***
Таку сам проводил последнюю пациентку и, не застав Тову на месте, даже не занервничал, решив, что тот ушел на перекур. Таку положил карту на стойку, замечая теперь телефон Товы с открытым мессенджером и локацией на застывшем экране. Это все уже было достаточно странно и тревожно: Това не любил расставаться с мобильником. Но, когда Таку вгляделся в координаты и в имя их отправителя, тревога зашкалила. Как-то, чем-то Сакаки заманил Тову в «Эйфорию», и это было откровенно страшно, до немеющих пальцев. — Таку, — услышал он голос Джунко, — что случилось? Она подбежала к нему, но Таку отмахнулся, уже набирая номер Тооно по памяти, едва замечая, что телефон узнал его. Тооно обнаружил сообщение не сразу, только после того, как у него закончилось совещание, то есть минут через пятнадцать со времени его отправления. Сообщение было кратким и странным, не похожим на Таку. Тооно знал это место, хотя предпочел бы забыть о нем. Первым делом он попытался позвонить Таку, но абонент был вне зоны действия сети или отключен. — Дьявол! — прошипел Тооно себе под нос и, расширив глаза, уставился вперед. Сознание его сузилось до одного коридора и единственного пути… к машине. И тем семи минутам, что нужны, чтобы добраться до клиники, а потом и до «Эйфории». Тооно выпал из двери высотки так, словно та выплюнула его, плащ развивался за ним, немного пожеванный дверью. Тооно распахнул дверь машины, и тут телефон зазвонил. И Тооно, что так и не убрал его, быстро ответил — надпись «Това», что высветилась на экране не предвещала ничего утешающего. Сердце в груди билось ярко, часто и сильно, Тооно впервые чувствовал его так четко, так аномально болезненно, а потом он услышал голос. — Таку, — выдохнул Тооно и сердце замерло. Тооно понадобилось время, чтобы ввернуть себе дыхание. — Что происходит? Где ты? Ты… в порядке? У Тооно были и еще вопросы, но все они могли подождать. — Я в клинике. Но Това ушел и оставил свой телефон. С открытым сообщением от Сакаки — в нем координаты «Эйфории». — Блядь, — выругался Тооно, но скрыть облегчения не смог, — никуда не уходи оттуда, я скоро приеду, и мы все решим. Това забрал твой телефон, он отправил мне с него локацию «Эйфории» и, видимо, выключил его. Сакаки сделал свой ход. Жди, мне нужно немного времени, но я скоро приеду, Таку. Обещай. Я не хочу спасать уже вас обоих. Голос Тооно стал жестким, решительным, но и Таку был не в том своем состоянии, где он мог бы просто ждать. Поэтому он думал, меряя шагами свой кабинет, вывесив на дверь клиники табличку «закрыто» и извинения, что они откроются только завтра.***
Воздух был застоявшийся и спертый, пропитанный пылью, застрявший в паутине по углам, но… все еще сладковато-терпкий. Как пот, как кровь, как ее духи. Това смотрел на то, что осталось от «Эйфории», на провал у подножья лестницы — черную дыру, что постепенно засасывала «Эйфорию» в себя, но видел не это. Он помнил лоск и роскошь этих залов, их кричащий дорогой шик, дворцовое убранство, словно особняк явился к ним из прошлого и почему-то остался. Майя удерживала его в реальности, словно сама была его частью, его безумным призраком. Това не мог теперь отвлечься, он помнил бесконечный купол этого потолка и задыхался своими воспоминаниями, он знал здесь все: свет и тень, статуи певчих, узор мозаики в окнах, парчовые подвязки занавесок, расшитые золотым, величие боковых лестниц, укрытых бархатными когда-то дорожками, и самое главное — парадную лестницу. Она вела в Ад. Личный Ад Товы. Никто не встречал его, но Това знал, куда идти. Ноги сделались чужими, отказываясь двигаться, но… Това шел вперед, через силу поднимаясь по ступеням, вкладывая в это восхождение всю волю. Он видел дверь впереди — она была эхом, отражением провала в полу. А потом Това услышал голос. Ее голос, он лился из-за двери, словно Майя давно… всегда? ждала Тову здесь. Живой