***
22:00, квартира Мери: Мери села за стол, пока Женя расставлял необходимый инвентарь. — Можешь снять лак и оставить мои ногти? Просто маслом их намажь, — Маша не была готова отдать два часа своей жизни шикарным ногтям, которые Агресты, дай Бог им зрения, хотя бы заметят. Но удалить маникюр Мери Гордеевой они были обязаны. — Как скажешь, — Женя даже обрадовался, что не придётся мараться с лампой. — Ну? — девушка склонила голову, когда Андреев надел маску и включил фризу. — Как ты оказался у бабушки? — На самом деле, эта история больше грустная, чем весёлая, — Женя поудобнее сел в кресле, начиная рассказ. — Я родился в Красноярской области в феврале девяносто девятого года. Мои родители считали, что есть два пути после школы: на завод или в полицию. Я окончил одиннадцать классов, специально завалил экзамены, чтобы не поступить и сразу отслужить. Отец умер, когда я был в армии. Сердце. Женя сглотнул, фриза соскочила с ногтя. Глаза Мери сменили любопытство на растерянность. — А с другой стороны, я бы не получал в свои девятнадцать по башке каждый раз, когда хотел заниматься любимым делом. Отец не понимал моих увлечений. Говорил… а впрочем, тебе необязательно слышать такие слова, — вечно веселые, добрые и спокойные глаза Жени подернула плёнка скорби. Видно было, что несмотря на грубую критику отца, он его любил. — Спустя год вернулся домой к матери и начал то, чем по сей день занимаюсь. Брался делать макияжи и причёски девочкам выпускницам. Тогда особо никаких курсов не было, местные горе-визажисты ржали надо мной. Не принято это, чтобы парень красил и заплетал девушку. Там область, свои ценности и правила, это в Москве каждому фрику жопу целуют… я учился сам, покупал журналы, смотрел программы по телевизору, ездил за тридевять земель в город на мастер-классы. Мама при жизни отца скептически относилась к моему хобби. Пыталась защитить меня перед отцом, который попеременно орал на нас двоих. А ночью приходила ко мне и шёпотом просила прекратить. Отец, когда был жив, в восьмом классе сжег журналы и палетку теней, которой я красил одноклассницу и на которую копил год. И журналы я покупал, а обеды в школе не ел. Горькая улыбка пронзила красивые мужские губы. Мери с головы до ног пронзило от его рассказа, вызвав колкие слёзы в горле. а потом всё-таки поддержала меня. — Потом мама всё-таки уяснила, что это моё призвание: увидела первый макияж и прическу на соседской девочке. Поняла, что это моя зависимость... Так вот, девушек я собирал на праздники, в девятнадцать поступил на парикмахера. За два месяца образовалась база клиентов в тридцать человек. Я купил качественные инструменты для волос, помог матери с ремонтом. А в двадцать узнал о конкурсе, который объявила Жанна. Они искали новых визажистов по всей России, может, помнишь? — Мне четырнадцать было, — Мери неловко почесала шею. Сейчас разница в шесть лет особо не была заметна, но когда Женя сутками работал и учился, она беспечно проводила время в школе и ездила с бабушкой в другие страны. И в этот момент Мери четко осознала, что она еще девушка, иногда девочка, он — уже мужчина. Женя поменял ее руку, принимаясь за другие пять пальцев. Маша жадно слушала его. — Если коротко, то требовалось на камеру за час по-разному накрасить десятерых девушек и потом вблизи показать результат и сделать фото. У меня была хорошая камера, подходящие девочки. Я позвонил им, пригласил в студию. Рука Андреева дёрнулась, он выключил фризу, боясь поранить Мери. — Извини, — он склонил голову, и белый свет лампы упал ему на макушку. Рыжие волосы свалились на лоб, открывая вид на кожу. Мери приоткрыла рот и сглотнула, видя три длинных и уродливых шва на голове. — Несколько парней этих девушек быканули… мол, собрал таких красавиц вокруг себя, камеру взял. Что могли подумать местные гопники? — он тряхнул руками, оттягивая волосы, шепча и специально делая паузы: — Восемь человек. Били ногами. Стеклом. Разбили камеру. Вся косметика была выкинута, растоптана. Реанимация, мать в истерике, гематомы по всему телу. У меня такая рожа была, что только в Москву ехать в конкурсе участвовать… Меня выписали, когда до конца оставалось две недели. У меня ничего не было. База клиентов разбежалась. Люди считали, что будут проблемы, если со мной связаться. Деньги на хорошую косметику и камеру закончились. Ничего не было… В этом “ничего” прозвучало столько смертельной тоски, что у Маши вскочили мурашки. Ее заслезившиеся глаза бегали по лицу парня. — И я, как отец, забухал, — Женя широко улыбнулся, безвольно смеясь. Защитная реакция от слез. — Ну… не мог я по-другому. Друзья отвернулись. Мать