В пустоте своих мыслей

— Я бы мог щас сидеть дома или заказы развозить, но нет же блять, — фыркнул блондин, разводя руками и натирая до блеска школьный пол. — Тебя никто не заставлял идти, — встретившись взглядом с яростным Робертом, брюнет оголил зубы, давая понять, что не собирается выслушивать его. — Зарчик, а ты не слишком дохуя на себя берёшь? — прищурился парень, откидывая в сторону швабру. — Успокойтесь, придурки! — ударил по столу Улан, поворачиваясь к парням и привлекая к себе внимание. — Роб, ты не один тут попал под раздачу, тебя никто не заставлял идти с нами. А ты, Назар, — подходя ближе к парню, тыкнул пальцем тому в грудь, — скажи ему «спасибо», что он пошёл с нами, ведь мог не идти. Разошлись, идиоты. В Роберте горело чувство обиды, он каждый раз пытался вытянуть их из какой-нибудь неприятности, но они каждый раз снова туда лезут, а ведь он знал, что именно так и будет! Однако его не слушали, как бы не беспокоился за них. Они как братья для него, каждый родной по-своему, за каждого переживает до боли в грудной клетке. Сам понимает, что перегнул — понимает ведь, поэтому обязательно подойдёт к Назару поговорить с ним и извиниться. Назар не понимал — нет, он идиот — и сейчас он это очень хорошо понимает, но он не понимал, почему уже два дня избегает любого контакта и разговора про Маркула. Нет, он гей. Нет, он натурал из всех натуралов! Но почему же, блядство, его так сильно тянет к нему, почему он уже два дня ходит и выискивает везде эти глаза цвета карамели, вслушивается в толпу с надеждой услышать мягкий голос. Именно из-за этого блядского чувства у Назара сносит голову, мозг сам по себе выключается, и он начинает творить всякую хрень, он прекрасно понимает, что Роберт не хотел его обидеть или кого-то из парней, он переживает за них, и это Назар тоже понимает, его пробирает чувство стыда. Подойдёт и извинится.

***

— Назар, стой! — сорвался с места Роберт за Вотяковым, заворачивающим по школьному коридору. — А? — оборачиваясь на знакомый голос, брюнет остановился. — Я тебя как раз искал, — тут же оживился парень, — извини, пожалуйста, я не должен был тебе хамить, я понимаю, что ты переживаешь за нас, всегда вытягиваешь из всякой хуйни, а мы, идиоты, не ценим ни тебя, ни твою заботу, Роб. Назар не умел просить прощения, он всегда до последнего считал, что его точка зрения куда правильнее всех остальных, что остальные идиоты и что он никогда не будет стоять и извиняться из-за своего языка, но не когда перед ним близкий ему человек, который ни раз его прикрывал, за которого готов стоять до последнего, который руку протягивал, когда Вотяков был на волоске от смерти. — Ты тоже меня извини, я перегнул, — руку протягивает и похлопывает по плечу, видит же, что Назар сам не свой, что-то да случилось. — Если надо будет высказаться, ты всегда можешь сделать это мне, — хлопнув последний раз того по плечу и поджав губы, блондин неуверенно кивает, он не хочет выпытывать, если нужно будет — сам всë расскажет.

***

— Прикольно тут у вас, конечно, — смотря на сбитые костяшки кулаков, вдыхает Никита. Не так он представлял себе первую неделю в новой школе. Мама вся на нервах с первого дня, когда её сыночек пришёл весь в ссадинах, парень понимал её, понимал, как она за него переживает. Тогда выдать ничего не смог, кроме тихо брошенного: «мам, давай не сейчас». Конечно, потом он всë объяснил и извинился, но осадок стыда всë же остался. — Это ещё так, — улыбнулся Ляхов, проходя тряпкой по доске. — Да, ты не видел, что было в прошлом году — там вообще жопа была, — согласившись со словамм брюнета, кивнул Егор, останавливаясь на месте и вспоминая, как в прошлом году с Гришей бегали от ментов, а парни разносили чужую хату.

***

— И чё это? — непонимающе озарил своим взглядом Королёв Яниса. — Димочка, это Стритрейсинг. — Это я вижу, а это чё? — указывает рукой на сверкающий светло-голубой порш с надписями по бокам. — Это моя надежда на сегодняшнюю ставку. — Ну допустим. А мы тут нахуя? — дальше ничего не понимая, уставился на него брюнет. — Димочка, ты вообще дальше квартиры выходишь? — На кой чёрт? Мне и так нормально. — На людей хоть вживую посмотришь, — закатил парень глаза. — Я отлить схожу, а ты пока возьми чего-нибудь крепкого, — улыбнулся Янис, уходя в сторону уборной. Яркий свет от лампочки неприятно бил по глазам, заставляя парня сощуриться, идя интуитивно, выставляя руку вперёд и натыкаясь на чью-то широкую грудь, ладонью ощупывает мягкую ткань футболки. Осознание приходит мгновенно, прошибая будто током, он убирает руки, пытаясь разглядеть в темноте парня и рыщет в карманах в поисках мобильного, чтобы с помощью фонарика рассмотреть высокого парня перед собой. — Эй, ты чего перебрал? — усмехается брюнет, окидывая взглядом парня с косичками сверху вниз. — Не, я ссать шёл. Где кстати он? — невозмутимо поинтересовался собеседник. — Справа мужской, — кидает напоследок парень и удаляется.

***

— Я не пропустил ничего? — усаживаясь рядом с Королёвым, спрашивает брюнет. — Не, — отвечает Дима, не отводя взгляда от проезжающих машин, наблюдая за дорогой и открывая рот от восхищения, когда мимо них пролетает спортивный автомобиль. — Нравится? — с улыбкой на устах наблюдает за горящими глазами. — Очень. У меня родители раньше занимались машинами, — Объясняет парень, грустно улыбнувшись. Разговоры про родителей даются тяжко, он просыпается каждый день в холодном поту. Во снах женщина с ярко-голубыми глазами рукой его подзывала, обнимала, ероша тёмные пряди, прося, чтобы Дима не плакал больше, что когда-то они увидятся, но не сейчас — сейчас ещё рано. Он пока не готов об этом говорить, поэтому больше ничего не произносит, продолжая наблюдать за трассой.