и липкий, как лента для ловли мух… Или бабочек? Ее полушепот звучал неторопливо, с легким чарующим придыханием. Она звала, заманивая в свой капкан, но Това шел не к ней, он все еще знал, что пришел за Юзуки Мей. Было трудно сосредоточиться на чем-то другом, но Това старался и, разрывая зацикленность на Мей или предопределенность Майи, думал. Вот например о кролике, которого пообещал ему Сакаки. И как бы ни было тяжело, но сознание вдруг стало поразительно ясным. Кролик был у Фудзиеды. И вспомнив о нем, Това уже не смог забыть. Фудзиеда так и не пришел, и не звонил больше. И как бы Това ни хотел найти Мей, он уже понял, что найдет, скорее всего, Фудзиеду. Точнее Юзуки Минато. Это меняло все, не меняя в сущности ничего. Това не собирался отдавать Сакаки брата Мей. Та ждала, что ее старший брат придет и спасет их. Това вырос, он знал и помнил Мей, как сестру. И все было в точности, как она сказала: как ее старший брат, Това пришел и хотел спасти, если не ее, то хотя бы ее брата. И не собирался отступать. Все эти мысли спасительно отвлекали от голоса Майи. Това чувствовал так странно, словно видел себя со стороны, болезненным и беспомощным, но… Он уже знал эти свои чувства, они теперь жили в нем словно параллельно с его действиям и мыслям. И только тошнота мешала. А еще страх. Абсолютный, то ли звериный, то ли просто детский. Когда Това на самом деле оказался в своей комнате без окон, а дверь за ним сама собой захлопнулась — тогда и наступил страх, затмевая все, и колени подогнулись. Харуто внутри Товы захлебнулся криком, но Това устоял. Сердце его билось, кровь разрывала вены, жилы натягивались, как канаты, дышать стало тяжело. Комната была такой знакомой: залитой красным светом, как кровью, полной ее голосом. И когда Сакаки выступил из темноты, Това вовсе не испугался сильнее. Скорее наоборот, нашел точку опоры. Сакаки он не боялся. Това знал, что нужно сделать еще пару шагов, и тогда — ударить. Но Сакаки опередил его: — Не нужно делать резких движений, Това. Если, конечно, ты хочешь, чтобы Юзуки вышел отсюда живым. А я не хочу рисковать тобой по-напрасну. Това вздрогнул, а Сакаки подошел к постели, на которую Това избегал даже смотреть. Но, следуя за Сакаки взглядом, он увидел Фудзиеду: лохматого и грязного, с окровавленным лицом и слипшимися от крови волосами. Он лежал на постели, держа в руках кролика, и был так дьявольски похож на Мэй, что понадобилось усилие на выдох. Това не был разочарован: Фудзиеда искал Мей, но Това пришел за ее братом и своим кроликом. Улыбка сама наползла на лицо, Това чуть приподнял руки: — Никаких резких движений. Отпусти его, и мы будем говорить. — Нет, — возразил Сакаки, — мы поговорим сначала. Ты согласишься, и он уйдет отсюда, а потом уедет из Шинкоми.Ты зря отказался пойти со мной вчера. Тогда бы его тут не было, Това. Вина странно кольнула внутри, Това сжал кулаки, но не пошевелился. — У твоей матери был план. И теперь пора. Ты так похож на нее, и ты уже достаточно вырос. Тогда эта девчонка все испортила, но теперь ее брат поможет нам все исправить, Това. Майя должна вернуться. Голос Сакаки взошел, как и его аура, а глаза его застило сумасшествие. Тову мало интересовали планы Майи, но вот чувство, что он слишком расслабился, оказался недостаточно внимателен и подставил Фудзиеду оказалось важным и больным. Словно Това снова подвел Мей. «Прости», — мысленно попросил Това, и от этого стало легче, а не тяжелее. Мей словно стояла с ним рядом, она не осуждала и не требовала, она сжимала его руку и взгляд ее повторял «никогда не сдавайся». Това кивнул ей — все это отвлекало его от голоса матери, что все еще звучал из старого кассетника, и от безумных речей Сакаки. Това почти не слушал и почти не слышал. Ему было трудно здесь оставаться, но он все же справлялся совсем не так, как маленкий Харуто. «Я уже вырос, теперь я