Воровка в ночи

      Шёпот ветра ласкал девичью кожу, окутывая её различными запахами и нежными прикосновениями. Последние лучи солнца перед началом сумерек игрались с тенями, создавая приятную прохладу в безымянной пустыне. Эта была открытая возможность для местных окунуться в омут блаженства перед холодной ночью. На дворе ещё недостаточно холодно, чтобы взбираться поскорее под льняное одеяло и недостаточно жарко, чтобы прятаться под навесом ткани от палящего солнца. Сейчас же была золотая середина для приятной прогулки в кругу своих близких.       Девушка стояла посреди комнаты, обмотанная полотенцем, взгляд её был пустым, а тело холодным. Она молчала, но было видно, что-то её тревожило — она нервно кусала губы из раза в раз. Кончики пальцев слегка подрагивали от нервозности, а грудная клетка прерывисто то поднималась, то опускалась.       Мысли хлестали разум и терзали сомнениями, подкреплёнными страхами. На кончике языка был привкус металла вперемешку с животным страхом. Комнату озаряли садившиеся лучи солнца, которые так напористо проникали в плотно зашторенные окна. Загоревшая девчонка сдвинулась с места и подошла ближе к бронзовому полотну, ярко украшенного фигурками, символизирующими Бога Ра. Рука её невольно поднялась, но также быстро опустилась вниз, придерживая полотенце, которое так грубо царапало кожу.       — Всевышний, если ты слышишь молитвы обречённой, — неловкое молчание, будто горло раздирали острые булыжники, — помоги мне, упрячь душу мою непокорную, сбереги плоть мою, скрой запах мой от эпистата. — Мелкая слезинка прокатилась по щеке. — Прошу тебя.       Это был вечер, когда маленькая Эвтида прощалась со своей жизнью. Она знала, что сегодняшняя затея, которую она задумала, сыграет против неё, не сможет она выйти сухой из Нила, не сможет придумать оправдание, за что поплатится головой.       Накануне, обедавши в гордом одиночестве, поняла, что мир теряет краски без опоры и друзей. Она знала, что сама виновата, так активно привлекала внимание Верховного эпистата, имя которому Амен. Знала, что отлавливает он таких, как она. Знала, что останется одна.       Сначала это были смешки, споры, разногласия и, в итоге, ссоры, из-за которых Эвтида потеряла верную подругу и друга. Было противно от самой себя, тошно от отражения своего, гнусно от мыслей своих. Эвтида стала скрытой, тихой и немой. Что-то пошло не так в жизни её, что-то рухнуло, сломалось, зацепив собой всё остальное.       Когда-то давно, ещё в детстве, Эвтиду сравнивали с «Чистым папирусом». Душа её чиста, как реки Нила, да вот наивная она, как чернила в колбе, прольёшь не там и испортишь папирус в клочья, так и в жизни. С появлением Реммао чистый папирус превратился в сплошную кляксу. Девчонка увлеклась чёрной магией, посвятив и отдав себя всецело шезму, стала книги читать, на заказы проситься, выпытывать учения. Что и привело её к такой жизни. Наставник её видел в ней потенциал, гордость и отражение своё. Говорил, что с таким нравом о бедной жизни скоро позабудет, если будет осторожна.       Она верила, с жадностью боролась с остальными за похвалу из уст его. Так она и познакомилась с Дией и Рэймссом. Кудрявая девчонка и длинноволосый парень. Бегали они друг за другом хвостиком, кружились да пылинки сдували. Ладили помаленьку, а как время пришло, свою истину искать семьёй стали вовсе. Реммао поручился за этих детей, обучал всему, что сам знал, и воспитывал их как шезму. Породнились они, да вот только неосторожность навлекла на их «семейство» песчаную бурю в виде охотника на таких, как они.       Боязно было в первое время за жизнь свою, коленки подрагивали при виде его да сердце замирало от взгляда стальных глаз. Отличался он от нынешних, был соколом белым среди птиц несчастья. Высок, силён и белёс как мрамор в храмах. Эвтида рассматривала его украдкой за обеденным временем, любила вести подсчёт рубцов, различных изъянов на теле его. Глаза её бегали при встречи с ним, а щёки багровым закатом окрашивались. Томно вздыхала девица, отдёргивала себя от мыслей непорочных с участием эпистата.       Проиграла желание та друзьям своим, поспорила на недостижимое, поспорила на шкуру свою и вот теперь страдает. Привлекла внимание, заинтриговала, распылила гнев его на личность свою. Заподозрил тот её в помыслах дурных, считает, что в черномаги подалась девица, практикует, раз по подворотням бегает по ночам. Из раза в раз ловил её, а она всё отнекивалась, клялась всем и вся, что не шезму она и не обречённая в руках Сета. Амен начал держать её при себе, на контроле.       И вот уже пару месяцев Эвтида ручной зверёк для охотника, он забрал её в Фивы вместе с остальными, начал поручения давать и возле себя держать. Это злило наставника её, пугало Дию и раздражало Рэймсса. Они твердили одно и тоже: «Молчи, дурница, молчи! Не привлекай внимание, а то все вместе будем в оазисе с крокодилами обживаться».       Всё перевернулось вверх дном, когда Эвтида сгубила мантию свою, напоровшись на незнакомку. Страшно за свою жизнь стало в тот момент, ни о чём другом мысли не шли, а вот зря — спрятала бы в кустах, и поделом. Не мучилась бы сейчас, но нет же; она сначала делает, а потом уже только думает. В ту злосчастную ночь кареглазая шезму раскрыла свой облик и личность, узнай об этом Реммао — три шкуры бы снял с неё за такую оплошность.       Шезму разгуливала по берегу в поиске душевного покоя. Она никак не ожидала увидеть там девушку, которая бы нуждалась в объятьях магии. Это привело к первому заказу для Эвы, до того раза она ещё не входила в контакт с заказчиками напрямую, никогда не орудовала действиями сама, чаще всего был рядом наставник, который помогал и подсказывал что нужно искать. Этот заказ был особым, ведь там пришлось приложить все усилия в качестве онейроманта, чтобы выполнить все пожелания смуглой красавицы с разбитым сердцем. Нити любви, страха и грусти — вот с чем разбиралась маленькая Эвтида в поисках нужной нити. Страсти. По итогу всё сложилось более, чем удачно; заказчица осталась довольной, как и девчонка с мешком монет, новой мантией и вином из голубого лотоса.       Всё шло хорошо до того момента, пока Амен не отобрал вещицу, без которой шезму не быть. Красивая мантия, сшитая на заказ по меркам самой Эвтиды, неброские украшения на ней и благородный шелк тёмного цвета, который так аккуратно обрамлял её лицо под маской — всё это было нагло изъято из пристанища самой девушки. Это раздражало. Раздражало, что во всём этом виновата только сама девушка и её неуклюжесть.       После посещения гробницы в сопровождении Ливия в темноволосой красавице что-то ёкнуло под ребрами, когда невозмутимый и отстранённый охотник проявил заботу по отношению к ней. Его мощные руки, которые, как думала Эвтида, созданы только для того, чтобы убивать всё на пути своём, смогли нежно, с ноткой трепета огладить её лицо, приподняв подбородок, а груда мышц, созданная для смертоносных боёв, с лёгкостью подняли округлые формы красавицы и даже отнесли её к лекарю. Без намёка на жестокость. Ещё тогда, в гробнице, тугой комок завязался меж ног и эти чувства были неизведанными Эвтиде.       Той ночью она не могла уснуть, тело её пылало синим пламенем, ноги были ватными и слегка подрагивали, по телу образовалась испарина, а между ног, где она не разу за свои двадцать три года не прикасалась, было давящее чувство. Закрывая глаза и пытаясь погрузиться хотя бы в недолгий дрем, она вскакивала от запаха граната, который так и стоял в носу. Она не знала куда себя деть, Дия вечно куда-то убегает по ночам, да и они по приезду в Фивы сильно отдалились, и спросить совета, что делать в таких ситуациях она не могла. Эвтида горела, на мгновение ей показалось, что она заболела, если перед глазами встал образ полуголого Амена в ночи, который так бесстыдно прижимал её к стене. Эта картина её напугала.       Ноги стали совсем ватными, а тело обмякшим, она испытывала судорогу по всему телу, отчего непроизвольно издала слабый стон. Девушка испугалась своей реакции на чертовщину. В затуманенную голову мышцами, венами и рельефом тела самого Амена приплыла спасательная идея выпить алкоголя, чтобы поскорее заснуть, на этом Эвтида и порешала. Открыв бутылку с вином из «голубого лотоса», осушила целый кубок жгучей жидкости в надежде на то, что необъяснимые муки закончатся, но как бы не так.       Лёжа на кровати, девушка извивалась, как змея от сладостных мук, две розовые горошины выпирали с под шёлка и создаваемое трение вызвало из недр слабые стоны. Мягкое одеяло было зажато между бёдер. Так Эвтида пыталась унять дрожь, но выходило это плохо, напряжение внизу живота всё нарастало и нарастало, из-за чего между ног становилось уж слишком влажно. Ощутив, что какая-то жидкость стекает по внутренней стороне бедра, темноволосая откинула одеяло и боязливо дотронулась кончиками пальцев. Удостоверившись, что это не кровь, маленькая шезму выдохнула облегчённо, но облегчение длилось не долго.       