Его слова на вес золота

После инцидента с амулетом Тилвас старался по возможности избегать Северуса Снейпа. Отношения с ним не ладились и не хотелось бы усугублять ещё больше. Конечно, ему было совестно за случившееся той ночью. Он видел, что на следующий день зельевар ходил с забинтованной рукой, а это значит, что ожог был сильнее, чем возможность магии к быстрому исцелению. Потому, отложив на неопределенный срок поиски тайной комнаты, Тилвас занялся другими составляющими ритуала. Однако всё это после уроков, а сейчас предстояло провести лекцию у младших курсов: — Сегодня мы поговорим о фестралах. — менторским тоном начал он. — Как известно, этих животных видят только те, кто осознал значение смерти. Насколько я знаю, на территории Хогвартса есть небольшой табун. Кто-нибудь их видел? Он с интересом оглядел студентов. Руку подняли всего лишь несколько человек: по одному ребенку с каждого факультета. Тилвас удовлетворённо кивнул. Это был наглядный показатель нынешней обстановки в магБритании. Дети росли в мирных условиях, не ведая о смерти. Тилвас отстраненно подумал о том, что ранее в магБритании выросло целое поколение волшебников, которое знавало смерть не понаслышке. Чуть больше десяти лет назад завершилась война между между Орденом Феникса и Пожирателями Смерти, между Дамблдором и Воландемортом. Как и во всех сказках, свет одержал победу, но какой ценой она далась? Так говорил каждый, кто принимал непосредственное участие в этой войне. И Тилвас только что самостоятельно убедился — мучения предков не прошли даром. На смену пришло поколение счастливых и беззаботных волшебников. Сам Тилвас в те времена жил на другом континенте, где получал звание мастера артефакторики, и война прошла мимо него, но не без последствий… Он помотал головой, отгоняя непрошенные воспоминания, и бодро продолжил: — Кто сможет дать примерное описание фестрала? Студентка с Гриффиндора несмело подняла руку: — Внешне фестрал похож на крылатого коня, вернее его скелет, обтянутый гладкой чёрной кожей. Морда напоминает драконью, а глаза полностью белые, без зрачков. Так же у них острые клыки и мощные перепончатые крылья и… — Звучит как описание самой Смерти! — нагло перебил девушку слизеринец. Его сокурсникам шутка пришлась по душе и класс утонул в волне смеха. Талвани не обращал внимания на этот балаган. Его мысли пребывали далеко за пределами классной комнаты: «неподражаемый рёхх; душа умерщвленной, но живой сущности; волос отнятый у смерти; живая кровь давно умершего» «Описание самой Смерти» Ну вот же, ответ на один из его многочисленных вопросов. Если фестрал и впрямь живое воплощение смерти, то волос отнятый у смерти, это волос фестрала! В голове уже строились планы на ближайший вечер.

***

Плачущий лес встретил Тилваса шёпотом листвы и сиротливым криком приветливой вороны. Ночной воздух будоражил кровь и настраивал на приключения. После душного дня, поглотившего своей мерзкой вязкостью, ночь дарила долгожданную свободу. Снова хотелось жить. Сонливость уступила нездоровому энтузиазму, и Тилвас, подчиняясь этому порыву, отправился за возможным ингредиентом для ритуала. Наверняка он не знал, сойдёт ли волос фестрала за волос отнятый у Смерти. Но раздобыв его, можно будет проверить его совместимость с другими ингредиентами и возможные свойства. Двигаться пришлось интуитивно. Хагрид, местный лесничий, сказал, что днём ранее табун ушёл на север к утесу, и велел двигаться в том же направлении. «Рано или поздно ты всё равно выйдешь к обрыву, там моих малышей и увидишь.» По словам лесничего, на утёсе молодняк впервые расправляет крылья и делает первые попытки взлететь. Во время подробного рассказа о том, как маленькие фестральчики учатся летать, Хагрид прослезился и дальше говорил прерывисто, периодически подтирая нос. Талвани торжественно пообещал, что доложит о состоянии его «малышей», и сбежал отправился в лес. Огибая многовековой дуб, Тилвас задумался, увидит ли он фестралов. До этого ему не доводилось проверять свою осознанность в смерти. С одной стороны, он упорно избегает её, а с другой — смерть стала его вторым спутником много лет назад и сейчас является неотъемлемой частью