Во власти страсти: Третьего не дано

      Кобзон подошел к жене и обнял её, нежно поцеловав. Люся обняла мужа, но на поцелуй ответила довольно холодно. Л: - Мне дали выходной, но рейс задержали, я не успела на твой концерт.        Женщина внимательно смотрела в глаза певцу, пытаясь уловить его настроение и считать мысли, Иосиф с улыбкой поцеловал её в лоб. И: - Ничего страшного, я рад, что ты дома. Мне так не хотелось возвращаться в пустую квартиру.        Певец сел за стол и сразу же принялся за еду. Иосиф даже не подавал вида, что что-то не так. Актриса пыталась увидеть его реакцию, распознать, что муж врёт, но Кобзон был абсолютно спокоен и вел себя как обычно. Л: - Да, хорошо, что я дома, ты хоть поешь. Исхудал совсем.        Гурченко села напротив мужа, сделала глоток воды и подперла руками лицо. Внутри у неё бушевал такой огонь, что ничем его невозможно было потушить. Но внешне актриса выглядела спокойной. Люся не понимала, как этот человек, которого она так любила, с которым она прожила больше двадцати лет, всего несколько часов назад изменил ей с другой женщиной и сейчас вот так легко сидит и притворяется, что ничего не произошло. И: - Люсь, ты чего так смотришь на меня? Л: - Соскучилась просто.        Актриса замешкалась с ответом, ей понадобилось собрать всю свою волю, чтобы выглядеть невозмутимой. Гурченко расплылась в улыбке и положила Кобзону пирог и немного салата. И: - Иди ко мне.        Иосиф отодвинул тарелку и протянул руки вперед. Люся придвинула тарелку к нему обратно, оставшись сидеть на месте, и улыбнулась. Л: - Кушай, котик. Ты устал, наверное. Как прошел твой концерт?        Кобзон откусил пирог и поднял голову. Актриса так пристально смотрела на мужа, что Иосиф поперхнулся и закашлялся. Гурченко встала и подошла к певцу, слегка постучала ладошкой ему по спине. И: - Всё как обычно, малышка, был полный зал.        Женщина грустно улыбнулась и покачала головой, но это осталось незамеченным для Кобзона. Л: - Как обычно, это хорошо.       Певец обнял одной рукой актрису за талию, а второй продолжал есть. В моменты, когда Иосиф не смотрел на Люсю, она просто стояла рядом, положив руки на его плечи, и смотрела в стену. Но когда он поднимал взгляд, актриса нежно улыбалась.        Мужчине почудилось что-то странное и загадочное во взгляде жены, он отложил вилку и притянул актрису к себе ближе, обнимая сильными большими ладонями её талию. Несколько мгновений Кобзон всматривался в лицо Гурченко снизу вверх. И: - В глазах пески зелёные ‎И облака. По кружеву краплёному ‎Скользит рука. То близкая, то дальняя, ‎И так всегда.       Кобзон прижался щекой к животу актрисы, крепко обнимая ее за талию. Сердце женщины бешено застучало в груди, она сглотнула подступивший к горлу ком и прошептала. Л: - Судьба её печальная — Моя беда.        Как только объятия певца ослабли, Люся склонилась, провела пальчиками по плечам мужчины и погладила шею сзади, оставив за ухом поцелуй. Дыхание певца сбилось в ту же секунду, он положил ладонь поверх руки Люси и хотел снова притянуть её к себе, но женщина высвободила свою руку и молча вышла из кухни, направившись в спальню. И: - Малышка, всё очень вкусно! Спасибо за ужин! Я сейчас доем и приду.        Кобзон крикнул ей в след и быстро принялся доедать. Люся расстелила кровать и прошла в ванну, ей хотелось закричать и разрыдаться. Женщина медленно опустилась на пол, сильно закусив пальцы между зубами, чтобы сдержать крик. Плакать было нельзя, красные глаза сразу бы выдали её состояние. Гурченко пробыла в ванне больше часа в надежде, что Кобзон уже поужинал, лег и уснул.        