенно лишился интонации. Теперь, когда он помнил, чувства вдруг отпустили его, оставляя странную сосущую пустоту на свое месте. Будто в груди было холодно, и от этого мороза по всему телу расползалось онемение. Това не смотрел на Тооно, только на Таку, именно его реакция имела значение. Таку тяжело вздохнул, устало потер лоб ладонью, а потом поднял на Тову взгляд и спросил: — Ты вспомнил? Его дым снова заходился безнадежностью, но прежде, чем Това ответил, он добавил: — Это ее записи. Я не знал о них, но это ее почерк. Это то, что мы поняли вчера. — Как все оказалось просто, — Това не улыбался, даже эти привычные эмоции оставили его. Он не чувствовал ничего, это оказалось неожиданно. И то ли хорошо, то ли… странно: он словно ничего не мог почувствовать к своим воспоминаниям. Зато… вглядываясь в обеспокоенное и печальное лицо Таку, Това вдруг… почувствовал к нему. Все то, что чувствовал всегда: его надежность, его неизменную готовность приходить на помощь, его ожидание, словно Таку всегда ждал и всегда был рад, тем и побуждая возвращаться снова, его ненавязчивую заботу и твердость его рук, когда Таку латал свежие раны, и… боль в его взгляде, а еще то, что давно забыл: его нерешительную улыбку, полную тоски, его тепло, его ладонь в своей, его голос, успокаивающий и чуть бархатистый, его шаги, которые всегда приносили облегчение. Таку стал старше, но все это еще было с ним. Как и тоска… За Тову. Как и… вина. Това видел ее, и не нужно было для этого смотреть на ауру. Вина и огромная тревога. Тот мальчик, которого Това вспомнил, был полон всем тем, что чувствовал к Таку. Това не любил много говорить, но то, что он видел и чувствовал теперь искало выход и требовало звучать. Хотя горло странно сдавливало, словно Това не умел говорить, словно кто-то из года в год заставлял его молчать. Он выдохнул новую порцию дыма, а за ней слова: — Да, я вспомнил. Не все, но… мне пока хватит. И ты был… прав, мне не нравится помнить. Но не прав тоже, это… Наверное, мне это нужно? А так… ничего не изменилось. Я… справляюсь. Видишь, я могу совсем спокойно говорить. Таку, черт, не делай такое лицо. Точнее нет, не переживай так. Ведь между нами тоже ничего не изменилось… — Това качнул головой и вытянул руку, не касаясь, но придвигая ее к ладони Таку. Стоило Тове перестать думать о прошлом, как чувства вернулись, неожиданно глубокие и яркие, от того чуть болезненные, он усмехнулся, давая Таку время осмыслить. — Това… — почти прошептал Таку, находя и сжимая его ладонь. Он не обнял Тову, но повернулся всем телом, глядя так же внимательно и серьезно, как на осмотре, но словно заглядывал теперь внутрь, проверяя, что там. Стало внезапно очень сложно с тем, что Това уже взрослый, но поразительно больше не страшно и не больно. — Ты очень сильный, — добавил Таку так же тихо. — Всегда был. Таку не мог бы объяснить, но чувствовал, что… если эта чертова авантюра вернула Тове хоть часть той силы и искренности, что была раньше, то ему и правда было нужно вспомнить. Потому что там, в прошлом, была не только боль и беспросветный кошмар — там был Това. Его маленький чемпион. Това посильнее стиснул пальцы Таку — ему так странно хотелось этого. Он мог бы сказать и еще, попытаться объяснить, как много он понял. И что… постарается чуть больше щадить чувства Таку. В том, что Таку всегда был рядом, было и оставалось бесконечно много смысла. Но Това лишь молчал и смотрел. Он хотел бы, чтобы Таку понял его, как всегда, без лишних слов, чтобы утешился и перестал винить себя. Что там говорил Като о