***
2013 год, сентябрь, Москва: Маленькая Маша Гордеева, держа руку бабушки с красивым маникюром, гуляла по магазину игрушек. В честь дня города родители разрешили им весь день провести вместе. Вначале Жанна отвела ее в кафе, где накормила жирными пончиками и клубничным коктейлем, а потом отправилась с ней в «Hamleys». Глаза у Мери разбегались, она хваталась за коробки с конструктором Лего и куклами Монстр Хай, открывала рот в удивлении от того, сколько они стоили, и ставила их на место. Примерно к семи годам Маша стала хорошо понимать, что дорого и недоступно для их семьи, в которой родители второй год подряд возводили бизнес и вынуждены были во многом себе отказывать. Бабушка, со скучающим видом следующая за внучкой, остановилась за ее спиной. До этого Мери снимала с полок страшных кукол, и Жанна игнорировала возможную покупку. На этот раз в ее руках была Барби из последней коллекции. Жанна положила ладонь на плечо внучки: — Тебе нравится ее наряд? — Эти рюши лишние, — Мери нравоучительно ткнула пальчиком в упаковку. — Но само платье очень красивое. Она потянулась убрать коробку обратно. — Мы купим эту куклу, – Жанна с показным пренебрежением забрала Барби обратно. В глубине души ей доставляло удовольствие, что она может вручить внучке дорогой подарок. В отличие от ее глупого папаши. — Бери и радуйся. И не смотри так. Знаю, твои родители будут ругаться, что я ее купила. Вот тебе совет: заткни уши и играй с ней. Мери, обнимая большую коробку с куклой, умудрилась крепко обнять бабушку за талию, вдыхая кисло-горькие духи — любимый аромат детства после запаха мамы. Те объятия между стендами Маша запомнила надолго и будучи в возрасте восьми лет не могла объяснить, что ее смутило. А бабушка обнимала ее как-то слабо, холодно и вынуждено. Зато с купленной Барби Маша провозилась ещё пять лет. Это была очень качественная кукла с прекрасным нарядом, который Мери перешивала несколько раз ради идеального результата. В будущем девушка хотела передать Барби своему ребенку. — Маш, кофе с молоком или попробуешь со сгущёнкой? — в толщу воспоминаний ворвался вопрос Жени. Мери пространно ответила: — На твой вкус. Женю ее ответ не устроил. Но пока он следил за пузырьками в турке и готовил завтрак, был вынужден оставить расспросы на позднее время. Мери всё больше погружалась в воспоминания и рассуждения. Она не спала всю ночь после откровений Агреста, не была полна энтузиазма после предложения о должности дизайнера и чувствовала себя какой-то неживой, более взрослой и оттого несчастной. О своём повышении она ещё никому не сообщила, но была уверена, что Феликс знает и очень рад. Женя подозревал нечто плохое и неприятное. Мери допила воду с лимоном и прикрыла тяжелые веки. Теперь был готов ответ на вопрос, почему те объятия с бабушкой вызвали в ней непонятные ощущения. Жанна относилась к тому числу женщин, внутренний мир которых противоречил ценностям Мери и вызывал отвращение. Ее мама выросла в детдоме, папа никогда не знал собственного отца и единственным близким родственником оставалась бабушка Жанна. Татьяна работала воспитателем в детском саду. Ласковая, мягкая и рассудительная, она объясняла многие вещи доступным языком, и Мери росла с убеждением, что именно такой должна быть идеальная мама. Тогда же у Маши, наблюдавшей с прилавка пекарни за приходящими посетителями, с детства сформировался образ настоящей бабушки. Они всегда были милыми, сентиментальными и хлопотливыми, баловали внуков, покупали много сладостей для малышей и частенько выгораживали детей перед родителями. Когда Мери встречалась с Жанной, ни капли не похожей на старушек в платках, возникали тысячи противоречий, которые в юном возрасте не получалось трактовать. Но Мери всегда старалась увидеть в Жанне свет. Считала, что она такая сдержанная из-за характера и сложной работы, но в глубине души искренне ее любит и на самом деле является “солнышком”. Представления детства рассыпались. Жанна относилась к тем женщинам, которые на генетическом уровне отторгают детей. Она отдала трёхмесячного сына на воспитание матери, била и оскорбляла Германа на протяжении пяти лет, потому что он мешал ее отношениям, она презирала Алексея и унижала его на глазах у дочери. Да и с Машей она чаще была грубоватой и равнодушной и хвалила и баловала только тогда, когда девочка делала успехи в творчестве. А еще Мери всегда обижало, что бабушка нелестно отзывалась о сыне и невестке. Мери напрягалась, но не могла вспомнить, когда в последний раз бабушка обнимала, целовала и поощряла ее за то, что она просто есть. Всегда акт родственных чувств сопровождался кропотливой работой Мери над пошивом одежды или обманом Агрестов. Это было очень страшно. В девятнадцать лет узнать, кем на самом деле является родной человек. — Ваш творог с бананами и клубникой, — Женя грациозно поставил перед