В нос с новой силой ударил запах граната, из-за чего Эва истерично вскрикнула: «Уйди.. Из моей головы, уходи». Тело горело, одежда, которая была на ней одета, стала слишком липкой, девушка нервно оттягивала платье и полупрозрачный шёлк был разорван на части, но телу было мало. Рука нервно сжимала оголившуюся грудь, вторая всё никак не решалась спуститься к самому жерлу. Она хныкала от бессилия и незнания что делать, не понимала, почему эпистат так засел в её мыслях.       Когда любые движения отдавались в одной точке между её ног, Эва больше не смогла терпеть, рука, что покоилась на груди, ещё с большей силой сжало её, от чего соски приятно покалывали. Другая рука от рёбер нежно поползла к источнику всех бед, эти нежные, боязливые и почти невесомые касания вызвали в теле протяжные стоны. Добравшись до пылающего места, Эвтида начала поступательное движение: сначала лобок, затем чуть ниже, клитор, ещё чуть ниже, половые губы, в которых она ощутила сильную влажность; она поглаживала себя, искала точку, где будет наиболее приятно и менее болезненно.       Найдя оголившийся нерв, девушка начала совсем легонько, едва касаясь, дотрагиваться до него и даже это незначительное действие вызвало в теле приятную волну удовольствия. Затем начала круговыми движениями медленно водить по нему с лёгким нажимом, ощущая волну мурашек от сосков до кончиков ног.       Она не видела ничего, не замечала даже то, что совсем рядом скрипнуло окно, что кто-то безжалостно наблюдал за маленькой шалостью. Она не чувствовала на себе взгляд чужих глаз, такой презрительный и надменный, даже запах, который с каждым порывом ветра окутывали комнату сильнее, был ей безразличен.       Глаза закатывались назад от удовольствия, а тело извивалась в диком танце. Бедра её инстинктивно подавались вперёд, когда подушечки пальцев находили приятный угол. Она разводила их шире, когда тело горело в агонии, и сжимала сильнее, когда чувствовала приток крови к очагу блаженства. Вторая рука гладила грудь и очерчивала круговыми движениями ореолы, изредка сжимая сами соски. Если юная шезму чуть сильнее нажимала на комок счастья, то это вызывало в коленях сильную дрожь.       Закрыв глаза, сразу же всплыл образ белокурого божества, который в воспалённых фантазиях девушки поглаживал её, целовал в шею и уделял особое внимание груди, всасывая в себя соски, целуя и играя с ними языком. Это вызывало бурю эмоций, особенно когда он прокручивал их и слегка оттягивал.       Тихий стон и небрежный шепот, который из раза в раз зовёт только одного человека: «Амен...»       Рука её всё сильнее и сильнее надавливала на бугорок, который уже успел налиться кровью, а из промежности вязкая смазка отдавала неприятным ощущением на ягодицах, что вынудило Эвтиду собрать всю влагу и переместить фокус движений ближе к лону. Указательным пальцем она слегка водила по половым губам, изредка погружаясь чуть ниже, в самое пекло. Поглаживания вверх и вниз вызвали ощущения в тысячу раз больше, чем при однотипном круговороте на горошинке, но погрузить палец дальше она побоялась, так как думала, что это вызовет в ней сильную боль.       Тихие стоны наполнили дом, яркие фантазии блуждали по разуму девушки, а собственные руки доводили её до наивысшей степени блаженства. Эвтида и подумать не могла, что это может быть так приятно. Образ молодого человека не выходил из головы на протяжении ещё двух дней и все эти два дня она была благодарна, что Дия к кому-то ходит по ночам, ведь это было единственное время, когда она могла провести его с Аменом, пусть и в фантазиях.       В эту ночь всё будет иначе. Реммао дал понять, что учения не окончены и стоит помолиться всем всевышним, чтобы Амен не заметил пропажу девушки глубокой ночью, когда та будет блуждать по закоулкам Фив вместе с Реммао и Рэймссом.       Эвтида все ещё стояла перед зеркалом, надеясь на наилучший исход событий. Ей не хотелось огорчать и обманывать Амена, но и своего учителя она не могла отвергнуть, так как он потратил время на поиски заказчика специально для нрава девушки. Она металась между двух огней в поисках лучшего. Взвесив все за и против, начала собираться.       Руки её скинули полотенце посреди комнаты, сама же она прошла вглубь дома ближе к сундуку с её вещами. В отличии от Дии, вещей у неё было в два, а то и в три раза меньше. Открыв его, девушка начала перебирать всё возможное в поисках чего-то более незаметного и приглушенного, но какое несчастье, таких вещей не было; единственным темным одеянием был чёрный шёлк на смену голубого. Эвтида не знала как быть. Если она оденет шёлк, будет казаться, что она полуголая, так как лоскуток предназначен для прикрытия бёдер и груди, а если она оденет повседневное платье, то есть шанс остаться замеченной. Порывшись, она обнаружила маленькое ожерелье, которое когда-то ей подарила Дия, узнав прозвище девушки.       «Белая лилия» — вот какое ей дали прозвище в Гермополе. Она была так юна и так непорочна, и совсем схожа с цветком. Прямой стебель лилии олицетворяет ум; поникшие листья — скромность; аромат — ауру человека; белый цвет — чистоту. Для неё это значило многое, ведь во взрослом возрасте она была единственной в окружении мальчишек, единственной, кто не поддалась на внимание змея-искусителя.       Отнекивалась она, уворачивалась от порочных желаний и мыслей. Старалась держаться подальше от желаний и споров, ведь знала не понаслышке, что это совсем неприятно. Разговоры в кругу местных девиц о мужских достоинствах заставляли Эвтиду краснеть, а когда дело доходило до самой девчонки всё заканчивалось ссорой. Она не любила обсуждать, а тем более думать о соитие с молодым человеком.       После рассказов Дии о её постельной деятельности с различными партнёрами, разговоров о том, как большинству египтян нравится, когда девушка покорна и ласкова, заставило юную шезму переосмыслить все свои убеждения. Она была совсем неопытна в этом, совсем чиста, она была местным посланником небес, посланником, которого все хотели опорочить. И эта мысль её пугала.       Отбросив вещицу в дальний угол, шатенка продолжила поиски. Перебирая одежду, Эва размышляла о своих чувствах. Она впервые чувствует что-то подобное к противоположному полу. Пугает осознание того, что это не простой египтянин, с которым можно провести ночь и благополучно забыть про свой сексуальный опыт.       В её случае картина складывается иначе. Амен — верховный эпистат, по совместительству, охотник на шезму. Он, наверняка, опытный мужчина и отдать ему свою честь и невинность — для него это ничего не будет значить. На его счету, наверняка, было много красавиц с самыми различными формами и расами. Эвтида просто станет игрушкой на одну лишь ночь. После он забудет о её существовании, переключившись на другую женскую особь.       Но для самой девушки это будет значить многое. Он первый мужчина, который так плотно сидит в её голове, мужчина, о котором хочется фантазировать ночь напролёт. Для Эвтиды он был яблоком раздора.

***

      Ночь — это идеальное время для уединения в личных покоях. Время, когда наступает безмятежный хаос, хаос, который подразумевает под собой встречи интимного характера, разговоров без прелюдий, нежных касаний и несбывшихся обещаний. Это время, когда люди могут снять маски и не бояться, что кто-то их осудит за мнение, внешний вид и выбор в чём-либо.       Эта ночь станет началом конца.       Мягкий песок ласково щекотал ступни. Ветер обдувал женскую шею, тем самым унося за собой её внутреннюю тревогу. Где-то совсем рядом слышался женский смех и пара-тройка мужских голосов. Шатенка быстро перебирала ногами в надежде остаться непойманной. Волнистые волосы весело подпрыгивали, когда обладательница такой шевелюры резко оборачивалась или начинала бежать.       В темноте было сложно разглядеть силуэт девушки, и это придавало ей преимущество. Тело юной девицы было обрамлено в приятный шёлк цвета ночного Нила. Ткани было так мало, что Эва периодически оттягивала её вниз в попытке хоть как-то прикрыть себя. Она чувствовала себя грязной в этом одеянии. Она боялась встретить на пути глаза цвета стали. Она боялась не последствий, а взгляда, в котором бы читалось отвращение.       Худые кисти рук трепетно поглаживали себя за плечи. Мысли крутились песчаной бурей в голове. Боязно. Холодно. Мерзко. От того, что во всей сложившейся ситуации она виновата сама, в том, что испугалась и потеряла мантию. «Глупая Эвтида!»       В глубине юное женское тело стремилось к дому эпистата и совсем не за мантией. Она хотела воплотить свои грёзы в явь.       Она жаждала посчитать каждый рубец на его коже, узнать каждую историю о боях и схватках, в которых он получил ранения. Рассмотреть его татуировки на пальцах, узнать их значения. Прикоснуться к шелковистым волосам, которые так завораживающе переливаются на Солнце.       Почувствовать его прерывистое дыхание на затылке, мягкие губы на местечке, где бьётся пульс. Услышать его искренний смех. Она хотела бы стать для него чем-то большим. Она хотела бы приносить переживания и слёзы в объятья его, и слышать слова поддержки от него.       