справлюсь.» Тове было трудно не винить Харуто, но стоило подумать о нем, как о каком-то отдельном мальчишке, как это получилось. Това был старше его на двадцать лет, и теперь он мог больше. Это было правильно, вот и все. А Харуто внутри него дышал сдавленно и жалко, молчал, не плакал и не звал на помощь, но теперь… Он мог получить ее. Сакаки то опадал, то восходил снова, начиная, но все не находя в Тове должного отклика. Това был собран и напряжен до предела. Он не верил Сакаки, он знал свою мать и не собирался заблуждаться на ее счет. — Ты не понимаешь! — Сакаки недоумевал и возмущался совершенно искренне. — Почему же ты не понимаешь? Они провели тебя, Това. Майя была божественной, никто не умел так, как она. И после того, как ты убил ее, ты ее сын, так похожий на нее, ты должен дать ей новое место. Ты обязан вернуть ее! Това замер, уставившись на Сакаки, но теперь он его не видел — новое воспоминание вспыхнуло внутри, накладываясь на другие, затмевая их. Сакаки возликовал: — Что? Вот этого ты не помнишь? Ты не помнишь, что погубил Майю? Това моргнул, теряя опору, словно падая с чертовой лестницы, цепляясь за воздух и… то ли он утягивал Майю за собой, то ли она тянула его на дно. Это падение длилось секунду, но Тове казалось, что прошла вечность. А потом он разбился о жесткий пол и наступило беспамятство. Тогда, но не сейчас. Това сжимал зубы — Сакаки говорил, но Тове не нужны были слова. Он помнил теперь и ее взгляд, и занесенное лезвие ножа, он помнил, как сопротивлялся, как оттолкнул Майю, уже не такой маленький и много более сильный, чем она ожидала. И что-то внутри Товы билось в истерике, дрожало, рассыпаясь на части, он не хотел этой вины. Но сейчас была не только она, Това испытал вдруг поразительное удовлетворение. И гордость — гордость за Харуто из прошлого — гордость собой. — Оказывается, я смог, — тихо сказал Това, глядя на Сакаки прямо, не моргая, и в этот момент шагнул вперед. Това не думал. Он знал, что нужно делать, и сжатый кулак сам собой взлетел для удара. Лишь на секунду, прежде чем решиться, Това вдруг подумал о Като, о том, что жалеет, что не написал ему. Нет, не сбросил локацию, но что-то так хотелось ему сказать. И Това еще рассчитывал сделать это. Теперь в Тове жила поразительная уверенность и бездна силы. Он хотел, чтобы и память о Майе и ее хранитель — Сакаки, сдохли, как можно скорее. Сакаки не увернулся от удара, но… видно, прочел что-то в лице Товы. Выстрел был громким, а боль обжигающей. А потом сознание ускользнуло, позволяя Тове не думать и не знать, что он не справился, а просто исчезнуть из здесь и сейчас.***
Взлетев на этаж, Тооно почти ворвался к своим девочкам, он знал, которая ему нужна. Не было времени на приветствия и прелюдии, Тооно жаждал действовать и чертовски торопился. Он поймал девчонку за локоть, особенную, дикую, своенравную, но удивительно послушную, лучшую из всех, такую самую и такую любую. Она пользовалась популярностью и восходила стремительно, выделяясь из всех, как бриллиант на фоне остальных камней. Тооно тянул ее за собой, уводя из комнаты в соседнюю — гардеробную. Девчонка была совсем юной, младше Майи тогда, но именно в ней было все то, что нужно: мягкость манер и улыбки и внутренняя сила, которая не позволяла сломаться, но могла научить ненавидеть. Сакаки был так явно помешан на Майе, что Тооно уже не интересовал вопрос, зачем ему Това. Достаточно было выбить Сакаки из колеи — дать ту, о которой он грезит. Как зовут эту девчонку, Тооно помнил. Трудно было забыть, пусть сам Тооно почти никогда не выбирал ее. Такие игры были не в его вкусе. Выискивая нужное кимоно — черные розы на красном шелке неизменно пользовались популярностью и в гардеробе нашлось несколько подходящих — Тооно уже рассказывал ей, что хочет увидеть. — Одень это, — Тооно бросил в девчонку кимоно-фаворит, не задумываясь о том, чтобы