девушкой две тарелки. — Вот сгущёнка, сметанка и шоколад — добавляйте, что вашей душе угодно. Кофе пейте, пока горячий. Счет вынесу позже. Мери хихикнула. — И откуда ты такой хороший свалился на мою голову? — она благодарно улыбнулась, стыдясь перед Женей за отсутствие внимания. Он приехал к ней с утра пораньше после трех дней разлуки, усталый и вымученный стал готовить завтрак, а она даже не удосужилась помочь ему! Андреев сел напротив, прихлёбывая кофе и мыча от удовольствия. Она попробовала его стряпню: — Очень вкусно. Ты повар от Бога! — Не подлизывайся, — он отодвинул свою тарелку и положил локти на стол. — Давай, колись, что за эти дни произошло? Мери с трудом проглотила кусок банана. Вчера она твердо решила, что даже Жене не скажет о тайне Агрестов. Требовалось самой всё обдумать. — Я ещё бабушке не говорила, — неловко начала девушка и выпалила: — Мне предложили должность дизайнера. Я согласилась. Женя присвистнул, на несколько секунд выпадая из реальности. Мери пояснила: — Я помогла Агресту с эскизами для коллекции. Вчера передала их бабушке. Герман оценил их и заинтересовался. Он давно искал подходящих людей: хороших дизайнеров не хватает… ещё он сказал, что готов помочь с универом, чтобы я могла совмещать работу с учёбой. Женя закачался на стуле, в замешательстве смотря на подругу. — А где радость? Или подвох в том, что ты не будешь получать зарплату? — Сто тысяч. Женя второй раз за утро охренел. — Я не могу прыгать от счастья, потому что всё это произошло очень внезапно. Впервые мой талант заметили на таком уровне, — Мери неловко сцепила руки в замок. Женя, как бы его не распирало от вопросов, подался вперед, накрывая руки девушки. — Ты этого достойна. Ты у меня самая лучшая. Мери зависла. Во взгляде Жени было что-то новое, заставляющее сердце тревожно сжиматься. Удивительно, но когда она считала, что по уши в проблемах и комплексах, его комплименты помогали ей. И отражение в зеркале больше нравилось, и эмоциональное состояние улучшалось. — Кхм, бабушка звонит, — Мери вырвала руку и взяла трубку. Женя принял спокойный и добрый облик, предвкушая, как будет радоваться Гордеева.***
Офис «Agreste»: «Ты правильно сделала, что согласилась. Не верю, что говорю это, но спасибо Агресту за твое образование. Забудь про цокольный этаж и передавай мне всю информацию, которую получаешь как дизайнер. Я должна сделать коллекцию в тысячу раз лучше». Мери кусала губы и внутреннюю сторону щёки, уже пять минут ощущала привкус крови, но всё равно продолжала нервничать и терзать себя. Бабушка не собиралась разговаривать с ней о Юсуповых, сожженной коллекции и отношениях со старшим Агрестом. Жанна ясно дала понять, что в сентябре не собирается проворачивать никаких авантюр, и сосредотачивает всё внимание на собственной коллекции. А это значило, что у Мери будет больше возможностей узнать Агрестов получше и придумать, как обманывать бабушку. Маша точно для себя решила: Жанна ничего не узнает о настоящих платьях вплоть до финального показа. Сама Жанна ликовала. О, если бы знал этот болван, по ошибке родившийся от знатного рода, кому он предложил должность дизайнера! Это была победа в очередном состязании их долгой войны. Таким образом грядущие дни до 20 сентября — первого дня осеннего показа — Гордеевы и Агресты проводили в усиленной работе. — Эмма, — Феликс поставил ладони по бокам от девушки. Мери бросило в жар, она неловко подняла голову, встречаясь с горячим взглядом Феликса: — Сейчас перерыв. Посидим в кафе?***
— Отец сказал, что завтра тебя переведут в мастерскую, — Феликс вытянул из пиджака карту, настойчиво убирая руку девушки от терминала. Два кофе и пирожные были оплачены. — С-спасибо. Мери покраснела. Сразу вспомнилось, как он в ресторане отдал за неё пятьдесят тысяч. Сам же Феликс только восхищался скромностью Эммы. Будь на ее месте младшая Гордеева, уже давно закатила истерику, почему за неё не попытались заплатить. — Да, он сообщил мне. Завтра же будут оформлять бумаги в университет, — Мери села за дальний столик, Феликс вначале хотел присесть рядом, но заметил Светку у входа, и был вынужден занять место напротив. — Ты рада? — Я волнуюсь, — Мери сделала большой глоток кофе. — Это пройдёт. Ты справишься, потому что достойна, как никто другой. Я помню, как у тебя горели глаза, когда ты доказывала свою правоту по эскизам. Это восхищает, — голос Феликса стал глубже. И сам он, как и Женя, изменился. Мери уже второй раз за день испугалась, потому что оба парня, с которыми она так часто контактировала, становились более мягкими, загадочными, у них одинаково поблескивали глаза. Феликс склонил голову, начиная резать пирожное. — Хотел спросить. Ты вчера ушла пораньше, мы не поговорили. Ты… ты обняла меня в коридоре после того, как узнала о Юсуповых. Мери поняла, что он ждёт объяснений. Или признания. Всё-таки