Звенит звонок. В класс влетают главные хулиганы школы. Учитель же, ожидая данной не состыковки, дебютировал свою нудную, пятиминутную лекцию манер и поведения в школе, сдавленно что-то пробурчал себе под нос, в конце чего томно вздохнув, без эмоционально пропустил непосед в кабинет. Те же в ответ замученному первой четвертью учителю, выпустив свои языки, бесстыдно перешёптывались и попутно передразнивали его, пропуская все ранее сказанные слова преподавателя мимо ушей. Рыжеволосая учительница химии по имени Николь Мод, поприветствовала детей с началом второй четверти, попутная перехватывая руками листья нового школьного журнала, дабы отметить всех пришедших учеников в целях учительской обязанности. Её ручка с огромной радостью бегло ставит галочки всем пришедшим, и с большим пренебрежением отмечает всех тунеядцев не сумевших прийти жирными точками, намереваясь взять с них спрос у классного руководителя. Классный журнал отодвигается на правый угол учительского стола, дабы тот не помешал учителю свободно проверять тетради и двигать мышкой по столешнице. Сам же учитель снова устало вздохнув, уже с большим энтузиазмом поднимается со своего старого, скрипучего кресла, намереваясь устроить интересный урок для любимых учеников, замотивировав их на последующие школьные уроки в их последнем учебном году.
Едва открыв рот, Миссис Николь хотела в кои-то веки произнести нужную им тему урока, но снова к сожалению, преподавательница была перебита робким, но настойчивым стуком в дверь, из щели которой по началу высунулась макушка, а после и весь ученик опоздавший на урок аж на пятнадцать минут. Брови рыжеволосой и местами седой учительницы грубо сомкнулись к переносице, а рот растянулся в обозленной гримасе, придавая Николь крайне неприятный и устрашающий для ученика вид. —Ты снова опоздал…Сколько уже можно, а?! Так всё, мне это надоело, завтра приходишь с родителями в школу, а сегодня после уроков мы идем к завучу! Да что это такое то, а?! Каждый урок, на протяжении двух лет как ты к нам перевелся ты что и дело, то опаздываешь! Если еще раз я такие выходки увижу, ты немедленно вылетишь из школы! Понял?! – будто не в своем теле преподавательница буквально плевалась на ученика, позорно отчитывая его при всем классе, а после окончания своего монолога, зверски швырнув на стол футляр от своих круглых очков, нехотя пропустила припоздавшего в класс под смешки его сверстников. Пока красноволосый семнадцатилетний парень шёл к своей парте, в него прилетали плевки и разных способов и значений издевки, отчего тому хотелось провалиться сквозь землю. Что случилось с учителем? Почему он так реагирует только на красноглазого юношу, нежели другим прощает фактически все их выходки? Неужели он какой-то особенный? Слишком странный или слишком страшный? Под свои же грубые мысли и испорченное напрочь настроение, мальчик плюхнулся на свою парту, а именно на третью парту второго ряда, где его уже поджидал его сосед по парте, скорчив злую ухмылку, которая вскоре после сдавленного писка маленького философа переросла в грубый, заразительный смех, от которого рассмеялся весь класс. Зелёный хулиган в круглых очках поставил кнопки под стул своего красноглазого одноклассника, заставив того скорчится от неописуемой боли. Терпение учителя иссякло, в ходе чего ранее добрая и весёлая химичка Николь Мод, потеряла свою улыбку и грозно стукнув кулаком по парте, прогнала едва зашедшего ученика в коридор. Весь оставшийся урок, робкий, но довольно мудрый не по своим годам учащийся лицея, имеющий красные как алая кровь глаза, и не менее яркие волосы успокаивал себя обнимашками со своими руками и рассматриванием какой-то игрушки сшитой по видимому, кем-то из его родственников. – Я человек со странностями. Думаю, каждый из нас слегка спятил по-своему. Но почему ко мне относятся не так как ко всем, если мы все немного странные? Неужели я слишком странный…Ох, жизнь не такая уж и простая штука. –Издав приглушенный смешок алый юноша расслабился, поднимая свойственную себе легкую улыбку и обыденно прикрыв глаза устало вздыхает, наконец-таки успокоившись. –Надо любить жизнь больше, чем смысл жизни. Я сам довёл учительницу своей безответственностью, после уроков надо бы извиниться.