Мей? Наверное, пришло время повторить это для Таку: — Ты ни в чем не виноват. Ты всегда был рядом, ты снова и снова спасал меня. Это… охуенно, — закончил Това вместо «спасибо» или дурацких обещаний, — продолжай. — Обязательно, — отозвался Таку, улыбаясь и не отпуская руки Товы. Това чуть опустил голову, рассматривая их с Таку сомкнутые ладони. Это было так же, как в детстве, или по-другому — не важно. Это было хорошо, и Това выдохнул, стряхивая пепел с сигареты, и сделал новую затяжку, наконец, замечая всех остальных. Они оставались рядом, но давали место этому их с Таку странному обсуждению. И даже Тооно молчал, оставляя все без лишних комментариев, хотя по лицу было видно, что ему есть, что сказать. Это было то ли «я же говорил!», то ли «ну, наконец-то», и Това лишь усилием не показал ему язык. — Но один вопрос у меня все-таки остался, — решился Това, он словно сам себе был должен это спросить, — Как его… — Това тряхнул волосами и повернулся, находя взглядом Като. Тот молчал, но утянул ногу на диван и теперь их колени соприкоснулись. — Как меня звали? Тооно закашлялся, да так надсадно, что Рей вскочил и занес руку, чтобы постучать ему по спине, но замер в нерешительности, оглядываясь и ища поддержки, но Тооно разогнулся. — Ты вспомнил Майю и Таку, но все еще не свое имя? — уточнил Тооно, потом заметил Рея и, повернувшись к нему, сказал. — Спасибо, все уже в порядке. Това почти вздрогнул от последних слов, втянул дым поглубже, и не стал закрывать глаза, чтобы не увидеть Майю снова, чертовы слова все еще доставали его: — Да, раз я спрашиваю. И… Давайте какое-то время обходиться без этой фразы. Она ужасна, — Това никогда раньше не стал бы о таком просить, но теперь это вышло само. Рей тут же с готовностью кивнул, сел и придвинул к Тове чай и блюдце с десертом, а Тооно недовольно протянул: — С этим-то что не так? — но встретившись с осуждающим взглядом Таку, устало вздохнул. Тооно предпочел бы переместиться из вечера воспоминаний в беседу о деле, но… Он не мог торопить Таку. А ему этот разговор был нужен не меньше, чем Тове. Тем более, что… Мальчишка вдруг заметил Таку и даже оказался благодарен. Тооно уже видел, как Това готов стараться для друзей, как легко может сделать что-то для них и хочет защищать, но сейчас… По всему выходило, что Това умел еще и заботиться. Откуда что берется? Тооно не мог не радовать этот факт, но он же его беспокоил. Това вдруг стал… слишком причастным, слишком небезразличным, а значит — более уязвимым? Значит, стоило быть еще осторожнее. И точно стоило предупредить его обо всем. Тем более, что Това похоже не сходил с ума. Он вел себя необычно, но еще никогда он не был настолько… нормален? Неужели в воспоминаниях он и правда находил то, что потерял? Като задумчиво смотрел на Тову, он не знал, кому должна принадлежать честь озвучить его имя, но что-то подсказывало, что ему это будет проще, чем доктору. — Тебя звали, как меня — Харуто. Харуто Сакураги. А Фудзиеду — Юзуки Минато. Глядя в гневно расширившиеся глаза брата, Като пояснил: — Я узнал это сегодня утром, пока Това пытался с ним поговорить. А догадался об этом вчера вечером. «И не сказал», — подумал Тооно, но смолчал. Това замер, его рука так и зависла в воздухе с сигаретой, которую он не донес до рта, а лицо застыло, покрываясь болезненной бледностью. Това повторил имя про себя, и желудок подпрыгнул, заставляя горло болезненно сжаться. Голова шла кругом, словно… Было что-то невероятно важное в этом знании. Словно не только Таку, Мей и чертова Майя обретали яркость и набирали