плакала, на нашем заборе рисовали матом и спермой. А у меня не было сил. Я сдался, потерял смысл жизни. Подниматься и двигаться было трудно, при мысли о том, что мне нечем помочь матери, глотку сдавливало. Я стал слабым и жалким, как отец. У Мери по щеке потекла слезинка, девушка накрыла ладонью кулак Жени, всем сердцем мечтая успокоить его. — Но ты смог, Женечка, ты смог справиться и подняться. Андреев всхлипнул, и тут же хрустнул кулаком, виня себя в слабине. — Мама так меня называет... Ты слишком высокого мнения обо мне, Маш, — парень оттянул маску и провел языком по зубам. — Я ничего не сделал, чтобы спастись. Продолжил пить. А мама, — он с восхищением посмотрел на Мери. — Она собрала последние деньги, которые были, и поехала в Москву. К Жанне. И я не знаю, что она ей сказала, как она ее долбила своими уговорами, но уже спустя два дня мне пришло письмо от агента Гордеевой. Там было написано прямо и упрямо, что я должен приехать в столицу. Если на глазах у Жанны ее косметикой и на ее моделях смогу удивить, она меня без образования и вне конкурса возьмет на испытательный срок. Если провалю, то… об этом не было написано. Как понимаешь, я не мог проиграть. Тогда словно переродился. Летел на самолёте и плакал, боясь смотреть матери в глаза. Только что в колени бросаться. — И ты победил… — зачарованно прошептала Мери. Уже было плевать на недоделанные ногти, одиннадцать ночи, ранний подъем и обещания Жанне разобраться с документами. — Да, — он засмеялся сквозь слёзы. — С подбитым глазом стоял перед Жанной и шикарными девочками моделями. Дрожащими руками держал столько дорогих палеток и кистей… кстати, Жанна даже улыбнулась, когда услышала, как я шучу во время процесса. Шутил, чтобы не сойти с ума от страха, — Андреев собрался с силами и снова принялся орудовать фризой. — Я не стал финалистом конкурса, который мечтал пройти. Я сразу получил работу. Жанна мне тогда сказала, чтобы берег мать — она за меня готова была разорвать Гордееву. И я ей ответил, что навечно ее должник. Так началась наша совместная деятельность. Я благодаря Жанне получил доступ к образовательным курсам. Она не хотела, чтобы я бегал в колледж. Мы остались жить с мамой в Москве. Спустя год мне предложили должность главного визажиста… я после этого купил маме квартиру. Накопил. Она всегда мечтала в ней жить. На севере в частных домах холодно. Мери заревела, рукой с ободранными ногтями вытирая слезы. — Ну-ну, не плачь, я этого не заслуживаю, — Женя смутился, снова делая перерыв в уходе за ручками девушки. — А сейчас мама отдыхает. Ездит в другие страны, готовит для души, а не для мизерного заработка, с каким-то мужчиной познакомилась. Я первое время жил, чтобы она была счастлива. — Ты умничка, — девушка трогательно улыбнулась. — То есть с бабушкой у вас сразу образовался какой-то коннект? — Да. Возможно, она поняла, что ради матери я буду лучшим и никогда не предаду «Gagnant». Мы многие проблемы с ней вместе решали, она сказала, что потенциал гораздо больше, чем красить и заплетать. Видела, что я не пью, по стремным местам не шатаюсь, романов с моделями не кручу, наркоту не пробую, хотя много раз предлагали. В этом обществе вообще легко подсесть на экстази и кокаин. Мери напряглась, Женя, как ни в чем не бывало, продолжил: — Я был с ней два раза на переговорах. Она просила накрасить ее. А потом вместе с переводчиком взяла на мероприятие. Проверяла, солью информацию или нет. А мне претит предательство… я не знаю, как его можно совершить, когда я всем ей обязан. Хотя и не одобряю многих грубых вещей, как ты. Так что, Мери, — Женя повернул руки девушки, оценивая промежуточный результат. — Не всегда приближенные люди — это секретари и родственники. — Я после этой истории обязана накормить тебя тортом, — сквозь слёзы и смех прохрипела Маша. — Но уже завтра, сейчас спать хочу. — Опа, — Андреев игриво улыбнулся. — Тогда запомни: крема много, бисквита мало. И дашь мне миску из-под крема облизать?***