то были не объятия, а настоящее душилово в порыве любви. — Да. Я очень испугалась. Проклятие не действует, но мне за вас страшно. Тем более… тебе двадцать четыре. Феликс по-черному пошутил: — У меня есть еще два года. — Дурак, — Мери буркнула, и Феликс заметил, что у нее обидчиво сверкнули глаза. — Я читала в интернете, что есть разные трактовки проклятия. Чаще встречающееся: должен выжить один мальчик из рода. Твой отец — один мужчина в роду. Вас — трое. Очень страшные слова. Беспощадные, пугающие. Мери попыталась проглотить кофе, но ком в горле отверг пищу. Феликс помрачнел. Потёр подбородок и отставил недопитую чашку. — Я узнал об этом в шестнадцать лет, когда вернулся в Россию. Отец тогда понял, что вся жизнь Адриана будет связана со съемками. Майкл маленький, сама понимаешь. А я пойду по стопам отца хотя бы не как дизайнер, но как руководитель. И мне единственному раскрыл эту историю. Мери со слезами уточнила: — Почему вы не признаетесь Амели? Есть чего бояться? — Попробуй поставить себя на ее место, — Феликс сказал те слова, которые не мог подобрать отец. — Ты бы смогла с этим жить, точно зная, что проклятие не действует? Всё равно бы что-то гложило. Мери шмыгнула носом и кивнула. Она могла понять Амели даже притом, что сама не являлась матерью. — А ты сам? — Я свыкся с этим, устал бояться и не верю. Отец ведь жив, — Феликс залпом осушил кружку. — И насчет одного мальчика из рода. У Зинаиды Ивановны и Николая Борисовича было трое детей: сын Борис, скончавшийся младенцем, и две дочери: Зинаида и Татьяна. Последняя умерла. Вот яркий пример, что выжить может одна женщина. В предпоследнем поколении здравствуют сразу двое. Успокойся и кушай. Мери снова флешбэкнуло. Женя и Феликс были очень похожи, когда заботились о ней. И если первый всегда был добродушным и открытым, то Феликс со вчерашнего дня изменился. Мери чувствовала, что ему понравилась ее реакция на откровения Германа. Но он не спешил признаваться в чувствах, говорить о любви и предлагать встречаться. Хотя даже Светке с соседнего столика было ясно, что Феликс по уши влюблён. Мери сдержанно улыбнулась и решила прекратить обсуждение Юсуповых.***
Утром 29 августа были оформлены документы на заочную форму обучения. Мери подписала договор, выслушала наставления Германа и попала на первое в своей жизни собрание дизайнеров: десять человек во главе со старшим Агрестом обсуждали эскизы и делали первые выкладки ткани. Платья изобиловали количеством жемчуга и кружев, дополнялись перьями, рюшами, ручной вышивкой и стразами. После двухчасового мозгового штурма Герман объявил перерыв и подошел к Эмме, жадно пьющей воду. — Какие у вас впечатления? — Я на своем месте, — с уместной гордостью заявила Мери. — Но будет сложно за двадцать дней с нуля создать коллекцию. Герман ответил не по теме: — Вы видели видео с Дарьей? — Да, — Мери сжала края пиджака. Сил жалеть незнакомую ассистентку у нее не было, но тот факт, что бабушка воспользовалась девушкой, а потом кинула ее на произвол судьбы, выставив больной, вызывал ненависть. Хотя бы репутацию Агреста очистила. — Наши рейтинги возрастают, не поверите, но количество распроданной одежды выше, чем до тех грязных признаний Дарьи. Мои источники передают, что Жан Лагард рассматривает вариант заключить со мной новый договор. Да, будет сложно, приготовьтесь к недосыпанию и переутомлению, но знайте, что оно того стоит. — Знаете, меня это даже привлекает, — Мери с авантюризмом улыбнулась. Ради гениальных образов она готова была пожертвовать сном. А Герману нравилось, когда творческие люди отдавали себя искусству, и он с уважением склонил голову перед Эммой и удалился.***
Следующие дни действительно стали маленьким адом. Мери приезжала в офис, с грустью проходила мимо пустующего места личного ассистента, обязанности которого на себя взяла Наталья, и попадала в мастерскую, где каждый день открывала для себя нечто новое и гениальное. Раньше ей казалось, что она знает достаточно для того, чтобы работать в этой сфере. Но после умного заявления Германа «Scio me nihil scire»¹ Мери поняла, что ее знания скудны. Все дизайнеры приняли ее как родную, помогали с выкройками, давали советы и конструктивную критику, периодически хвалили за достойные предложения. Мери была счастлива только на работе. Стоило вернуться в квартиру, где скулила собака, рвущаяся гулять, как находила тоска. После ужина и вечернего променада приходилось напрягать измученное воображение и готовить ложные эскизы для бабушки. Женя вплоть до 1 сентября был загружен работой, и они снова не виделись. В первый день осени Герман обещался приехать попозже: они с Амели отправились к Майклу на торжественную линейку в школе, и до двенадцати часов офис находился в праздном и ленивом состоянии. Мери, невыспавшаяся перед приемкой первого готового платья, лежала головой на