цвет, но и… он сам. — Това, ты такой грустный, — прошептал Рей, — хочешь чего-нибудь? Что угодно, я принесу. Това чуть поморщился и отмер. Вот теперь захотелось выпить. Чувства Харуто в нем были безумно яркими и живыми, он чувствовал их так, словно все это случилось вчера. Это было как в Эйфории, только гораздо-гораздо больнее. — Саке, — выдал Това, вырываясь из своих мыслей в реальность. Рей печально вздохнул. — Ну, хоть идти недалеко, — постарался взбодриться он, поднимаясь и направляясь к холодильнику. Това же обернулся к Като: — Отличное имя, только пусть оно останется… твоим, — попросил он и закончил про себя: «Тогда у меня есть шанс к нему привыкнуть». — В этот раз тебя не тошнит, — резюмировал Тооно, — успех. — Тошнит? — удивился Рей, возвращаясь к столу с бутылкой. — Да, в прошлый раз его вывернуло, а я всего лишь назвал Харуто по имени. Игнорируя очередное возмущение на лице Таку, Тооно прошелся по Тове взглядом. Тот реагировал, но явно не собирался ни убегать, ни падать в обморок, пусть и помутнел. — Това, тебе не нравится помнить это, — вдруг сказал Тооно, — тут все понятно. Но нам придется еще поговорить. Это вопрос безопасности. — Безопасности? — Това перевел взгляд на Таку, а потом снова на Като и чуть приподнял бровь. — Мои воспоминания — это всего лишь прошлое, — вдруг сказал Това, — что в них может быть опасного? — Неожиданно мудрые слова, — ответил Тооно, — но кто-то пытается использовать твою память. Сложно сказать зачем, но тебе стоит опасаться… По всему выходит, что Сакаки. Я, мы, — поправился Тооно, взглянув на Таку и дождавшись его кивка, — считаем, что коробку прислал он. Расскажи о нем, как прошел ваш разговор? Чего он хотел от тебя? Что говорил? Тооно закинул ногу на ногу, Това сегодня поражал его. Чем дальше заходил разговор, тем больше Тооно понимал, что не стоит что-то скрывать. Теперь Това, кажется, был готов знать больше. И хотелось верить, что это не подтолкнет его к безумию, а сделает более осторожным. Теперь, когда он с Като, когда у них с Таку случилась оттепель… Вроде бы ничего не изменилось, но по их взглядам, по ощущению — Тооно легко угадывал их близость. И ревновал, пусть не очень сильно. Потому что Това, сам того не замечая, время от времени смотрел именно на Като. И взгляд этот был полон секса. Воспоминания, видно, вовсе не сделали Тову пуританином. — Сакаки? — неожиданно встрял Рей. — Но разве он… Он всегда так хорошо обращается с Товой, заботится о нем и долг мой… — Долг Това выиграл, — Като тоже достал сигарету. — Сакаки поставил против него одну просьбу, и я думаю, что суть долга твоего отца, — произнес Като с нажимом на последние слова, — всегда была в этом. Сакаки всего лишь хотел получить рычаг давления на Тову. Глаза Рея округлились почти в ужасе, и Като быстро добавил: — Не волнуйся, я бы не дал Сакаки высказать просьбу. — Ты и тогда следил за мной? — возмутился Това, совсем рассердиться на Като не выходило, но Това обиженно придвинулся к Таку. — Я всегда следил за Сакаки, тут без сюрпризов — он конкурент Тооно. Но когда Сакаки захотел чего-то от тебя, с тех пор — да. Надо было сразу подкатить? — Като попробовал перевести все в шутку, поскольку на глазах у всех было невозможно объясниться с Товой иначе. Това хмыкнул, чувствуя, как не может не улыбнуться, а потом вскинул к Като глаз: — Да, сразу, — ответил Това прямо, и его усмешка стала шире. Стоило увлечься лицом Като и его интонацией, как дышать стало легче, Това чуть расслабился, вытягивая ноги и потушив бычок, протянул к Като руку за новой сигаретой. — Кто