Сентябрь. September.
— Джордж, я знаю, как сильно ты любишь своего четвероногого друга — кровать, но сделай одолжение, давай поменяемся в этом году? Мне за шесть лет прямо-таки осточертела рожа Дина напротив. Фред вошел и шумно вдохнул посвежевший с прошлого года воздух, обеспеченный полчищем домовиков, надраивших за лето мужскую спальню номер семь от потолка до пола. Кипельно-белые простыни уже были накрыты на взбитые матрасы, шкафчики в столах — протерты, шторы и балдахины — выстираны, выглажены, подвешены на мелкие крючки. Он ощутил, как комната ждала его, а он скучал ничуть не меньше, несмотря на счастливое почти что до последних дней лето в Лондоне. И вот баланс восстановлен — они вместе. Последний раз, последний год. В голове наведен порядок, простроен план, а к нему — кривая дорожка, усеянная выскакивающими из коробок клоунскими головами на спирали, бокалами огневиски с искрящимся, звенящим льдом, ягодами клубники в сливках в женских руках. А в конце — золотой кубок по квиддичу, еще один, самый главный, на который он опустит губы с разгоряченной после матча кровью. Предвкушение рождалось не какими-то тайными магическими силами Хогвартса, шнырявшими под черепичной крышей башен. Просто он — Фред Уизли. Поцелован судьбой. Награжден талантом. Владеет собой. Отсчет пошел. — Неужели ты готов променять возможность пробрасывать девчонок в свою постель прямо от входа на мою рожу ранним утром? — хохотнул Ли Джордан, швыряя баул на пол и прямо в кедах запрыгивая с разбегу на свою дальнюю кровать по правой стене. — Гермиона тебе бы пиздюлей за такое отношение к труду домовиков отвесила, — сверкнул клыками Джордж в ироничной улыбке и, вместо ответа брату, просто кинул свою сумку на принадлежавшую тому ранее кровать. Фред, мазнув его благодарным хлопком по плечу во фланелевой рубашке, поверх которой была накинута мантия, прошел вглубь комнаты. — Только вот её в этом году не будет. Она, Рон и Гарри на задании от Дамблдора. Проект. Что-то для улучшения школы для будущих первоклашек, — добавил он легко дающуюся ложь подчеркнуто безразличным тоном, делая неопределенную отмашку рукой в воздухе. В Норе поднялась нешуточная паника, когда поздним летом новый министр магии, Руфус Скримджер, аппарировал на порог дома, едва не став причиной обморока Молли прямо на сером от песка ковре прихожей. Собрав Рона и гостивших в доме Гарри с Гермионой, он увел их на тет-а-тет, используя имя Альбуса Дамблдора в качестве щита от пчелоподобных кружений матери семейства, потребовавшей, как только та пришла в себя, объяснений о происходящем. После Фред и Гарри, разделившие за прошлые годы не только ряд успешных чемпионатов по квиддичу, но и несколько личных вех, переговаривались с глазу на глаз в дальнем углу у кухонной кладовки. Ничем хорошим, по правде, не пахло, когда сжавший челюсть Гарри произнес: «У Дамблдора серьезные опасения», а стёкла его очков побелели, бликуя под углом склоненной головы, и во Фреде вспышкой проскользнуло воспоминание об их прошлогоднем разговоре о видениях, которые стали мешать Поттеру спать и концентрироваться на уроках. Но как только троица покинула дом, от них зачастили совы с веселыми, полными энтузиазма записками, и понемногу у всех на душе стало спокойно. Фред верил, что «проект» закончится через месяц-другой, и к новому году они с Гарри снова смогут надирать задницы Слизерину на поле, а затем устраивать привычные разнузданные вечеринки, отмечая растущий разрыв в очках. Но посвящать в детали мужскую спальню было крайне лишним. Всё, что им требовалось знать: ребят не будет. Иначе паровоз из желающих позадавать вопросы то и дело прибывал бы на перрон «Спальня №7». — Не терпится увидеть расписание, сколько же нам выделят на квиддич в этом полугодии? — Джордж перехватил разговор, уводя от подозрительной темы. Он сбросил с себя мантию и рубашку, оставшись лишь в школьных брюках. С прошлого года от копны волос до плеч осталась только удлиненная челка с левой стороны, прочее было коротко выстрижено. Загар сделал веснушки на ключицах и плечах почти неразличимыми. Еще бы месяц такого лета, и их с