2008 год, из воспоминаний Феликса: — Стань и успокойся, — строго просит Амели, держа брыкающегося драчуна за руки. — Посмотри мне в глаза. Фел! Да. Вот так. И послушай меня внимательно. Феликс пыхтит носом, раздувая маленькие ноздри, и как барашек пялится на мать, отказываясь отпустить ситуацию. — Он обозвал тебя, мам! — со скупой слезой кричит блондин. — Я знаю. Слышала, — Амели гладит стертые до крови костяшки на пальцах сына. — И ты правильно сделал, что стал драться. Защищать любимых, если нет выхода решить это словами, нужно силой. Но ты вместе с этим применил оружие врага. Ты обозвал его маму очень плохими словами, которые я не хочу повторять. — Кто обзывается, тот сам так называется!— горячо заявил Фел. — Во-первых, ты обзывал не конкретно его. Во-вторых, запомни и пронеси через всю жизнь мою большую просьбу. Амели долго смотрела на Феликса, дожидаясь, когда он усмирится, чтобы быть в состоянии услышать ее. — Запомни раз и навсегда. Ради меня. Если тебе когда-то захочется обозвать девочку, девушку или женщину, или ударить ее, — вспомни меня. Ты бы ударил маму? — Н-нет! — тут же вспыхнул Феликс от ужасного вопроса. — Тогда всегда держи в голове, что любая девочка — чья-то сестра, мама или любимая девушка. И никому не позволяй их обижать. Драться — дерись. Но за любимых. За слабых. И за добро и правду. Потом было много драк: спустя месяц из-за инцидента с депутатским сыном Герман решил отправить Феликса в Лондон. К нему пристроили няню, охрану, машину. Агрест считал, что европейское образование, другая культура, язык и иначе воспитанные люди сделают из Феликса лучшую версию будущего наследника. Папа ошибся. Там были ссоры, кровь и ругань, от которой уши сворачивались в трубочку. С четырнадцати прибавились алкоголь, секс и наркотики. И было много девчонок. Иногда таких наглых, грязных и беспринципных, что часто хотелось приложить по ним как минимум книгой. Была закончившаяся фаталити дружба, несостоявшиеся отношения с парой девушек. Жизнь в Англии сделала из него совсем другую версию, не ту, которую Феликс себе представлял в детстве. Он огрубел, стал недоверчивым, боялся обжигаться снова, ходил в маске говнюка, тем самым защищая недолюбленного ребенка внутри себя. В Лондоне, так как рядом не было мамы, Фел мог материться, мог драться, мог пить так, что на утро его откачивали охранник, повар и врач. Но он всегда, несмотря на побои судьбы, помнил просьбу матери: не бить и не оскорблять девочек, девушек и женщин. Какими бы жестокими они по отношению к нему не были. Даже когда он расставался с Ирмой и слушал о себе фантастические вещи, он ей и слова не сказал. Только зеркало у себя в комнате разбил. Феликс вышел из Майбаха, хлопнув дверцей и не зная, куда направить свой гнев. Безумно хотелось обматерить Мери за ее поведение. Еще и пиджак в лицо кинула, как последняя истеричка! Младшая Гордеева, мягко говоря, проявила себя как стерва, выставив его дураком. Феликс поднялся к себе в комнату и только завалился на диван, как к нему заглянул Адриан, по одному взгляду которого было понятно, что он пришел на семейные посиделки в десять вечера. Впервые за последние несколько недель у него выдались ночь и утро без фотосессий. Когда в доме шёл ремонт, родители купили рояль и оставили его в комнате Феликса. А потом переносить эту махину было настолько муторно, что решили оставить у старшего брата, хотя он никогда в жизни не сидел за нотами и не имел музыкального слуха. Но зато Адриан и Майкл могли прийти почти в любой момент и потренировать полученные знания. Главное играть то, что нравится Феликсу. — Как всё прошло с Гордеевой? — Адриан снял крышку с рояля. Феликс помолчал, массируя губы. Это было его любимой привычкой: самому себе в мыслях ответить и держать брата в неведении. — Фе-е-ел? — Адриан перебирал ноты. — Меня впервые так знатно обломали, — Феликс лег на диване во всю длину, глядя в потолок. — Я это понял по твоему хлопку дверью, но что конкретно произошло? Феликс вздохнул, продолжая пялиться вверх. — Ты хоть скажи, она глупая, как на видео, или на деле как Жанна? — Стерва, — прошипев букву “с”, ответил Феликс, и романтично улыбнулся сам себе. — Этого стоило ожидать, — получив хоть какой-то ответ, Адриан положил пальцы на клавиши. Для него музыкальный процесс был разговором по душам, а сам инструмент — живым человеком, который позволял ему сказать все, что накопилось. И что некому рассказать. Ноты под умелыми пальцами стали аккордами и превратились в гармонии. Адриан остановился, перебирая листы. Зазвучала Du hast Рамштайна. — Ммм! — Феликс скривился, своим мычанием прерывая брата. — Давай мою любимую. — Опять? — Адриан страдальчески выдохнул. — Я ее скоро с закрытыми глазами буду исполнять. — Давай-давай, — Феликс положил ладонь под щеку, умиротворенно прикрывая глаза. Адриан сощурился, не понимая, что произошло с братом за один вечер, но у него было какое-то мечтательно-задумчивое амплуа. Набрав в лёгкие побольше воздуха и губами напевая себе под нос слова, Адриан заиграл «Куклу Колдуна». Тревожно звучавшее начало успокаивало старшего Агреста. У Феликса появилось три минуты на то, чтобы подумать о случившемся под музыкальное сопровождение.— Боюсь, вам это не принесёт удовольствия. — Вы женщинам такое часто говорите?
