Мы не ведаем, что творим

Если стояло бы лето, они сидели бы на ступенях хижины Хагрида, пропадавшего по поручениям директора с мая по сентябрь, вглядываясь в птичьи ритуалы на грядках лесничего и серебристый ковер осоки, в котором стрекотали магические и не очень насекомые. Но мороз отобрал у студентов все уютные локации, поэтому младший медноволосый и его Лав-Лав в новой общей гостиной библиотеки смотрели на танец хлипких снежинок за широченным окном, направленным на запад. Уроки кончились, и все прочие разбрелись по делам, а новое помещение, открытое торжественно всего несколько дней назад, еще не стало местом сборищ. Обществу требовалось привыкание, и пока оно происходило, пара, любившая уединяться в потаенных закоулках, облюбовала обращенный к окну диван на отшибе, просто так, ничем не занимаясь, лишь упиваясь компанией друг друга. Школа развивалась, и в воздухе витал оптимизм, присущий любой модернизации. Старые стены прошлого склада астрономических приборов были вылощены, и теплый песчаный цвет нависал над всей резной дорогой мебелью, желая заключить любого, кто придет отдохнуть, в объятия. Ковры еще не были протерты, и бархат кресел, разбросанных вокруг низких столиков по всему помещению, мистически поглощал падающий свет. Настольные игры забивали шкаф. Ютились в углу новенькие мольберты и гитары; дощечки для астрологических прогнозов и настольный квиддич ждали своих героев. Волнистые волосы Лаванды ниспадали с одного плеча, касаясь кончиками бедер — своих и Джорджа. Было тихо, как бывает в первый час отбоя, до того, как искатели приключений выберутся в коридоры мимо шаркающего Аргуса Филча, чтобы стать эхом, скрипом и шепотом. Они раздражали окружающих. Джордж, потеряв статус холостяка, вызвал на себя гнев в женских массах. И, казалось, Лаванде не строили козни только потому, что она была выше большинства девушек и этим наводила страх. К тому же, до их воссоединения, за пределами Гриффиндора о ней никто и не слышал, а враг, живущий в тени, всегда опаснее знакомого. Пожалуй, если бы он сошелся с другой знаменитостью, например, с Асторией Гринграсс или той же Белл — это бы не так полосовало по нервам. В конце концов, проиграть превосходящему тебя противнику гораздо морально проще, чем равному или уступающему. Кто она вообще такая? Ни квиддича, ни заслуг в учебе, да и с Поттером связей никаких, не считая чего-то очень мутного с Роном Уизли три курса назад. — Джордж, я не пойму, почему ты мне совсем не надоедаешь… Это так непохоже на меня, — Браун лежала на плече парня, прислушиваясь к стону ветра в рамах. — Потому что я прекрасен? Что тут еще ответить можно, Цветок. — Мы же когда-то расстанемся, да? — Почему ты так думаешь? — Много ли людей остаются вместе навсегда со школы? — Мои родители, — Джордж перебирал ее пальцы с серебристым лаком на ногтях и подумал вдруг, что давно не получал вестей из дома о Роне. — Это другое, — отмахнулась она. — И вообще, сейчас не шестидесятые. — В шестидесятые чудили похлеще нас, — ухмыльнулся Уизли. — Ну уж точно не похлеще тебя, Джи, — Лаванда дружелюбно потерла его предплечье, устраиваясь поудобнее с ногами на сиденье. — Так и почему мы расстанемся? — Я не знаю… Но мне уже заведомо грустно. Я потеряю тебя, Джордж. Чувствую. Нет, не сегодня и не в этом году. Но мы… Не знаю, Джордж. Я же шлюха. — Перестань. Никакая ты не шлюха, — Джордж излучал спокойствие, словно черпал его от самих стен. — Ты не знаешь, что я делала до встречи с тобой, — сказала девушка скептически. — Вряд ли что-то, что поразит мое воображение. Да и сам я не святой, как ты знаешь. — Уж точно. — Ага. — Джи, давай, если что, договоримся, — Лаванда