Мечтала о разговорах обо всём и ни о чём. Взглядах без доли насмешек и раздражения. Ревности за одежду открытую, взглядов на других и улыбок чужим. Думала о том, как он бы ласково и с ноткой нежности прижимал её к себе в глубоком сне. Сдерживал улыбку, когда та бежала бы на встречу. Мечтала о личных встречах на реке Нила. Хотела оказаться на месте других девиц, которым он так дерзко посылал ухмылки в Фивах.       Она хотела узнать его ласки, холодные ладони на своей коже. Сможет ли уместиться в его руках? Будет ли он смеяться, если она начнет его щекотать? Сорвётся ли с собственных губ стон, если вдруг он поцелует? Как сильно он смутится, если вдруг на виду у всех после долгой поездки прижмётся к нему? Что он скажет, узнав её ближе?       Каждый новый вопрос душит девичье горло с новой силой. Она завернула за угол, чтобы отдышаться. До его дома остались считанные шаги. Тряхнув головой в попытке выбросить из неё мечты, которым не суждено сбыться, Эвтида, глубоко вздохнув и в очередной раз оттянув шёлк ниже, направилась в сторону окна.       Посмотрев по сторонам и удостоверившись, что поблизости никого нет, шатенка толкнула окно, которое с противным скрипом поддалось. Девушка знала, что сейчас в самом разгаре идёт ужин. Амен сидит в кругу своих друзей и посылает одним лишь взглядом приглашения в свои покои девицам, которые так и щеголяют перед его носом. На мгновение она затаила дыхание в попытке прислушаться и понять, есть ли кто в доме. Всмотревшись во тьму, Эвтида нелепо взобралась в дом.       — Исфет... Что я творю? — Тихо выругалась она.       Открыв окно настежь для того, чтобы в комнату проник лунный свет, начала поиски. В углу стоит огромная кровать, которая, наверняка, очень мягкая. Ближе к выходу расположился письменный стол из дерева, на котором покоились свитки и пергаменты. Подойдя чуть ближе, Эвтида смогла разобрать содержание. Это была переписка с Фараоном. Посчитав, что она является слишком личной вещью, девушка двинулась дальше. Рядом лежал список людей, которые проживают в Фивах, количество заражённых и мёртвых; увидев внушительные цифры, кареглазая нервно выдохнула.       — Что?.. Почему они молчат об этом?.. — Заданный вопрос в пустоту был как отрезвляющая пощёчина.       Низкий смех раскатился по комнате. Он был похож на гром среди ясного неба. Сзади Эвтиды на огромном кресле расположился тот, кого она желала и боялась одновременно. Восседала мужская фигура. Это был Верховный Эпистат.       — Моя маленькая, глупая шезму... — Тихо начал молодой человек. — Ты правда думала, что я не узнаю ничего?       Капля пота стекла по смуглой коже, затерявшись где-то в лопатках. Глаза округлились, а в горле образовался тугой ком. В голове только и успело пронестись: «Это конец?»       Судорожный вздох вырвался наружу. Было страшно. Прожигающий взгляд стальных глаз блуждал по оголённым участкам тела, хотелось прикрыться, сбежать или, ещё лучше, провалится сквозь землю. Чувство паники вперемешку со стыдом окончательно затуманило разум. Эвтида не могла сдвинуться с места, она так и замерла с пергаментом в руках в ожидании быстрой кончины.       — Что ты вынюхиваешь, Эвтида? — Было слышно, как молодой человек встал со своего места. — Для чего эти тряпки на тебе? — С отвращением произнёс эпистат.       Этот вопрос застал египтянку врасплох. Задав этот вопрос себе самой, она так и не нашла наилучшего ответа. Почему она пришла к нему? Почему он здесь, а не в кругу жриц, которых он так любит обсуждать с друзьями? Только сейчас, на волоске от встречи с Анубисом, она осознала, что могла сказать правду, могла избежать всего этого. Всех этих пытливых взглядов и странных вопросов, если бы подошла к Реммао. Уж лучше почувствовать на себе гнев наставника, чем острие кинжала между лопаток от рук любимого.       Это осознание вызвало в теле гамму эмоций от ненависти до принятия ситуации. Эвтида всё так же стояла спиной к верховному эпистату. В глазах её искрились слезы, а на губах всё чётче прорисовывалась кривая ухмылка. Взвесив все за и против, шатенка пришла к умозаключению. Терять ей уже нечего. Амен в любом случае не сейчас, так позже запустит яд под кожу, убьет её своей любовью. Она приняла решение плыть по течению.       — Господин, — тихий голос начал, — я ничего «не вынюхиваю», помнится мне, что вы же сами отобрали у меня тряпки. — Отложив пергамент на место, та продолжила. — Как видите, я пришла забрать своё по праву.       Наклонившись к тонкой шее, высокий мужчина прошипел.       — И где же твои тряпки, Неферут? — Горячее дыхание обдавало нежную кожу. — Лгать удумала, непокорная? — Рука его, что до этого времени покоилась на плече, переместилась резким движением на шею. — Зачем наставника своего позоришь действиями своими?       Ей бы молча смотреть в пол униженно и покорно, делать вид смиренный, не привлекая его гнева. Но язык был быстрее мыслей.       — Так пожалуйтесь на меня. Да вот только наставник не отец мне, в комнате не запрёт и гулять по ночам не запретит.       Возмутилась.       — Не увиливай от ответа, хитрая. — Сжал горло сильнее, отчего девушка судорожно всхлипнула. — Отвечай на вопрос.       От её дерзости Амену лично хотелось придумать ей наказание за содеянное, но прочный и невинный образ всплывал каждый раз, когда он ловил её взгляд на улицах поселения. Он был наслышан о её чистоте и прозвище, но столь нежный образ не вписывался ни в какие рамки с тем, что происходит сейчас. Она, полураздетая, пришла в покои к самому эпистату за мантией.       Амен давно уже понял кто она и почему гуляет вечерами напролёт в компаниях разных египтян и египтянок. Он знал, но ничего не предпринимал. Хотел лицезреть, как она будет увиливать от неприятностей и придумывать отговорки для него. Хотел наблюдать за телом её, облачённом в различные одеяния. Чувствовать сладкий запах исходящего от тела её. Ему нравилась такая игра.       — Я... — Вцепившись холодными пальцами в руку мужчины, она попыталась оттянуть её, но попытки были безуспешными.       Тело её начало извиваться в борьбе за жизнь, бедра её неосознанно прижались к паху мужчины. Это простое движение стало рычагом, благодаря чему Амен отпустил Эвтиду. Отпрянув от него, девушка согнулась пополам в попытке надышаться. Судорожно ловя ртом воздух, она произнесла:       — Я лгать и не собиралась. — Развернувшись лицом к смерти в лице Амена, разочаровано улыбнулась. — Ливий позвал меня на ночную прогулку до его излюбленного места. Ночи нынче холодные, вот я и пришла за своей мантией, которую вы так нагло отобрали у меня. Ваша перепись погибших меня не интересует, это дела ваши и лекарей, но не мои.       Осталось только Ливия найти и рассказать эту историю до того, как Амен решит подтвердить её ложь.       Эпистат склонил голову в бок, но затем, будто вспомнив, где они находятся, выразительно окинул взглядом комнату и вернул взгляд на Эву. Та, поняв, что к чему, стыдливо опустила глаза в пол. Замялась. Нервно пальцы заламывала, уж слишком открыто смутилась. Лучше Амен подумает, что она глупая девчонка, чем решит, что она что-то выискивает.       — Была срочность, а вас отвлекать не хотела.       Сократив дистанцию до минимума за считанные секунды, молодой человек наклонился к уху девушки и прошептал:       — Лжёшь. — Прикусив мочку уха, продолжил. — Просчиталась ты, Эвтида. — Положив руки на девичью талию, он прошипел: — Лекарь твой уже как сутки находится в другом поселении.       Руки его сжались на полупрозрачной вставке, смяв её, он пополз пальцами выше, к лопаткам. Погладив их невесомым движением, он поинтересовался:       — Так за чем ты здесь Эвтида? — Её дыхание сбилось, когда тот провел вдоль позвоночника. — Для чего разоделась так? Неужто для меня, моя непокорная?       Тихий стон вырвался из непорочного тела девушки, это не ускользнуло от внимания альбиноса.       — Лгу. — Только и вымолвила та.       Отстранившись от мочки, Амен переместил свой фокус на девичьи губы. Он уже давно хотел оправдать слухи о девичьем теле, хотел опорочить её за столь откровенные наряды. Флирт с этим лекарем раздражал его, когда он ловил взглядом их вместе, это вызвало в нём смесь гнева и ревности. Ему было неприятно осознавать, что его Неферут с кем-то ещё.       И вот сейчас она опять прикрывается этим лекарем. Порой Амена захватывает желание отправить его физиономию в оазис прямиком к крокодилам. Амен не умеет и не хочет делиться. И тот факт, что она прямо сказала о том, что свидание с этим Ливием ей по душе, сеяло в его душе хаос.       Его успокаивает и дарит наслаждение осознание того, что горячими вечерами она представляет его, а не этого Ливия. Накануне он застал девицу за непристойными занятиями. Это вышло совершенно случайно.       Возвращавшись поздним вечером в свою хижину, Амен услышал тихие вздохи со стонами. Это вызвало в нём интерес, а особенно, когда до него дошло, что здесь проживает его шезму, это вовсе сорвало крышу. Было неправильно следить за её личной жизнью, но любопытство взяло верх.       И он не пожалел.       По сей день перед его глазами стоит картина. Она, обнажённая, лежит на кровати и пытается доставить себе удовольствие. Так неумело. То, как её рот приоткрывается в немом крике, а колени подрагивают от приятных конвульсий. То, как она стонала его имя и доводила себя до наивысшей степени блаженства, посеяло в мыслях его трепетные чувства.       