Гурченко тихо вошла в спальню, возле Кобзона на стене горел маленький ночник, певец лежал на боку с закрытыми глазами. Люся подошла на цыпочках и погасила свет, Иосиф сразу же оживился и обхватил жену за бедра, потянув на себя. Актриса не удержалась на ногах и упала на грудь мужчины. И: - Малышка, я хочу тебя... Моя сладкая девочка...       Кобзон прошептал, шумно выдыхая и начал покрывать поцелуями шею и плечи актрисы. Люся уперлась в грудь мужа ладошками и скатилась с него на постель рядом. Л: - У меня болит голова. Я хочу спать. Котик.        Последнее слово актриса особенно выделила, ей были неприятны его поцелуи и объятия, каждую секунду в ее памяти всплывала картинка, как этими же руками Иосиф сжимал пухлые бедра девушки в гримерке. И: - Люсенька... Рыбка... Ну, пожалуйста...        Достоинство Кобзона упиралось в бедра актрисы, в висках у мужчины пульсировало от желания, и он не унимался, забравшись рукой под подол ночной рубашки женщины. Его горячее дыхание обжигало кожу на шее Гурченко, но она резко убрала его руки и села на кровати. Л: - Иосиф, я сказала, что не хочу!        Певец сел рядом, ничего не понимая, и с минуту они оба молчали. Кобзон нежно поцеловал плечико жены, с которого спадала шелковая бретелька. И: - Прости, любимая. Я просто с ума схожу, когда ты рядом.        Иосиф спокойно прошептал и уложил жену обратно, он укрыл её одеялом, а сам прилег рядом поверх одеяла, уткнувшись носом в шею актрисы. Гурченко повернулась к нему спиной, но не убрала руки певца, которые обнимали её и прижимали к себе.       Кобзон еще недолго вздыхал, но все же уснул, Люся слышала, как дыхание мужа стало ровным и глубоким, а его объятия ослабли. Актриса всё так же спокойно лежала, чтобы не разбудить его, и прокручивала в голове всё, что сегодня произошло, её сердце готово было разорваться от боли. За один день рухнула вся ее жизнь и двадцать три совместно прожитых года. Перед глазами снова и снова возникала отвратительная сцена в гримёрке и то, как спокойно муж смотрел ей в глаза за ужином, улыбался и обнимал. Люся будто снова услышала его слова: "Всё прошло, как обычно", и на глаза невольно навернулись слезы. Значит это и есть его "как обычно". Женщина задрожала и до боли закусила губу, уткнувшись лицом в подушку. Ей стало трудно дышать, и она аккуратно убрала руки мужа со своей талии, приподнялась на кровати, встала и на цыпочках подошла к окну. Гурченко уперлась руками в подоконник и опустила голову. Она потеряла счет минутам, а может и часам, просто стояла так у окна, провалившись в свои мысли.        Кобзон проснулся, когда солнце только начинало всходить. Он провел рукой по простыне, но рядом никого не было, и постель была холодная. Певец открыл глаза и приподнялся, осматривая комнату, Люси рядом не было. Мужчина сладко потянулся в кровати и, сбросив с себя одеяло, встал. Гурченко часто не спалось, и певец точно знал, что застанет её на кухне с чашкой кофе.       Иосиф медленно прошел на кухню, но актрисы там не было. Он попил воды и не сразу заметил лежащий на столе листок, вырванный из записной книжки. Певец отставил стакан и взял в руки листок. "Я была вчера на твоем концерте" - было написано размашистым почерком, и по спине мужчины пробежал холодок. Он сорвался с места и побежал, открывая двери во все комнаты, но Гурченко нигде не было. И: - Нет, нет, нет! Не может этого быть. Пожалуйста...        Кобзон распахнул дверцы шкафа и увидел, что половина полок были пусты. Он заорал диким зверем и ударил кулаком в дверцу шкафа, проломив ее. На костяшках сразу же проступила кровь, но певец не обращал на это внимание.        