Загадки

Дядюшка был в ярости. — Ты мне обещала! — Извини! Он меня шантажировал! — указала на Брюса. Уэйн не ожидал, что я его сдам. — И чем? — Тем, что расскажу о её работе на Пингвина. — Ещё лучше! Аллурна, какого чёрта? — Мне хотелось заработать денег и не сидеть у тебя на шее! — И ты пошла торговать наркотиками?! — Я пошла в бар! С наркотой ничего общего не имею, клянусь! Только коктейли делаю. — И одеваешься как, — замялся, — проститутка! — Это он меня заставил! — Да хватит сдавать меня! — крикнул. — Мистер Уэйн, вы её шантажировали? — Да, мне нужна была помощь, а Луна отказывалась! — Это безобразие какое-то… Мы с Брюсом стучали друг на друга как могли. Было ли стыдно? Нет! — Я — жертва обстоятельств. — Ах, — оскорбился, — жертва? — Успокоились оба! — ударил по столу, — вы мне обещали, и оба врали. — Прости! — хором. — Прости? — Альфред, скажи, разве мы, — указал на меня, — не можем узнать правду? Только этого и хотим. — Брюс, вы не понимаете. — Нам ничего не рассказали, приходиться узнавать самим. — Таким образом вы всё потеряете, мистер Уэйн! — Да плевать мне на это всё. — Вам плевать на наследие вашего отца?! — Да! То, что я делаю, — указал на оружейную, где хранится костюм, — вот его наследие. Я помогаю людям, меня с детства учили. Если я бесполезен, если это ничего не изменит, то мне плевать, что будет со мной. — Этого я и боюсь, Брюс. — Я лучше пойду, — поднимаюсь. — Сиди! — рявкнули хором. Сижу. — Вам по тридцать лет, а вы как дети малые! Моя задача — вас уберечь. — Альфред, хватит, ты мне не отец. Я аж рот открыла. — Эй, — пихнула его, — извинись немедленно! Он нас воспитал! — Аллурна, — дядя. — А лучше помой рот с мылом! В его обязанности не входило хорошее отношение к тебе, но дядя любит тебя как сына! Пока ты шкерился где-то в Готэме, он переживал о том, как ты там в «Англии» поживаешь. — Ты всё это время был в Готэме? — А что, думаете за один день Бэтменом стал? — Я тебя лжи не учил… — Аллурна, я тебе рот зашью, — прошипел. — Напишу руками. — Оторву руки. — Тогда, все будут спрашивать, а чего это я без рук хожу и с зашитым ртом. Фыркнув, Брюс просто взял и ушёл. — Прости меня, — смотрю на дядю, — я просто не хотела быть для тебя обузой. Мне стыдно, что врала столько времени. — И много заработала? — На комнату есть, — грустно усмехнулась. — Луна, — вздыхает, — ты никогда не была обузой. Вы с Брюсом — мои дети, которых я люблю, и хочу уберечь, спасти, защитить. Прошу, говори мне правду. — Хорошо… — Влюблённые женщины способны на самые дурные поступки. — Ты о чём? — чувствую, как начинают краснеть щёки. — Милая, я же вижу, что ты влюблена в Брюса ещё с подросткового возраста, — улыбается, — так бы, кто стал помогать ему? Это же самоубийство. — Умоляю, ничего ему не говори… Я для него просто, — замялась, — существую. — Может, стоит признаться? — И получить отказ? Лучше так помучаюсь. — Ой, — обнял меня, — так и знал. — Ты не знал, — выдыхаю. — Пошли чай пить? — Пойдём. — Только переоденься… — Слушай, а почему ты не женился? — Я посвятил себя вам. — У тебя были женщины? — Конечно, — кивнул, — и одну я очень любил, но, её не устроило то, что у меня есть два детёныша. Выбор был очевиден. Идём. За кружечкой чая мы вспомнили былые времена, а после, дядюшка достал фотоальбомы. Хорошие воспоминания. Уэйн сидел на подоконнике в моей комнате. Помещение освещал лишь уличный фонарь. — У тебя очень длинный язык. — Кто бы говорил. — Аллурна. — Брюс. Спрыгнув, он приблизился ко мне, заставляя упереться в дверь. — Тебе нечем меня напугать, — толкнула в грудь, — отойди. — Не собираюсь пугать. — Нравится играться? — С чем? — прищурился. — Со мной. — Нет, — усмехнулся. — Будь добр, покинь мою комнату. — Это мой особняк. — Отлично, — отпихнула его, — тогда, её покину я, — схватила сумку из шкафа. — Что ты делаешь? — Собираюсь. Деньги на жильё у меня есть. — Луна, — цокнул. — Надоело. Я не инструмент для исполнения твоих желаний. Рисковать собой и слушать упрёки, — злюсь, — больше не стану. Понял? Он схватил меня за