Все эти два дня его сны были с участием Эвтиды и все эти два дня после пробуждения он проводил время в кругу местных жриц любви. Секс без обязательств делали его спокойней и более собранным перед началом дня. Но это было не то. Все эти девушки были по-своему изящны. Худые и загорелые, они были телосложением, как Эва, но опытностью в этом деле они куда более преуспели. Не были как она. Девушка, которая толком не изучила своё тело и потребности.       Сейчас она стоит раскрасневшаяся и смущённая. Он хочет её, а она его. Амен принял позицию, что пока девчонка не попросит его, он не будет её принуждать к чему-либо. Но после упоминания Ливия его захлестнула ревность, отчего тот предпринял решительное действие, чтобы, она заставила умолять его о близости.       — Так для кого ты так разоделась, шезму? — Хриплый голос проговорил с долей усмешки.       Эвтида уже и не замечала, что он называет её шезму, не замечала, что он всё знает и открыто посмеивается. Она начинает тонуть в его расширенных зрачках и в запахе граната, который окутал её. Сладкая нега раскатилась по всему телу и завязалась где-то между ног.       Грудь вздымалась от учащения пульса, а рот приоткрылся в немом выдохе. То, что произошло дальше, вызвало в девушке табун мурашек.       — Для тебя, Амен. — Мысли вырвались наружу так неожиданно и нежданно.       Это стало началом необратимых последствий.       Она тянулась к нему, а он нагло ухмылялся. На смену её словам он отпрянул, будто готов был отпустить, однако следом переместил ладонь на щёку, лаская горячую кожу своими холодными пальцами и коснулся губ между исследованием её тела. Этот невесомый жест был настолько интимным, что у обоих перехватило дыхание. Они стоят один на один перед друг другом в темноте ночного Египта. Знают, что неправильно, но ничего не могут с этим поделать.       Его холодные пальцы всё ещё изучают лицо шатенки, он смотрит в её шоколадные глаза и теряется на мгновение, от столь глубокого и кромешно темного цвета. Наклонившись чуть ниже, у самого основания губ он дерзко заявил:       — Докажи мне. — Их дыхание слилось воедино; запах граната, смешанный со сладким персиком, одурманивал голову с каждым новым вдохом.       Девушка не отталкивала мужчину, ведь это было то, чего подсознательно она хотела. Она слишком переживала, что это был её первый в жизни поцелуй, о котором он прознает и потеряет желание касаться её вот так вновь.       Эвтида встала первой, слегка прикоснувшись к губам высокого мужчины. Ей пришлось положить руку на его холодное тело, чтобы он понял всю серьезность намерений. Пальчики прошлись по скуле молодого человека, хаотично поглаживая её. Она отстранилась от него и приоткрыла рот чуть шире в надежде, что Амен всё сделает за неё, но этого не случилось.       Эпистат стоял непоколебимо в ожидании, пока девчонка отдастся в объятья страсти, позабыв чувство неловкости и страха. На лице его сияла опьяняющая ухмылка, глаза его были темнее на два оттенка из-за освещения. Он слегка наклонил голову в бок, как бы говоря: «Я всё ещё жду».       Смутилась.       Щёки её залились багровым румянцем, от чего хотелось увернуться и просто сбежать, от всей этой неловкости. Она опустила взгляд в пол, глупо таращась на свои оголённые ноги. Ей было до жути неловко, от того, что она такая неумеха. Хочет соблазнить эпистата, но и понятия не имеет как это делать правильно.       Амен заметил, что она опустила взгляд, понял, что неловко ей, как никак, первый он у неё. Подтвердилась догадка его, что и в самом деле девчонка голову теряет рядом, от былой смелости и дерзости не осталось и следа. Губы её поджались, стала походить на обиженного ребёнка. Стало стыдно ему, что она старается, изворачивается вся для него, а он даже ответить на её неумелые ласки не может, потому что боится потерять контроль рядом с ней. Боится, что оставит плохое впечатление о первой близости.       Слишком много размышляет, что и не замечает, как руки его сами тянутся к ней. Одним только пальцем поднимает её за подбородок, видит взгляд любимых глаз, робеет, но притягивает за шею ближе.       Впивается в губы, дарит всю нежность и осторожность, на которую он способен, не хочет, чтобы она не воспринимала этот жест чем-то непотребным. Надавливает на подбородок, даёт возможность углубиться. Учит. Показывает, что это совсем не страшно.       Сперва неспешное касание её верхней губы — лёгкое баловство, перерастающее в нечто серьёзное. В свою очередь её губы одновременно и принимали, и отталкивали, раскрываясь в ответе, но при этом оставаясь напряжёнными, будто под принуждением. Она кладёт ладошки на его холодное тело. Он чувствовал девушку, чувствовал как сильно дрожат её руки. Именно поэтому не спешил целовать пылко, в наслаждении сминая её губы своим напором, отличаясь безграничным терпением в ожидании, когда она поймёт и проанализирует всё, что сейчас происходит.       — Расслабься, чувствительная. — Прохрипел от возбуждения голос, задерживая руки на девичьей талии. — Если хочешь получить удовольствие, тогда твой страх — не наилучшее решение.       На этот раз Амен был настойчивей. Его губы властно овладели девичьими устами, придавая контраст, он поглаживал одной рукой затылок, а второй талию. Она послушала его и попыталась оставить сомнения на второй план в попытке проникнуться и напитаться той химией, что происходила между ними. Она расслабилась в его руках, позволила ему учить себя чему-то новому и не открытому для неё. Несмотря на страх перед ближайшим будущим, она пребывала в экстазе от переполненности своей чаши чувств, где смешивались разного рода эмоции. Однако первое, что она распознала среди всего этого дикого танца — желание. Желание быть в его руках любимой и такой необходимой.       Мужчина подводил её к чему-то большему. Врывался нагло языком в женские уста, исследовал всё, что можно. По началу она не отвечала, не знала как, но Эвтида смышлёная девочка, прочувствовав всё то, что Амен вытворял с ней, она попыталась повторить его движения. Сначала робко и совсем боязливо она ответила ему, но с каждым шумным вздохом она отдавалась ему так же пылко и страстно, как он.       Им не хватало дыхания, отрывались друг от друга и в момент мужские губы сменились зубами, оставляя незаметные следы на опухшей от притока крови губе, он оттягивал её, а после извинялся самым кончиком языка, слизывая воображаемую каплю крови. Его руки всё ещё находились на талии и с каждым разом они стремительно падали ниже, но перейти границу дозволенного он пока не мог. Зато Эва мучилась в экстазном ожидании, когда он спустится ниже к месту, к которому ещё ни один мужчина не прикасался. Желала, но боялась озвучить мысли вслух.       — Это твой первый раз, Эвтида? — Затуманено переспросил Амен, зная уже ответ.       Такие вопросы заставляли Эвтиду мучаться ещё больше. Она боялась подобных вопросов, пыталась прочесть в его бездонных глазах отвращение или насмешку по поводу неопытности. Но нашла там только восхищение и принятие того факта, что он станет первым во всех смыслах. Это её удивило, не такой реакции она ожидала.       Видя, что юная красавица обескуражена вопросом, Амен ухмыльнулся одними только уголками.       — Если я пугаю тебя, скажи лучше сейчас, чтобы остановился, потому что я чувствую твою неуверенность и уступчивость моим прорывам.       Они замерли в таком положении. Его руки на её талии и затылке, а её ладони на его груди. Она чувствовала, как бешено стучит его сердце от предвкушения. Это показалось ей даже очень милым. Амен никогда не славился нежностью и чувственностью по отношению к девушкам. Она не раз слышала, что он берёт так, как ему нравится, никогда не интересуясь о комфорте партнёрши в любовных утехах. Но здесь всё иначе. Она была другой для него?       Смущенно улыбнувшись, Эвтида промямлила:       — Для меня всё это происходит впервые, — замедлилась та, — прошу тебя, не останавливайся. — Мягко припала к губам девушка, оставляя невесомый поцелуй.       — Если ты просишь, — гортанно хмыкнул мужчина, — не смею тебе отказывать.       Пылкость в его действиях медленно, но уверенно распыляли девушку. После разрешения мужчина стал более уверенным в своих действиях. Его губы терзали уста шезму. Углублялся, исследовал и учил её всем запретным утехам, о которых она и подумать не могла. Мысли кружили голову, что эта девчонка всего за пару месяцев смогла поселиться в его воспалённых миражах. Она пустила корни в его сердце, так глубоко, что вырвать уже не получится.       Амен много размышлял об этом. Пытался пресечь это любыми способами. Ограничивал часы проведенные вместе, уменьшал совместное количество работ, отводил взгляд при виде её и забывался в других женщинах. Но все это не помогало. После принятия чувств стало жить легче.       Теперь он понимал, с чем связана ненависть к Ливию. Понимал, что парнишка не виноват в резко возникших чувствах эпистата к Эвтиде. Но один лишь взгляд в сторону этих двоих будоражил его разум. Это была ревность. Ревность, которую он никогда не испытывал. Для него подобные чувства — проявление слабости. Получается, Эвтида его слабость?       — Амен... — В порыве выдохнула шатенка.       Это была услада для ушей. Личная арфа, которая так ярко струилась от прикосновений. Это льстило.       Мужчина это воспринял как упрёк за то, что он мысленно не с ней. Принял к сведению и глухо усмехнулся; всё же эта чертовка получает то, что она хочет.       Её мягкие пальчики прошлись по затылку, вызывая в теле табун мурашек. Она была робкой и такой неумелой, но её боязливость делала каждый жест слишком интимным, вплоть до невесомых поглаживаний. Она отстранилась на мгновение, чтобы взглянуть в его глаза, она была настолько уверена, что он отвечает на её ласки с неохотой и горит желанием поскорее выпроводить за дверь, но она снова ошиблась.       Неуверенность струилась из её глаз, она боялась, что находится сейчас в слишком уязвимом положении, из-за чего ей всё кажется наигранным и нереальным. Она переместила пальцы выше, зарываясь в шелковистые волосы, которые так красиво переливались от света луны. Медленно выдохнула и, не прерывая контакт, впервые поцеловала сама, так как её учил Амен: пылко и чувственно.       Она ухватила нижнюю губу, слегка прикусив, её оттянула, это было искрой в их очаге. Углубилась, проникая языком в самое жерло, провела кончиком языка по нёбу, отчего издала тихий стон. Амен ответил быстро и резко. Языки сплелись в клубок страсти. Они были в диком танце. Амен запрокинул голову чуть назад, создавая иллюзию будто она руководит процессом, этот маневр он сделал для того, чтобы Эвтида раскрепостилась в его руках. Она, в свою очередь, подняла одну ногу, теряя равновесия. Это было последнее робкое действие со стороны Амена, после чего он позволил себе удержать желанную плоть за бедро, в этот раз вовлекая её в более страстную борьбу, где проигравших нет.       Набедренная юбка сползла выше, взору открылись упругие ягодицы и стройные ноги. Амен подхватил удобней бедро девушки и начал медленно двигать к ягодицам, он был похож на хищника, окружающего свою жертву.       Эвтиду будоражила его мощность тела, то, как он её держал и как терзал губы, порождало в ней знакомые чувства внизу живота. Она цеплялась за его плечи, с каждым разом всё теряясь и утопая в его страсти.       — Неферут. — Он отстранился от девичьих губ. — Я не хочу, чтобы ты считала, что я хочу воспользоваться твоей уязвимостью. — Продолжал держать её в столь откровенной позе, его губы неразборчиво шептали, пытаясь бороться с остатками трезвого разума, которые периодически возвращались в его опьянённую голову египтянкой.       — Замолчи, иначе я начинаю думать, что ты это делаешь не по своей воле. — Прошептала та.       Рыкнув, он подхватил девушку за ягодицы и понес её вглубь комнаты, желая ознакомить её с мягкостью пристанища и твёрдостью своего тела. Она обхватила стройными ногами его торс, слегка поёрзала, чтобы не упасть и пожалела уже тысячу раз, что решила одеться так открыто и откровенно. С каждым новым движением юбка задиралась всё выше и выше, отчего Эва могла оказаться совершенно нагой. Амен бережно опустил на просторную постель тело его госпожи сердца, следом навис над ней.       Под громадным телом эпистата шезму выглядела слишком маленькой и нереалистичной. Его широкие плечи покрывали большую часть девушки.       Взгляд скользил по изгибам тела. Стройные ноги, округлые бедра, ярко выраженная талия, плоский живот со слегка выпирающими ребрами, маленькая грудь, тонкая шея и изящные руки. Всё это было открыто взору. Он пожирал её взглядом, хотел накинуться в дикой страсти на манящую плоть, но боялся сделать больно.       Сдерживал себя из последних сил, был чутким по отношению к ней. Поймал взгляд её шоколадных глаз и мысленно удивился тому, как она смущается, но пытается быть расположенной для него, как веки опускаются при встречи взглядов, тому, как вздохи становятся прерывистыми, как лицо заливается краской, а руки сконфуженно тянутся прикрыть своё тело. Всё это восхищало его.       Перехватив кисти рук раньше, чем она успела бы прикрыть свою грудь в столь эротичной одежде, он зафиксировал их одной рукой у неё над головой. Слегка вдавил их в постель. Теперь она могла только извиваться в его ловушке. Видя, как пульс отбивает ритм на шее, он не удержался и припал к этому месту. На ощупь её кожа была куда мягче, чем у других девушек, а пропиталась она приятным запахом персика, от которого кружило голову. Не удержался от любопытства, поинтересовался, откуда деньги появились на аромамасла.       — Дивный аромат ты для себя выбрала. — Облизывая шею, прошептал он. — Откуда деньги появились на такие вещицы? — Прикусив слегка местечко, где бился пульс, поинтересовался сероглазый.       Издав тихий стон, Эва запрокинула голову назад, открывая больше пространства. Глаза её все также были прикрыты, а тело обездвижено.       — Это... — Запнувшись, она приоткрыла глаза. — Подарок Ливия.       Отстранившись на мгновение от её нежной кожи, он едко процедил:       — Больше ничего не бери у него. — На лице образовалась перекошенная ухмылка. — Этот запах тебе не к лицу. — Сведя брови к переносице, сквозь зубы процедил он.       Хватка его стала жёстче. В голове только и крутилось: «Опять этот лекарь».       Эвтида открыла глаза и ошарашенно уставилась на нависшего над ней мужчину. Её обижало, что он так отзывается о её аромате тела. Если бы она солгала и сказала бы, что выбирала сама это аромамасло, то он бы отреагировал иначе. Ведь глупец только не заметил бы, что он негативно отзывается и относится к Ливию, хотя тот ничего не сделал плохого в его сторону. Это раздражало.       — Странно. Ливий считает, что этот аромат самый подходящий для меня. — Мило улыбнувшись, она продолжила. — Говорит, что сладость персика схожа с моей внешностью. — Похлопав глазками, произнесла египтянка.       Мужчину перекосило от злости, губы скривились ещё больше, а глаза сузились в хищном взгляде. Наклонившись к самому уху, он прошипел:       — Не подходи к нему больше, Эвтида, — лизнув местечко за ухом, продолжил: — иначе я не ручаюсь за себя.       Поёрзав под громадным телом, как бы говоря, что разговор не окончен, девушка громко вскрикнула от недовольства.       — С каких это пор я должна не общаться с ним?! — С желчью выпалила та. — Тебе, значит, можно с девицами крутиться, а мне общаться с другими нельзя?       Отстранившись от шеи, Амен усмехнулся её претензиям. В его голову даже мысль не могла прийти, что Эва видела его ночные утехи с другими жрицами. Это в какой-то мере льстило, что она наблюдает за ним тайком. Что она тоже ревновала.       — Нельзя.       Злилась. Было видно, что сложившаяся ситуация раздражала и возбуждала её одновременно. То, как Амен припечатал её к кровати, как раздвинул её ноги и уместился одним коленом между ними, как смотрел на неё опьяняющим взглядом, как целовал и злился при упоминании Ливия.       — Почему?       Всё не прекращала она с нескончаемым потоком вопросов. Её страх и неуверенность куда-то испарилась, а градус в комнате стал куда выше прежнего.       — Потому что ты моя, Неферут. — Склонившись к губам, прошептал он. — А не этого лекаря.       После чего впился в её губы. Это было неким признанием для него, что чувства, которые он испытывает к ней, не эфемерны, что он готов свернуть шею любому, кто будет кидать свой похотливый взгляд на его Неферут. Потому что он станет для неё первым и единственным мужчиной, под которым она будет развязно стонать и молить о большем. Она будет только для него.       Глухой стон в устах мужчины означал согласие и примирение после небольшой ссоры. Он трогал её осторожно и нежно, не позволяя себе вольности в сторону своей «Белой Лилии». А она, в свою очередь, уже и позабыла, что это происходит у неё впервые и все эти ощущения ей в новинку. Жадно целуя его губы и изворачиваясь в попытке освободиться, чтобы прикоснуться к его оголенному торсу, прочувствовать на себе его напряжённые мышцы, провести пальцами по его боевым рубцам, припасть губами к его шее, где вздулась вена. «Посмотреть, как у него всё там устроено...»       Она стонала с мольбой на освобождение, а он был непоколебим. Держал крепко, боясь, что опять начнёт стесняться и бояться его взгляда. Но когда она приподнималась корпусом в попытке хотя бы так прикоснуться к его торсу, не выдержал. Отпустил. Переместил руку на талию её, поглаживал, как бы успокаивая.       Стоять на коленях становилось всё тяжелее и он потянул назад, увлекая за собой тело девушки. Она мягко упала на него, стараясь всеми силами не разорвать столь желанный поцелуй. Ладони Амена прошлись вверх, распутывая лёгкое одеяние, опуская это кусок ткани вниз, оставляя девушку совершенно нагой. Он хотел ей любоваться и трогать без остановки. От одного только взгляда на её плоть штаны безжалостно натягивались пуще прежнего. И слава богам, что Эва ничего не видела из-за своего положения, иначе бы сгорела от стыда. Она слышала о том, что тело реагировало на желание мужчины быть в близости с женщиной, но она никогда не сталкивалась с подобным напрямую, от того и не знала как это выглядит.       