Дином можно было бы принять за братьев одной и той же африканской матери. — Брось пялиться, Ли, или тебе обменять микрофон на бинокль? — ухмыльнулся Фред, чья голова предпочла сохранить гриву до плеч, пронаблюдав приклеенный к торсу брата завистливый взгляд друга. — Да пошел ты, я на напульсник смотрел! — Это спортивные часы, — Джордж сделал пару шагов в сторону Ли Джордана, протянув запястье, демонстрируя черный упругий ремешок, обрамляющий блестящий молочного цвета экран, на котором ничего не отображалось. — Замеряют тренировки на поле. Движение, интенсивность, химия тела. Могут подсказать тонизирующие определенные навыки зелья и даже мастики для улучшения летных характеристик метел. — Ты ограбил старушку с тележкой со сладостями на все пенсионные накопления? Дважды?! — тот присвистнул, откидываясь на высокую спинку кровати. — Это от Лаванды, — скинул челку с лица Джордж махом головы, ища глазами, что бы надеть. — Тебе вовек не подарить ей ничего равноценного! Пришлось, как обычно, перевязать бантом себя? — Дин, рассортировавший уже часть своих вещей на покрывале, вскинул одну бровь и картинно толкнул бедрами. — А ты хотел, чтобы подарил тебя? — белая футболка скользнула по вытянутым вверх рукам, натягиваясь на торс Джорджа. — Чтобы окупить эти часы, ему придется дарить себя каждый день лет пять кряду, — сказал Ли, набив рот сливочными тянучками. — Забей на Дина, если подаришь меня, вдвоем справимся в два раза быстрее. — Щас доболтаетесь, и Фред себя подарит вам, — трапеция спины парня удалилась к собственному шкафу: требовалось развесить остаток кофт. — Не подарю себя никому, у кого отсутствует третий размер, — пробубнил Фред, сортируя добытые из чемодана книги. Но распаковке, как и дружеской перепалке, не предстояло логически завершиться. Дверь в комнату бесцеремонно, без предупреждения, распахнулась, и по одному этому движению можно было не глядя понять, что на пороге стояла Джинни. — Всех срочно зовут в Большой зал, важное объявление! Собирайтесь, мигом! — Ты ли это, Минерва? Вы снова баловались со Снейпом оборотными зельями после отбоя? — прыснул Ли, хватая на ходу школьный фирменный пуловер. — Наденьте мантии, как полагается в ночь первого пира! — Джинни окинула комнату тяжелым взглядом, подкрепляя материнский тон, задержавшись на глазах каждого, но на братьях и того дольше. — Малышка выросла, — шепнул Дин Джордану, не отрываясь от спины девчонки, когда все пятеро покидали комнату через узкий винтовой лестничный пролет. … — Я бы удивился, да устал удивляться, — щека Джорджа поехала длинными складками из-за того, как разнузданно он оперся на руку, дослушав объявления МакГонагалл. Большой зал весь выглядел немного растерянным, разносясь шепотками. Второй год без директора — но на этот раз совершенно внезапно. Все ждали увидеть Альбуса Дамблдора сегодня, и особенно расстроился старший курс. Заканчивать школу без него ощущалось критически неправильным. Как если бы мать не пришла на твой выпускной. О том, что директора не будет, они с Фредом могли бы и догадаться по итогам переполоха в Норе, но вот новый учитель зельеварения, странно скалящийся и совершенно забывший моргать выпученными лягушачьими глазами, даже Уизли поверг в замешательство. — Говорят, он давний друг Дамби и уже преподавал в Хогвартсе, но потом вышел на пенсию, — сказал Оливер Вуд, один из шайки постоянных друзей близнецов, именуемой в народе «Шакалами». — Обнадеживает. Может быть, мы даже престанем терять по сорок очков за квартал из-за того, как Невилл взрывает котлы на президиуме, который пора обнести забором, — Фред иронизировал, ведь легко иронизировать, когда сам вышел из категории козлов отпущения. Он старался и был этим вознагражден. Невилл тоже трудился, но его старания не падали в копилку: словно какие-то ангелы на небе смеялись, постоянно подсыпая в его ингредиенты лишнюю щепотку то одного, то другого. — Раз Дамблдора нет, продолжишь ли ты, Ли, вести свой развратный клуб встреч? — Симус Финниган подался вперед, задав давно колупавший его вопрос. Гриффиндорец давно выделил из своего бюджета по четыре галлеона в месяц