бы тут говорил про «сразу», — пробурчал Рей, — ты вон и не подумал сказать мне, что Сакаки вовсе не просто… что ты рисковал! Това! — возмущения в голосе Рея стало больше. — Ну, нет, — протянул Това, — перестань, я не стану оправдываться. — Това улыбнулся Рею и обернулся к Тооно. — Дай мне минуту. Это было… в общем-то тяжело, Това глотнул саке и постарался сосредоточиться. Он собирал в голове все то, что узнал сам, что вспомнил, что рассказали Като и Тооно с Таку. Палитра была разнообразной, но увидеть нормально картину целиком никак не выходило, и Това постарался припомнить точнее. Как это было с Сакаки? О чем на самом деле он пытался сказать? Воспоминания о Майе предвещали тошноту и запускали внутри странную волну, она билась под ребра и разрывала грудь, от нее веяло страхом и безысходностью. Това сам не заметил, как положил руку рядом с бедром Като, и тот накрыл ее ладонью. — То есть дело в той просьбе, что Сакаки так и не озвучил мне. Это что-то важное ему. И он… Он вел себя почти как обычно. Был дружелюбен, располагал меня к себе. Он с радостью говорил о Майе. И… его радовало, что я начинаю вспоминать. Он ждал, что я вспомню. Легко согласился отдать мне карточку. Он не говорил ничего выдающегося, после разговора с ним, я не вспомнил. Но он говорил о Майе с восхищением. Да, точно. Он восхищался ей и благоговел… Он говорил мне об «Эйфории», ничего плохого, ничего, чтобы могло напугать, не знай я вашего рассказа. Он скорее был в восторге от этого клуба и от того, какой он пользовался популярностью. Но он вел себя так, словно ничего не хочет от меня. Словно забыл о своей просьбе. Это все. Я вспомнил не из-за него. То есть… может из-за него тоже, но гораздо позже, сегодня утром. Това перевел дух, он еще никогда не говорил так много, но… он знал, что стоит стараться. И для Като, и для Таку — и вдруг старался. — И тогда есть еще вопрос. Почему Сакаки хочет убрать Фудзиеду? Като, ты ведь на это намекал, предостерегая его. Значит, ему грозит опасность, но почему? Говорить о Фудзиеде не было трудно, гораздо легче, чем о Майе, Това не боялся его, и оказалось довольно просто теперь выкинуть произошедшее из головы. Это не шло ни в какое сравнение с воспоминаниями, которые Фудзиеда невольно пробудил. — Он всего лишь ищет информацию о мо… Своей сестре. Выходит Сакаки считает, что он может что-то раскопать. И не хочет этого? Почему? — Това выдохнул дым, чувствуя плечо Като и позволяя себе на него совсем чуть-чуть, но опереться. — Сакаки собирается убрать Фудзиеду? И ты опять молчал? — возмутился Тооно, на мгновение отвлекаясь от остального. — Ты мой следователь или чей? Като вздохнул: — Это я тоже узнал только утром. Мы вроде как раз этой информацией и собирались делиться? Я думаю, Сакаки знает и про значимость Мей для Товы, и про то, что Фудзиеда ее брат. Какая в нем опасность? Он адвокат Такасато уже несколько лет — этого просто достаточно. Но, как говорится, «чутье детектива» заставляет меня думать, что тут что-то личное. Однако, моя фантазия пасует: Сакаки был уже не мальчик в то время, чем ему могли насолить… дети? Мурасе-сенсей, вы говорили, что Мей была строптива и уговорила Тову бежать… Но это… не может быть причиной, верно? Сакаки не может думать, что незнакомый Тове парень способен на него влиять? Когда Като замолчал, Рей вдруг кашлянул, привлекая внимание, и, когда все посмотрели на него, нервно сглотнул: — Я все еще не понимаю до конца, но вдруг это важно: вчера в бар приходил парень. Такой ну… Такие в Руст не ходят, и он спрашивал про картины, и