выйти. Эгути ничем не возражала, она не ждала подвоха, уловив, что сейчас дело не в сексе и переодевалась ловко и даже с достоинством, а слушала внимательно. Она не кивала даже, но повернулась к Тооно спиной, чтобы он помог ей завязать оби достойно. А потом даже отобрала у Тооно расчёску, уже понимая, какую прическу тот пытается соорудить, а потом взялась за косметичку. — Не перестарайся. Все должно быть очень естественно, но… — Яркие губы, нежные, но яркие, — закончила за него Эгути. Тооно кивнул ей. Эгути рисовала себе лицо, а в её манерах что-то неуловимо менялось. Она отослала Тооно, и он внезапно для себя согласился. Вышел из гардеробной, оставив её у зеркала и упал на диван, нервно закуривая. Тооно сомневался, но когда она вышла к нему, сомнения почти отступили. У клиники, Тооно с девчонкой вышли из машины. Руководяя Эгути словно куклой, Тооно одновременно продолжал объяснять, что требуется. Закончив и поправив пару прядей у ее лица, Тооно набрал Таку и сказал только: — Выходи, надо спешить, — и впился взглядом в крыльцо, ожидая. Сам Тооно не мог обмануться, но Таку не знал его сумашедшего плана, потому только его реакция и могла показать насколько этот план реалистичен. Таку торопливо вышел, сопровождаемый Реем. Тооно даже вздохнул, зная, что бесполезно возражать: лучше уж сразу прихватить Рея, чем тревожно ожидать его внезапного появления. Таку смотрел вперёд, смотрел на Тооно, но вот заметил Эгути. Глаза его сделались огромными, как плошки, а руки упали вдоль тела. Тооно быстро подошел к нему, ведя девушку за собой. — Это не она, Таку. Лишь призрак. Но Сакаки хочет Майю, и он её получит. Раз даже ты ошибся, то Сакаки будет рад дать себя провести. Он её ждёт, он свихнулся на ней. Но любая девчонка с нужными манерами подходит на эту роль не меньше Товы. А безумия Майи не хватит никому, но я не собираюсь подпустить Сакаки к ней близко. Эгути от его слов на мгновение растерялась, удаляясь от образа, и Тооно поспешил утешить ее: — Не бойся. Я заплачу за эти несколько минут, как за сутки и по тройному тарифу. Просто не выходи из роли. Она не ответила, только улыбнулась. Она всё ещё не была похожа лицом, но реакции оставляли бездну простора для фантазии. — Молодец, — похвалил Тооно, — играй. Эта роль сегодня будет главной.***
Това очнулся лежащим на полу. Руки его были теперь скованы за спиной, но он все еще мог подняться. Боль пульсировала в боку, ей вторил голос, наполняющий комнату, рассказывающий снова и снова о безумном плане Майи. И не слушать становилось все труднее, Това снова был беспомощен, снова не справлялся. Но цеплялся за шанс хоть что-то изменить. Если разгадать план Сакаки до конца… Това давно бы уже его понял, но сознание не вмещало этот горячечный бред, а тело медленно сдавалось привычным, пусть и давно забытым ощущениям. Руки почти онемели в неудобной позе. Това поднял голову, а Сакаки, поднявшись из кресла, поманил его за собой: — Пойдем, я хочу, чтобы ты понял. И Това пошел за ним, зная что они придут к лестнице. Това шел медленно, но и Сакаки не спешил, они остановились на верхней площадке, откуда был виден весь особняк: и первый этаж, и зияющая дыра, и боковые лестницы. Това старался не слушать Сакаки, но с каждым его словом, хотя он говорил о Майе — Това обнаруживал себя. Сакаки высвечивал их сходство, и Това стекал к его ногам, оставляя тело, оголённые нервы и набор характеристик в полное распоряжение Сакаки. Това узнавал Майю и захлебывался в этом ощущении. Он слышал уже не Сакаки, а её слова. Това мог бы повторить их в совершенстве, передавая интонацию, он знал их и о них много больше Сакаки. Майя многому успела научить Тову. И теперь словно вся шелуха сходила и оставалась… Она? Она заполняла разум, она затмевала рассудок, она приближалась, и Това не хотел, но находил её, узнавая её внутри. Това не видел, как Като возник