Феликс вытянул шею, восстанавливая в памяти другие фрагменты вечера.Вот и перешли на “ты”, — и красивые бедра, который Феликс невольно оценил, упираются ему в ногу.
Феликс перевернулся, подкладывая руки под шею.— Ведет мужчина. — Пока вы с отцом отстаёте.
Надо было признать: несмотря на свою вызывающую внешность и отвратный характер, Мери качественно его постебала и сделала прибыльную ставку на рефлексы. Феликс чем больше вспоминал, тем меньше злился. Вместо паники, что его кинули со стояком и что видео он так и не удалил, накатывала приятная слабость. Впервые за последние несколько месяцев после расставания с Ирмой Фел смог испытать такой спектр эмоций. Не только в сексуальном плане. Скорее как человек, которому кто-то нравится своей особой энергетикой. И которого он тоже цепляет, хотя они оба строят из себя чертовых врагов. Он невольно оскалился, признаваясь сам себе: Гордеева ему понравилась. И из-за этого он проиграл. Адриан ударил по нотам во время припева, и Феликс, наполняясь давно забытыми чувствами, стал подпевать: — Как бессонница в час ночной Меняет, нелюдимая, облик твой, — Феликс махал ладонью, люто не попадая в ноты. — Чьих невольница ты идей? Зачем тебе охотиться на людей? На-на-на! — У меня сейчас кровь из ушей пойдёт, — Адриан с лицом, полным наигранного плача, глянул на брата. — Слушай, с тобой точно всё нормально? Ты выпил? Феликс не отреагировал, бурча под нос "И ты попала! К настоящему колдуну, Он загубил таких, как ты, не одну!" Всё-таки его радовало, что Гордеева тоже пострадала от своей игры. Она так бездарно отмазалась, когда они были на пике. — Фел, — дверь открылась, и в проходе образовался отец. — Выйди ко мне. И Адриан, неужели нельзя Вивальди сыграть? Шопена, Баха, Шуберта, Верди, в конце концов. — Ууу, так мы точно загнемся, — Феликс пустил смешок, оставляя брата одного. Ничего против классики он не имел, но на него она наводила депрессию.***
— Что с Мери решили? — Герман спросил, не доходя до коридора. — Отказ. Феликс ответил сухо, безэмоционально, не показывая настоящих чувств, и открыл перед отцом дверь в кабинет. — Только время зря потратил. — Да? А видео прекратили распространять, — Герман с хитринкой исподлобья глянул на сына и сел в кресло. — Не удалили полностью, но хотя бы прекратили им спамить. Это радует. Феликс растерялся, напрягся и стал как-то мягче в лице. Герман вскинул бровь, не понимая реакцию сына. — Ладно, присаживайся. Обсудим пару рабочих моментов, завтра оба будем заняты, чтобы спокойно поговорить, — Герман с особым внушением посмотрел на Феликса, показывая, что тема, которую он хочет затронуть, известна только им двоим.***
Амели наматывала круги по комнате, проклиная тот день, когда решила поступить в театральный. Ее карьера сопровождалась резким и красивым взлётом. Казалось, дальше она будет всю жизнь блистать на сцене и в кадре. Теперь же женщина оставалась просто женой Германа Агреста и старой, давно забытой актрисулькой. Слезы гнева и обиды на саму себя жгли глаза. Оторвавшись от подоконника, Амели ринулась к столу с распечаткой сценариев. Утром ей впервые за последние годы предложили хоть какие-то роли. До этого все кастинги терпели фиаско. Высланный сценарий она увидела сегодня и сразу разрыдалась, обляпав страницы солёными каплями.«Гетера. Любимица главного героя. Около 20 постельных сцен. В финале героиня умирает от руки любимого» «Ведьма на забытом болоте. Шесть съёмочных дней в воде и грязи, грим полностью закрывает лицо»
— Проститутка и ведьма, — Амели повторила написанное и затряслась. Разве к этому она должна была прийти в сорок пять лет? Разорвав сценарий, женщина выкинула его в мусорку, и с растрёпанными волосами вышла в коридор. Майкла только привезли из музыкальной школы, и Амели планировала успокоиться рядом с малышом: прочесть книги, обсудить оценки и поесть вкусностей. Она приоткрыла дверь в детскую, ища глазами мальчика. Тот прямо в уличной одежде заснул на заправленной кровати, успев бросить рюкзак на стул. Амели расстроенно зажмурилась, давя в себе злость на мужа, портящего детство сына. Она самостоятельно переодела сопящего Майкла, накрыла пледом, поцеловала и с дырой в груди покинула спальню. Герман заперся в кабинете вместе с Феликсом. Адриан, недавно игравший на рояле, вышел в сад на вечернюю пробежку. Выдергивать его, чтобы попить вместе с ней кофе, которое Адриану запрещали, Амели не решилась. Пусть тренируется, на носу осенний показ. Снова одна. В огромном доме с мужем и тремя сыновьями.***