на возможность предаваться анонимной любви в объятиях не обремененных моральной ответственностью девчонок. — Нет, «Раздетый Хогвартс» закрывается. Становится опасно, тем более с этим Слизнортом. Но я знаю, чем займусь на этот раз, — Джордан кинул опасливый взгляд по сторонам и склонился к столешнице. — Курительные смеси и алкоголь. Расширю ассортимент. Сливочное пиво — детский лепет, а огневиски у всех уже поперек горла. Да и девочки просят сладких ликёров. — Прошу, только не надо тащить в школу всякую дурь, — закатил глаза Фред. — Это не наркотики, — отрезал Ли. — Я же не совсем поехавший. Так, кальянные смеси с небольшими… спецэффектами. — Значит, если увидите, как Гойл бежит по росе с голой жопой, сильно не удивляйтесь, — ухмыльнулся Кормак Маклагген, и все прыснули. Ужин закончился, и студенты всех факультетов стали подниматься, чтобы потратить последний предучебный вечер на что-то необременительное. Топот десятков ног звучал даже как-то умиротворяюще под успевшим почернеть, как и небо снаружи, потолком зала. Первой со стола Рейвенкло, единственного, граничащего с гриффиндорским, поднялась девушка с прямыми русыми волосами, собранными в высокий хвост. Шакалья банда притихла, провожая взглядом лучшую ученицу курса. — Привет! — легко улыбнулась Холла Мидуокер, без остановки следуя по проходу. Три приветственные руки взметнулись в воздух. Одна, Джорджа, уверенно, две прочие — как будто бы случайно. Десятого сентября (Джордж помнил об уговоре) задолженные остаточные объяснения окончательно размоют гнетущее послевкусие прошлогодних разборок. И из рейвенклонки, едва не сведшей не по своей вине его с ума, кристаллизуется друг, настоящий друг, потому что как можно бесследно забыть пережитое, такое пережитое, и снова стать незнакомцами? — Я помню! Там, где договорились! — кивнул он ей с улыбкой. — Буду на месте! Захвачу печенье, — вернула она мягкий кивок и окончательно отвернулась, уходя. Фред отвел глаза, в его лице не осталось краски. Им никогда уже не собраться в одном помещении втроем. Треугольник, отягощенный тем, что одна из сторон — собственный брат, был худшим событием Фреда за всю жизнь. Джордж очистился от своего амплуа сталкера, Холла отработала свои к Фреду чувства, по крайней мере, так ему написала летом их общая лучшая подруга, Паркинсон. А вот он… что сделал он, кроме того, что целое лето воздерживался от беспорядочного секса, который и запустил череду этого пиздеца? Охереть, какое достижение. Фреду всегда казалось, что его карма — словно счет в Гринготтс у Малфоев. Бесконечна. И так оно и работало, пока не требовалось смотреть прямиком в глаза своих жертв. А он никогда в них после содеянного ранее не смотрел. Зачем? Зачем, если можно не смотреть?Ноябрь. November.
Разве не идеальный месяц, чтобы бросить себя добровольно на самое дно? Ведь если перемолоться в худших условиях, все остальное, более позднее, покажется малиновой конфетой «Сванти Сваннс» на языке. Снизу уже не постучат — неоткуда. Спика оттолкнула ногой дверь купе и с сомнением уставилась на билет в руке. Разобрать, что из всех кривых каракуль является номером посадочного места, а главное, где его найти непосредственно на обивке, она так и не смогла. Что ж, придется остаться тут, по крайней мере, оно все еще пустое. Наплечная сумка приземлилась на сиденье, и девушка устало села подле нее, осматривая все еще неподвижный перрон. Она неслась по нему из последних сил, не успев уделить должного внимания архитектуре и антуражу, ведь все образовавшееся время пребывания в стране потратила на преодоление расстояния от международного пункта аппарации к платформе 9 ¾. Последний осенний поезд, обычно довозивший невыздоровевших или опоздавших из-за родительских отпусков к началу учебного года учеников, провизию, инвентарь и прочие необходимые школе грузы, должен был стартовать с минуты на минуту. По крайней мере, уже успела на поезд, приводи в порядок свое дыхание, а то поприветствуешь британских магов писклявым голосом сжатых легких. Пальцы привычным движением нащупали в кармане шорт круглую коробочку жевательного