столе и вдыхала запах остывающего капучино. — Наконец-то я тебя тебя нашла! С этой новой работой в мастерской мы не пересекаемся, — Алина появилась напротив. — Приве-е-ет! Поздравляю с назначением. Ты просто всех порвала! Она по привычке села на стол и отхлебнула из чужой чашки. Мери через силу ответила “спасибо”. — Уже готова к балу? — Аля достала из кармана шоколадку, как ни в чем не бывало начиная рвать упаковку. Эмма нахмурилась и приподняла макушку. — Ты о чем? — Да ладно! Я думала, ты знаешь, — Аля протянула дольку молочного шоколада. — За десять дней до показа проходит дебютный бал. Агресты не говорили? — Нет, — Мери взволновалась. — Что он из себя представляет? Аля воодушевленно заговорила, будто репетировала речь: — Каждый год появляются новые лица в индустрии моды и шоу-бизнеса. И для их представления и награждения организовывают подобные встречи. Скажу сразу, проходят они с размахом. В прошлом году бал провели в «Царицыно». Все сливки общества собираются, поют, танцуют и щеголяют развратными нарядами. «Очередная ярмарка тщеславия и торговли лицом» — на Мери рассказ Алины не произвёл впечатления. Если можно, то она с удовольствием останется дома. — Тебе скоро пришлют приглашение, будь уверена, — Алина похлопала ее по плечу. — Начинай учить танец. — Мне обязательно танцевать? — Мери трагично свела брови. — О да-а-а. В прошлом году у многих дам было карне. Представляешь, какой уровень? И вальс там не танцуют, к танцам свой оригинальный подход, — журналистка подмигнула. — Я побежала, доедай шоколадки!***
Когда Мери уже клевала носом в почерканные бумаги, замок в двери затрещал. Девушка встрепенулась и выскочила в коридор, видя мокрого из-за дождя Женю. Первое сентября Москва отметила шквалистым ливнем. — Я вернулся! — он распахнул руки, демонстрируя пакеты с едой. Люся, выбежавшая встречать парня, испугалась и ретировалась: с Жени стекала вода. — Я же просила только шоколадку! — Мери мило поругалась и принялась помогать другу стаскивать куртку. — Замерз? — Знаешь, после двух дней с Жанной и тетками из бизнеса ледяной дождь был освежающе приятным, — Андреев передал пакеты и двинулся мыть руки. Мери с мягким укором смотрела на покупки: парень успел ограбить вечерний ассортимент кондитерской, каким-то образом добежать до «KFS», взять острые крылышки и набрать сладости-гадости в супермаркете. Но с появлением Жени в квартиру будто вдохнули живительную силу. Мери повеселела и воспрянула духом и пока ставила чайник успела придумать, как отредактировать эскиз. Женя, скинув обувь в коридоре, свалился на диван с решительной фразой: — Хочу быть содержанкой. Мери пролила молоко на столешницу. Женя пояснил: — Я устал работать... Три дня с Жанной ездил на закрытые показы... И каждый вечер там были вечеринки. Мне теперь голоса Меладзе и старых подпевающих теток в кошмарах будут сниться. Мери засмеялась, ставя тарелки на стол. — Представляешь, меня тоже ждет подобное мероприятие. Дебютный бал. — О, я там был пару раз. Злачное место. Но сто-о-олько красивых мужиков. Сходи. Мери надулась, порозовела и испытывающе посмотрела на Андреева. Тот давил смех. — Аля сказала, что Герман точно меня позовет, — Мери вставила нож в пирожное. — Говорят, там особый танец. Ты знаешь о нем? Женю долго просить не пришлось: — Могу даже научить. Выступал сам. Мне тогда какая-то бабулька ноги отдавила. — Неужели только бабушки звали тебя вальсировать? — Мери выгнула бровь. — Да мне их жалко было, — честно признался Женя. — Вот и приглашал их. Мери залилась смехом. — Кофе будет готов через пять минут. Женя внезапно предложил: — Не хочешь прямо сейчас порепетировать? Мери вдруг стало некомфортно. Она вытерла пальцы о фартук, переминаясь с ноги на ногу. — Ну, не знаю… Женя на ее глазах скинул мокрую футболку и достал сухую из угла дивана. У Мери было меньше минуты, чтобы рассмотреть тело парня. Он уже бегал перед ней в одних трусах, но раньше такой вид ее больше веселил, чем смущал. Он не выглядел таким подкачанным, как Феликс, и имел более загорелую кожу, чем Агрест, и не вызывал такого вязкого чувства внизу живота, как Феликс. Но был красивым и привлекал ее. Мери тряхнула головой. «Вот это вообще лишние мысли. Он же не пялился на меня, когда я в гримерке переодевалась» Женя уже надел любимую черную футболку и встал, разминая руки. — Выходи в центр кухни. Люська, а ну брысь, щас будет концерт. Андреев включил телефон и залез в плейлист, подыскивая нужный трек. — Так. Рианна, СЛОТ, Анечка Асти, Тэйлор Свифт, Басков, Дуа Липа, Сереженька Лазарев… У Мери задрожали губы в приступе смеха. Она бы никогда не поверила, что Андреев настолько меломан! — А знаешь, мы в прошлый раз под «Fairytale» танцевали, давай и сейчас попробуем, — Женя врубил музыку, положил телефон на гладильную доску и вытянул руку, вторую уводя за спину. Пока шла загрузка