– поток умиротворения ученика прервал ярый звонок на перемену. Это означало лишь одно- войти в нирвану учащемуся явно не дадут одноклассники. Поняв это, красноглазый вновь вздохнул, быстро и излишне торопливо проходя в следующий кабинет для дальнейшего урока, и сделать это нужно как можно быстрее, для того чтобы быстро выскочить из класса направляясь в столовую, где его явно не найдут зачинщики очередного школьного буллинга и по совместительству горя для последующего учебного дня невысокого красноволосого юноши. Почувствовав себя скорострелом и заранее похвалив свои собственные ноги, огненный парень медленно направлялся из столовой, доедая по видимому какую-то вкусную, столовскую булочку. Настроение снова приобрело яркие краски, а ощущение изгоя окрасилось в хилый оттенок, оставляя лишь небольшой след в памяти философа, который явно ему уже не мешал и тот спокойно возвращался в класс, пока до звонка оставались считанные секунды. Начался второй урок, имеющий также другое наименование, такое как – География. К удивлению всех Данте не опоздал, а прибыл даже раньше положенного, что приятно удивило преподавателя, и очень расстроило задир, хотевших снова поглумиться над красноволосым недотёпой. Учитель географии по имени Клеопатра Кэмпбелл мило улыбнулась детям и наконец соизволив поприветствовать своих учащихся, повернулась к доске, дабы что-то начиркать, и по всей видимости эти каракули неровным почерком на поверхности доски являлись темой урока. Не успев развернуться к ученикам и что-то начать им разглагольствовать, как сию же секунду по классу раздался громкий смех, похожий на собачий лай. Обернувшись на источник гогота, Клеопатра заметила Данте, который пытался найти в своём рюкзаке что-то, чего по видимому там не было, остальные же поняли в чём дело, увидев видео в общем чате класса. –Данте?! Что здесь происходит– готовясь отругать ученика, преподавательница юрко примкнула к парте ученика, разглядывая его портфель и копошась там без разрешения. –Ты что, не взял с собой ничего?! Совсем обозрел в край?! Ты сюда учится пришёл или себя-красавца показать?! Так, мне это надоело, Данте Хуанхэ, ты сейчас же собираешь вещи и выметаешься из класса! Далее будем разговаривать с твоими родителями. – глаза красноволосого метиса тут же потускнели, заставляя густые бровки сомкнуться домиком –Н-но это не…– уже намереваясь отстаивать свои права уста Данте приоткрылись, заставляя дрожащим голосом произнести первые три слова, которых по видимому не станет больше –Поглядите-как, пёсик открыл ротик! Сейчас будет гавкать! Ха-ха– дикий гогот ранее похожий на собачий лай, приобрел оттенок конного смеха, заставляя юного философа взывать в себе ощущение «черной дыры» в которую ему не позволила провалиться учительница, схватившаяся за его запястья попутно впиваясь длинными ногтями в мягкие кисти рук Данте. Клеопатра успешно избавившись от портфеля своего подопечного, вышвырнула его из класса, небрежно бросив беднягу на пол, отчего тот болезненно промычал, ударившись копчиком об холодный бетон. Дверь перед его носом благополучно захлопнулась, показывая полную незаинтересованность в проблемах ученика этого класса. В пустом коридоре послышался скулёж уборщицы, пытавшейся прогнать Данте с место ее обитания. Вздохнув, мальчик взгромоздился на школьный подоконник, потирая больное место, на котором скорее всего появился синяк, к сим Данте уже был достаточно привыкшим. До конца урока оставалось полчаса. Сидеть возле кабинета не было смысла, поэтому юноше ничего не оставалось как пойти и дожидаться следующего урока- физкультуры. Идя по ступенькам в голову невольно взмывались смешанные чувства, вызывающие в трахее неприятную горечь , будто в горло философа силой затолкали едва созревший плод африканского фрукта жило, перекрывая красноволосому глотку, из-за чего бедолаге было трудно глотать. В нос ударял слабое зловонье состоящее из лёгкой солонцы, будто бы Данте немедленно заплачет и не справится со своим горем. Было трудно дышать, в порядке чего парнишке почудилось будто его легкие придавило чем-то тяжелым, похожим на булыжник, из-за которого приходилось загнанно дышать ртом, совсем позабыв про существующий нос. Охранник сидящий на посте возле спортивного зала с призрением посмотрел на Данте, по всей видимости подумал что тот прогуливает уроки. –«Да что же это такое? Неужели я настолько выделяющийся?»‐ потупив свой взгляд на закрытую раздевалку философ прижался к стене, медленно сползая по ней. В голову лезли непристойные мысли, охватившие разум богоподобного парнишки. Одноклассники явно не любят его, и он знает причину, от сей ему становится крайне не по себе и иногда, ощущение состоянии деперсонализации покрывает его с головой, заставляя лишь думать об одном, лишь о нём…–«Габриэль»– закрывая глаза на свои проблемы и попутно от удовольствия, уста невольно смыкаются в кривой улыбке, параллельно прикусывая нижнюю губу, сладостно вспоминая его‐ причину, по которой Данте остаётся не только мудрым, но и пытается быть спокойным, зная, что его эльфёнку не нравятся некие «выскочки», поэтому красноглазый из-за всех сил старается быть идеальным в первую очередь не для себя, он