Понедельник, 7 утра: Из окна бил тёплый солнечный свет, через открытый балкон доносились треск стрекоз и воркование голубей, скачущих на карнизах. — Привет, сонная улитка, — Женя грациозно разбил яйцо на сковороде и обернулся к лохматой Мери. — Садись, будем завтракать. — Как тебе удается вставать раньше меня и при этом быть на оптимизме? — Маша грохнулась на стул, закрывая лицо рукавами пижамы. — Скоро и тебе такое счастье выпадет, — Андреев поставил перед девушкой тарелку, пока желтки скворчали на сковороде. — Жанна сказала мне собирать манатки. А то не дело, что я у тебя живу. Неосторожно это. Маша почесала макушку, мысленно соглашаясь с его словами. Агресты к ней в гости не планировали заезжать, но соседи могли что-то приметить. Хотя Женю, несмотря на его статус, в массах никто не знал. — Приятного аппетита, — парень положил в тарелку Мери два яйца с целыми желтками и достал из холодильника уже охлаждённый салат. — Взаимно. Знаешь, я очень завидую твоей будущей жене, — Мери хмыкнула, глядя на приготовленную красоту, но всё-таки не сдержалась и сказала: — Ты прости, но я люблю с разбитыми желтками. Как ты эти сопли ешь? Она нанизала на вилку яичную пленку и сморщилась. — Ты просто не служила, — Женя подмигнул, отрезая себе кусочек. — Но я на будущее запомню, что ты любишь разбитые.***
11:00, понедельник, офис Агреста: Натали без стука заявилась в кабинет босса. Герман сидел за столом, подпирая голову пальцами, и корпел над кипой бумаг и ноутбуком. — Поешь, — женщина громко поставила тарелку с двухэтажным бутербродом на стол. Агрест скривился от шума, поднимая красный взгляд на секретаршу. Он не выносил, когда его отвлекали и при этом фамильярничали. Пусть и знали они с Наташей друг друга более двадцати лет. — Ты ночевал в офисе, пил только кофе, который Эмма таскала. Ешь, я сказала, — Наталья отодвинула кресло, садясь напротив, как тюремный надсмотрщик. — Иначе Амели мне этого не простит. — Второй женой подрабатываешь? — Герман фыркнул, всё-таки закрыв ноутбук и потянувшись к тарелке. — Когда ты уже замуж выйдешь, а? А то иногда кажется, что выносишь мне мозг, компенсируя отсутствие мужа. — Настойчиво попросила поесть и уже мозг ему выношу, — Наталья закатила глаза и расслабленно легла на спинку кресла: — Герман, ты же знаешь, я слишком ценю свою свободу. У меня есть деньги, квартира, крутая работа. Зачем мне ещё мужик? — И правда, — Агрест соскочил с лирического отступления: — Мне Эмма выслала расписание на неделю. Ты ей помогала? — Она сама составляла, — Натали отщипнула из вазы виноград, с удовольствием смотря на начальника: — Способная девочка, схватывает на лету. Я только одобрила и сказала тебе отправлять. — Без образования она, — нехотя ответил Герман, прожевывая ветчину. — Но пока хорошо себя показала. Майклу очень понравилась. Но она же ассистент, а не няня. — Если пройдет испытательный срок, то предложи ей поступить на второй семестр сразу, — Наталья прокатилась на стуле, расслабляясь после двух часов над таблицами в Экселе. — Подумаем об этом потом, пока пусть работает, — Герман доедал свой завтрак. — Вызови Феликса и Эмму сюда.***
11:00, офис Агреста: Эмма Белова провела карточкой по пропуску и быстро зашагала к лифту, неся подставку с кофе из ресторана «Дуглас». Герман уже третий раз за сутки посылал ее за удвоенной порцией. Благо, пил просто горький кофе, без ликёра. Утром Маша закончила составлять расписание на неделю, получила от Натальи комплимент и с тревогой отправила его Герману. Реакции еще не было. Только очередное "Эмма, кофе". Девушка даже для интереса спросила у парня, который покупал такой же кофе в автомате, есть ли громадная разница между элитным напитком «Дуглас» и стаканом за сто рублей, на что получила ответ "Разницы нет". Но бежать через дорогу и идти пять минут все равно приходилось. Нажав на кнопку, Мери выдохнула, становясь ждать лифт. Оставалось еще три часа до обеда, в которые она должны была пропустить бумагу через шредер и сходить с Германом на смотр коллекции. Девушка находилась, на удивление, в хорошем расположении духа, предвкушая, как увидит осенние образы и соприкоснется с миром мечты. Створки разъехались, Эмма вошла в лифт, разворачиваясь и сталкиваясь глазами с высокой девушкой. На