в проёме двери: его силуэт подсвечивало солнце, он не ожидал встречи лицом к лицу и первые шаги сделал, не таясь. Сакаки вытащил пистолет, собираясь убрать то, что могло помешать им с Товой, но Като скрылся в тени боковой лестницы. И, еще не до конца понимая, что случилось, Това вдруг просто поверил в это: Като пришел за ним снова, и сердце забилось, как ненормальное, отгоняя морок. В пустом и гулком доме Като двигался наверняка бесшумно, но Тове казалось, что он узнает шаги: лёгкие, Като не шел, он взлетал по лестнице. И был все ближе. Ближе к Сакаки, что искал цель, и Това хотел отвлечь его, увести его внимание за собой. Он сам опустился на колени, но поднял голову и улыбнулся. Эта улыбка была липкой и приставучей, она легко взошла на лицо. Това знал, чего ждёт Сакаки, знал, что стоит дать ему то, что он хочет… И это сработает — Това сможет распоряжаться Сакаки. Его сердце в руках Майи тоже было «хрупким, как горсть песка». Сакаки заметил и запнулся, кадык прокатился по его горлу, Сакаки как ни хотел, не мог уже оторваться от Товы. Он снова заговорил о Майе, он звал ее… — Майя… Ты взял ее имя… Тове становилось все труднее, он облизал губы, и вдруг услышал голос Като, совсем близко. — Неправда, — Като приближался к Сакаки, игнорируя тёмный глаз пистолета. — Это всегда было имя Товы, она лишь могла распоряжаться им тогда. Ты — не она, Това. Что-то щелкнуло в мозгу, и Това окончательно очнулся. Он снова был собой. Това не вытолкнул себя вверх, но со всей силы боднул Сакаки в живот лбом, пытаясь удержать равновесие, не смотря на искры из глаза. Сакаки устоял, но рассосредоточился, а Това продолжил наступать, одновременно поднимаясь без рук, мешая Сакаки прицелиться. Его пуля прорезала воздух, а Като уже был близко, внутри Товы всё перевернулось. Он думал о Като, и тот легко занял всё место, не оставляя и следа Майи. Това боялся, отчаянно и страстно боялся за Като. — Глупцы! — воскликнул Сакаки. — Я уничтожил демона тогда. Я убил девчонку, справлюсь и теперь. Никто не сможет помешать, я уже видел её! — Сакаки раззадоривал сам себя и не собирался никого щадить. Он выстрелил снова в тот момент, когда Фудзиеда со скрипом открыл дверь комнаты, выпадая в коридор, всё ещё сжимая чертова кролика, но… Не сдаваясь. Он бросился к Сакаки, пытаясь сбить с ног, заставляя опять промазать по Като. — Ты… — голос Сакаки сочился презрением. — Как и твоя сестра, такой же демон… Сакаки целился в Фудзиеду почти в упор, но Като оказался за его спиной и ловко полоснул ножом по его ноге, отвлекая на себя. Он специально не тронул руку с пистолетом. Сакаки был взведен и опасен, а еще он был якудза, и на пути перелома его руки стояла секунда на то, чтобы спустить курок, и Това. Като не мог рисковать им. — Что ж ты так не любишь противников равных по силе? — улыбнулся он, глядя Сакаки в лицо, забирая все его внимание. Сакаки не ответил, зато ожидаемо выстрелил, Като уклонился, но не успел достаточно. Его футболка окрасилась кровью, и кровь эта застила Тове глаз — он не мог больше остановиться: он ударил Сакаки ногой, пытаясь одновременно все же удержать равновесие. И справляясь с задачей. Като, словно не замечая ранения, перебросил нож в другую руку. В целом, он был почти бесполезен, все удачные для удара цели на теле Сакаки закрывала плотная куртка. — Откуда ты все время лезешь? — прошипел Сакаки. — Ты так и не узнал? — Като осторожно кружил, отсупая и так уводя Сакаки от Товы и Фудзиеды. — И даже мои несвовременные пафосные речи не намекнули? Печально. Идеально было бы ударить Сакаки в шею, но ценой этого удара был бы возможно смертельный выстрел, а Като пока не планировал приносить себя в жертву. Потому тянул время, ожидая подмоги или какой-то еще большой удачи. Тооно ехал, выжимая из машины все на, что она была способна, Эгути села сзади, рядом с Реем, который не знал Майи и