произведения. — Разрешите пригласить вас на танец? — Пока у меня не убежало молоко для кофе, я вся ваша, — Мери вложила ладонь в нежную руку Жени. Он мягко притянул ее к себе, оставляя достаточно расстояния между лицами. Когда на его месте был Феликс, Мери такого спокойствия не испытывала. С Женей было тепло и уютно. Он блеснул зубами, и в эту секунду посыпался звук скрип из динамика. — Тут не ходят шагом, а больше прыгают и скачут. Поворачивай корпус вправо и следи за моими ногами. Женя переместил руку ей на талию, покрепче сжал, чтобы зафиксировать в одном положении, и, делая небольшие подскоки, повёл девушку по комнате. Такса стала скакать вокруг. Женя широко улыбался, песня была заводной, и Мери, доверившись его рукам, повторяла движения. Они сделали уже два круга по гостиной. — Сейчас припев будет. Прогни спину, ложись мне на руку. Не бойся, если свалимся, ты хотя бы на меня упадешь. Мери шлёпнула его по плечу. Он дотронулся до того места, где была застёжка бюстгальтера, и успокаивающе погладил. Мери сосредоточенно кивнула и откинула голову вниз. Женя задержал взгляд на выступившей на тонкой шее венке и опоздал со вступлением. Он почти нес ее на руках в таком положении, прокручивая по помещению. Мери ловила себя на мысли, что может доверить Жене не только секреты и переживаниями, но и собственное тело. Он ни разу не дал ей повода испугаться. Держал сильно и приятно. А парню нравилось, что именно она — такая хрупкая, маленькая, раскрасневшаяся и довольная — в его руках. Когда началась женская партия, шаги стали медленнее и напоминали вальс. Тяжело дышашая Мери положила руку на плечо Андреева, другую ладонь она вытянула в сторону. Они покачивались в такт музыке, не чувствуя запаха горящего кофе. — Когда будут вместе петь, клади обе руки мне на плечи. Мери снова пришлось встать на носочки. — Коротышка, — Женя не удержался. Мери умело отомстила, нагнув его шею к себе. Он без возмущений повиновался, улыбаясь девушке в губы. Маша сглотнула. Кажется, он смотрел на нее бессознательно, но какое-то пугающее чувство снова засело в грудной клетке. Когда музыка прекратилась, счастливая Мери уткнулась носом в шею парня. — У меня был очень тяжёлый день. И все рабочие будни до этого. Ты меня снова спас, — она поерзала щекой по слегка колючей шее. — Я тебя так люблю. Женя не смог обнять девушку посильнее: руки ослабли. Висок неприятно прострелило, в животе всё скрутилось, и стало муторно и больно. Он впал в замешательство. — Спасибо, что именно у меня такой лучший друг, — Мери беззаботно завершила, чмокнула Женю в щеку и ахнула: кофе сгорело, молоко убежало, а крем на пирожных стал подтекать.***
Вплоть до 10 сентября Мери появлялась на работе, зависала с дизайнерами, колола пальцы об иглы, корежила спину над швейной машинкой, пила в перерывах с Агрестом травяной чай и заводила душевные беседы о мире моды. Чем больше они общались, тем сильнее проникались друг к другу симпатией. Герман становился для Мери идеалом учителя. 8 сентября, за два дня бала, когда Мери уже имела на руках приглашение на вечеринку и получила от Агреста платье, Герман пригласил ее и еще нескольких дизайнеров на обсуждение оставшихся образов. Когда вопросы были решены, он попросил ее задержаться. — Как успехи в университете? — Пока провели три занятия и дали стопку литературы, — Эмма вздохнула. — Но мне нравится. Ребята горят желанием учиться. — Через полгода вы себя не узнаете. Мери неприятно кольнуло от страха. Герман пояснил: — Университет меняет людей в лучшую сторону. Вы поймете свои ошибки, будете тщательнее разбираться во многих вопросах. Учитесь на здоровье, — Герман с отцовской заботой улыбнулся и отпил кофе с ликером. Эмма растерянно кивнула. Было странно сидеть с ним здесь и знать, что своих маму с папой она не видела три недели. А он при трех сыновьях и ангеле-жене зависает на работе, приезжая в восемь утра в офис и уезжая в двенадцать ночи домой. Оба ударились в работу. Оба теряли семью. Но он считал ее своей лучшей ученицей. Она видела в Германе достойного учителя. — Завтра на балу будет мой отец, — внезапно сообщил Агрест. Мери поджала губы, и мысли одна за другой стали бить в голову: а что будет, если бабушка и Феликс пересекутся? Они не виделись более двадцати лет, какой будет их встреча? Остались ли у Жанны чувства к мужчине? — У него для вас подарок, — Герман предвкушающе улыбнулся, листая ежедневник. Эмму такой спойлер не порадовал. Каждая их встреча со старшим Агрестом сулила большие проблемы и откровения. Покидая вечером офис, Маша ощущала, что дни, которые она проживает, совсем ее не радуют. Бабушка не давит на мозги приказами, Герман лоялен, Адриан в области снимается для рекламы парфюма и в перерывах кидает прикольчики и фото локаций, а Феликс уехал в командировку в Питер и ничерта не пишет. Он то давал ей повод поверить во взаимность и улыбался так, будто она была единственной девушкой в его жизни, то пускал в полный игнор. Хотелось реветь. Она уже жаловалась Жене на свой сумбур чувств к Феликсу, не вдаваясь в подробности, и тот обещал ее поддержать. Но Мери не думала, что Женька выберет такой способ.***