табака. Стоп, Андерсен, кажется, говорил, что он в Британии запрещен даже совершеннолетним, вроде меня. О, Тор… И как я должна… — Привет! Ой… — на пороге замерли два младшекурсника, оторопев от непривычно бледного лица, обрамленного удлиненным каре из волос с электрическим голубым отливом. Спика вздрогнула. Неожиданные появления незнакомцев в периферии никогда не становились приятным сюрпризом. Недовольно отметив про себя, что время на восстановление дыхания было потрачено на размышления о снюсе, она выдавила из пересохшего горла высокую ноту, усиленно сгибая ее в северное дружелюбие: — Здесь свободно, заходите! Двое тринадцатилетних, одетых в одинаковые мантии Хаффлпафф, сели напротив, всё еще неуверенно косясь на голые ноги, едва прикрытые белыми шортами. Слава Одину, младшие, и не надо тут же обеспокоиваться первым впечатлением, произведенным на однокурсников, с которыми предстоит проучиться целый год. Иначе эта попытка точно легла бы в стопку «потрачено». Девчонка расслабленно откинулась на спинку, потеряв к соседям интерес. — Ты не отсюда, да? В поезд обычно садятся, уже надев школьную мантию… — протянул один из них. — У меня еще нет школьной мантии, — пожала Спика плечами, не отрываясь от окна. — Я перевелась из Ваттенфалля. Это скандинавская академия волшебства. — Акцент… — шепнул второй первому на ухо, и поезд тронулся. В сумке лежала жестяная фляжка, к которой так тянуло приложиться губами, чтобы заставить стресс вытечь вместе с выдыхаемым воздухом, но пить лёдоджин на глазах у малолетних студентов не показалось девушке хорошей идеей. Не хватало еще получить карцера сразу после прибытия в новую волшебную альма-матер. Да и стресс — пожалуй, слишком яркое слово. Это просто нервозность, обычное тошнотворное предвкушение незнакомой новизны, в которую она постоянно себя выталкивала. Несколько лет назад в маггловских журналах по психологии придумали официальный термин — зона комфорта. Спика могла поклясться, что если останавливалась в спокойствии той самой зоны комфорта слишком надолго, то переставала ощущать, что жива. Мир вокруг постоянно бежал сломя голову, и слишком медленное движение было равносильно стагнации: безнадежной потере драгоценных секунд, отделяющих того, кто разрывает телом финишную ленточку, от второго на треке. Вот почему она решила совершить рывок в последний год. Если Хогвартс — лучшая магическая школа в Европе, она должна там побывать, впитать в себя самый сок практик старшего курса. И стартовать в жизнь с разбега. Она всегда хотела быть ко всему готовой, зная, что это иллюзия, но все равно стремясь. Одиночные постройки окраин мелькали реже и реже, перейдя сначала в забор-рабицу, отделяющий жидкий пролесок от железнодорожного полотна, а затем в скучные желтоватые поля, с которых уже собрали последний урожай. Спика любила магглов. В них было куда больше трудолюбия и инстинкта самосохранения, чем в тех волшебниках, которые, стоя на барной стойке, размахивали каучуковой палочкой после нескольких лишних порций лёдоджина или глёгга, норовя ненароком если не пальнуть Ступефаем, так выколоть глаз. Нордиши (так называли скандинавских волшебников) очень любили сочетать две свои главные страсти — танцы и выпивку. — Тебе разве не холодно в шортах в ноябре? — снова заговорил кто-то из хаффлпаффцев, заставляя Спику внутри себя уныло вздохнуть от необходимости поддерживать разговоры. — Нет, я нордиш, мы в ноябре еще купаемся, — она сбросила белые ботинки на высокой тракторной платформе с ног и улеглась на мерно покачивающееся сиденье дивана, закинув за голову локти. В чемодане, спрятанном в багажный отсек, лежало несколько любимых платьев, две пары перчаток без пальцев, ворох белья, флакон духов «Цветок-близнец» и так, по мелочи… Там, в Хогвартсе, в который сейчас несли колеса, Спику ждала пустая кровать и неизвестный мир, полный чужих людей и их загадочных эмоций. Ко всему этому надо будет тянуть руки, потому что жизнь ничего не дарует просто так. Интересно, удивится ли Фрайдрих, не застав её сегодня за партой… Убаюкавшись уютной качкой, девушка разрешила себе ненадолго потерять контроль и уснуть.