***
Через неделю приехал Оливер. Он неловко стоял в дверях спальни, а отец Перси ободряюще похлопал его по плечу, после чего развернулся и ушел в другую комнату, оставив ребят наедине. Раздавшийся звук его шагов показался ему резким. Молчание Перси, благодаря нескольким наложенным им заклинаниям, нарушалось всего три раза в день, когда мать приносила ему еду. Молли пыталась поговорить с ним, но он не отвечал. В конце концов она оставила его в покое; сейчас все ее внимание было сосредоточено на Джордже. Перси не осуждал ее. В конце концов шаги Артура стихли. Перси уставился на стену. — Э-э-э. Привет, Перси. С его губ сорвался долгий вздох. — Почему ты здесь, Оливер? Оливер Вуд вошел и закрыл за собой дверь. Его лохматые темные волосы — более длинные, чем в последний раз, когда Перси видел его — упали ему на глаза. — Я беспокоился о тебе, — пробормотал он. — Я слышал о том, что случилось с твоим братом. — Можешь сказать вслух, — глухо ответил Перси. — Это не тайна. Он мертв. Оливер не дрогнул. — Да, он мертв. А ты нет. Перси повернулся на другой бок, его рыжие волосы беспорядочно разметались по подушке. — Нет. Кровать скрипнула, и Перси с некоторым раздражением отметил, что его посетитель сел. — От тебя пахнет. Перси фыркнул. — Спасибо. Очень мило. — Я имею в виду, что тебе не помешало бы принять душ. — Не хочу. Оливер провел руками по волосам. — Меня это не волнует. Давай поднимайся. Ты не должен оставаться в постели ни секунды дольше. Это вредно. Перси ничего не ответил, хотя ему было неприятно, что Оливер разговаривает с ним как с одним из новобранцев команды по квиддичу. Кровать снова заскрипела, и Перси убедился, что Вуд уходит. Но тут Оливер сорвал с плеч Перси одеяло, вызвав у того вскрик. Перси приподнялся и уставился на своего бывшего соседа по общежитию, сжав кулаки. — Уходи отсюда, черт тебя побери! Оставь меня в покое. Оливер скрестил руки. — Ни за что. И не надо доводить себя до состояния безумия — просто прими душ, и мы поговорим. Перси ринулся в ванную, надеясь, что Оливер уйдет сразу же после их разговора. Ураган мыслей в его голове не утихал, даже когда он встал под душ, и его трясло от всех эмоций, спрятанных внутри. Он не хотел, чтобы Оливер видел это — не хотел, чтобы кто-то видел. Но тот настаивал. Оливер принес Перси сменную одежду, пока он принимал душ, и теперь нехотя надел ее. Когда он вернулся в спальню, его волосы были еще влажными. Увидев его, Оливер улыбнулся. — Другое дело. Перси промолчал. Звезда квиддича встал, потягиваясь, и Перси был настолько не в себе, что не стал любоваться его мускулатурой и торсом. — Давай спустимся вниз, Перси. Тебе нужно сменить обстановку. Перси закрыл глаза от нахлынувшей паники, которую он почувствовал при этих словах. — Нет. Я не спущусь к ним. — Их здесь нет, — спокойно сказал Оливер. — Я попросил твою семью дать нам побыть наедине. После долгих уговоров Перси, наконец, согласился. Пошатываясь, он спустился по лестнице и вошел в гостиную и там опустился в большое потертое кресло перед камином. Взмахнув палочкой, Оливер зажег его, и тепло разлилось по коже Перси, но не смогло пробить холод его разума. Они долго сидели в полной тишине. Неожиданно Оливер заговорил. — Джордж написал мне о случившемся вчера. Ты здорово их напугал, Перси. — Суровый взгляд карих глаз встретился с глазами Перси и пригвоздил его к месту. — Они уже потеряли одного сына. Они не должны потерять еще одного. Так вот в чем дело. Он не сразу догадался, но отбросил эти мысли в сторону, стараясь забыть о произошедшем. Он знал, что, по сути, он не один, что вся его семья подсматривает за ним, подслушивает, но ему важно чувствовать, что он один. Но он никогда не был одинок. Если его не окружали люди, то окружали его мысли, его чувство вины. Он никогда не мог просто оставаться один. — Я не знаю, почему Джордж написал тебе, — честно признался он. — В