его жизни. Жизнь, конечно, громкое слово, учитывая что от нее осталось всего ничего. Но сейчас не об этом. Тилвас остановился, чтобы поправить мантию. Последнее время, его одолевал постоянный холод. Чем ближе он к роковому дню, тем сильнее его связь со Смертью. Эта связь образовалась ровно десять лет назад. Тилвас только получил звание мастера артефакторики и ему не терпелось испытать свои возможности. На удачу к нему обратился таинственный заказчик, чьим желанием было обрести вечную жизнь. Он хотел, чтобы Тилвас сделал амулет, который работал по принципу мантии-невидимки. То есть скрывал заказчика от лика Смерти. Также дополнительным условием было то, что амулет никоим образом нельзя снять с шеи владельца. Услышав про грандиозную оплату в случае успешного результата, Тилвас принялся за работу. Ни один месяц у него ушёл на проектирование подобного артефакта. И работа близилась к концу, когда к нему пришел ещё один таинственный заказчик. Он намекнул, что в курсе текущего заказа и предложил заплатить вдвое больше, если Тилвас сделает этот амулет с обратным свойством. Ослеплённый ценой за оба заказа по одному и тому же амулету, Тилвас решил, выполнить оба условия. Первые десять лет, амулет скрывает своего обладателя от взора Смерти, что делает его практически неуязвимым, но по истечении срока амулет становится своего рода маячком для Смерти. Довольный, что заработает большую сумму, Талвани ожидал первого заказчика. Тот заявился в диком настроении, и грозно сверкнув алыми глазами, поведал, что не прощает предательств. Так амулет оказался на шее Тилваса. Перешагивая упавшее дерево, он привычным движением сжал амулет. Говорила его матушка, что жадность один из самых больших грехов, а что в итоге? Тилвас оборвал себя на мысли. Хватит жалеть себя! Он уже понёс наказание, теперь осталось выжить, чтобы вынести урок и передать его потомкам. Впереди показался обрыв. Тилвас растеряно огляделся — фестралов нигде не было. Он решил пройтись вдоль обрыва, на случай, если табун ушёл вперёд. Открывающийся вид завораживал: лесное обилие сменялось звёздной гладью, тропинка уходила в небо и вела прямиком к Луне. Вид внизу ничуть не уступал: под утесом простиралось зеркальное озеро, которое в свете луны казалось продолжением звездного неба. Неподалеку, на берегу, Тилвас заметил нескольких келпи, которые стремительно мчались вдоль берега. Внезапно что-то крупное толкнуло его к краю. Тилвас по инерции покатился дальше и только чудом не улетел вниз. В последний момент, он успел схватиться за молодой куст можжевельника. Сладко запахла растертая в руках хвоя. В далеке раздалось ржание довольных келпи: скоро у них появится новая игрушка. Тилвас попытался влезть наверх. Вопреки его планам ветка опасно затрещала. Его опять зацепило и он едва удержался на весу. В этот раз удар пришелся на правую ногу, и волна боли прокатилась по всему телу. Глухо ругаясь и щурясь, Тилвас пытался разглядеть нападавшего. Вокруг было тихо и только лёгкий ветерок трепал ветки можжевельника. Ветер, которого раньше не было. Тилвас взвыл от досады: — Твоюжешь гурхову бабку! — раздосадовано пробурчал Талвани. Какой же он болван! Отправился на поиски фестралов, не будучи уверенным, увидит ли. Естественно, он их нашел, а как иначе? Вернее, это они его нашли. Очередной толчок пришёлся на спину. Его нехило приложило к скале, в озеро посыпались камни. Так больше не могло продолжаться. Тилвас стремительно поднялся по веткам куста и только хотел встать, но кто-то прижал его к земле. — Вы непроходимый кретин, Талвани! — раздался возмущенный шепот над его ухом. Тилвас облегчённо выдохнул. Этот шёпот он узнает из тысячи. — На кой гурх вы полезли к фестралам, если не видите их?! Тилвас хотел повернуться к Снейпу, но тот сильнее прижал его к земле. — Если не хотите получить копытом по голове, лежите смирно! — грубо одернул Северус и пояснил: — У них сейчас вечерний облёт. — Ещё на сантиметр ближе — и по кодексу чести вам придется на мне жениться, профессор! — весело прошептал Талвани. Он был как никогда рад появлению Снейпа. — Не обольщайтесь, вы не в моём вкусе. — А вы в моём! — Тилвас сам не понял, как это