несколько секунд повисла напряжённая и неловкая пауза. — Эмма Белова? Ассистент Германа? — та строго уточнила, глядя на криво приколотый бейдж. — Да, — Мери расплылась в располагающей улыбке. — А вы? — Ирма Алексеевна Уварова, — секретарь Феликса стала рядом с Эммой, потеснив ее к стене. — Будем вместе работать. Темные глаза, по цвету напоминающие горький шоколад; выведенные скульптором скулы; тонкие розоватые губы, которые изначально находились в состоянии грусти; маленький вздёрнутый нос; отдающие блеском чёрные прямые волосы, заколотые в высокий хвост. И холод, страх, что-то магическое и сносящее с ног своей жестокостью. Мери не поняла, что конкретно повлияло на такое восприятие, но Ирма показалась ей именно жестокой. И если Феликс привлекал присущей ему опасностью, то его секретарша действительно ужасала. Опасность Феликса хотелось познать. От опасности Ирмы — сбежать. Хотя она выглядела очень красивой и вежливой, обладала ровной осанкой, стояла в замечательно подобранных пиджаке и брюках, чего нельзя было сказать о полуголой хамке Баженовой. «Бывают же люди, которые вызывают такие ощущения» — Мери помотала головой, решив не думать об Уваровой так много. Если им предстоит работать вместе, то со временем она получше узнает Ирму. Первое впечатление всегда обманчиво. — Встретимся на смотре коллекции, — ни один мускул не дрогнул на лице Ирмы. Она как робот выговорила фразу и первой покинула лифт. Мери выплыла за ней с неприятным осадком на сердце. — Эмма! — Натали выглянула из кабинета Германа. — Заходи.***
Наталья занимала место по правый бок от Германа, рядом с ней стояла Эмма с опущенной над планшетом головой, а напротив, через стол, с задумчивым видом находился Феликс. Герман монотонно зачитывал информацию, которую ему выслали из полиции. И Мери честно пыталась вслушаться в тяжелый юридический язык, но все мысли утекали к Феликсу, которого она вчера обхитрила. В его присутствии появлялась сильная неловкость, которую Мери старательно хотела скрыть, когда он не то что не думал о поведении Эммы, а даже не замечал девушку. — ... Предположительная сумма убытков на восемь миллионов триста тысяч рублей, — Герман бросил распечатку Натали. — Директор складов должен выплатить ущерб. Но только когда будут готовы все документы, подтверждающие эту сумму. У нас назначена встреча с юристами на завтра в десять утра. Эмма, внесите это в расписание. — Поняла, — девушка прокрутила в пальцах стилус. — Феликс, к смотру все готово? — Герман ударил по краям стола, сверяясь с часами. — Можем идти.***
Они поднялись на двадцатый этаж. Натали шла впереди вместе с Германом, они с Феликсом, стараясь не смотреть друг на друга, за их спинами. Перед старшим Агрестом распахнули высокие железные двери с табличкой "Мастерская". Феликс придержал Эмму, дотронувшись до ее локтя. — Не спешите, — он кашлянул, видя, что они остались одни на этаже. Мери побледнела и вытаращилась, боясь представить, что он сейчас скажет. Вдруг о чем-то догадывается? — В субботу я вам говорил про Бессоновых. — Да-а... — Перед этим я заметил, как вы защищали Майкла от истерички журналистки, — в непробиваемом взгляде Феликса проскочила доля эмпатии. — Потом вы снова пререкались насчет Даниила, с которым, я надеюсь, вы на зло мне выходные не провели? Мери очень хотелось пошутить и спросить, с кем он тусил в воскресенье. Так это всё было смешно и одновременно страшно. — Кхм. Нет, что вы. Сидела дома... Вязала спицами свитер. Феликс вскинул брови, немного опешив от ее признания, сказанного без доли иронии. — Сегодня отец при мне похвалил вашу работу. Эмма приоткрыла губы, не веря в сказанное. Ладно, что она угодила Герману: это должно было когда-то случиться! Но что об этом Феликс сообщил — вдвойне приятно и напряжно. — Благодарю. Буду стараться, — девушка сдержанно кивнула. — Я всё это не зря перечислял, — Феликс остро хмыкнул. — Вы постоянно балансируете, Эмма, между успехом и лютым провалом. Это вам такой намек. Не совершать глупостей и не водиться с Бессоновым. Пойдемте в зал. Что-то вы меня задержали. Эмма в немом раздражении насупилась, попадая в помещение и вынужденно откладывая анализ разговора с Феликсом на вечер.***