делает это- для него. Блаженные губы эльфика всегда сверкают персиковым оттенком слегка переливающимся с красно-бордовыми укусами, по всей видимости, оставленными Габриэлем когда тот волновался во время важных мероприятий. Его широкие глаза, изучающие мир по особенному вдохновляли и радовали очи, отчего некоторые нехотя «завораживались» всматриваясь в эти кофейные, как густая, темная ночь зрачки, и Данте не был исключением. Сидя за отдельной от Габриэля партой, философ довольно неоднократно засматривался в его сверкающие глаза, любящие зачастую раскрываться на полную катушку когда их обладатель что-то яростно толкует своему желтоволосому другу по имени Феликс, сидящему на парту дальше от него. Замечая как красноглазый буквально прожигает взглядом шатена, зеленоволосый сосед Данте, заливается громким смехом, по особенному дразня огненновласого парня, глумясь над ним, дабы тот ощутил на себе полную ношу собственного позора и отвращения. Философу становится стыдно, из-за чего тот закрывается книжкой, дабы скрыть свое красное, посрамленное лицо, до того момента пока Габриэль не уловит мгновение прожигающего взгляда и собственной персоной не заглянет в глаза Данте, в следствие чего философ юрко сорвется с места, улучая на себе крайне сильный афронт, успевший вдоволь наглумиться над ним. Сердечко мудреца невольно сорвет мелодию умиротворённого темпа, начиная играть по своему, сбивая темп с медленного, до чертовски бешенного намереваясь выпрыгнуть из грудной клетки, попутно ломая рёбра. В вески влюбленного по уши парнишки тут же ударит доза дофамина, заставляя того невольно «опьянеть», пока хозяин этого тела идет по коридору и несвойственно себе покачивается из стороны в сторону, будто Данте недавно что-то употреблял, в ходе чего потерял самоконтроль над собственным телом. По пухлым щёчкам и кончикам ушей растечется блаженное тепло, разливаясь ярым румянцем играющим на личике мудреца. По телу растечётся жар и озноб, вызывающий неприятное чувство лихорадки. В животике вспыхнет жар, а после и вовсе начнёт щекотать, будто на обед философ съел сотни или же даже тысячи бабочек, оживших в самый неподходящий момент. В голову снова влезает он, будто в подсознании мудреца нет места ничему и никому кроме того самого, единственного эльфа на весь класс–Габриэля.Это место по праву принадлежит ему. Только эльфёнок может появляться в мыслях Данте и подолгу застревать там, пока красноволосый мечтает о его касаниях и присутствии рядом с ним. Лишь только он может мешать ему на контрольной, не вовремя влезая в мысли и растекаясь в них вязким медом, подчиняя Данте под контроль своей красоты, своей тонкой фигуры, своего высокого роста, что был на сантиметров так восемь больше самого философа.
Жадные и напрочь зависимые от своих же мыслей, бесстыжие глаза огненного парня нехотя открылись. В мыслях он может быть с ним, в реальности-нет. Это все так несправедливо. Хочется забрать его в свои объятия, расцеловать его пухлые губы, своими не менее пухлыми, но более сухими и побледневшими. Желание лежать с ним по утрам в одной постели сносили Данте крышу, создавая свою мысленную антиутопию все больше и шире, утопая в ней все глубже и сильнее, не намереваясь выбраться оттуда, зная, что в реальности философ так и не останется замеченным этим прекрасным чудом, которого он по своему мнению явно не достоин. Вновь его прерывает жадный звонок, торопящийся поскорее позвонить на следующий урок, дабы в коридорах наконец-таки стало пусто и тихо. Красноволосый недовольно промычал, вырывая себя из сладких грез, ведь сейчас нужно собираться на физкультуру, зная насколько учителя недовольны его вечными ошибками, иногда совершенными даже не им. Но Данте слишком долго просидел на полу, в своей мысленной вселенной, даде не заметив, что его уже поджидает кто-то, кто хочет насолить юному мудрецу. Зайдя в раздевалку, философ заметил на себе крайне пугающие взгляды, из под которых вылезла пара зелёных очков с завитушками, а после и весь их обладатель показал свою натуру перед невысоким мудрецом. Сам Данте ростом, всего сто шестьдесят четыре сантиметра, в классе он самый низкий из парней. Рука зеленоглазого хулигана, рост которого составлял почти два метра в высоту, криво ухмыльнулся, свирепо сжав красные пряди волос, стоявшие огоньком, и напоследок потянув за них, ни о чем не жалея кинул красноглазого парня на пол. Снизу послышался приглушенный стон. Вокруг собралась толпа хулиганов, яростно начиная избивать бедного парнишу, который явно не сможет ответить этим хулиганам. По раздевалке раздались мольбы остановиться, что только усугубляло положение жертвы. Трое хулиганов било мальчика куда только попадалось. Кулаками ему разбили губу и нос. Пинком ему моментально рассекли бровь, забавляясь от криков жертвы и еще больше ловя азарт. Душегубы напоследок со всего маху ударили бедолаге в солнечное сплетение, заставляя и без того задыхающегося от соплей и слез пострадавшего жадно заглатывать воздух от нехватки кислорода. –Бедняжка, ты так сильно испачкался в крови и соплях, давай умоем тебя напоследок? Берите его парни. Тащите к туалету. Сейчас мы будем заботиться о страдающих "чёрно-белых".