Мери вошла в квартиру и тут же попятилась к двери. Сумка медленно выскочила у нее из рук на пол. На самом деле она уже привыкла, что каждый вечер ее ждал какой-то сюрприз: то Женя нарядится дедом и станет репетировать сцену, в которой жестко прессует Феликса; то он лепит и варит пельмени; то вообще решит помочь по дому, но запутается в пододеяльнике. На этот раз в коридоре был потушен свет, на столике для ключей стояли зажжённые ароматические свечки и диффузор с запахом пиона, а по плинтусам тянулась розово-синяя гирлянда. Из кухни доносилась классическая мелодия, которую включали в ресторанах для атмосферы. У Мери вдруг стало пусто в голове. Ни одного предположения, что бы всё это значило. Она скинула туфли и прямо в плаще побежала в гостиную. Там тоже было выключено освещение, зашторены окна и проложены свечи по периметру стола, на который опирался Женя, стоя к девушке спиной. Мери зависла, совсем не понимая, что происходит. Будто стала маленькой и глупой девочкой, которая не может сложить воедино романтическую обстановку и наличие парня в квартире. Ее больше интересовало, что могло заставить Женю надеть парадные рубашку и брюки? — Эмма Александровна? — искусственный голос с наигранной хрипотцой навел на одно предположение, но прежде чем Мери догадалась, Женя на пятках развернулся к ней. Маша вначале жалко улыбнулась, прижала ладонь к губам и покраснела. А спустя несколько секунд вспыхнула и захохотала. — Что вас так смущает? Может, мое лицо? — Женя провёл по картонке, которую прикрепил к своему лицу. — Знаю, оно у меня такое наглое, что аж хочется самому себе врезать. Андреев шлепнул себя по щеке. Точнее, по портрету Феликса, фотку которого он распечатал, привязал на резинку и надел на себя. — Ты как до этого додумался?! — Мери вразвалочку подошла к нему, продолжая смеяться. — Ты где эту фотку откопал? — Мне показалось, что она самая угарная, — Женя погладил***
Красный квадратик на календаре переставили на девятое сентября. Снова вечер, волшебный мрак в квартире и Мери, в одиночестве танцующая в гостиной. Женя вернулся после работы поздно и жаждал свалиться в кровать и закутаться в одеялко. Он остановился в дверном проёме. Мери вальсировала в длинной футболке, еле прикрывающей ягодицы. С вымученным, но упорным лицом, с растрепанным пучком волос и на усталых ногах она оттачивала движения. Поставив «Fairytale» на минимальный звук, Мери учила последнюю партию для бала. Женя знал, что на мероприятие из Питера возвращался Феликс, и Маша, в частности, старалась для Агреста. — Знаешь, как-то плохо, когда девушка танцует одна, — Женя снял кепку, проводя по волосам. Мери прекратила танцевать, останавливаясь и приоткрывая губы. Из окна на ковер падала полоска лунного света, освещая приятное лицо Андреева. Мери вытянула ладонь. Он прошел к ней, ласково обнимая за талию и прижимая к себе. На то расстояние, которое допускалось для друзей. Но их любимая песня закончилась, и начался медляк. Пианино, тонкий мужской голос, стучащий о карниз дождь. — Давай я переключу? — Мери проговорила в шею Жене. — Ты что-о-о? — Андреев возмутился. — Песня моей молодости. “Хлопья летят наверх”, — Женя стал тихонечко напевать Мери на ушко слова. Девушка раскраснелась. Слова были на уровне сельской дискотеки. — Неужели ни разу не слышала? — Женя прижался щекой к пучку волос у нее на голове. — Песне уже шесть лет. — Мне тогда тринадцать было, — Мери шлёпнула его по спине, намекая на то, что пора прекратить издеваться над ее возрастом! Женя засмеялся и зашептал “хорошо-хорошо”.Хлопья летят наверх, всюду магия и свет Ты че, тут одна? Привет, пойдём на парад “Планет”
На улицу кто-то выбежал, и пара белых фонарей зажглась, слегка осветив гостиную. Женя прижимался к Мери, вспоминая свои девятнадцать лет. Первую влюблённость, окончившуюся пустословием и разочарованием. Затем несколько ни к чему не обязывающих встреч. А потом и вовсе отказ от отношений в пользу самореализации, работы, помощи матери. И было как-то нормально без девушки рядом. Казалось, что тогда, слушая эту простую песенку, он был по-настоящему счастлив. Они покачивались в такт музыке, руки Жени переместились на поясницу девушки, он положил подбородок ей на макушку и удержался от мурлыканья. Слишком хорошо.Новая эра любви, новая жизнь Выбери ты что-то родное для боли, но мы не знакомы Хочу целовать тебя снова и снова