про Эйфорию, то есть про Тову. Спрашивал откуда такой псевдоним, и я сказал, что это я его приудмал… Это очень плохо? — Очень вежливый, но словно вас допрашивал? Высокий, с прилизанными волосами, в очках и костюме? — уточнил Таку, Рей кивнул, и Таку резюмировал: — Ну вот, теперь ты знаешь, кто такой Фудзиеда. Он украл кролика Товы. — Какой… отвратительный тип, — ответил Рэй с возмущением. — А с виду такой приличный, необычный человек. Я бы ничего не сказал ему, но мне… Рей замолчал, не понимая как объяснить свою откровенность и сам порядком озадачиваясь. — Не переживай. Он… Нам с ним трудно договариваться, но он считает, что это его кролик, — ответил Това. Фудзиеда не был отвратительным типом, хотя Това не очень хотел встречаться с ним снова. Он понимал Фудзиеду, но это не значило, что… Мысль была ужасно неожиданной, но Това, оказывается, не думал о поступке Фудзиеды, как о чем-то естественном, и даже мыслил категорией того, что можно его не прощать. В задумчивости Това стряхнул пепел на пол. — Вам с ним трудно договариваться? — повторил Тооно за Товой. — То есть вы встретились и пытались говорить об этом. Ну и как? Това нахмурился от вопроса и сжал губы, и Тооно перевел взгляд на Като, все еще ожидая ответа, вопросы Като он запомнил, чтобы позже вернуться к ним. — Видишь, мы без кролика, — отозвался Като внезапно сердито. — Сотрудничества не вышло. Я думаю, что сейчас мы Фудзиеде нужнее, чем он нам. Он ищет ниточки к сестре, и Това для него одна из них. Като вдруг задумался, а потом стал перемещать перед собой салфетки и приборы создавая странный узор. Погрузившись в это, он не заметил ни внезапной тишины, ни странных взглядов, устремленных на него, ни ухмылки Тооно, зато потом поднял голову и выдал: — Мей. Она важна не только Тове и Фудзиеде, но и Сакаки. Что-то он в ней видит. Потому и спер игрушку еще тогда. Ты говорил, что Рюдзиро был в гневе, и зачистку начали, стоило Майе и Тове попасть в больницу. В такой ситуации спасают записи, доказательства, значит игрушка что-то доказывала. — Это ведь просто память, — тихо вставил Таку, обеспокоенно глядя на Тову. — О ней. Като затянулся и покачал головой: — И Сакаки знал, как она важна — эта память — но не собирался отдавать ее тогда, когда Рюдзиро хотел заставить всех забыть. Он не хотел, чтобы Това вспомнил что-то… не «Эйфорию» и не мать, про это он говорит с готовностью. — Интересная мысль, — Тооно удовлетворенно кивнул, он очень любил смотреть, как Като думает, было в этом что-то почти мистическое. — Подтверждает наши подозрения. Сакаки прислал коробку, он хочет, чтобы Това вспомнил. Майю, как прекрасную женщину, достойную восхищения, но не Мей. Зачем же тогда кролик? Тооно не спрашивал и не утверждал, он размышлял. Мысли его не путались, он просто спешил, выщелкивая одну за другой, так словно заполнял колонки и столбцы в отчетной таблице. И кое-где они пересекались. Тооно знал, что Сакаки не прост и не приятен и, что если уж задаться целью думать, как Сакаки, то ни у кого, кроме него, Тооно, не получится достаточно. Ни у Като, ни у Таку, ни у Фудзиеды, ни даже у Товы, как бы неоднозначно не выглядело его поведение. Това не мог понять в чем дело, но теперь его повело. Тревога взвилась набатом, не страх, а уже ужас поднялся изнутри. Ужас и гнев. Това не мог понять, на кого он злится, но это был не Таку, не Като, не Тооно и даже не он сам. Тооно же продолжал: — Но… Като, твоя реакция вызывает вопросы. Я думал взять Фудзиеду на работу. Стоит ли? И еще кое-что… Това, я попросил тебя улыбнуться Сакаки. Ты