– Хулиганы дружно усмехнулись по последнему разу пнув настрадавшегося ногой. Сердце Данте взвыло и тут же забилось в три раза сильнее, предчувствуя скорое издевательство, но думать долго ему не пришлось. Находившийся туалет в раздевалке моментально был открыт, раскрывая жалкую картину вещей Данте, собранных на физкультуру, которые уже по видимому вместе с телефоном очутились в туалете. Красная копна волос силой оттянулась, заставляя владельца зашипеть от боли, проливая новую партию слез, которая вскоре смешалась с туалетной водой. В пороге раздевалки послышались удивленные оханья. Едва пришедшие парни застыли в шоке от нагнетающей атмосферы издевательств и школьного буллинга… –Вы что творите ироды?! Я сейчас Пика позову!– в раздевалке буквально из пустоты явились два запыхавшихся парня ростом около метр семьдесят- метр восемьдесят, среди которых, к несчатью философа, но большому счастью хулиганов, находился кареглазый объект любви и обожания Данте. Второй пришедший желтоволосый мальчишка яро кричал на зелёного хулигана, обозленно грозясь позвать своего фиолетового брата, ставшего угрозой для всего лицея. Очкастого наверняка напугала сия претензия, но впрочем прекращать издевательства, куст по-видимому не был намерен, поскольку давно наплывший азарт сугубо брал эмоции вверх. На крики сбежались остальные одноклассники, снимающие дотоль веское бесчестие, попутно пропитывающее клеймо «неудачника и горемыки» буквально у бедного Данте прямо на мокром от пота и воды, лбу. Забияки вместе с одноклассниками притихли, ожидая дальнейших действий со стороны зелёного шута, копошившегося в сумке красноволосого бедолаги, пытаясь отчаянно что-то откопать, будто это самое что-то–настолько ему дорого и нужно на данный момент, в его грязных и до боли омерзительных ручках. Противная конечность юрко заползла в самый дальний кармашек, нащупав там то, что ему надобно, позаимствовав это без разрешения его обладателя. Лицо метиса отражало страх и чувство глубочайшего провала, который бедолага явно не сможет пережить в дальнейшем и обязательно что-то сделает с собой, пока на лице хулигана отражалась лишь грубая ухмылка ,постепенно уширяющаяся вверх‐ чуть ли не до ушей. Дотошная рука вынула из сумки связку грязных, квартирных ключей, на конце которых болталась какая-то дряхлая игрушка с одним ухом и множеством заплаток, как оказалось потом в ходе раздумий, сшитая кем-то из знакомых мудреца, а может быть и им самим. Поношенный жизнью плюшевый мышонок, размером с ладонь, был обсмеян вместе с его хозяином, а после и вовсе распорот, в целях угомонить до боли любопытного хулигана и показать, что же он хранит в себе, средь кучи грязного, слегка жёлтого синтепона. Шов на спине плюшевой игрушки непринужденно и без каких либо усилий вскрылся, показывая свое грязное, внутреннее нутро. По мимо набивки в мышке пряталась бумажка, оборванная из какой-то скорее всего потерявшейся фотографии. На картинке улыбалось лицо женщины, с красивыми почти красными, покрашенными волосами и голубыми как небо глазами. Находка не сильно позабавила зеленоглазого, ожидавшее увидеть что-то более постыдное, ставшее бы очередной причиной философу задуматься о переезде. Однако через пару секунд из коридора вновь послышался чей-то конный смех, который вскоре подхватили фактически все стоявшие одноклассники, жаждущие опустошить душу изгоя до краёв, вытащив и промыв ему все имеющиеся на данный момент целые кости. Под дикий вопль стада своих «верных товарищей» философ ощутил запах гари, напрягший его от макушки и до пят. По лицу проползла новая порция слёз, и по совместительству новый «заплыв» головой в школьный унитаз. Фотография симпатичной женщины сожжена, не оставив и шанса на дальнейшее существование, оставляя в памяти только темно-серый пепел, вместе с хохотом своих же нелепых одноклассников. В раздевалку вновь явились двое парней, приходившие ранее, но отлучившиеся за одним из своих товарищей, который моментально заставил всех заткнуться, а хулиганов и вовсе поджать свои неугомонные хвосты. Увлеченные игрой в душегуба, ветреные бесстыдники не заметили ухода друзей, ходивших за братом жёлтого оптимиста. Фиолетовый парень несомненно был ростом выше двух метров, невольно придавая