В какой-то момент Женя стал заострять внимание на лице девушки. Она тоже перестала обращаться к виду из окна, и безотрывно смотрела ему в глаза. Очень красивые синие глаза, похожие на океан, в котором она плавала, когда бабушка возила ее отдыхать. В нём теплая вода, которая пахнет свежестью, разноцветные рыбки, морские звёзды, а на берегу режут арбуз и разливают апельсиновый сок. Время детства, непонимания многих вещей, простой радости и жаркого солнца, после которого всегда следует дневной сон. — Я никогда не танцевала медленный танец, — Мери сказала с предательской хрипотцой. — Но тебе нравится? Женя выдохнул ей в губы, прокручивая девушку и притягивая к себе ближе, чем планировал. — Да, — Мери ответила пылко. Ее одурманивали его дыхание, запах духов, карамелек и кофе с молоком. Мери обхватила ладошками его шею и прижалась плотнее. У Жени зрачки становились темнее и глубже, Мери ощущала тягучее, сладкое волнение, смешиваемое с предвкушением и желанием, которое уже невозможно подавить. Он подался вперед, прикрыл глаза, подцепил ее губу своей, сладко оттягивая и нехотя отстраняясь. Ждал разрешения и реакции девушки. Мери шумно вздохнула, краснея и чувствуя дрожь на кончиках пальцах. На губах остался след. Женя больше не видел перед собой девушку, которую Жанна велела защищать, не видел подругу, не видел влюблённую в другого парня Мери. Впервые за последние шесть лет он испытывал подобные эмоции. Хотелось целовать ее долго, нежно, так, чтобы от первого поцелуя — Женя не сомневался, что он теперь принадлежал ему — Мери осталась в восхищении. Он перевел руку со спины на талию, очерчивая ребра и оставляя ладонь под грудью. Мери прожигало от прикосновений, она не мешала его ласкам, но не знала, как правильнее реагировать. Женя склонился к ее ушку, шепча какой-то комплимент, который Мери не смогла разобрать из-за взрыва эмоций. Андреев вообще часто хвалил ее на пустом месте, и девушка не понимала, чем заслужила его внимание, но каждое его доброе слово заставляло ее расцветать. — Мне остановиться? — Женя прижался теплым лбом к ее холодному, бережно поглаживая по спине. — Не смей, — Мери притянула Женю к себе, приоткрывая рот и позволяя целовать себя жарко. Он не смог сдержаться от улыбки. Его пальцы оказались у нее на затылке, лохматый пучок рассыпался прядями на плечах. Каждое движение отзывалось разрядом тока в руках и ногах. Мери нравилось, как он был осторожен и галантен с ней. Как каждый новый шаг сопровождался нежностью, неспешностью, как парень давал ей привыкнуть к нему. Женя оторвался, провел носом по щеке Мери и затуманенно посмотрел ей в глаза. Если она откажется от продолжения, он отступит. Мери облизала раскрасневшиеся губы. Она боялась не парня, а самого продолжения этой встречи. — Я никогда не сделаю тебе больно, — Женя поцеловал Мери в шею, обнимая за талию. Девушка тут же кивнула, потянув пальчики к его футболке. Он снял ее и отбросил на пол, наваливаясь на Мери и прижимая к холодному столу. Контраст температур вызвал дополнительное возбуждение. Его горячее и крепкое тело жгло даже через футболку, и голые ноги Мери начинали подкашиваться. Женя положил ладонь на ее бедро, погладил внутреннюю часть ягодицы и услышал приятное мычание на ушко. Ногти Мери засколизили по его спине. Он потянул её футболку вверх, проводя пальцами по оголенному бедру, достигая ткани белья и останавливаясь. Мери положила подбородок ему на плечо, неумело дотрагиваясь губами до шеи. Он самодовольно улыбнулся и стянул с нее майку, оставляя девушку в одних трусиках. Она залилась краской, но грудь руками не прикрыла. Достаточно было одного взгляда на Женю — он так же восхищенно и горячо смотрел на нее. Парень подхватил ее под ягодицы, впиваясь губами в шею и опуская прямо на ковер. Мери почувствовала давление внизу живота. Груди напряглись, и вставшие соски стали колоть. Сдерживаться от страстных поцелуев и прикосновений становилось всё труднее. Мери откинула голову, пошло выставляя грудь с набухшими сосками. Его губы накрыли ее обнаженную грудь и принялись нежно посасывать. Пальцы Мери запутались в рыжих волосах, она прижала его голову к себе, а ее стройные ноги снова обвили талию парня. Мери приоткрыла рот, издавая хриплый звук и пытаясь свести ноги. Но он мягко надавил на её коленки, и девушка раздвинула их. Женя поместился между ее ног, начиная вести дорожку поцелуев от ложбинки между грудей до пупка. Когда он коснулся ее лобка и запустил пальцы под трусики, Мери распахнула глаза, издавая тихий стон, и сделала движение навстречу. Женя быстро стянул белье, обхватил ее ноги и дотронулся губами до возбуждённого клитора. Мери всхлипнула от наслаждения. Он посасывал клитор, оттягивал половые губы и большим пальцем собирал смазку, текущую на бедро. Массирование клитора стало настойчивым, жгут внизу живота готов был взорваться, Мери захныкала, ее голова заметалась по сторонам от накатывающего удовольствия, и наконец восхитительный звук сорвался с ее губ. Бедра затряслись от удовольствия. Мери