вырвалось. Безусловно, он благодарен Снейпу за спасение, хотя из-за амулета, смерть ему и не грозила. (Только агония и множественные переломы) Но возросший адреналин нехило ударил в голову и развязал язык. — Минус пятьдесят баллов вашему дому за дурной вкус. — хмуро ответил зельевар, и, поразмыслив, добавил: — И отсутствие мозгов. — Я был уверен, что увижу их! Ну фестралов, вы поняли. Да, я кретин, я в курсе. В любом случае, спасибо вам. И простите за инцидент в подземелье. Я должен был предупредить вас, профессор. — на одном дыхании выпалил Тилвас, чтобы покончить со всеми долгами за раз. — Настолько признательны, что даже учтивы? Ему показалось или профессор улыбался? Тилвас не распознал интонацию, поэтому решил повернуться к Снейпу лицом. Тот, к счастью, это позволил. Талвани развернулся и встретился с заинтересованным взглядом черных глаз напротив. — Да, но думаю, данные обстоятельства допускают некоторые вольности, Северус. — хитро улыбнулся Тилвас и в доказательство протерся плечом о руку профессора. — Профессор Снейп. — строго поправил зельевар и отодвинулся от Талвани. Тут же вернулись прежняя холодность и отстранённость. Тилвас постарался скрыть досаду. Опять он всё испортил. Рядом с этим мужчиной у него отключался мозг и включалась придурь, с которой он никак не мог совладать. Однако придется держать себя в руках, если он не хочет, чтобы Северус отдалился ещё больше. Тилвас глубоко вздохнул и попытался сменить тему: — Что привело вас в лес в столь поздний час, профессор? — спросил Тилвас нейтральным голосом. Он уже догадался, что профессор требовал иного отношения, и вся дикая спесь Тилваса только отталкивала его. — Собирал некоторые растения, которые расцветают в полночь. — в тон ему ответил Снейп. — А потом увидел вас, гуляющего среди фестралов. Честно сказать, я не сразу догадался, что вы их не видите. — Дуракам везёт? — несмело предположил Талвани, разглядывая звёзды. Когда он последний раз вот так просто любовался небом по собственному желанию? — Я рад, что хотя бы здесь наши мнения сходятся. — тонко улыбнулся Северус, краем глаза наблюдая за Талвани. — Так что вам понадобилось у фестралов? Тилвас задумался. Сказать правду он не мог: ритуалы с использованием элементов магических существ относились к темномагическим и было запрещены на территории магБритании. Сказать, что прогуливался и случайно наткнулся — не поверит. Тилвас перевёл взгляд на профессора. — Мне нужен волос фестрала для артефакта. — ложь привычно слетела с языка. Он тут же отвернулся от Снейпа, стыдясь своего поведения. Если он выживет, то больше никогда не будет врать. — Если вы выросли в благополучной семье, не застали смерть родственников и не принимали участие в… — Северус на мгновение замешкался, — в войне, то вполне ожидаемо, что у вас не будет четкого понимания смерти. — Мои родители уехали отсюда, когда мне было два года. Я успешно окончил академию, а во время войны получал звание мастера артефакторики. И почему я был уверен в том, что увижу фестралов? У меня была самая беззаботная жизнь. — досадливо заключил Тилвас. — Была? — Была. — он не удержался и взглянул на амулет. Снейп это заметил, но промолчал. У Тилваса перед глазами предстал календарь с двумя сиротливыми страницами (он вырвал все оставшиеся после дня-Х, так как не видел в них смысла). Вспомнился ритуал с полным отсутствием ингредиентов и злосчастная тайная комната, которую несколько веков никто не может найти. Откуда уверенность, что именно он, Тилвас Талвани, откроет тайную комнату? Он точно так же был уверен насчёт фестралов, а что в итоге? Всё это время профессор внимательно разглядывал притихшего коллегу. А после споро вскочил и протянул руку удивлённому Талвани: — Табун улетел на водопой. — пояснил Северус. — Ну же, Тилвас, шевелитесь, вы же не хотите остаться тут до конца своих дней? — Я бы не прочь. — вяло отозвался он — К тому же, во́лос я так и не раздобыл. — Я выделю вам несколько из своих личных запасов, если вы перестанете искать глупой смерти. — еле слышно отозвался Снейп, отвернувшись в другую сторону, в надежде, что конец предложения не будет расслышан. Тилвас не смог сдержать счастливой улыбки.