оттого ничего не мог почувствовать. Зато попытался о чем-то спросить, но Тооно не услышал, он планировал, не собираясь полагаться на случай. Все должно было быть выверенно и точно. Он вошел в особняк первым, чуть загораживая Таку собой, но перед ними никого не было, лишь темный провал. Все самое интересное происходило наверху. Их было четверо, и Тооно узнал всех: и Тову, который пытался драться без рук, и Фудзиеду, что едва стоял на ногах, утекая по балюстраде вниз, и Като с Сакаки. Плечо Като залило кровью, но Тооно не хотел думать об этом, Като был ловок и все еще противостоял Сакаки. Тооно вовсе не хотел отправлять своего брата в лапы к Сакаки в полном и героическом одиночестве, но у Харуто в отличие от Таку был хоть какой-то шанс. Он и правда мог качественно отвлечь Сакаки на себя. Особенно если Сакаки один. Тогда у Харуто был шанс даже уделать старика, по крайней мере отыграть для Тооно то время, что пришлось потратить на подготовку. И Харуто превзошел ожидания, тем более, что Това вовсе не сдался, он был на стороне Като и дрался открыто, но отчаянно, теряя всякое сходство с матерью, но все больше походя на те россказни, что ходили об его отце. — Иди к лестнице, но не спеши, — прошептал Тооно в ухо Эгути. И чуть подвинулся, пропуская ее вперед, но в тень от второго этажа, а потом крикнул: — Обернись! Тооно обращался к Сакаки, но замерли все. Сакаки повернулся с досадой, держа пистолет на изготовку, и посмотрел вниз: — Майя, — выдохнул он, теряя равновесие, опуская оружие, засовывая свободную руку в карман, словно желая достать что-то. Тооно выстрелил. Точно так, как и рассчитывал: в полностью открытую грудь Сакаки. Като знал брата достаточно хорошо, чтобы упасть на пол, роняя на себя Тову. Тооно не мог поручиться, что с такого расстояния попал Сакаки в сердце, но тот, пошатнувшись, упал с лестницы. Прямо к ногам неизвестной ему шлюхи, которую он так легко принял за Майю. Тело его неестественно вывернулось, и только в ладони он все еще крепко сжимал часы. Точную копию тех, что висели на мольберте Товы. Эгути неожиданно вздрогнула, и Тооно внезапно бережно обхватил ее за плечи: — Уже все. Ты сыграла прекрасно, — похвалил он. Ее плечи нервно подрагивали, Эгути явно не была такой беспощадной, как Майя, Тооно видел в ее глазах ужас и подступающую истерику. Он повернулся к Таку, ища поддержки. — Сделай что-нибудь, — попросил его Тооно. Таку стянул куртку, накрывая дрожащие плечи девушки, хотя взгляд его не отрывался от четвертого этажа. Това смотрел вниз и таял, зрение расплывалось лишь усиливая иллюзию, а голову наполнил гул голосов и легкий смех. Он смотрел на женщину внизу, пораженный и напуганный. Она впечатлила его не меньше, чем Сакаки. Това едва подавлял подступающую тошноту, хотелось сжаться в комок, исчезнуть, не видеть. Но он видел, теперь и не глядя. Только Като держал его крепко, и Това уперся в него лбом, лишь немного повернув голову, словно так можно было спрятаться, но подсмотреть. Това почти верил, что Тооно как-то достал Майю и из-под земли, но чем дольше он вглядывался, тем ярче видел, что это не она. Не женщина, почти девочка, и аура ее ничем не походила на красный морок Майи, она мерцала в ужасе и дрожала зыбко. Това медленно восстанавливал дыхание, обретая снова слух, зрение, ощущения и себя самого. Като обхватил его, одновременно обнимая и развязывая руки. А Тову разрывало между желанием скорее оказаться внизу, посмотреть в это лицо, убедиться… и потребностью узнать, что Фудзиеда в порядке, что они все же справились. Това постарался выглянуть из-за плеча Като: — Эй, скажи что-нибудь? — окликнул Това Фудзиеду громким шепотом, невольно все сильнее прижимаясь к Като. — Все живы? — громко спросил Тооно, уже оценивая, что Като и Това поднялись, и, кажется, ничто не мешает им… обниматься? Като просто махнул рукой, не тратя силы на крик, и