Это был рай для творческой души и чувствительных к красоте глаз. Феликс с удовольствием оценил пораженный и восхищённый взгляд Беловой, оказавшейся на первом этаже мастерской. Парогенераторы, раскройные столы, гладильные доски всех размеров и форм, паровоздушные манекены, десятиэтажные стеллажи с тканями, огромное количество шкафов и вешалок, порядка тридцати выставленных в круг манекенов с одеждой. Швейные машинки, оверлоки и коверлоки, столы, усыпанные нитками. Это было помещение, состоящее из двух этажей. На втором находились маленькие мастерские, где шили и ремонтировали одежду. Потолка между этажами не существовало, только лестница, оплетающая помещение квадратом. Эмма в панике нашла глазами спину Феликса и двинулась к нему. Тут ходили портные, видно было Светлану с командой визажистов, пробегали дизайнеры в одинаковых синих костюмах. Герман и Натали уже стояли в центре зала: в самом сердце круга из манекенов. Мери стремительно направилась к ним, поймав на себе грубый взгляд Ирмы и очередную поганую насмешку Светланы, держащей пачку эскизов с макияжем. В какой-то момент шум прекратился, и Герману тихим писклявым голосом возрастная женщина дизайнер представила первый образ. Мери выглянула из-за спины Агреста. На манекен был натянут сделанный по фигуре женский плащ из термохромной ткани. Чтобы продемонстрировать ее особенность, дизайнер включила фен, ведя по рукаву. Цвет с пурпурного стал сменяться на нежно-голубой. А когда на него плеснули водой, он стал темно-синим. Эмма зачарованно слушала, как Герман давал советы по доработке, критиковал, рвал эскизы или черкал их. Было в этом особое великолепие и размах творческой натуры. Как бы не ругал Агрест, Мери с ним соглашалась. Некоторые детали на плаще или платье, которое представляли после, были несуразны. — Костюм-трансформер, — мужчина-дизайнер рекламировал образ под номером шесть. — Сейчас перед нами спальные брюки и футболка. Далее появляется прогулочный образ в виде платья. Всё это время модель движется по подиуму. Потом сменяется на офисный стиль... — В моем эскизе не было этих бантов и такой кромки, — Герман скривился и перебил его. — Переделайте на прошлый вариант, ваш мне не понравился. Дизайнеры, которые в паре с Германом работали над созданием образов, у себя на листах делали пометки. Работа в таком темпе кипела два часа.***
Эмма села за угловой столик в кафе «Savoureux», поставив перед собой поднос с «Цезарем», пирожным «Картошка» и большой кружкой чая с лимоном. Она приметила это кафе, пока бегала Герману за кофе. Оно находилось на противоположной улице, не имело таких бешеных ценников, как «Дуглас», и отличалось уютной атмосферой. Мери очень спешила зарисовать в блокноте увиденную одежду. Ее задержали на смотре коллекции, отдав мелкие поручения вроде нумерации образов, чтобы Герман мог над ними поработать в одиночку. Маша наделялась, что в ближайшие полчаса ее никто не потревожит, и она сможет насладиться одиночеством и творчеством. — Тоже от Германа? — девичий приветливый голос послышался над ухом. Эмма подняла голову на скромно стоявшую рядом девушку. Смуглую, кареглазую, улыбчивую и по губам, и по взгляду. Ее крупные кудряшки спадали на оранжевый свитер. — А? — Мери моргнула, мысленно понимая, что это девушка из компании. — Я Алина Волкова. Можно Аля. Мы были вместе на смотре коллекции, я из пиар-отдела. Твое имя знаю, — шатенка подмигнула спросила: — Могу сесть? — Ой, д-да, конечно, — Эмма сняла свой поднос с середины стола. Одиночеству можно было сказать "прощай". — Ты рисуешь увиденные образы? — полюбопытствовала Аля, вытирая руки салфетками. — Да-а, мне очень понравилось платье, которое в процессе ходьбы по подиуму исчезает с модели. И оставляет ее в белье, — Эмма хихикнула, увлечённо зарисовывая одежду. — Кхм, — Алина понизила голос. — Я всё понимаю, мне тоже зашел этот образ, но лучше не рисуй их. Это всё-таки секрет. — Ой, — Эмма смутилась, захлопывая блокнот. Ее так поглотила жажда зафиксировать увиденное (не для бабушки, а для своей прихоти!), что она забыла, как опасно это может быть. Даже несмотря на то, что на обсуждении коллекции присутствовало человек пятьдесят, все подписывали строку о неразглашении. — Спасибо, что сказала. Мери за пройденные пять минут прониклась симпатией к новой знакомой. На фоне Светланы и Ирмы это милая девушка выглядела ангелом с большим пирожным «Анна Павлова» в руках. Эмма решила продолжить общение, но вместо слов с отрытого рта сорвался нечленораздельный звук. — Девочки, привет! — за спиной Али остановился Адриан с тарелкой