себе и своему без того грозному виду, ещё больше страха и могущественности. Очкастому кудряшу почудилось, что пора срывать кони и бежать что есть мочи, дабы карма не настигла их, в ходе чего он свойственно для себя, пулей ринулся с места, попутно задевая Пика плечом, пока тот проворчав что-то себе под нос, с истошным криком помчался за Вару следом, кипя от злости внутри себя. Блондинистый брат опомнившись помчался успокаивать своего брата, зная, что тот может переломать спину не только хулигану, но и всем тем, кто встретится тому на пути и хоть как-то попытается остановить грозную карму от самого Пика. Шайка хулиганов не в силу оставаться без своего главаря, поэтому в свой же черед незамедлительно пустились в вдогонку к своему правителю, дабы спасти его грязную, плешивую шкуру от мести, фиолетового, властного учащегося выпускника. Прозвенел очередной звонок, звук от которого Данте точно уже не хотел никогда слышать, и подчиняться ему, проходя на урок следующей, посмертной стадии унижения. Несмотря на во всю идущий урок физкультуры, мудрец подметил, что скорее всего в раздевалке он не один, поэтому абы как переварив все свои смешавшиеся во единую, непонятную массу мысли, красноглазый незамедлительно закрыл дверь туалета, дабы никто не увидел глаза этого позора и грубого посрамления. Послышался щелчок входной двери. Закрыл ли кто-то дверь изнутри, или же это учитель закрыл раздевалку ‐ всё это неважно, красному уже ничего из этого не важно. Он опозорен на глазах всех, а главное, бесстыдно осмеян и морально атрофирован в его тёмно-карих очах. Пускай и уходивший на долю минуты Габриэль не видел напрямую все истязания красновлосого, но он явно бесспорно просмотрел видео, отправленные в чат класса, в надежде добавить масла в огонь афронта философа и опустошить его добрый нрав до конца, до самого дна его миролюбивости и всепрощения. —Э-эй. Солнышко, ты там?..– по нежной коже красноглазого пробежал табун мурашек, сопровождающий его маленькой дрожью. Этот нежный, слегка хриплый голос, обращавшийся к нему только во снах, теперь вопрошает его наяву. Он ищет его, но для чего и зачем? Неужели хочет помочь, или же вновь посрамить и поглумиться над натерпевшемся буллинга философом? Доверие метиса сгинуло из его подсознания, заставляя того молчать и чувствовать как сладкий, словно нега голос стоит перед дверью, тихонечько посмеиваясь над простодушием и небольшим ребячеством юного мудреца. –Хе-хе. Глупыш. В нашем лицее на дверях часто не бывает замков, а на этой и подавно.– слегка насмехаясь речь из уст прекрасного человека по мнению Данте, прекратилось, сменившись на слегка скрипучую, открывшуюся дверь, из которой показался тот, кого красноволосый не хотел бы сейчас видеть, но в тоже время и нуждался до потери сознания, стирая все сомнения в исчезновении своего детского доверия. Кареглазый парень, аккуратно присел на корточки перед бедолагой, настроившись на заботу и утешительный диалог, но перед этим активно и с каплей раздражения пытаясь что-то откопать в своем полностью черном рюкзачке, украшенным цветными значками с разными принтами. Из глубинного пространства казалось бы маленькой сумочки вытянули упаковку салфеток со вкусом лайма, запах которого сносил крышу их обладателю. Впрочем сейчас не он нуждался в них, а его красноволосый товарищ, слегка подрагивающий от прошлых махинаций со стороны своих сверстников, попутно втягивая в себя сопли и напоследок опрометью старавшись вытереть свои активные слёзы как можно быстрее, при этом неосознанно нанося самому же себе вред, натирая бедные очи и носик до красна, отчего те еще долго будут напоминать о небрежном отношении к ним, доставляя их же хозяину сильный дискомфорт сопровождающийся с легким пощипыванием. Данте не хотел чтобы кареглазый мальчишка лицезрел его слезы и думал, что юный мудрец- плакса, потому старался делать все возможное, дабы стереть свои соленые дорожки раз и навсегда, однако так или иначе, Габриэль уже достаточно времени сидит рядышком с Данте, поэтому огненный парнишка потеряв все надежды на то, что он ни за что «не упадет в глазах эльфёнка», залился горючими слезами, закрывая глаза от него, нехотя видеть эти «карие глаза отвращения и осуждения». Ожидая на себе очередной удар за выплёскивание эмоций, Данте съежился, вжавшись в пол, но удара так и не последовало. Эльфёнок томно выдохнув, прижал горемычного товарища к своей плоской груди, стараясь успокоить красноглазого сначала простыми словами, а после и нежными поглаживаниями по спине вперемешку с перебиранием прядей его непослушных, красных волос. –Ну чего ты, расстроился? Тебя наверное сильно обидели ребята, да? Тебе плохо, да?