Её волосы упали на его лицо, но они не стали преградой для того, чтобы изучить языком её ключицы, подбородок и вздымающиеся грудь. Он уделил особое внимание бюсту. Сжимал мягкую плоть, под его ладонью девушка стонала громче. Касался языком сосков, делая их более твёрдыми и придавая им чёткую форму. Две розовые горошины приятно тёрлись о тело мужчины. Он кусал загоревшую кожу, оставлял на нежной коже страстные поцелуи, которые явно ещё долго не будут сходить с её тела. Всасывал себя их и вырисовывал языком различные символы. Всё это заставляло девушку стонать более развязно. У неё не осталось сил на стеснение.       Эпистат приподнялся и опёрся на руки, двигаясь в сторону опоры, к спинке кровати. Эвтида, не теряя времени, скользнула ногами и они оказались по обе стороны его тела. Альбинос ухмыльнулся и оставил влажный след на открывшихся ключицах.       Главный охотник Фараона подхватил под ягодицы неумелую жрицу и придвинул к себе, ей пришлось широко раздвинуть ноги из-за мощности бёдер и вот тогда Эвтида в первые почувствовала всю силу его желания. Это давящее ощущение завязалось в животе также быстро, как и опустилось вниз к эпицентру терзаний, когда та задвигалась, чтобы удобнее устроиться на его бедрах. Твёрдая плоть внушительных размеров впивалась в её бедра. Он шумно рыкнул и поймал взгляд смущённых и испуганных глаз. Почувствовал, как коленки её дрогнули, а руки стали холодными от волнения.       Прикусив губу, Эвтида робко посматривала на напряженный пресс и белую дорожку волос, которая пряталась за белыми схетни мужчины. Это не ускользнуло от взгляда Амена.       — Нравится? — Охрипло поинтересовался мужчина       — Да.       Он перехватил её ладонь, которая смущённо прикрывала оголившуюся грудь.       — Смелее, Неферут. — Он держал её ладонь в своей, провёл по собственному телу, от груди до начала паха. Это вызвало бурную реакцию в теле девушки, сначала она изумленно ахнула, а затем раскраснелась.       Амен отпустил её руку в надежде на то, что она начнёт без его помощи изучать мужское тело. После того, как он убрал свою ладонь с её, она на какое-то время продолжила держать её у основании паха, но, услышав шумный вздох со стороны мужчины, поторопилась убрать руку с этого места, испугавшись, что доставляет неудобство.       Амен хмыкнул.       — Всё хорошо. — Прошептал в попытке успокоить.       Увидев одобрение в стальных глазах, она притронулась к телу вновь, но уже смелее. Провела ладонью по прессу, слегка царапая его своими ноготками, поднималась выше к груди, а затем к плечам — она делала это так боязливо и невесомо. Шатенка не поднимала взгляда на мужчину, продолжала изучать его рельеф и рубцы на теле.       Эва блуждала по желанному телу. В итоге возвращаясь к лицу мужчины, она начала аккуратно усыпать поцелуями, ровно так же, как он это делал с ней, сгорая внутри от бушующих, непонятных для неё эмоций и избавляясь от установленных рамок. Ловила его губы, облизывала и прикусывала их, пока он оживал в её руках, распылялся и таял, как воск от свечи в храме Бога Ра.       Ладони мужчины спустились с талии чуть ниже на ягодицы, его пальцы впивались в женскую плоть с такой силой, что, казалось, будто ткань сейчас лопнет. Он сдерживал себя, чтобы не порвать её и не наброситься на желанную девушку. Эвтида, поняв, что к чему, приподнялась на его бёдрах, чтобы он смог избавиться от назойливой ткани.       — Позволишь? — Посмотрев пронзительным взглядом, поинтересовался альбинос.       Девушка робко кивнула, давая возможность оголить себя полностью. Она задержала дыхание, когда руки Амена принялись развязывать замысловатые узлы на ткани. Ей казалось это самым волнительным моментом, несмотря на всю ту гамму чувств, которую она испытала с ним за всё это время. Он делал это нарочито медленно; начало казаться, что она может расплавиться на нём, от ожидания и монотонности его действий. А Эпистат просто не мог справиться с узлом, так как руки его тряслись от волнения. Он понимал, что с момента, как одежда спадёт с их тел, на его плечи ляжет огромная ответственность правильно подготовить её для себя, чтобы проникновение было насколько возможно безболезненным.       Дыхание участилось, когда с узлами было покончено, сняв с её тела верх одежды, остаётся рывок до освобождения. Для того, чтобы стянуть эту набедренную юбку, Амену нужно было слегка повернуться, а Эвтиде приподняться, чтобы он смог опустить её вниз, оставляя её абсолютно обнажённой. Эвтида старалась не смотреть на свои обнажённые ноги, а также не смотреть на возбуждённую и вставшую плоть от всех действий. Ткань схетни слишком натягивалась и доставляла дискомфорт носителю. Шикнул от того, что девушка инстинктивно двинулась вперёд, пытаясь согреться его телом. Встряхнув головой, тем самым пытаясь отогнать мысли от скорого проникновения, Амен осмотрел девушку и проговорил:       — Мне нужно, чтобы ты встала, — голос звучал его хрипло, но с ноткой нежности.       Эва, повиновавшись, встала с него, стеснительно прикрывая интимные места. Он, в свою очередь, присел на край кровати, широко раздвинув ноги, теперь нежеланная ткань не так сильно впивалась. Приглашая взглядом вернуться обратно, Эва скромно подошла ближе. Усмехнувшись, притянул её к себе за бедра. Теперь женское тело было зажато между его колен. Она смотрела сверху вниз на него в ожидании следующих действий.       Луна накрывала Египет со скоростью света к тому времени, как он раздел её, она уже освещала комнату полностью. Сейчас, его непокорная Неферут сконфуженно стояла перед ним в ожидании продолжения. Он не мог налюбоваться её телом, теперь он понял почему все так хотели опорочить её.       Его кончик носа уткнулся в плоский и подтянутый живот загорелой кожи. Выводил узоры, невесомо касался и проводил влажную дорожку языком от низа живота до основания пупка. Он чувствовал, как под его напором живот дёргался в экстазных судорогах, как колени её подкосились от того, что он оставил след на её тазовой кости. В попытке подготовить её он всё сильнее изводил себя и своё тело.       Эва шумно вздохнула и задрожала от прикосновений его рук на внутренней поверхности бедра. Тихо простонав её имя, он одним рывком повалил её на мягкую кровать, теперь они поменялись местами. Она лежит на кровати, а он стоит над ней, хищно ухмыляясь. Эвтида сжала левой рукой свою грудь, а правой начала себя гладить вдоль ребер и живота. Амен встал на колени перед ней. Это был первый раз, когда он желал доставить удовольствие девушке первый. В случае с Эвой он хотел показать все прелести ночной жизни.       Притронувшись к коленке девушки, он слегка отодвинул её в сторону. Эвтида поддалась с трудом, она была взволнована от происходящего, знала, что он сейчас собирается делать, ведь узнала от Дии о том, что мужской язык может доставлять незабываемые удовольствия. Напряглась.       — Расслабь мышцы, пугливая, — нежно коснувшись губами колена, — не напрягай мышцы живота, пока не скажу, поняла? — Проделывал дорогу из влажных поцелуев к самому пеклу.       — Да... — Только и выдавила из себя девушка.       Будто следуя какому-то шестому чувству, Эвтида раздвинула ноги шире, чтобы мужчина двигался свободно и мог прикоснуться там, где никто не касался её раньше.       Бросил взгляд на неё сверху, а потом к лону. Приблизился. Эва затаила дыхание. Амен приоткрыл рот, широко и медленно провёл языком по половым губам. Она задрожала от первого прикосновения и простонала его имя так, как никто до этого не стонал. Амен мягко, но напористо касался языком. Двигался так, чтобы Эва смогла прочувствовать все неизведанные ощущения.       Вылизывал её с таким желание доставить удовольствие, что сам от этого возбуждался. Придавал особое внимание клитору, всасывал его в себя, затем резко проводил кончиком языка в однотипном движении вверх вниз, от чего шатенка стонала слишком громко. Вылизывал середину и между складок, изредка отрываясь на то, чтобы глотать. Он выпивал её с такой жадностью, что девушка кричала от удовольствия под ним. Он посасывал клитор так аккуратно, при этом не забывая гладить бедра.       Эвтида изворачивалась как змея от умелых ласк языка. Теперь она могла понять, почему Дия была всегда такой умиротворённой после ночных блужданий. В глазах блестели искры, она ничего не видела, но всё ощущала. Его язык был её погибелью.       Руки её не могли найти пристанище. Блуждали по собственному телу, а когда доставляющий ей удовольствие мужчина увёл фокус от желанного угла она запустила пальцы в волосы. Амен немного отстранился, чем вызвал недовольный стон, ощутив женскую ладонь в волосах.       — Ты можешь направлять меня, когда чувствуешь острые ощущения.       Она активно закивала, зарываясь пальцами в волосах, надавила чуть сильнее на голову.       — Ненасытная. — Усмехнувшись, он приподнял бедро и закинул ногу себе на плечо.       