ничего не сказал и молчишь сейчас, но Като сказал, что… именно эта улыбка и сподвигла Сакаки к дальнейшим решениям. Вспомни это. Това тихо выругался: Тооно давил. Сознание Товы как-то само собой выбрасывало некоторые детали, пропускало их, но теперь Тове даже не потребовалось стараться или фокусироваться. Это были недавние события, и они высверкивали в мозгу одно за другим, заполняя собой прорехи и дыры. Това вот-вот мог поймать правильный ответ, он вдруг упал взглядом на дно неожиданно пустого бокала и отставил его на стол. Улыбка, о которой просил Тооно, была улыбка Майи. Точь-в-точь, как на фото. Образ с фотокарточки распался, оставляя настоящую Майю, ее вечные слова, навязчивые убийственные слова, и кролика, который… остался, когда Мэй больше не пришла. Това помнил радость Майи, и ему казалось, что кровь застит глаза. Това резко подорвался с места, бросаясь к раковине. Его тошнило поднимающимися воспоминаниями. Они были страхом и болью, они были их с Мей неудачей и очередной улыбкой Майи, ее очередной победой, они были кровью повсюду, и от ее запаха кружилась голова, а тошнота усиливалась. Това цеплялся за кролика. Майя хотела унести его, но… Это был единственный раз, когда Това кричал. Это не было истерикой, только ненавистью. Теперь он знал, кого ненавидел. Он ненавидел Майю также страшно, как до этого любил. Но ненавидеть ее было много легче. Тову постепенно отпускало, он разогнулся, медленно утекая на пол, чтобы не потерять сознание. Он не растворялся в этом, он хотел собраться и… дать отпор. Хотел не дать Майе снова прийти в его жизнь. И Това ненавидел уже Сакаки за то, что тот говорил о ней, за то, какой он ее помнил. Во рту остался привкус блевотины, а сознание еще плыло, и Това все еще молчал. Зато вдруг обнаружил вокруг себя руки Като и его дыхание, а перед собой Таку, который опустился напротив и взял его за руку, за спиной Таку маячило обеспокоенное лицо Рея, даже Тооно сделал шаг к ним. В этом было что-то такое… семейное, и все было так… внезапно не смешно и не глупо, просто так, как было. Това ощущал прикосновения и впитывал знакомые лица. Он мог бы изобразить каждого из них с идеальной точностью даже с закрытыми глазами. Ну кроме Тооно, но и того Това уже нарисовал бы не только портретно схожим, но и с его специфической мимикой. — Я не умираю, — слабо выговорил Това, откидывая голову в ладони Като, которые казались приятно прохладными и чуть сжимая ладонь Таку. — Прекрасно, — выдохнул Тооно, — тогда обойдемся без извинений. Таку стрельнул в Тооно осуждающим взглядом, и Тооно добавил: — Но знай, что я не хотел тебя так… расстроить или напугать. Тооно не терпелось спросить, что вспомнил Това, но он сдержался, давая тому время прийти в себя. Рей же оказался очень деятельным, он подал Тове новый стакан саке. Това опустошил его на треть, и взгляд его прояснился. Това продолжил сам: — Я просто… Кое-что еще вспомнил. И понял. Сакаки и правда реагировал на те мои улыбки. И он… велся, он был восхищен. Он хочет, чтобы я вспомнил Майю. Он даже… несколько раз говорил мне, что мы с ней похожи. Това так не хотел знать этого раньше, но теперь уже было не отвертеться. — Он хочет, чтобы я, как и он, восхищался ей. Не знаю зачем, но это бы объяснило все. Даже то, что он хочет убрать Фудзиеду. Ему невыгодно, чтобы тот напомнил мне о Мей. Потому что… Именно это позволило мне вспомнить, как я ненавижу ее… Майю, — выдохнул Това с чувством и даже сжал кулаки. — И с тех пор как Мей пропала, я больше не мог уже слушаться матери. Не мог верить ей. Тооно