любом случае это не имеет к тебе никакого отношения. — Он боится потерять тебя, Перси, — надавил Оливер, явно надеясь на более бурную реакцию. Перси удивился, что он не выразился более прямолинейно. Однако он не хотел слышать о том, как сильно он ранит свою семью. Перси вдруг поднял голову, почти сердито произнеся: — А почему бы нам не поговорить о том, что злит тебя, Оливер? Или, может быть, о том, чего ты боишься? Он плотно сжал губы. — Не пытайся перевести тему, Перси. — Нет, я серьезно. Давай на минуту представим, что я не держал в руках тело своего брата. Что я не вижу его лицо каждый раз, когда закрываю глаза, не слышу его последние слова перед тем, как заснуть, каждую ночь! Давай лучше поговорим о том, как тебе удается убеждать других быть открытыми и честными, в то время как ты сам боишься сделать то же самое! Оливер отшатнулся от него, и, как Перси и надеялся, его вопрос был на время забыт. — О чем ты говоришь? Перси проигнорировал его. — Ты разрушил мою жизнь, а теперь сорвал и мою попытку умереть. Я снова попытаюсь, ты это знаешь, и ни ты, ни кто бы то ни был другой не сможет меня остановить. — Разрушил твою жизнь? Как, черт возьми, я это сделал? Перси уставился на него. — У нас все было хорошо. А потом ты ушел, потому что… потому что… — Он прервался, ужаснувшись тому, что на глаза навернулись слезы. Он не хотел думать о том, что Оливер предпочел ему карьеру, из-за чего он попытался стать еще успешнее, чем его бывший, чтобы отомстить. Он попал в чудовищную яму, которая привела к смерти Фреда, и знал, что виноват в этом только он сам. Его схватили за плечи, и он испуганно поднял голову. — Я знаю, что причинил тебе боль, — медленно произнес Оливер, его слова были едва слышны, как будто вызывали у него болезненные ощущения. — Прости меня за это. Но это была моя мечта, Перси, и я так долго к ней шел, что не мог представить, что пожертвую ею ради чего-то другого. Перси отвел взгляд. — Я знаю. Оливер вздохнул. — Когда я получил письмо Джорджа, я… я еще никогда не был так напуган. Мерлин, я мчался сюда, надеясь, что ты не попытаешься повторить это. Я хочу сказать, что… Квиддич больше не моя мечта, Перси. Не без тебя. Так что, — он сделал глубокий вдох. — Выбери жизнь. Пожалуйста. Я не знаю, что бы я делал, если бы тебя не было в моей. Дыхание Перси участилось. Он так давно хотел этого, но не был в том состоянии духа, чтобы как следует все взвесить. Все, о чем он мог думать, — это о том, как сильно он ненавидит свои слабости, как виноват в смерти брата. Разве не будет правильным, даже справедливым, если он присоединится к Фреду? — Мир жесток, — тихо сказал он. — Люди умирают. И никто… никто даже не помнит, что они были здесь. Оливер взял его за руку. — Перси. Фреда никто не забыл. Перси беззвучно покачал головой. — Я так не думаю, — наконец выдавил он. — Тогда как же ты думаешь? — Я думаю, что ты решил отвлечь меня от моих эмоций, когда взял меня за руку. Оливер разочарованно уронил руку, которая держала Перси, и запустил пальцы в волосы. — Прекрати пытаться отвлечь меня. Мерлин, ты только все усложняешь. Перси посмотрел на него с недоверием. — В этом нет ничего простого. Разве мне не позволено грустить? — Я не говорил… — Разве мне не позволено чувствовать себя виноватым? — продолжал он, повышая голос. — Разве я не могу желать, чтобы это был я? Почему я должен жить, когда его нет? Почему люди должны помнить меня дольше, чем его? — Мне нужно, чтобы ты объяснил, — мягко сказал Оливер. — Что ты имеешь в виду, говоря, что тебя будут помнить дольше? Перси уставился на потрескивающий огонь. — Стену взорвали. Он не был убит на дуэли или в разгар битвы. Он просто… просто еще одно имя на памятнике. — Плечи Перси задрожали. — Он заслуживал большего. Он погиб ни за что. На его плечо снова легла рука. — Нет ничего постыдного в том, чтобы умереть ни за что. Большинство людей умирает