Иосиф не понимал, что ему делать, ведь если Люся действительно была вчера на его концерте, то она видела всё, что было и после. Певец вспомнил, как в какой-то момент в гримерке ему показалось, что кто-то на него смотрит, а потом то, как странно вчера вечером вела себя Гурченко, он почувствовал что-то не то в ее взгляде, и теперь в его голове складывался пазл. В глубине души он еще надеялся, что Гурченко ничего не видела, но его мозг судорожно пытался придумать оправдания своему поступку. Все варианты были нелепы, да и Люся бы не поверила во все, что сейчас мог говорить певец.        Не желая мириться с мыслью о том, что это конец его семейной жизни, Иосиф быстро собрался и поехал к теще, предполагая, что Люся поехала к маме. Мужчина верил в свой шанс на прощение.        Было только семь утра, когда Кобзон зазвонил в дверь квартиры, где жила его теща, а через секунду застучал кулаками от нетерпения. Мужчина совершенно не думал, что таким грохотом может разбудить весь подъезд. Дверь открыла Леля, она уже не спала, потому что была в домашнем халате, волосы убраны в аккуратный пучок, а глаза немного красные, видимо, от слез. И: - Доброе утро. Люся у вас?        Иосиф уже почти вошел, немного отодвинув женщину. Е.А: - Она уехала.        Леля отошла в сторону и с сожалением смотрела на певца. И: - Куда? Когда? Елена Александровна, мне очень нужно с ней поговорить.        Мужчина заглянул в комнату и на кухню, но там никого не было. Е.А: - Я же говорю - её нет. Я не знаю, что между вами произошло. Может ты мне расскажешь? Она заявилась посреди ночи, чуть стоит на ногах, слезы ручьем, ничего не говорит. Я даже подумала, что умер кто-то. А потом собралась, оставила мне доверенность и уехала на такси.        Кобзон взял тещу за плечи и пристально посмотрел ей в глаза. И: - Куда уехала? Куда? Е.А: - На вокзал. У нее поезд в Вильнюс через двадцать минут.        Иосиф отпустил женщину и вышел из квартиры. Е.А: - Иосиф!        Елена Александровна окрикнула зятя, и тот обернулся, будучи уже на ступеньках. Е.А: - Йося... Она... Она попросила меня от её имени подать на развод.        Певца словно окатили холодной водой, он сорвался с места и побежал вниз.        В воскресенье утренняя Москва была еще без пробок, и Кобзон, как безумный, давил на газ. В голове путались мысли, он едва понимал, что с ним происходит. Неужели это все не просто дурной сон? Он не мог себе представить жизнь без Люси, не верил, что она может вот так исчезнуть из его жизни. Мужчина проклинал себя за слабость, за то, что не смог в очередной раз удержаться от соблазна и собственными руками разрушил свое счастье.        Иосиф не помнил, как пролетел по пустым дорогам, остановился у входа в вокзал в неположенном месте, но его это не волновало.        Певец вышел из машины, быстро пробежался глазами по табло, нашел на нем, с какого пути отправляется поезд "Москва - Вильнюс", и побежал на нужную платформу, расталкивая людей и спотыкаясь об их чемоданы.        Иосиф выбежал на перрон, все двери поезда были уже закрыты, провожающие махали пассажирам в окна, и поезд медленно тронулся с места. Мужчина побежал вслед за поездом, заглядывая в каждое окно. И: - Люся! Люся!        Певец закричал с надрывом, цепляясь за последнюю надежду, что всё же увидит жену. Но поезд быстро набирал скорость, и уже последний вагон промелькнул перед глазами Кобзона. Мужчина остановился у края платформы и до боли обреченно сжал кулаки, глядя ему вслед.        Люди на перроне узнали певца и собрались в кучки, они шептались и показывали на Иосифа пальцами. Но Кобзону было наплевать, что на него смотрит толпа зевак, ему хотелось кричать и даже заплакать от собственного бессилия. Ему бы сейчас обнять Гурченко, прижать к себе и все объяснить. Она бы кричала, отталкивала его, а он бы не отпускал. Но сейчас он просто стоял, как вкопанный, и понимал, что как ускользает вдаль черной точкой поезд, так ускользает его надежда на прощение.