приподнялась с плеча и проникновенно посмотрела в глаза парня, — что бы ни случилось, расстаться друзьями. — Мне не нравятся эти разговоры, Лав, — отрезал Джордж. — Что это за кислый настрой? Похоже на ПМС. — Может, и он… Она прилегла обратно, задумчиво загибая пальцы, и пара посидела молча некоторое время. — Тебе не кажется, что наши отношения строятся на сексе? — снова завела Браун. — Нет. — Почему? — Потому что на сексе я мог бы их построить с любой девушкой из замка. Но почему-то выбрал тихоню, что коллекционирует винил. Лаванда рассмеялась. — Какая еще девушка из замка сделает то, что я? То, что ты так любишь. — Браун, заколебала, — он игриво обхватил ее шею локтем. — Если решишь меня бросить, пришли сначала уведомление. Потом мы будем неистово трахаться всю ночь, чтобы на остаток жизни хватило. Лаванда развернулась и упала затылком на его колени. В ее больших голубых глазах отразился потолочный светильник. — Я не знаю, как без тебя, Джо. Он склонился над ней, пробегая пальцем по ямочке на щеке. — Не надо без меня, Лав. *** Тонкий слух Спики уловил топот мужских шагов за спиной. Когда ты невысокая девушка, такие звуки лучше всего распознавать заранее. — Эй, эй, постой! Она обернулась. В ее сторону по пустой освещенной факелами галерее пятого этажа быстро шел Тео. Его широкая грудь вздымалась от одышки, а привычное черное одеяние вырезало из желтизны фона пространства позади. Черная дыра Слизерина… Достигнув девушки, Нотт остановился в каком-то сомнении и не сразу заговорил. Казалось, он вот-вот передумает и теперь размышлял, как обосновать свой зов. — Привет! Что-то не так? — спросила Спика, перебегая по зрачкам в серой оправе. — Ты остановилась. Я, честно говоря, этого не ожидал, — он вложил руки в карманы и провел носком ботинка по полу перед собой, пряча в эту же несуществующую линию глаза. — Думал, будешь избегать меня, — продолжил он глухим, словно даже смущенным голосом, но тут же прокашлялся в попытке вернуть себе привычный тембр. — Почему же, Тео? — Ну, после того… Что между нами было. Девчонки вроде тебя склонны пропадать. — А парни вроде тебя склонны не сожалеть об этом, — она мило улыбнулась. — Все в порядке, Нотт. Мы хорошо провели время. — Я согласен, Хельк. — Новая кличка? — Bedroom name, — пошутил Теодор. — Значит… Все порядок? — Разумеется, — заверила его нордиш, для верности легко кивнув. — Тогда… увидимся на уроках? Кажется, у нас общая нумерология завтра. — Так точно! — Ну пока, Спика, — он легко коснулся ее плеча на прощание и развернулся, чтобы уйти в противоположном направлении. Спика, проводив его пару секунд взглядом, тоже продолжила свой ход в сторону Главного зала, где после ужина играла музыка и можно было понаблюдать за свободными от забот до завтрашнего утра студентами. Удивительным образом, оказавшись брошенной, она перестала прельщаться одиночеством в Хогвартсе. Пенять осталось не на кого, когда последний провод, насыщавший энергией на новый день, в лице нордиша с Ультрамарина, закоротил. Требовалось влиться в поток, найти в нем свое место, залечить раны чужими лицами и эмоциями. Но спальня, несмотря на собственные уговоры, оставалась островом немоты, словно обитой тем поролоном, которым покрыты стены в кабинете музыки. Диалоги не строились, рассыпаясь на отдельные фразы, потом слова, потом буквы, а потом впитывались в сам тяжелый воздух. Спика перестала пытаться дружить с соседками. Она шла в зал сделать новые младенческие шаги в социум. До мяса разодранная душа пряталась под хлопковой футболкой, не кровоточа наружу, поэтому другим казалось, что раны нет. Мир обрел кристальную трезвость, махровый реализм, точащий