именно поэтому. Перси вздрогнул. — Фред не был большинством. — Не был, — согласился Оливер. Его голос был холодным. — Он был выдающимся загонщиком и одним из самых больших балагуров, которых я знаю. Как бы плохо ни обстояли дела, он всегда умел пошутить. И он был храбрым. — Оливер взглянул на сидящего рядом с ним человека в круглых очках. — Но он не хотел бы, чтобы ты разбрасывался своей жизнью. Фред вовсе не винит тебя в своей смерти. Думаю, ты это знаешь. Перси откинулся на спинку стула, его веки тяжело опустились. — Я просто, — медленно начал он, — хотел бы, чтобы он по-прежнему был здесь. Я хочу быть с ним. Но я… я не могу. — Не можешь, — признал Оливер. — Но, Перси, я буду здесь. Твои родители будут здесь, твои братья и сестра. Они хотят помочь тебе. Перси вздохнул. — Да. Ты прав. Взгляд Оливера был ужасно серьезным. — Значит, больше никаких магловских лекарств? — мягко спросил он. Помедлив, Перси кивнул. — Да, — сказал он с трудом. — Думаю, я справлюсь. Улыбка Оливера излучала облегчение, и сквозь туман в мозгу Перси пробился приступ чувства стыда. — Хорошо. Я рад. Слушай, твоя семья скоро вернется, а мне пора идти. Ничего, если я загляну к тебе завтра? Перси беззвучно кивнул.***
Со временем визиты Оливера участились. Перси был вынужден признать, что это приятно — давно уже никто из членов его семьи не проявлял к нему такой заботы. А бутыльки, которые ему удалось выкрасть у отца, всегда оказывались забыты, когда в комнате появлялся игрок в квиддич. Однажды до Перси дошло то, о чём он раньше не задумывался. — Разве ты не пропускаешь работу из-за этого? Оливер выглядел немного смущенным. — Насчет этого, — начал он, подчеркивая последнее слово, — мне предложили постоянное место в профессиональной команде. Это… большая возможность. Сердце Перси екнуло. То, что произошло на седьмом курсе, повторилось снова. Хотя он никогда не мог отбросить свои чувства к этому человеку и в этот раз не надеялся на успех, он не мог отрицать, что Оливер снова стал важной частью его жизни — такой, без которой он не мог. — Я поговорил с твоими мамой и папой, и… Перси, не хочешь поехать со мной? Перси вскинул голову. — Прости? — Нам придется много путешествовать, — поспешно сказал Оливер. — Но я обещал твоей маме, что мы будем навещать ее на каникулах, а твои братья получат пригласительные билеты на любую игру, на которую захотят прийти… — Ты хочешь, чтобы я поехал с тобой? Чтобы я был рядом с тобой, пока ты играешь за сборную Англии? — Я понимаю, что это эгоистично, — тихо сказал Оливер. — Понимаю, что прошу тебя отказаться от своей карьеры — твоей мечты — в пользу моей собственной. Но, честно говоря, я не верю, что смогу сделать это без тебя, Перси. Третий по старшинству Уизли провёл руками по волосам, крепко задумавшись. Он так много работал в школе, чтобы достичь того статуса, который имел сейчас, он многим пожертвовал, чтобы сохранить его. И все это началось не из-за Оливера — его амбиции только возросли, пусть и радикально. Сможет ли он теперь все это бросить? Но разве он уже не бросил это? Он не был глупцом и прекрасно осознавал, что его место в Министерстве не будет прежним с приходом нового министра, не говоря уже о том, сколько работы он уже пропустил. И, кроме того, разве Оливер не гораздо важнее? Перси схватил Оливера за руку и бросился вниз по лестнице. — Мама, — объявил он, задыхаясь. — Я уезжаю с Вудом. Он знал о поддержке родителей, о прощальных объятиях и пожеланиях удачи, но все, на чем он мог сосредоточиться, — это спокойное выражение лица Оливера. Он еще не оправился — он знал это. Но впервые после войны он начал надеяться, что всё может быть хорошо. Он мог оставить магловские пузырьки с лекарствами в прошлом. Он мог попытаться отстраниться от чувства вины и, возможно, однажды простить себя. Он мог бы начать новую жизнь с Оливером рядом. Он почему-то знал, что Фред рад за него.