Открывшийся угол дал возможность Амену подарить девушке новые ощущения. Он проводил влажную дорожку от клитора до пупка, ощущая под собой, как тело двигалось, доставляя себе удовольствие. Возвращался вновь к истекающему соком телу. Приподнимал бёдра и зарывался в них сильнее. Проводил языком по лону, погружаясь языком в самое девственное местечко. Помогал себе пальцами, раздвигал половые губы, трогал клитор и тут же облизывал, зажимая языком. Он глухо стонал от того, как девушка гостеприимно впускала его в себя.       Когда Эвтида была почти на пике, начинала помогать бёдрами насаживаться на его язык, она тёрлась и вытворяла такие вещи, о которых и подумать раньше не могла. Амен припал к набухшей от притока крови горошине, языком стал быстрее вырисовывать замысловатые фигуры. Тело девушки начало дрожать. Он без труда проник пальцем внутрь, при этом продолжая помогать себе языком. Эва выкрикивала его имя, когда он сгибал внутри неё палец и проделывал движения вверх вниз.       — Напряги мышцы. — Оторвавшись от дела, прохрипел мужчина.       Она напряглась и Амен прочувствовал, как её стенки обволокли его палец. Она напряглась как струна и Амен более тщательно уделил внимание клитору, всасывал его в себя до тех пор, пока девушка не начинала двигать его голову назад-вперёд. Он повиновался ей, делал всё возможное, чтобы она дольше находилась в экстазном состоянии. Надавив на стенки, он начал медленно двигаться, чтобы не доставить боли. Когда девушка сама начинала насаживаться на его руку, он ускорился до такой степени, что её тело перед тем, как получить разрядку, задрожало и прогнулось.       Голос её сорвался от криков. Получив разрядку, Амен ещё какое-то время не вытягивал палец, пока пульсирующая судорога не прошла. Как только это случилось, он облизал свою руку, в наслаждении глядя на блестящее от пота тело. Она привстала, чтобы нагнуться для поцелуя.       В него она вложила столько нежности и благодарности, на которую способна. На его губах осталась её смазка, почувствовав это, она простонала ему в уста. Прислонилась голым телом к его. Возбуждённые соски прошлись по груди мужчины. Его рука легла по-собственнически на ягодицы, сжала их до белых отметин на теле. Оторвавшись от распухших губ, которые походили на самую зрелую ягоду, Амен перевёл внимание на шею. Он терзал её, втягивая в себя, оставлял отметины на её теле, чтобы этот лекарь знал, что теперь она его.       Эвтида тихо стонала от его жарких поцелуев. Уткнувшись в его макушку, она поглаживала затылок одной рукой, а второй плечи. Возбуждение нарастало с новой силой.       Она упёрлась руками в его плечи, принуждая Амена отстранится. Оторвав от столь желанной плоти, Амен в замешательстве отстранился, с немым вопросом смотря в глаза девушки. Она все ещё с ноткой смущения опустила глаза вниз и тихо затараторила:       — Я хочу доставить и тебе удовольствие тоже. — Эти слова ей казались пыткой, она не знала, как правильней об этом попросить.       Амен хитро улыбнулся одними глазами.       — О! Моя Неферут, — проведя большими пальцами по губе девушки, продолжил, — ты уверена?       Облизав его большой палец, она выдавила неуверенное       — Да...       Мужчина встал и нарочито медленно снимал с себя низ. Эвтида была в боязливом предвкушении, медленно слезла с его кровати и неуверенным шагом подошла к мужчине. Он замялся, наблюдая за её ходом действий.       — Хочешь сама? — прохрипел тот.       Кивнув головой, шатенка в плотную подошла к нему, её окутывало любопытство того, насколько у него большая плоть, и сможет ли она побороть стеснение перед ним, чтобы доставить удовольствие. Ухватившись за его руку, она посмотрела прямиком в его глаза, в которых бушевал огонь и желание. Улыбнувшись, стянула его низ. Амен, ухмыльнувшись, сел на кровать, широко раздвинув ноги, только теперь ему никакая ткань не мешала.       Он был удовлетворён, что его неумелая пассия пытается быть для него идеальной, даже готова идти на жертвы, чтобы отблагодарить за трепетную ласку. Когда он увидел картину перед собой, совершенно обнажённая и довольная Эвтида сидит у его ног с готовностью сделать минет, под его руководством — это вызвало эйфорию по всему телу. Амен признал для себя, что был бы не прочь так ловить его маленькую шезму за деяниями, которые подлежат наказанию. В голове уже врываются сценарии о том, как они будут проводить время вместе после этой ночи, от этих мыслей он шумно выдохнул.       — Амен, — прислонившись к своему лону, зашептала девушка, — научи меня.       — Чему? — Он знал ответ, но хотел, чтобы она это произнесла вслух.       Собравшись с мыслями, Эвтида, отведя взгляд, ответила:       — Научи доставлять тебе удовольствие.       Она признала для себя, что, когда Амен возбуждён, у него меняется интонация голоса на более хриплый и низкий, то, как он с ней разговаривал, сеяло в её теле сексуальное напряжение, от которого хотелось проснуться.       Амен притянул её за подбородок и оставил невесомый поцелуй.       — Хорошо, непокорная, научу.       Она сжалась вся от его ответа и слегка закусила губу.       Амен взял её руку в свою и сформировал кольцо.       — Неферут, расслабь руку и сделай кольцо шире. — Подогнав под нужный размер, продолжил. — Открой свой рот и вытяни язык. — Эвтида повиновалась. — А теперь оближи его, от начала и до конца. — Язык девушки осязал паутину вздутых вен под собой, проводя языком по уздечке плоть дёрнулась. — Он будет периодически двигаться, ты задеваешь чувствительные точки.       Эвтида высунула язык и нарочито медленно прошлась по всему члену в ожидании дальнейших указаний.       — Видишь свою руку, — указывает взглядом на кольцо, — проведи ей по всей длине вверх и вниз.       Девушка покорно и старательно провела рукой, как сказал её учитель и ощутила на руке сильный жар, исходящий от плоти. Она поймала себя на мысли, что мужской половой орган не такой уже и устрашающий, каким она себе его представляла, а, наоборот, очень даже привлекательный.       — Теперь, — он собрал её волосы на затылке и подтолкнул к головке, — оближи её. — Она это сделала медленно и немного робко. — Молодец, втяни щёки с максимальной силой. — Она это сделала и глаза мужчины закатились назад. — Очень хорошо, Эвтида. — Простонал он. — Добавь язык и проводи вверх-вниз по головке. — Сделав это, Амен застонал.       Тогда прочувствовав, что она может доставить ему удовольствие, шатенка повторила движение, вложив в них все силы.       — Да... — Хрипло подбадривал мужчина. — Чередуй то, чему я тебя научил. И не забывай про щёки.       Облизнув пересохшие от учащенного дыхания губы, она убрала его руку со своей и продолжила самостоятельно. Она чередовала как он и просил, высасывала щеками, когда они начинали болеть облизывала всю длину, уделяя особое внимание уздечке и, судя по тому, что тот запрокинул голову, закатил глаза и мычал сквозь зубы, у неё очень даже получалось.       Намотав её волосы себе на кулак, он принялся углублять минет. Сначала медленно, давая ей привыкнуть к удушающему ощущению. Она давилась и эти звуки и ощущения прикосновения члена с глоткой вызвали в альбиносе прилив страсти. Он поднимал и опускал до возможного упора её голову.       — Эвтида, щёки, — прохрипел тот.       Там, где она не могла достать ртом, помогала себе руками. Так продолжалось недолго, пока она не подавилась и, растерявшись, не смогла дышать. Отстранившись от пульсирующей плоти, начала кашлять, а из глаз брызнули слёзы. Амен тут же отреагировал и притянул её к себе в утешительных объятиях.       — Эва, всё нормально, — вытирая слезы прошептал Амен. — Ещё рано принимать его полностью, когда понимаешь, что он упирается слишком сильно, отстраняйся, мы оба должны получать удовольствие. — Держа за щёки испугавшуюся девушку, шептал мужчина.       — Я поняла, прости.       — Тебе не за что извиняться, я увлёкся.       Притягивая к себе девушку, он усадил её на колени, нежно поглаживал спину и плечи, а она, в свою очередь, его шею. Амен был восторге от того, как быстро учится его Эва, то, как она чётко следует указаниям в попытке доставить удовольствие будоражило его, а особенно то, что она пыталась принять больше, чем могла, чтобы он мог получить удовольствие не хуже, чем от других опытных жриц. Но Амен нашёл то, чего так долго искал, а, точнее, ту самую. Идеальную и самую чувственную, она стремилась быть для него идеальной и это порождало в сердце приятное тепло. Что он первый во всех смыслах этого слова.       На столь сентиментальных мыслях ему захотелось вовлечь её в самый страстный поцелуй на который он вообще способен. Бабочки порхали в животе, а сердце пропускало удар; оба возбуждались с каждым новым вздохом. Эвтида толкнула молодого человека на кровать, а сама оседлала его. Её лоно ощущало, как жаркая плоть под ней пульсировала, как никогда раньше. Она слегка дёрнулась на нём.       — Если тебе страшно, лучше скажи сейчас, чтобы я остановился.       — Нет, я хочу этого. — С полуприкрытыми глазами произнесла она.       