руку, но тут же получил звонкую пощёчину. Волосы спали на его лицо. Мама дорогая… Уэйн сейчас в прямом смысле слова, Боже, задушит меня. Лучшая защита — нападение. — Заслужил, — продолжаю, — достал. Я столько лет пыталась с тобой подружиться, и ничего. А когда понадобилась наживка, то вот он, Брюс Уэйн собственной персоной! Между нами началась потасовка. Брюс пытался меня успокоить, а я вырывалась. Я его случайно царапнула. — Не царапайся! — Да отпусти ты меня! — Успокоишься — отпущу. Заканчивай с истериками. — Уэйн! — прикрикнула. Мужчина грубо усадил меня на кровать. — Угомонилась. Живо, — наклонился ко мне. — Иди ты, — отвернулась. — Луна, — повернул лицом к себе. — Чего? — Я тебя не упрекаю. Выключай свою импульсивность, это мешает. — А ты выключай свой идиотизм. — Я — идиот? — усмехнулся. — Да. — Почему же? — Не видишь очевидного. — Чего? — Боже, — закатила глаза, — да того, что я влюблена в тебя с шестнадцати лет, — выпалила. Кажется, это мне стоит вымыть рот с мылом. Дважды… Нет. Трижды. — Знаю. Потрясающе. — И умело этим пользуюсь. Да? Это моя душа, — голос дрогнул, — мои чувства, зачем ты с ними так? — Как? — Пользуешься. Удобно же. Брюс присел передо мной на корточки, и заглянул в глаза. Выдохнув, мужчина почему-то улыбнулся. — И кто из нас идиот? — Ты. — Стало легче? — Нет. Стало хуже. — У тебя есть аптечка? Кровь щекочет шею. — Да. Поднялась и подошла к комоду. Царапина глубокая. — Извини, — обрабатываю, — не хотела. — Заслужил, — повторяет мои слова, — тебе тоже больно. Аллурна, а ты что, надеялась на взаимность? Обойдёшься. Вы разные. Он резко притянул меня к себе, и запрокинув голову, поцеловал — сначала нежно, потом со стремительно нарастающей страстью, которая заставила меня прижаться к нему, и запустить руки в волосы. Мир тут же стал каким-то хмельным, качающимся из стороны в сторону. И единственным спасением был Уэйн. По нервам и голове пробежал ток. Эти ощущения тяжело передать какими-либо словами. Я разорвала столь сладкий и долгожданный поцелуй. — Это… — Да, — понял, что хочу сказать, — извини… — Доброй ночи, Брюс. — Доброй. В ошарашенном состоянии он покинул мою комнату. — Господи, — села на кровать. Голова кружилась, а сердце замирало. Что-то между ненавистью и любовью. Не знаю…

Два дня спустя День прощания с мэром Митчеллом

В «Айсберге» я больше не появлялась. Там моего отсутствия, кроме Селины, никто не заметит. С Брюсом общались так же, как и прежде. Ничего не изменилось. — Сегодня состоится прощание с мэром, — замер в дверях. — И? Я к этому какое отношение имею? — готовлю себе завтрак. — Ты поедешь со мной. — Нет. — Я заберу тебя после работы. Спорить бесполезно. Поняла. Выбрала чёрное облегающее платье с длинными рукавами и воротником, чёрное пальто и сапоги. Еле как доработала. Брюс подъехал к магазину на машине Томаса. Коллекционный Бентли. Таких всего шесть экземпляров по всему миру. Владелец ни в коем случае не должен сам сидеть за рулем подобных машин — плохой тон, но Уэйн любил этот автомобиль. Признаюсь честно, ему очень идут костюмы, особенно, белые рубашки и галстуки. — Это хороший знак? — Ты о чём? — О твоей одежде. Выглядишь потрясающе. — Хочу сказать тебе то же самое, — улыбнулся, — а то всё толстовки и джинсы. — А то всё пижамные штаны и футболки. — Засчитано. — Давай зайдем за цветами. — Назад посмотри. На заднем сидении лежал букет белых роз. Вопросов нет. Прощание состоится в ратуше. Почему? Самое большое помещение в городе. У здания собрались все: журналисты, фотографы, обычные люди и фанаты Загадочника. Они стояли с плакатами и кричали. — Хватит лгать! Хватит лгать! В машину прилетел пакет с красной краской. Брюс тихо выдохнул. Мы подъехали ко входу. На улице дождь. Уэйн вышел первым, достал зонт, поправил пальто, и как настоящий джентльмен открыл мне дверь, укрывая зонтом. — Спасибо. Он отдал парковщику ключи. — Мистер Уэйн! — к нам подлетел журналист, — можно задать несколько вопросов? — В следующий раз. Услышав шум, синхронно повернулись и увидели Пингвина, который