жестокостью своей обыденности так, что хотелось снова «опьяниться», лишь бы его потерять. Но похмелье затем расскажет тебе, как ты все еще не нужна, но при этом потеряла самоуважение, калякая записки «Как ты мог?», «Она тебя бросит, а ты не ценил», «Что я сделала не так? Почему?» Я не знаю, где найти эти силы. Но где-то я должна их найти. Третьего не дано. Терпи. Терпи. Она сжимала с силой зубы под это «терпи» всю неделю так, что они уже начинали ныть, и путь таким образом скоро кончился бы больничным крылом с горькой стоматологической микстурой. Нельзя допустить такого над собой издевательства. Терпи быстрее. В зале за столом преподавателей в этот вечер дежурил Гораций Слизнорт. Спика вырулила из дубовых дверей, обитых коваными скобами, и пошла вдоль столов, ища глазами интересную сцену, чтобы опуститься на свою скамью и углубиться в думы. Но все казалось слишком уж размеренным и обычным: пары друзей, делающие уроки, шуточки от стола, где Малфой, Пэнси, Холла и Забини выпивали подмешанное в сок фруктовое вино. Но самой необычной, как всегда, оказалась та же фигура, что и в любом другом месте, где она встречалась. Ада Мертон сидела напротив огромного котла с чем-то дымящимся. — Привет! Судя по испарениям, ты тут варишь метамфетамин, — Спика опустилась рядом, аккуратно заглянув в котел. — Да это сотая попытка сварить Кутакутарину! — всплеснула руками Аделаида. — А почему она у тебя дымится? Разве это зелье не готовится в форме студня? — Все-то ты, блять, знаешь! — едко, но беззлобно среагировала подруга. — Это оно, но на этапе помешивания у меня постоянно валит дым! Это все проклятый Слизнорт. Вместо того, чтобы подсказать мне сразу на уроке, где ошибка, он дал мне задание дрочиться над зельем, пока не смогу! И помощи у других просить запретил. Не подсказывай! А то оно шандарахнет. Вот у Симуса, кстати, пальнуло. Он уже наколдовал себе обратно брови? — Понятия не имею, я с ним не общаюсь, — сказала нордиш равнодушно. — А с Фреддичкой? — толкнула локтем подружка. — Мы разосрались вконец. Не спрашивай. Вообще неделя — драконий помет. — Ну не совсем, не совсем, — подавила смешок Ада. — Маленькая змейка нашептала, что ты заходила на прошлой неделе к нам погостить. — Это он тебе сказал? Вы что, друзья теперь, или? — Спика вытянула локти по столу и поставила на руки подбородок. — Типа, — оскалилась Ада. — А вы, типа, не друзья ужо? Да похер, давай лучше про Фреда. — Слушай, если тебе охота пообсуждать Фреда, лучше найти кого-то более к нему расположенного. Эту девчонку со стрекозами в волосах, например. Я, блять, даже вспоминать не хочу нашу отработку. А потом… Потом я узнала, что мой парень от меня ушел и уже спит с другой. Она выпрямилась, опустила глаза в колени и подавила в груди небольшое цунами, утихшее, было, на несколько минут, что Тео стоял рядом с ней. — Так что у меня прямо связочка потрясающих событий под этим полнолунием. Трелони, наверняка, было бы что сказать. — Че, серьезно? Он че, попутал? — возмутилась Ада, широко раскрывая рот. — Ага. — Как так? — Да не знаю, я, Ада, не знаю, — вздохнула Спика. Изрезанный ножами стол, покрытый ошметками ингредиентов зелья, казался как никогда уродливым. — Вот у тебя такое было когда-нибудь: ты смотришь на человека, он умен, красив, остроумен. Успешен и спортивен, и ты ему нравишься. А потом в одночасье узнаешь, что он говно. Нет, не просто говно, что он всегда был злым, холодным мудаком. Нет? Мне кажется, не так нас учат в сагах. Там все либо черное, либо белое, а тут — слом привычного шаблона. Гниль в сосуде красоты. И твой мозг просто не способен выдерживать такого напряжения, и тебя несет на скалы, бьет