творога и соком. Алина резко повернулась, расплываясь в довольной улыбке и начиная двигаться к окну, чтобы освободить место Агресту. — Какой кошмар! — за спиной блондина прозвучал визг чайки. — Адрианчик, мы же не сидим с такими людьми за столом. Света Баженова стерла с лица Эммы улыбку и вызвала у Али нервный тик. — Светлана, — Адриан кашлянул, грубо взяв девушку за локоть. — А, ну понятно, ты позволишь мне быть одной, когда я хотела рассказать о проблемах, и сядешь с пиарщицей и носильщицей кофе, — Баженова вела себя уродливо, унижая так, будто это был последний раз в ее жизни. — Замолчи, — Адриан шикнул, и в печальном взгляде Эмма прочла, что ему неприятно, но при этом он не может наплевать на сестру. — Кхм. Девочки, извините. Свет, иди, я сейчас подойду. Только молчи, пожалуйста. Агрест подтолкнул хищно облизавшуюся Свету в спину и вздохнул, как некормленный хомяк глядя на Эмму. — Я тебя вечером подвезу. Не против? Хочу про Майкла рассказать. Сейчас... — он взглянул на Свету, как на ребёнка с особенностями. — Не смогу, Света скандал закатит, вам же хуже будет. — Да, давай, — Эмма выпалила, покраснев. — Если это насчёт Майкла, то конечно. — Тогда я в семь подъеду к офису, — Адриан легонько сжал ее плечо, отходя к дальнему столику, где сидела Баженова. Мери только вскинула глаза, как столкнулась с хитрющей улыбкой Алины. — Ч-что? — Ну милашка же, — Волкова облизала пальчик в креме. — Тебе сказочно повезло. Ты еще и коннект с Майклом нашла. В офисе ходят слухи, что это всегда тяжело. Пока Аля чистила пальцы от липких следов, Эмма в замешательстве смотрела на нее, не понимая, почему уже столько людей говорят, что он сложный ребёнок! — Еще и Светка... — Аля высунула язык. — Дура такая. — Я думала, сейчас стараются не унижать, как раньше, время другое, вроде бы все равны... — промямлила Эмма, наконец начав есть. — Ха, — Алина громко отпила кофе из стакана. — Только не Баженова. Родилась с золотой ложкой в заднице, вот и привыкла с детства, что нормального общения достойны лишь люди ее уровня. Но талантливая, зараза. — Феликс и Адриан, несмотря на их равное положение, другие, — Мери уже не замечала, как поддается на расположившую её к себе Алю и начинает с ней сплетничать. — Ой, я же из пиар-отдела, — Волкова заразительно хихикнула и шёпотом продолжила. — И мы периодически смотрим странички двух братьев. Чтобы ты понимала, у Адриана много фоток, только весёлые смайлики, к подписчикам обращается как к родным и любимым людям. А у Феликса две фотки ЧБ в черном пиджаке на фоне облезлой стены и номер секретаря в шапке профиля. Эмма пустила смешок, представляя себе даже по одним фото, насколько разные Феликс и Адриан. Неужели статус будущего наследника и то, что он старший ребёнок, сделали из Агреста такого человека? Они ещё продолжили болтать с Алиной, и Мери после обеда осталась в окрылённом состоянии. Может, получится стать с ней подругами хотя бы на работе?***
20:00, офис «Gagnant»: Работники покинули здание час назад. Теперь уборщицы на пару с роботами-пылесосами чистили полы, и охрана проверяла каждый этаж. Жанна находилась в своем кабинете, отключив свет и оставшись под шапочкой горящей лампы. Перед ней лежал обычный тетрадный лист, исписанный собственным почерком.«Забрал эскизы. Получил в ответ видео. Падение рейтингов. Кража Бессоновым тканей. Пожар. Убытки минимум в восемь миллионов»
Это был итог, подчёркнутый красной пастой. Жанна всеми фибрами тела ощущала, что сейчас стоит на пороге великолепного будущего, в котором может задавить Агреста. События так удачно складывались против Германа, что его будущее выглядело всё хуже и хуже. Но это он виноват: первым выкрал эскизы. А дальше запустил цепочку реакций: Жанны, Филиппа и просто судьбы, сжегшей его одежду. Жанна разжала кулак, из которого на стол выпала флешка. На нее было записано еще одно признание бывшей ассистентки Германа. Постучав флешкой по дереву, Гордеева встала из-за стола и прошла к большому календарю на стене. На него были приколоты булавки, вырезки и записки с шифрами, которые понимала только она. Жанна задумчиво уставилась на календарь. Если вогнать видео в сеть в двадцатых числах, Герман не успеет оправиться до показа. — Пусть отпразднует дни рождения сыновей спокойно, — Гордеева заботливо улыбнулась, ставя синюю галочку на квадрате "23 августа" и красный крест в окошке "24 августа".