разгонял людей. Из автомобиля вышел Кармайн Фальконе и молодая девушка. — Это его дочь, — объясняю, — София. — Не знал, что у Фальконе есть дети. — Даже двое. Ты сам вымокнешь. — У тебя же волосы, — закатил глаза. — Сама доброта. Один из охранников Кармайна толкнул Брюса, когда мы поднимались по лестнице. У него чуть зонт не выпал. — Парни, тише, — улыбнулся мужчина, — стоит быть аккуратнее. Это же принц нашего города, и его, — оглядел меня, — Луна. Теперь, понятно, почему тебя не видно, — усмехнулся, — молодец… Уэйн потянул меня за край пальто, заводя за свою спину. — Ребята, вот это встреча. В люди вышел отшельник, похлеще чем я. — Я думал, что вы не появитесь. — Почему? — Не боитесь, что вас застрелят? — Твоего отца рядом уже не будет. Ос, — обратился к Пингвину, — перед нами Брюс Уэйн. — Вон оно как… — Его отец спас мне жизнь. Я был ранен, вот сюда, — указал на грудь, — в больницу ехать было нельзя, и Томас провёл операцию прямо на обеденном столе. Мальчишка все видел… Я запомнил твой взгляд. Я слышу про это впервые. — Думаешь, его поступок ничего не значит? — Лишь верность клятве Гиппократа. — Верность, — усмехнулся, — её можешь не прятать, — кивнул в мою сторону, — она мне не нужна. Если, тебя, конечно же, всё устраивает. — Прошу простить, — процедил сквозь зубы. Он пропустил меня вперёд, а Фальконе рассмеялся нам в спины. — Ты больше не вернёшься в «Айсберг». — Пока не знаю. — Это не вопрос. — Но… — Я всё сказал, — перебил меня. Здание наполнено людьми, а на балконах стоит полиция в автоматами. К нему подошла Белла Реал, и я решила им не мешать. Стоит положить цветы и выразить соболезнования близким. — Миссис Митчелл, — подхожу к вдове, — примите мои искренние соболезнования. — Благодарю вас, мисс Лэнгдон. — О, — опешила, — простите, я не знала, что мы с вами знакомы. — Я знала вашу маму, — опустила глаза, — она была репетитором у нашего старшего сына. У Оскара всегда были проблемы с математикой… — Мама помогла? — Да, теперь, он преподаёт этот предмет. Младший сын Митчелла сидел в полном одиночестве. Ему лет девять. До чего же симпатичный мальчишка. — Привет, — сажусь рядом с ним. — Здравствуйте… — Как тебя зовут? — Роберт. А вас? — Аллурна. — Красивое имя, — вздохнул. — Хочешь покажу фокус? — Давайте, — кивнул. Я показала ему пустые руки, в после слегка щёлкнула по носу, и в ладошке оказалась конфетка. Роберт засиял. — Держи. — Спасибо, — счастливый. Увидев, что Брюс ищет меня, поднялась. — Мисс Лэнгдон, — вдова Митчелла, — благодарю. — За что? — Роб впервые улыбнулся. Он отказывался разговаривать с кем-либо и есть, а сейчас, — смотрит на сына, — радостно жуёт конфету. — Вам не стоит меня благодарить… — И всё же. Дети чувствуют хороших людей. Стало легче. Я заметила в толпе Джеймса Гордона и Пита Сэвиджа. — А где пастор Робин? — спросила у Брюса. — Ещё не видел. — Странно… — О чем разговаривала с ней? — Ничего такого. Лишь подняла младшему сыну Митчелла настроение. Напоминает он мне кое-кого… — Кого? — Тебя. Надеюсь, у парня не останется кислое выражение лица на всю жизнь. — Очень смешно. — Цветы, — цокнула, — я сейчас. Подойдя к гробу, положила букет. С одной стороны, мне очень жаль, а с другой, так ему и надо. На улице раздались крики и шум, а через секунду в двери влетел автомобиль. Машина неслась прямиком на людей. Брюс кинулся в сторону Роберта, и подхватив его, налетел на меня, спасая от прямого столкновения. Я ударилась головой об колонну, как и машина. Парень сразу же убежал к матери. — Луна? — осматривает. Мир плывёт, в ушах звенит. Как же больно. Мужчина прикоснулся к моему затылку, а после замер, увидев кровь на своей руке. — Давай, — поднимает, — аккуратно. Полицейские окружили автомобиль. — Выходи из машины! Живо! Руки за голову! Выходи! Из дымящегося автомобиля никто не вышел. Зал замер в ожидании. Гордон открыл дверь и зажмурился. — Матерь Божья, — подошёл Пит. — Что там такое? — прошептала. — Лучше этого не видеть, — Брюс отвернул меня, — пастор Робин потерял голову. — В прямом смысле? — Да.