о них башкой. И на этом фоне даже Фред не кажется таким уж уродом. — Нет, у меня такого никогда не бывало, — притихла Мертон. — Ладно, мои заботы — это мои заботы. Давай разбираться с твоими,— Спика дернула головой, прогоняя морок. Она посмотрела на всё, что представляла из себя сцена приготовления зелья, и тут же поняла проблему. — Я думаю, что все дело в том, что ты э… эбонит…ка, — выпучив многозначительно глаза, та посмотрела прямо на подругу. — Спика, ты охерела? — округлила Мертон глаза. — За что? — Ты не понимаешь задания, — Спика вскинула брови, явно что-то сигнализируя, но Аделаида тупила. — Только эбонитка не справилась бы с этим заданием. А кристальная, как стекло, Кэти, смогла бы. Глаза Мертон медленно проследовали по направлению взгляда подруги и остановились на эбонитовом жезле для помешивания зелий, что торчал из чугунной чаши. — А-а-а… — протянула Мертон. — Вот это я эбонитка… — Милочки! Что тут происходит? — за спинами вдруг материализовался, словно учуяв неладное, профессор Слизнорт, и обе подпрыгнули. — Все в порядке, ваша честь, — лучезарно улыбнулась Ада, — я занимаюсь, как вы и наказали. — Госпожа Мертон, Мерлин с вами, я же не судья! — опешил, однако, самодовольно улыбаясь, старый волшебник. Щеки его, и без того розовые, стали еще ярче. Он, как всегда, был одет в многослойный костюм кофейного цвета, состоящий из брюк, рубашки, сюртука и бабочки. — Да что вы! А я была уверена, что вы председательствуете в Визенгамоте! — Аделаида картинно ударила себя по лбу, а затем продолжила движение рукой назад, пропуская черные кольца волос сквозь пальцы. Слизнорту явно нравилась такая эмоциональность в адрес своей персоны. — Меня, конечно, приглашали… кхм-кхм, сам Министр! Но я выбрал преподавание, да-да, кхм. — А почему вы никогда не рассказывали? — зашлась восторгом Ада, несмотря на то что у них пока что случился всего один урок. Таким натуральным, что даже Спика уверовала в ее искренность. — Я посвящу этому встречу своего клуба, какая прекрасная идея, госпожа Мертон! Что это у вас тут дымится? — он заглянул в котел. — Ай-яй-яй! Работайте, голубушка! Старайтесь! Он мирно последний раз поглядел на девушек и поковылял обратно к своему столу. — Если только твои идеи не сработают, я точно эбанусь, — заключила Ада, провожая его взглядом. *** — Привет, Спика. Спасибо, что вывела нашего лучшего загонщика из игры, — проговорила бесцветно сидящая на покрывале Демельза, не оторвав взгляда от своего журнала о квиддиче, которые они с Кэти Белл читали вдвоем на кровати. Лаванда на полу красила ногти на ногах, вставив между пальцами смешные расширители. — Полагаю, бесполезно тебе объяснять, что я к этому непричастна, — Спика прошла вглубь спальни к своему месту, как обычно игнорируя испепеляющий взгляд Парвати по правому плечу. Индианка предпочитала концентрировать ненависть во взоре, Демельза — отводя его. — Конечно, бесполезно. Шесть лет он играл на поле без всяких происшествий, а тут и месяца не прошло, как уже дважды наказан из-за тебя. — В сентябре Фреда едва не поймали за сексом с Данбар в кабинете Филча. Не рассказывай мне, что его не наказывают. Голова Кэти резко взметнулась. Обеспокоенный взгляд, напитанный чем-то еще тяжелым, ненадолго остановился на Спике. Лаванда тоже подняла голову и опасливо оценила оба худощавых лица. — Откуда ты знаешь? — тихо спросила Кэти. — В этой школе вся информация открыта, и она сама меня нашла. Спика скинула одежду и в белье проследовала к шкафу, чтобы переодеться в шелковый короткий халатик. Кэти с немым вопросом посмотрела на Лаванду, но та никак не отреагировала. — Девушки, — вздохнула Спика, перевязывая вокруг