захрипела, прикрывая глаза и чувствуя, как из нее выходят соки. Женя навис над ней, влажно целуя в шею и давая прийти в себя. Мери не сразу поняла, что его вставший член упирается ей в бедро. Она заставила его посмотреть себе в глаза. Пунцовые щеки, пошло горящие зрачки, полные желания. Мери отвела одну ногу в сторону. Женя натянуто кивнул, стягивая брюки и уводя вторую коленку девушки. Он скользнул между складок и медленно вошел в нее. Из груди вырвался сдавленный стон, Мери прильнула к парню грудью. Женя дал ей время вдохнуть и сделал еще один толчок. Она закрыла глаза, чувствуя, как напрягаются бедра и тянет в животе. Женя скользил по влажным стенкам, растягивая их. Он сжал ее спину, сделал один резкий толчок и услышал всхлип. Мери закинула ногу ему на бедро, надрывно дыша и привыкая к нему. Толчки стали плавнее, сдержаннее. Мери открывала губы и стонала каждый раз, когда он начинал вбиваться в нее. Она развела ноги еще шире, новый толчок получился глубоким, лоно расширилось, и девушка вскрикнула от удовольствия. Женя уткнулся в ее шею с гортанным рыком и продолжил вколачиваться. Мери насаживалась на него, подмахивая бёдрами. Он не переставал шептать глупости, покусывая ее грудь. Когда оба поняли, что подходят к разрядке, его язык снова нырнул в ее рот, и Мери прокусила его губу, когда Женя вошел в нее до предела. Стенки девушки стали сжиматься вокруг члена, и непрекращающиеся стоны зацарапали горло. Бедра Жени щелкали по ее телу, и Мери постепенно чувствовала, как ее накрывает волна эйфории, а в голове всё взрывается. Она кончила первой, откидывая макушку на ковер. Женя сделал еще пару толчков, и замер, изливаясь внутрь девушки.***
10 сентября: Дождь, по всей видимости, прекратился, потому что сквозь дрему доносилось пение скворцов. Женя приоткрыл глаза, видя перед собой смятую простынь, розовую стену и открытую дверь, через которую доносился запах оладьев. Он часто заморгал и быстро принял сидячее положение. Это комната Мери. Он сразу вспомнил все, что произошло ночью, и сильно растерялся. Страстный секс на полу в гостиной. Планировали ли они это, еще вчера утром называя друг друга друзьями? Судя по тому, что Мери готовит завтрак, она более чем довольна. Женя чувствовал себя идиотом. Слишком влюблённым, парящим в облаках, слабым и сильным одновременно. Розовая дымка застилала глаза. А они вообще предохранялись? В голове был сумбур. Он встал с дивана, радуясь, что хотя бы заснул в штанах, и, все еще сонный, растерянный и не знающий, чего ожидать, пошлепал в коридор. Мери суетилась по кухне и не сразу его заметила. Судя по спальным штанам и черной футболке, она была не настроена на романтический прием. Женя застеснялся, пошаркав на входе перед тем, как войти. — Доброе утро! — Мери открыла холодильник, разом доставая пакет молока, банку с шоколадом и корзину фруктов. — Оладьи или блинчики? Я вчера два вида теста сделала. И можно тебя попросить убраться на кухне, я должна уехать в офис пораньше? — Э-э… — Женя кивнул на всё сразу, неуверенно входя на кухню. Это какая-то женская фишка вести себя так, будто ничего не произошло? — Кстати, прости за бестактный вопрос вместо завтрака, — Мери поставила мокрую тарелку на полотенце, намывая посуду. — Но почему ты решил заснуть в моей кровати? Прихожу с работы, а там ты лежишь! Женя стал оседать на стул. Мери болтала без остановки, мешая тесто для сырников: — Я вначале хотела согнать тебя. Подумала, что ты пьяный, даже хотела побить, — девушка беззаботно хихикнула. — А потом смотрю: ты во сне такой нервный. Даже постанывал. Женя трагически прикрыл глаза, сводя челюсть до хруста. — Я тебя пожалела. Наверное, с Жанной был тяжёлый день, и ты под вечер потерял ориентир, — Мери повернулась к нему, сдувая непослушную прядку и облизывая пальчик, вымазанный в тесте. У Жени противно сжалось сердце, он сдержался от полухрип и постарался не зарычать. Девушка прошла к нему и заботливо положила ладонь на плечо. Ее невинные голубые глаза заглянули ему в душу: — Наверное, снилось что-то плохое? — она потрепала безвольное тело по рыжей макушке и засмеялась: — Неужели ты представлял, как Феликс остался с нами жить и теперь вы делите этот диван? Или ты вспомнил ту смешную историю с показа, когда перепутал крем для тортов с пенкой для лица? Женя промямлил что-то неразборчивое, сослался на недосып и скрылся в ванной. Какими же ванильными были ее представления о нем. Парень навалился на раковину, с бешенством хватая себя за волосы. Он ещё не осознал весь масштаб случившегося, но было так жутко, паршиво и грязно на душе, что хотелось упасть Мери в колени и просить пощады. Она даже представить себе не могла, что ему снилось. — Додружился блять.Дружба между мужчиной и женщиной, за редким исключением, бывает чревата либо разочарованием в любви, либо разочарованием в дружбе.