– пытаясь хоть как-то успокоить плачущего, эльф незаметно для самого себя начал засыпать собеседника вопросами, попутно пытаясь того успокоить и напрочь не догадываясь, что тем самыми загоняет Данте в тупик. –Тебе ведь была дорога та фотография, наверное?..– –Д-да и, та игрушка, это. Подарок от моей мамы.– всхлипы не давали философу внятно проговорить своё простое предложение, а сказанные им же последние слова, и вовсе участили поток соленых капелек, перебивая и без того загнанное дыхание потерпевшего. Эльфёнок сидящий напротив красноволосого «друга», схватил ничего не понимающего товарища за мягкие плечи, стараясь усадить бедолагу у себя на коленях так, чтобы их глаза смотрели друг на друга и находились прямо напротив, в целях поддержки и активности их тихого диалога. Цепкая рука шатена, нежно и бережно обвила правое плечико красноволосого друга, стараясь второй аккуратно взяв салфетку, вытереть остатки слезок и прошлого издевательства от Вару. Красноглазый мальчишка густо зарделся глянцевым румянцем, ощущая гармоничное дыхания соседа напротив и его сладостный аромат парфюма, отдающий запахом апельсина с шоколадом перемещавшимися с лёгким отголоском корицы, задурманившими разум философа от одного лишь вдоха его пряного благовония. Грязная салфетка полетела прямиком в мусорный бак, показывая свою полную ничтожность и непригодность. Вторая рука Габриэля опустилось на другое плечо Данте, который активно пытался скрыть смущение, стараясь смотреть куда угодно, но только не на прекрасное личико эльфа. – Кстати Данте ведь, верно? Глупый вопрос, я ведь знаю как тебя зовут. В общем, я хотел спросить у тебя, ты так расстроился из-за игрушки и фотографии, они тебе настолько сильно важны? А? Данте, ты чего? Я что-то не то спросил? Прости, я не…– торопливому эльфу не дали договорить , прервав тихим всхлипом и уже заранее готовым ответом. –Это последние, что у меня осталось от мамы.– не желая больше разговаривать на эту тему, и пользуясь подходящим момент во всю катушку, Данте легонько наклонился к груди кареглазого парня и поколебавшись долю секунды, робко примкнул лицом к грудной клетке возлюбленного, желая вдохнуть этот опьяняющий, наркотический парфюм как можно глубже, ощущая некую радость за то, что только он может сделать так, и эльф ему ничего не скажет. –Прости, мне очень жаль… Я думаю ты не хочешь говорить об этом, и я не очень то и настаиваю…– – Любопытство — порок. Он рождает чувство вины, а потом болтливость. Тебе не за что извиняться, друг мой. И да. Я предпочитаю не говорить об этом... – А знаешь что? Я думаю, я смогу зашить твоего мышонка! С фотографией конечно плохо получилось, но! Не все же так плохо? И вообще за что тебя так ненавидят?– ни чуть не стесняясь, кареглазый настойчиво устраивал допрос однокласснику, желая узнать о нём как можно больше истины. –Это ведь американская школа и… Ты же знаешь ситуацию в мире?– – Эм. К чему ты ведёшь?– искренне недопонимая Габриэль придвинул Данте за берда, ближе к своим, скрепляя свои руки за его спиной. Смущённый положением, и радостный от присутствия и телесного контакта своего возлюбленного эльфа, философ неуверенно затараторил, отворачивая голову куда-то в сторону, пока его ручки неосознанно легли на грудь Габриэля, чувствуя тепло его тела через ткань голубоватой, школьной сорочки. – Понимаешь, зачастую в войнах виноваты не народы, а их правители.– –Я всё ещё не понял– захныкал эльфик, пытаясь поскорее выловить огонька на чистую воду. –Ты наверное замечал как многие зовут меня, «чёрно-белый» или же помягче «метис»?– Габриэль кивнул, немо поддержав их «важный разговор» – А-а-а. Я понял! Ты рождён от людей двух национальностей. А каких? Скорее всего от китаянки и– –Русской. Не китаянки, а китайца. По моей фамилии можно понять, что я приезжий, а мой папа китаец. Можно сказать что я не просто метис, а полноценный евроазиат, что явно не нравится представителям данного лицея, американцы ведь по большей части не любят мигрирующих, в особенности имеющих русские корни. Мама ведь у меня родилась в России, впрочем о маме я не хочу вспоминать, ты уж прости. Ах, да. Чтобы у тебя больше не возникало вопросов я все подробно объясню. Когда мне было ещё лет семь восемь, мы с папой переехали в Калифорнию, так как папа захотел открыть свой бизнес. Так я и продолжаю жить в Америке, под давлением со стороны остальных американцев. Меня часто задирали в разнообразных американских школах, не только за мою национальность, но и телосложение, ведь я полноват, что и способствует привлечению внимания хулиганов ко мне. Поэтому-то я и сменил около пяти школ, буквально за пару лет…— на долю секунды, Данте зачем-то выдержал небольшую паузу, и наконец-таки собравшись с мыслями промямлил, свойственно себе, под нос. — Ты наверное теперь тоже меня ненавидишь ищ-за того что я евроазиат-верно?