талии ремешок, — давайте попробуем жить хотя бы в нейтралитете. Потому что, если я начну огрызаться в полную силу, вам всем мало не покажется. Не доводите. Фред оскорбил меня в тот момент, когда МакГонагалл вошла на порог. Можете взять эти показания у него самого или под сывороткой правды. — Она права, он так и рассказал, — Кэти кивнула. — Но это не означает, что я не расстроена ужасно по этому поводу! — добавила она, увидев тяжелый взгляд Демельзы. — Меня там не было, и претензий к тебе нет, Спика, — сказала Лаванда, возвращаясь к покрасу. — А что думает Джордж? — подала голос Парвати, явно желая вывести ссору на новый виток. — Мы с ним не говорим о квиддиче, — отрезала Лаванда. — Успокойтесь, это всего один матч. Рейвенкло еще не сбросили жирок с лета, мы их размажем. Я тренировалась все каникулы у своего кузена. Он владеет полем в небольшом городке, где стоит наш летний дом, — сказала Кэти. Ее голос снова звучал легко и звонко. — Мне жаль, что Фреда исключили, но на фоне моих собственных проблем эта кажется наименьшей, — Спика села за свой стол, повернувшись спиной к присутствующим. Все занялись своими делами. Спика разложила домашнее задание по чарам и принялась изучать выведение нескольких новых рун, необходимых для правильных пасов в заклинании восстановления сломанных растений. Ветку для репетиций она предварительно нашла в окраинах замка днем, когда вышла подышать знакомым хрустальным холодом воздуха между уроками. «Сегодня вылазка в полночь, — донесся со спины голос Кэти, предназначенный явно для ближайшего круга. — Ты идешь, Лав?» — «Ну конечно. Джордж уже все мне рассказал». — «Там, где собирался клуб». — «Шшш, тихо ты!» Спика водила палочкой, рисуя сложную руну. Чары плохо давались, им мешал телекинез. Даже когда Хельквист им не пользовалась, тело хранило заряд, он сбивал прицел кончика и рушил нежные схемы. В Ваттенфалле, конечно, Акцио пользовались только неудачники. Стоило выучить телекинез уже просто ради того, чтобы не попасть в эту позорную группу «Акционных», как их пренебрежительно назвали. Прочие чары не требовали такой точности: скандинавские заклятия сочетались с каучуком, а вот британские упорно не хотели стрелять из нетвердого материала. Девушка нахмурилась в бумагу, пальцы вцепились в палочку. Рисуем в воздухе Эйваз, Отал. — Репарегербика! Ничего. Эйваз. Отал. — Репарегербика! Ноль. За спиной возникло шуршание. «Пойдем в гостиной промочим горло, там Ли припрятал…» — сказал кто-то из девчонок. Все засобирались на выход. Спика проигнорировала их, перехватывая палочку поудобнее. Эйваз… Отал… — Репарегербика! Да блять! — Правильно «РепарОгербика», — кинула Кэти от входа, покидая последней комнату. — Репарогербика! Легкий сноп зеленых искр вырвался вперед, прожил пару секунд и затух. Переломанная ветка так и лежала на столе. Она так сильно напоминала ту, что пыталась ее починить. … Погас свет, объявили отбой. Девушки, ранее пробравшись обратно в спальню, как мыши в запрещенный амбар, разошлись по кроватям, чтобы через полчаса, когда всё вокруг успокоится, выскользнуть снова, на этот раз на свою секретную сходку. — Да спит она, я вижу же, пошли! — послышалось шипение от Парвати. Спика лежала, укутавшись в одеяло по самые закрытые глаза. Легла, пока они не вернулись со своих посиделок, лишь бы не трогали и не галдели. Перед сном ей все-таки удалось заставить тонкую кору сшиться, но сердцевина все еще была надломленной. Тем не менее, это был некоторый успех. И он не грел. Ни черта уже не грело. — Тебе с нами нельзя, — шикнула строго Лаванда. — Я пойду к сестре, не хочу тут оставаться с этой чокнутой. Тихонько захлопнулась дверь, когда