закурил, подбирая со стола пачку Като и протянул Тове сигарету, а потом и зажигалку с огнем. Он вдруг увидел Тову иначе и подумал, что… Таку прав — это очень сильный мальчик, его сложно не уважать. — Точно так я и думал, — тихо сказал Тооно. — Он хочет, чтобы ты помнил мать с лучшей стороны, пусть нам и неясно зачем. И лучше бы он не понял, что ты уже вспомнил гораздо больше. Поэтому важно, чтобы он не мог тебя удивить, Това. Скажи, ты помнишь, как твоя мать умерла? — спросил Тооно понимая, что звучит жестко. — Масами, — осек его Таку, — ты на него давишь. Взгляд Като повторил эти же слова, но Това вдруг возразил им всем: — Нормально. Пусть он говорит. Но… не нужно называть ее «твоя мать» — это бесит. Тооно без всякой усмешки кивнул, а Това признался: — Нет, вот этого я не помню. Голос прозвучал спокойно, но вдоль позвоночника пробежали мурашки, отчего-то захотелось закрыть глаз, но Това знал — так будет только хуже. Он не спорил со своим внутренним голосом: он не хотел знать. Но понимал, что это нужно. Он не мог дать Сакаки шанс подловить его хоть в чем-то. Това посмотрел на Таку, он отчего-то хотел услышать об этом от него. Таку чуть сжал его руку, но заговорил спокойно и собранно: — Вы с ней упали с лестницы. В особняке было четыре этажа, верхний пролет устроен так, что можно свободно упасть вниз на первый этаж. Так ты и потерял память. Майя умерла в больнице, а Рюдзиро приказал уничтожить все, что было связано с «Эйфорией». О ней стало запрещенно даже говорить, а Рюдзиро забрал тебя к себе. — И это, конечно, не был просто несчастный случай, — добавил Тооно. — Но других деталей не знает… никто. Разве только сам старик… Ну и, возможно, Сакаки. Това кивнул, он не старался вспомнить, уже достаточно хорошо понимая, что такие усилия бесполезны. Воспоминания приходили сами, когда им хотелось, как им хотелось, но неизменно в неприяной форме. Но сейчас ничего не было. Просто слова. — Все равно не помню. Но… Звучит странно. — Действительно, — выдохнул Рей. — Разве это вообще возможно? Он быстро оглядел их всех, словно ища поддержки, ответил ему Като: — Неправдоподобно, — согласился он. — Женщина и подросток почти не имеют шанса вместе упасть с лестницы. По крайне мере по своей воле. Я бы предположил, что это подстроил сам Рюдзиро, решив попрощаться с этим бизнесом. Но его дальнейшие действия говорят о том, что он не стал бы трогать Тову. Он не был отличным отцом, но, похоже, оберегал тебя больше, чем хотел навредить. — Это официальная версия, — пояснил Тооно. — Никто не рискнул бы усомниться в том, что сказал Рюдзиро. — Но… как бы это ни казалось невероятно: повреждения говорили именно об этом. О падении с лестницы. Я не лечил Майю, она прожила недолго, но она сломала позвоночник. И в повреждениях Товы ничто не противоречило этой версии, — вступил Таку. — Значит, они упали. Но… всякое может быть. Кто-то мог им помочь, — озвучил Тооно. — Не важно, — отозвался Това, прерывая обсуждение. — Мы не угадаем, а мне достаточно и того, что у меня есть общее представление, и Сакаки уже не сумеет… удивить меня, — Това постарался чуть улыбнуться. В ответ раздался тяжелый вздох Таку. — Това, — позвал он. — Теперь, когда ты знаешь… Ты ведь не пойдешь к Сакаки? Това перевел на него взгляд: Таку похоже с трудом сдерживался, ему очень хотелось потребовать, чтобы Това обещал этого не делать. Но у Товы, в общем-то, не было возражений на этот счет: — Не пойду, — легко пообещал он. — Не нужно так… волноваться, Таку. Ведь теперь, когда мне рассказываешь обо всем ты, это больше не нужно.