– взглянув в лицо своего погрустневшего собеседника, эльфёнок крайне посочувствовал тому, ведь быть в состоянии деперсонализации никто явно не станет хотеть, а уж тем более жить, каждый день чувствуя себя как будто бы не в своей тарелке, наверняка откажется. Густые и грустные красные бровки складывались домиком, не желая выходить из своего апатичного состояния. Холодный, омертвевший взгляд когда-то ярых, алых глаз заметно помутнел, теряя яркие краски жизни. Уголки рта опустились вниз, поджимая уста всё больше и больше, заставляя своего хозяина покусывать края ещё пуще прежнего побледневших губок толи от тревоги, толи от усталости. На лице светилось парочка синяков, а сам Данте изредка шипел случайно задевая больной копчик, ёрзая об коленку Габриэля, в поиске удобной позы для посиделок. Не выдержав грустной ауры своего неудачного одноклассника, Габриэль слегка покрасневши, поддался на Данте, немного вытянув губки-бантиком вперёд. Алый по сущности и от румянца паренёк, вытаращил глаза на друга, собиравшегося с мыслями перед столь отважным шагом. Понадобилась доля секунды для того чтоб по санузлу растёкся звук быстрого, смущённого поцелуя. Эльфёнок, приблизился к щеке Данте, попутно быстро чмокая ту, раскрасневшуюся после поцелуя ещё больше. Отстранившись ушастый негромко хихикнул, вызывая у Данте странные чувства вседозволенности, поэтому тот, без спроса откинул шатена на пол, зная что дверь в туалете без замка, и закрыться точно не сможет. Недоумевающий эльфенок уставился на товарища сверху, наглухо зачарованного красотой губ кареглазого маньяка, безжалостно укравшего сердечко юного мудреца буквально с первого взгляда. –Д-данте…А это нормально, что мне нравится один мальчик?– украдкой улыбнулся Габриэль, нагло положив одну из своих тонких ручек на слегка полненькие бока красноглазого метиса, удивившегося столь спонтанной новостью на данный, неподходящий для этого момент. Данте сделал ошибочное, непридвиденное и крайне непонятное для товарищей действие. Одноклассники не могут наваливаться друг на друга, если между ними ничего нет и не было. Это неправильно, не хорошо. Это не соответствует нравственным и этикетным понятиям. Но, почему же тогда эльф его не оттолкнул, ведь он наверняка понимает, что это неправильно, и такого не должно случаться, даже случайно? –Ну да. Любовь — это то единственное, что обостряет ум, будит творческую фантазию, то, что очищает нас и освобождает. Это абсолютно нормально, как по мне, но. Не мог бы ты сказать мне, в кого ты влюблён– не желая слушать дальше, Данте зачем то сделал обратное, спросив имя суженного своего эльфёнка, в которого был влюблен ещё с того момента, когда случайно встретил того на улице, всего заплаканного, потерявшего свою маму пока та отошла в соседний дом к подруге, дабы что-то той отдать либо же показать. Красноволосый смог успокоить эльфика, приободрив его скорым возвращением матери, а после, получив вместо благодарности пару грубых слов со стороны матушки Габриэля, и грустный взгляд машущего на прощание шатена. После этого, красноглазый ненароком ловил себя на мысли что ему понравился этот мальчик, заставив того сильно симпатизировать философу. Забавляясь экстазом и атмосферой со стороны Данте, Габриэль посмеялся, нежно и с долей перчинки, заставляя мудреца озадаченно ждать ответа, который незамедлительно полился из сладких уст кареглазого, вызывая все больше и больше желания впиться в его сочные губы. Рука Габриэля, тёплая и ухоженная легла на пухлую щёчку Данте, слегка поглаживая ту, желая поскорее ощутить вкус долгожданного признания. Но ведь это всё неправильно? Так не должно происходить между товарищами, ведь они друг другу пока что никто. – Глупенький. Неужто ты и вправду до сих пор ничего не понял?– продолжая играть на нервах Данте, эльфик говорил загадками задавливая философа в самый крайний, отдаленный от всех угол, тёмный и полный непонятных теней, скрывающих что-то по всей видимости таинственное. –Мне довольно таки давно нравится один слегка пухлый мальчик. Не знаешь такого? –Габриэль не мучай меня, пожалуйста!–взмолился глупый философ, жаждущий ответ прямо здесь и прямо сейчас, не обращая внимания на явные намёки. –А зачем тебе кстати знать это? – Я... Ты мне...— красноглазый напоследок вздохнул, что скорее всего, сейчас ему прийдется поставить жирную точку, в его любовной истории про Габриэля! — Я люблю тебя...– не выдержав пробубнил Данте, осознавая, что скорее всего это не взаимно и ему не удастся попробовать эти сладостные губы на вкус. –Знаешь. Я заметил что твои губы слегка потрескавшиеся, а у меня как раз есть гигиеничка. Можно я увлажню твои губы?