второй раз за вечер все оставили Спику наедине с собой. Глаза тут же открылись. Красновато-розовая комната превратилась в голубую, мистическую, одинокую. Спика поборола все: неловкость выражаться на уроках, дискомфорт от грубости, необходимой, чтобы постоять за себя в обществе «хозяек». Почему-то парировать Фреду давалось легче, чем этим накрашенным ресницам, но тем не менее, прогресс был. Что она не поборола, это пришедшие очередной раз в ночи мысли о Фрайдрихе. Сейчас, возможно, именно сейчас он в своей постели касается обнаженного тела Лирии. А может быть, вообще каждую ночь. Как они когда-то проныривали в общежития друг друга, иногда не смущаясь даже соседа по комнате. Все сказанные им слова любви, красивые, как живые цветы… Каким гнилым прахом они осыпались, что каждому хочется возвести могилу. К горлу подступила непрошенная тошнота. Проглотив ком, Спика зарылась поглубже в одеяло c головой, хотя ей совсем не было холодно. Не плачь. Блять, не плачь… Оно все равно заструилось по щекам. Сколько прошло, неделя? Сколько считается не стыдным страдать по такому поводу? Казалось, оно не кончится никогда, как бы патетично и драматично это ни звучало. Ненужные картины лезли в голову каждую свободную минуту, поэтому Спика перестала оставаться одна. Последняя неделя, последняя. Клянусь. Клясться было проще, чем выполнять. Она закусила губу, стараясь не ныть от внутренних порезов, и вынырнула, потому что воздух в перинах стал кончаться. Спика пыталась нащупать край своей боли и не могла. Никакие волшебные крема не смогут и дальше скрывать ее красные глаза на уроках. И так уже приходилось быстро смахивать рукавом ниспадающие на деревяшку капли. Пудра стала постоянным спутником пера и пергамента в сумке. Шелестнуло что-то у двери и выскочило из щели под нею. Кусочек сложенного пергамента нырнул под кровать Парвати и вылетел с другой стороны, останавливаясь на прикроватном ворсе паласа. Спика в удивлении протянула руку и развернула его. Там было всего одно слово. «Приходи». Тео. В черную, как стакан черничного сока, ночь, на пике ее боли, он занес перо над бумагой, чтобы написать одно единственное слово, которое было ей нужно. Спика смотрела в пергамент, смаковала форму каждой буквы, как будто этот получужой человек, лежащий сейчас в далеком подземелье по биссектрисе, действительно мог что-то исправить. Девушка, не колеблясь, встала и накинула халатик. Хотелось вынырнуть из объятий своей одинокой постели, словно она была топью. Вставив по одной ноге в туфли с мягкой подошвой, Хельквист достала из выдвижного ящика стола свой ленточный браслет. Только с ним она может в кромешной тьме ночного замка отыскать Слизерин. «Иду», — черкнула она ответ и осознала, что для отправки ей потребуется Папиро Левиоса, которая ничем не легче в исполнении каучуком, чем другие чары тонкой настройки. Получилось с третьего раза, и посыльный самолетик выскользнул из комнаты тем же путем, что и пришел. Она спустилась по винтовой лестнице в красную гостиную, которая была безмолвна. Полыхал бесшумно огонь, а все двери в прилегающие помещения, включая мини-кухню, комнату собраний и гостевые залы, были плотно закрыты. Гриффиндорка юркнула в туннель, за портрет, и посмотрела на браслет, теряющийся в темноте. Придется идти по нему на ощупь. Спика петляла по этажу, опускаясь все ниже и ниже какими-то неведомыми лесенками. Наверняка, сейчас в замке мародерствовало с десяток-другой студентов, но никого не было слышно и тем более видно. Молчали даже картины. Беспрепятственно Спика дошла до Главного холла, в котором уже приглушили факелы, и нырнула в туннель, что вел ниже, в утробу из мокрого