без того боль брала свое. Придерживая Тову, он дотащился до Фудзиеды, что сумел уже подняться и даже оценить обстановку. — У меня ранений нет, — сообщил он быстро. — И, хотя я понимаю, что это звучит сомнительно, но уступи мне, — он протянул руку к Тове. Като лишь взглянул на Тову, в принципе, к ним уже поднимался Рей, так что большой необходимости в помощи Фудзиеды не было, зато в ней был иной смысл. Това уставился на них удивленно и только сейчас вспомнил, что ранен. — Мне не больно, — сказал Това, — как и тебе, пусть у тебя и разбита башка, — Това хмыкнул, — но ты разговариваешь? и это отлично. Ты чертовски напугал меня, Фудзи. — Я? — Фудзиеда вскинулся, откинул челку, впиваясь в Тову синим взглядом. — Ты, — подтвердил Това. — В отрубе и с кроликом ты вызывал опасения. Рей уже добрался до них и с привычным: — Това, — шагнул вперед, ощупывая Тову взглядом, а потом и руками, которыми он в итоге всплеснул, — тебе не может быть не больно, — констатировал он, — обопрись на меня! Рей настаивал, входя в модус одновременно и мамаши, и медицинского работника. — А ты, — обратился он к Фудзиеде, — помоги Като, не нужно делать вид, что он из железа, как этот старинный кумир предков. Това задышал свободнее и правда оперся на Рея. Стоило чуть расслабиться, как боль дала о себе знать. Слабо, полутенью, Тову больше волновало другое: Като никак не показывал насколько серьезно он ранен, но стал уже белее мела. А внизу их ждала девушка, так похожая на… Това спускался вниз быстро, то и дело поторапливая Рея. Таку сразу же выступил к нему вперед, и Това чуть кивнул ему, успокаивая и как-то внезапно утопая уже в его руках, а потом повернулся к девушке, вглядываясь в лицо. — Ты не она, — прошептал Това. Тооно с удивлением оглядел Тову. — Конечно не она. Она… умерла, — раздельно напомнил Тооно. — Видно, сказывается потеря крови, но сумасшедшим тут был только Сакаки. Неужели и ты тоже поверил? Смотри, Това, это Эгути. И она никогда не знала Майи, но оказалась похожа не меньше, чем ты. — Она не похожа, — возразил Това. — И это отлично, — закончил он и коснулся плеча девушки, словно успокаивая тоже. Он смотрел в нее, и ее аура опадала, утихомиривалась. — Прости её долг, она заслужила, — Това теперь повернулся к Тооно. Он смотрел серьёзно и вдумчиво, и Тооно также серьёзно отнёсся к его словам. — Хорошо, — Тооно кивнул. Он не нашел ни одной причины возразить: Эгути выиграла для него много больше, чем сама могла подумать. Даже Тооно не думал об этом, когда планировал. Но больше ничто не стояло между ним и постом главы Такасато. Так просто. А новая Майя была Тооно ни к чему. — Ты свободна, — Тооно повернулся к девушке. На ней все еще был наряд Майи, но их сходство совершенно испарилось, она вышла из роли, и в глазах её стояли слезы. Она смотрела только на Тову. Окровавленного, но очень сильного. Смеющего требовать чего-то от самого Тооно. Эгути была готова то ли совсем по-бабски разреветься, то ли отдаться Тове немедленно, а может отдать ему свое сердце? — Спасибо, — прошептала она. — Ему, — Това чуть кивнул на Тооно. — Обойдемся без благодарности, — фыркнул Тооно — это была выгодная сделка. Забудь эту роль. Мы отвезем тебя в город. Нужно поторапливаться, а то Таку придется шить вас всех до ночи. Тооно почти проворчал это, хотя не был по-настоящему недоволен. Он тоже все еще пытался осмыслить все, что случилось. Като уже стоял рядом с ними, все же воспользовавшись помощью Фудзиеды, хотя… Они скорее оба подпирали друг друга, а Таку уже бегло осматривал их, а потом покачал головой. — Ты увозишь ребят и меня, а девушку проводит Рей — все мы в машину не войдем, а если не поторопиться, то ночевка в больнице будет нашей наименьшей проблемой. В конце концов, комната Товы теперь свободна, — Таку даже усмехнулся, хотя все в его лице выдавало рабочее напряжение. Никто ему не возразил.