– прошептал эльф на ушко красному как раку мудрецу, ожидавшему коснуться уст Габриэля хотя бы гигиенической помадой. Не задумавшись над сказанными словами Данте неуверенно кивнул, готовясь увидеть и почувствовать каким же средством для увлажнения пользуются эти блаженные губы, робко подставил свои побледневшие и слегка подрагивающие губехи, к которым медленно стали приближаться персиковые, желанные уста, опьяняющие разум от одного лишь запаха и вида. Грубая, недопустимо огромная доза дофамина ударила в голову обоим парням, желающим коснуться своим теплом соседа, подарив ему частичку себя и своей любви в одном робком поцелуе, приближающемуся к исполнению с каждой секундой всё ближе и ближе. Горячее дыхание опаляет соседние губы, отвечая на подаренное тепло с другой стороны взаимностью, помечая что эти самые манящие уста да и сами их обладатели, теперь есть у друг друга и никто больше не в праве делать с ними что либо, зная что партнер явно будет недоволен таким новостям. Губы красноглазого парня слабо коснулись мягких, обжигающих губок своего возлюбленного, начиная неуверенно и крайне неуклюже смаковать те, дабы ощутить на себе большую часть того густого удовольствия. Щекотание внутри живота, сопровождалось жаром, вырабатываемым от поцелуя, в конце концов разливающимся по всему телу, попахивая тягучей карамелью, отдающей ярким ароматом от губ, находящихся снизу, увлажняющих верхние уста. Перехватив одну из рук Габриэля, находящеюся на боку партнёра, Данте положил её рядом с головой эльфа, придавив сверху своей, и напоследок заключая их руки в единый замок, нежелающий расцепиться ни за что на свете. Вторая рука Габриэля нежно гладит ладонью Данте по щеке, нарочно слегка задевая подрагивающие, пышные красные реснички, испытывающие неописуемую усладу, которая к сожалению начинает сводить губы в силу чувствительного поцелуя, продлившегося слишком долго вперемешку со сладким искушением, заставляющим смаковать слишком активно, иногда невзначай покусывая чужую губу. Из раздевалки донеслись тихие, измученные отрадой стоны, сопровождающиеся запыхавшимся дыханием, жадно упивавшемся кислородом, которого они жаждали на данный момент больше на свете. Прозрачный мостик слюны мгновенно стёк по их подбородкам, навсегда исчезая из поля зрения влюблённых. Красноволосый парень, наконец-таки довольный жизнью плюхнулся на теперь уже своего избранника, обвивая его руками, не желая более кому-либо его отдавать, дабы кто-то ещё не смог насытиться этой сладостью также, как он смог напитаться его энергией и любовной аурой. – Знаешь, а мне ты сразу понравился, таким, какой ты есть...—прервав давящую тишину эльфёнок регил "излить своему новоиспеченому "любовничку" душу. —Твои слегка пухлые щёки, живот и бёдра ничуть не смутили меня, а наоборот показались мне чем-то привлекательным и незабываемым. Ты ведь не толстый! Это ведь совсем не так, да? Все говорят, что ты жирный, и меня это очень обижает, ведь я знаю что ты совсем немного превышаешь норму своего веса и это отнюдь не делает тебя толстым, или пухлым, скорее ты имеешь небольшой животик, а твои пухлые щёчки мне показались милыми и мягкими на ощупь. Я больше не разрешу никому причинить тебе боль, ясно? А ещё теперь я буду называть тебя хм. Скажем так, пышкой! Можно ведь, можно?– пытаясь словить разрешение, Габриэль пускает в ход свои карие, щенячьи глаза неосознанно манипулируя философом. –Хорошо-хорошо. Можешь называть меня так. Я не против– посмеявшись, Данте нежно погладил ушко эльфа, наблюдая за тем как нижний парень, выше его роста на целых восемь сантиметров нежится об руку любимого, ощущая очередную дозу удовольствия и ласки нежными пальчиками красноглазого мудреца.– –Ну все! Хватит на полу валяться! Пойдём до медицинского пункта, обработаем тебя, а после отпросившись от уроков я приведу тебя домой. Не волнуйся мои родители сейчас в командировке, а моя бабушка рада всем моим друзья, несмотря на их национальность и происхождение! Бежим скорее, я зашью твоего мышонка от мамы, для тебя ведь это очень важно, а то что вадно тебе–важно и мне!– быстро чмокнув довольного Данте в нос, Габриэль хватает того за руку, несясь по коридорам в поиске медика, дабы после трудного дня, придя домой, снова ощутить порыв сладкой, любовной утехи, вовлекая их губы в новых, более страстных, и не менее сладких поцелуях, пока недоумевавшие одноклассники останутся в школе, гадать о своевременной пропаже двух учеников, один из которых был центром насмешек и острого внимания, а второй главной душой всех компаний и образцом для воспитания, не зная, что эти оба навсегда смешались воедино, скрепляя свои узы со временем всё больше, ближе и сильнее.