***
— Бля-я-я, Робчик, как же я сильно тебя люблю, — расплываясь в улыбке, сказал Слава и сразу добавил, попытавшись сделать максимально серьёзное лицо: — Ну, как друга, — громкий смех парней разлился по всей квартире, наполняя её расслабленной атмосферой. — Пиздец, Роберт, у тебя парень появился? — воскликнул Янис неприлично громко, облокотившись об дверной косяк, на что парни рассмеялись ещё громче. — Янис, ты долбоёб? — вытирая рукавом худи слёзы, блондин изогнул вопросительно бровь, осматривая парня. — Э, блять, ты как здесь оказался вообще? — вопрос о том, как Янис попал в закрытую на ключ квартиру сейчас больше возмущал Роберта, чем то, что его назвали геем. — Ты мобилку вообще не читаешь? — Янис раскинулся на диване около парней, хмыкнув. — А чё? — осмотревшись вокруг себя, Роберт ринулся на поиски сотового. — Нам на стрелу идти скоро, а ты накуренный лежишь с парнем. — Бля-я-я, стрела, точняк, — он кое-как опомнился, почесав затылок. — О, мне сегодня тоже на стрелу, — оживившись, встрял в разговор Слава. — О-о-о, тебе где забили? — Янис весело встрепенулся. — За пятой школой. Ну как мне, моему парню, а я чисто для поддержки, — Роберт был наслышан о парне Славы, но ни разу не видел его, даже имени не помнит. Как-то по пьяни выпытал у Славика как хоть его зовут, как услышал, так сразу и забыл. Так что пока брюнет был мягко говоря в шоке, блондин спокойно отреагировал на услышанные слова, привставая на локтях и невинно смотря на Яниса и Славу. — Нам тоже, — переводя взгляд на вдвойне охреневшего Яниса, до которого моментально доходит ход мыслей, он громко сглатывает, быстро сверяясь с часами на стене. Пора выходить, они опаздывают. Времени на разговоры и выяснения кто чей парень нет, по дороге всё узнают. Кажется, веселье только начинается.***
— Двенадцать, не меньше, — бегая взглядом по толпе, примерно прикидывает количество людей Назар, и, как назло, это именно все те, кто его так яро ненавидит. — Ещё есть время отказаться, — резко появляется Идан. — Не глупите, людей реально дохера. — Пятнадцать человек, — произносит Марк, наклоняясь к уху Идана, чтобы никто не услышал, — они не вывезут, — хлопая товарища по плечу, он усмехается и уходит в сторону Голубина. — Глеб, твою мать, ты можешь отменить? Ну, Глеб, пожалуйста! — умоляюще скулит Слава Голубину, который в свою очередь плевать хотел на все его слова. Подошедший Марк вызвал куда больше интереса, чем собственный парень. Глеб не скрывал того факта, что Марк ему неприятен. Сложновато поддерживать хорошее мнение о человеке, который был лучшим другом твоего парня. В этом у них была взаимная ненависть к друг другу. Если Марк являлся лучшим другом Михайлова и каждый раз пытался вразумить Славе, что Глеб ему не пара, из-за чего они постоянно и конфликтовали, то этот самый Глеб делал всё возможное, чтобы как можно сильнее очаровать и привязать Михайлова к себе. — Марик, что-то не так? — наигранно грустно спрашивает Глеб, скалясь. — Ответь честно, ты мазохист? Тебе так нравится по ебалу получать? — он недовольно скорчился от этого приторного «Марик». — Я умилён твоей заботой, но не переживай, получать сегодня буду не я, а твои дружки. Ну, в частности Вотяков, — прыснул ядом Голубин, задевая за больное — любовь. Любовь Марка к Назару, к этим бездонным тёмно-карим глазам, к этому язвительному пацану, с которым он уже долгое время ведёт конфликт, возникший из ниоткуда. Может, Марк сам и не подтверждал этого и пытался не показывать, но глаза-то обманывать не умеют. Выпрямившись, Глеб довольно улыбнулся во все тридцать два, зная, что попал в самое яблочко, да ещё как. В карих глазах потихоньку зарождалось пламя, грудную клетку неприятно щемило, на шее выступили вены, а кулаки непроизвольно сжались до побеления костяшек. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. В пизду. — пронеслось эхом в голове. Самодовольная улыбка Голубина моментально пропала, когда он почувствовал сильную боль в челюсти и металлический привкус крови во рту. Сердце заходилось в бешеном ритме, дышать становилось трудно, а все звуки вокруг вдруг отошли на задний план, боль только усиливалась. Приложив холодную ладонь к горевшей щеке, аккуратно вёл ею от начала уголка к концу, собирая кровь и осматривая руку перед собой, что была вся в крови, распахнул рот и глаза в немом шоке. Вот и Глеб впервые пизды отхватил. — У меня галюны или я не один это вижу? — оборачиваясь на компанию парней, спросил в явном шоке Уланс. — Я бы не удивился, если бы Гриша или Наз начали, но чтобы