камня. Сердце билось, хотелось поскорее увидеть эти кудри, что щекотали ее лицо в поцелуе, отдаться молча в руки, перестать быть нордишем и стать просто девушкой. Когда она прошла уже несколько вырвиглазно-черных коридоров, то слепо держась за стену, то нащупывая кончики браслета, вдалеке послышался шум и кряхтение. Затем всполох шелеста чужих бегущих ног и какие-то отрывисто-удивленные голоса. — А н-ну, стоя-я-ять! — разрезал скрипучий голос Филча пространство, но света его лампы нигде не было видно, как бы Спика ни крутила головой. Девушка замерла, оценивая, что делать. Ленты упорно показывали вперед, значит повернуть и сбежать она все еще не хотела. Да и не смогла бы, не разбив лоб о внезапную стену, если бы решила вернуться помимо воли и указаний браслета. Куда прятаться в случае появления завхоза, тоже было непонятно — все, в чем она могла быть уверена, это в том, что справа от нее стоит стена. Затопотали вокруг очередные ноги. Спика смотрела во все глаза, пытаясь увидеть признаки света. Сама зажигать Люмос она не осмеливалась. Кто-то кружил в других галереях, налетая на стены, вой Филча превращал суматоху в настоящий фильм ужасов. Вдруг чьи-то торопливые шаги во тьме отделились от общего шума, и Спика, обостренным от потери других чувств слухом с ужасом распознала, что кто-то спешно направляется прямо в ее сторону. То, что фигура двигалась в темноте, означало только одно — это студент. Шаги неумолимо приближались, и девушка вжалась в стену, стараясь избежать столкновения и не потерять направление, но это не помогло. Крупная фигура влетела в нее, впечатываясь в лицо, грудь и живот. От импульса Спика пошатнулась, начав падать назад, остановив за миллисекунду до свой вскрик в горле. Две крупные ладони поймали ее за талию, сцепились на мгновение за спиной на шелке халата, потянули обратно на ноги, вперед, проскользили к животу и, наконец, отпустили. — Ты кто? — послышался мужской шепот. Она молчала. Филч и другие шаги в периметре затихли. Кажется, остатки компании бросились врассыпную. Спика ощутила по движению воздуха, как чужая рука пытается нащупать ее лицо, и отклонилась. Кисть махнула наугад еще раз и задела плечо, с которого в суматохе сполз халат. Шелковая бретелька бюстгальтера и кусочек кожи испытали на себе подушечки указательного и среднего пальцев. По мозгу Спики вдарил вдруг знакомый запах, запах тревоги, сладости и жженого. Костяная рука паники сжала ей горло. Это был кто-то из Уизли. Не разрывая возникшего касания, кисть незнакомца спустилась по коже ее плеча и нащупала ворот халатика у локтя. В полной тишине ткань под действием посторонних пальцев поползла обратно наверх. Она перестала дышать. Шарканье снова раздалось где-то поблизости, и парень замер. — Ни слова и ни шага, пока этот идиот здесь! — шикнул он на ухо, приблизившись и практически вжимая ее в стену коридора. Характер движений, лексикон, шорох длинных волос при невидимом повороте головы. Смолистый запах у его шеи, пульсирующая горячая артерия, которая была не более, чем в семи сантиметрах от кончика ее носа. Это мог быть только Фред. — Беги в свой Слизерин, дурень ушел налево, — шепнул он, щекотнув ухо челкой и горячим дыханием, и отступил, как только непутевый завхоз свернул в ложную колоннаду подземелий. Парень обогнул Спику, и шаги стали быстро пропадать вдали. Девушка трясущимися пальцами нащупала кончики браслета, которые все еще вели в Слизерин, и кинулась в обратную сторону, поворачивая направо, вдаль от Филча, скользя рукой по стене, чтобы не потеряться в лабиринте. Сердце билось где-то в горле, почти что там же, где на корне языка все еще обитал вкус жженого миндаля.