Несмотря на её большую раскрепощенность, Верховный Эпистат прикасался к девичьему телу с ноткой трепета и нежности, боясь как-то задеть и причинить боль. Он делал так впервые. Прикасался к женщинам именно так, с чувствами. Обычно он брал то, что хотел, и забывал своих пассий сразу же с наступлением солнца, когда их выпроваживали из покоев. Но с этой хрупкой девицей всё иначе, от слова совсем, её неумелые ласки чем-то зацепили его сердце. Он не будет готов расстаться с ней с наступлением первых лучей Солнца, но до них ещё уйма часов, во время которых они могут отдаваться друг другу с пылкими чувствами.       Она двигалась на нём, влажность смазки ощущалось очень чётко, она спокойно двигалась, затрагивая головку клитором, от чего непроизвольно стонала.       — С ума сведешь, Исфет!       Выругавшись, сероглазый перевернул девушку на живот, придавив её тело своим. Она прогнулась в спине, доброжелательно приглашая войти. Он подтянул за бёдра, вынуждая прогнуться сильнее, ноги её были широко расставлены, а руки вцепились в постель, сминая её.       Амен наблюдал за его податливой любимой. То, как она слегка содрогалась от ночного шёпота ветра, то, как крутила бедрами, призывая войти, то, как жалобно стонала его имя. Всё это вызывало глупую улыбку.       Как только он огладил головкой её готовое и истекающее лоно, оба застонали от предвкушения. Он дразнил на входе в неё, просто двигал вверх и вниз, ожидая, когда она попросит сама. Шатенка захныкала, прося о большем, её пальцы потянулись к заведомой горошине, чтобы хоть как-то получить разрядку, но Амен перехватил её руки и завёл за спину, теперь она упиралась лицом в мягкую постель.       И вот долгожданный толчок. Эва чувствовала, как сильно расширяются её стенки. Когда головка вошла полностью, она жалобно запищала от боли. Амен остановился, давая привыкнуть к ощущениям. По щекам безвольно текли слезы, а в горле застрял ком. Мужчина услышал жалобный всхлип и отпустил в тот же час руки. Девушка, находившись все ещё на нём, приподнялась и упёрлась спиной в грудь эпистата. Его тёплые касания и объятия успокаивали. Когда стало не так болезненно, девушка вернулась в прежнее положение и дала добро двигаться дальше.       Через какое-то время он смог зайти на половину.       — От одного моего касания становишься такой послушной и влажной, — прикоснулся губами к нежному женскому плечу.       Новый толчок, который вызвал протяжный стон. Он двинулся и вернулся обратно.       — Слишком тесная, расслабься, — погладил плоский живот, смещая фокус ощущений.       Он мучил её, доходил до половины и возвращался обратно, он сделал так нескончаемое количество раз, пока не вошёл полностью. Её щеки были раскрасневшимися, а по спине скатывались капельки пота. Хоть она и ощущала дискомфорт, сожалея, что тело не имело возможности сразу привыкнуть к Амену, она испустила громкий стон в ощущении наполненности.       — Кричишь, от боли или удовольствия?       — Нра... — Нехватка воздуха остро ощущалась в теле. — Нравится. — Простонала та.       Ухмыльнувшись, он дал себе волю ускориться и не пожалел об этом. Он задвигался в ней резче. Входил рывками, размашисто, горячо, сильно. Растягивал её, давил своей ненасытностью. Её сознание уходило на второй план, единственное, что она могла — стонать от приятных ощущений, нервно сжимать свою грудь, не успевая дышать.       Она слышала с какими влажными звуками он ударялся ей между ног. Это возбуждало. Оба получали удовольствия. Амен играл на контрасте: три медленных и два резких и глубоких. От таких толчков из глаз сыпались искры.       Эвтида начала уставать в таком положении, голова упала на постель, а голос осип. Амен понял в чём дело, когда его «Белая Лилия» начала пытаться руками остановить его.       Задержка.       Она смотрит на него вполоборота, улыбается уголками.       Как только Амен вышел из неё, нарочито медленно, чтобы тело не теряло ощущений, Эва ощутила пустоту внутри себя. Ей стало резко холодно и пусто без столь желанного органа.       Оживший белокурый Бог Египта сел рядом с любимой, облокотившись на изголовье кровати, устроившись поудобней, раздвигая ноги, лёгким движением руки пригласил желанную.       Она, словно дикая кошка, начала двигаться по направлению к нему. Подползла к нему, ухватила губами головку набухающего от притока крови члена и провела языком по самому чувствительному месту, вызвав в теле глухое шипение.       Хотела, чтобы он не пожалел об этой ночи, хотела, чтобы в сердце его осталась. Хотела выразить всю любовь к нему. Потому и старалась, из кожи лезла, чтобы угодить. Шла на отчаянные и раскованные шаги ради него.       Обхватила руками всю внушительную длину, задвигалась в медленном темпе вверх и вниз несколько раз и, как он учил, провела от самого основания до грибовидной головки, смыкая губами на конце. Учла и пожелания его, втянула щёки как смогла и с лёгким нажимом провела по уздечке кончиком языка.       Промычала от удовольствия, прогнулась в спине, выше приподнимая бедра, чтобы он смог с лёгкостью гладить её пышные формы.       Амен облокотился на изголовье кровати и обронил голову назад, довольно постанывая, грубо вцепился в голову, ускоряя темп движения. Он прижимал её к своей плоти до изнеможения, до давящих чувств в её глотке. Чувствуя, что близится к разрядке, оттянул её за волосы.       Поднял.       Потянул на себя. Впиваясь в губы, чувствуя влажность её рта, углубился и перекинул её ногу через себя. Раздвинул бедра шатенки шире, принуждая прогнуться. Она лежала на нём, а он руководил процессом.       Сжал ягодицы, от чего та застонала, одним движением придвинул её лоно к своему члену. Несколько раз потёрся у самого входа, задевая клитор и медленно вошёл.       Он начал движение, позволяя ей гладить свою шею, даже царапать, лишь бы чувствовать её везде, в ответ лаская все доступные участки тела. Плечи, шея, щёки — ничего не осталось без его трепетного внимания.       Чувствуя нарастающий темп внизу живота, Эва слегка приподнялась на теле мужчины. Задрав голову, вскрикнула:       — Ещё!       Это заводило его. Крепко сжав её в кольце цепких рук, он ускорился. Чтобы хоть как-то заглушить её крики он впился губы. Чувствовал, что ей не нравится, кусалась и грубо отвечала на его трепетные поцелуй. Оттягивала губу и громко стонала.       Гортанный рык распыленной страсти.       Он ускорился с бешеной силой, вбивался в её промежность с такой силой, что её подкидывало вперёд. Сильнее прижав к себе и углубив поцелуй, он задвигалась резко и размашисто. Оставляя её без возможности двигаться.       Амену потребовалось несколько резких толчков, чтобы достигнуть пика вместе с возлюбленной.       Этот оргазм был самым сильным и незабываемым из всей жизни Эвтиды.       Потребовалось несколько минут, чтобы восстановить дыхание. Он был всё ещё в ней. Член отдавался в ней лёгкой пульсацией. Выйдя из неё, он оставил невесомый поцелуй на макушке.       Эвтида устроилась под боком, закинув ногу на его бедро. Подняла взгляд и встретилась с пронзительным взором, который излучал боль, которую он так тщательно скрывал за умиротворённой улыбкой.       — Тебя что-то тревожит? — Касаясь мужской скулы, прошептал девушка.       Он, не отвечая, медленно качнул головой в знак протеста. Притянул к себе девичье запястье и оставил нежный поцелуй на внешней стороне ладони.       Засмущалась.       — Расскажи мне о своих татуировках.       Такая незначительная просьба вызвала в теле трепет. Амен молчал. Не знал как выразить свои переживания. Но, не удержавшись, прошептал:       — Наша любовь обречена на провал, Эвтида... — Прикрыв глаза, заявил он.       Не хотел видеть её блестящие глаза от слёз. Не хотел чувствовать щемящее чувство под рёбрами. Боялся её реакции. Понимал, что рано или поздно ему придётся занести удушающий удар, от которого её жизнь оборвётся за считанные секунды       Потому и не хотел привязываться к этой взбалмошной девчонке. Не хотел привыкать к её объятиям и тихим вздохам. Не хотел ловить её улыбку в толпе. Не хотел видеть обречённый взгляд, наполненный любовью, с истекающего тела кровью.       Не сможет.       Не сможет нанести последний удар, перекрыв ей кислород и возможность жить.       Не поднимет.       Не поднимет её холодное тело. Сил не хватит на это. Станет птицей без крыльев.       Почувствовав теплую ладонь на своей груди, распахнул глаза.       Она приблизилась к лицу и с выдохом также прошептала:       — Знаю, любимый. — Коснулась губами его щеки. — Знаю, что ты что-нибудь придумаешь. — Переместила фокус на шею. — Потому и отдалась тебе, без оглядки. Без чувства сомнения.       Амен словил её утешающие ласки. Перехватил уста её своими. Жалобно. Чувственно. И так необходимо.       Отстранился и припал к её лбу. Они лежали так какое-то время, каждый боялся отдалиться и разорвать это связь. Это было настолько интимно, что оба боялись вдохнуть полной грудью.       — Придумаю. — Оторвался от неё. — Обязательно придумаю, моя Неферут.       Оба сплели пальцы в надежде продлить момент подольше. Так они и лежали в объятьях друг друга, рассматривали, улыбались и целовались до потери воздуха. Растворялись друг в друге до наступления дня. Они были одним целым. Они нашли друг друга в жестоком мире.       Говорят, противоположности притягиваются? С этой ночи в Фивах началась запретная любовь жертвы и её палача.