Маркул… — не успев договорить, Уланс почувствовал похлопывания Назара по плечу, который уже вперед с Гришей и другими рванули к компании Голубина. — Марк, ну ты и ебанат, — прошептал Идан, рванувши в школу. Школа пустовала, только охранник с вахтёршей сидели распивали чай, болтая о чём-то своём. Расхаживать в школе в столь позднее время было запрещено, но на вахте был список людей, которым можно было в любое время посещать школу, не завися от дня недели, чем Идан каждый раз удачно пользовался. Мигом поздоровавшись с охранником и вахтёршей, парень побежал по столь знакомым ему коридором, издалека глазами находя нужный ему кабинет, без объяснений и прочего парень влетел в помещение, натыкаясь на непонимающего Мирона Яновича. — Мирон, там стрела за школой, 11 А и 11 Б, — язык заплетался от столь быстрой речи и нехватки воздуха. — Как же вы мне все дороги, — потерев переносицу и вставав изо стола, спокойно выдал директор школы, он не впервые слышит о том, что его ученики дерутся за школой, поэтому особо не был удивлён. Быстрой походкой покинули школу, грязь под ногами неприятно липла к чистой подошве только купленных туфель, прохладный ветер вызывал на теле дрожь, всё же не май месяц на улице, а он в одной белой рубашке. Зайдя за школу, мужчина тяжело вздохнул. Сводя перед собой несколько раз ладони, раздались громкие хлопки, после чего последовал строгий, взрослый, повышенный голос: — Разошлись сейчас же!— подходя ближе к двум смешавшимся компаниям. Кто-то, услышав голос Мирона Яновича, сразу же развернулся и двинулся с места, унося ноги, кто-то перелезал через забор, а кто-то сбегал через садик. Заприметив всех остальных, которые не успели убежать или начали потихоньку расходиться назад, он начал вылавливать взглядом. — Вотяков, Голубин, Плаудис, Познакс, Королёв, Святовский, Бадуров, Ляхов, Михайлов, Маркул… — называя всех, кого успевал поймать, мужчина на миг запнулся глазами, хлопая и округляя их. — Кулик, Бумагин, Лазин, вы выпустились много лет назад, какого чёрта вы здесь делаете? — совсем потеряв цепочку событий, мужчина был сбит с толку, что тут вообще происходит. — Марш все в актовый зал, буду вас учить дисциплине. Молодые люди, вас это касается в первую очередь, — указав на компанию ранее упомянутых выпускников.***
Неприятная тишина била по ушам, сбитое дыхание только что дравшихся подростков мешалось с гробовым молчанием. Обводя взглядом каждого сидящего, задерживаясь на Глебе и рассматривая его ссадины, Янович впервые видит его таким, ведь как ранее Мирон разузнал у Идана, Голубин никогда раньше не получал, обычно он только на словах и всё, а если дело доходило до драки, то прикрывался своими дружками. Отец не последний человек в Москве, именно поэтому сын никогда по лицу не получал, боялись просто, вот и всё, а сегодня видно кому-то жизнь показалась слишком сладкой и ровной, надо же какого-то веселья. Заинтересовавшись данным вопросом, Фёдоров вынес три кандидаты, которые это могли сделать: Святовский — он только переехал в Москву, возможно ещё не знает, кто его отец, Будуров — хоть и отец Глеба был шишкой и той ещё занозой в жопе отца Яниса, у Бадурова старшего были куда влиятельнее знакомые, поэтому бояться их Янису нет смысла, Вотяков и Ляхов — их считает Мирон давно за одного человека, потому что где один, там и второй, если у одного проблема, то и у второго, если один не пришёл в школу, то и второй, иногда мужчине даже казалось, что они встречаются. И вот они — две главных занозы, что в жопе, что в жизни лысого. Каждый раз с ними что-то да случается, постоянно стоят на пороге кабинета директора, в пятом классе трудовика обматерили в темноте, в шестом полкласса вынесли, в седьмом дверь обоссали, трудовик тогда буллинг пережил жёсткий, даже к психологу ходил, плакал. Устав от давящей тишины, начал свою речь директор. — Значит делаем так, вы сейчас же жмёте друг другу руки, извиняетесь, и расходимся по домам, — потирая уставшее лицо, поговорил мужчина, смотря на ребят. Переглянувшись между собой, парни даже не повели бровью, что означало, что им предстоит долгий и поучительный разговор. — Ладно, не хотите по-хорошему, будет как всегда, кто начал? Тишина. — Хорошо, я вас понял. Сейчас все вышли, завтра жду каждого на утреннике, специально для вас, я запомнил всех, кто был, и дружков ваших тоже, которые сегодня были. Не придёте — отчисление. Я всё сказал, — подходя к двери актового зала и вынимая ключи с переднего кармана брюк, мужчина открыл дверь нараспашку, выпуская всех собравшихся.