Западный Свет

В этот раз, когда Итадори открыл глаза, в животе засело скребущее чувство, будто он и не спал вовсе. Ему показалось, что ночь закончилась быстрее, чем обычно. Словно он просто прилёг, закрыл глаза, а через десять минут открыл. Только теперь хотелось есть, и вернулось беспокойство. Итадори снова закрыл глаза, вспоминая весь вчерашний день. Полчаса спустя, не заснув вновь и не придумав спросонья случайное сражение с инопланетянами, он зевнул и сел, растирая глаза. В комнате был достаточно темно. По полу и стенам растекалась тень он веток дуба. Небольшие настенные часы не тикали, но гудели и показывали семь утра, хотя за окном было тускло и как-то блекло. Все было таким беспросветно серым, что не верилось в теплую погоду и лето на календаре, по привычке хотелось одеться потеплее. Все вчерашние тревоги вернулись. А вот Инумаки, судя по тому, что Итадори проснулся сам, а не от новостей, ещё не вернулся. И от этого становилось погано. Мегуми заворочался на постели, открыл глаза, видимо не понимая, что не спит, и зарылся обратно в одеяло. Хоть он все еще спит и не подскочил так рано, подумал Итадори и все-таки встал с кровати. Конечно, у него не было уверенности, что Мегуми действительно спит спокойно, но он очень на это надеялся. Он подошёл к окну, чтобы проверить вид на дворик с этого ракурса. Буря еще не стихла, шел дождь. Пересекая клумбы и мощеную площадку, текли грязные ручьи. И последняя надежда на то, что в ближайшее время погода исправится, утекала вместе с ними. Он должен был уже привыкнуть к этому за всю свою жизнь в Японии. И он привык, но сейчас они были не в городе. Природа ассоциировалась у него только с отдыхом и чем-то приятным. А не с природными катаклизмами. Ветки дуба не доставали до окна комнаты на метр, но даже так перекрывали весь обзор и на небо, и на землю, раскачиваясь от сильного ветра. Кроме обильной зелени, была ещё видна часть дорожки и веревка на стволе. Она тоже подрагивала от ветра. Вся эта атмосфера была такой удручающей, плотной, что совсем не верилось, что Инумаки найдется. Они с Маки долго блуждали, прежде чем удалось выйти к пансионату. К тому же, ничем, кроме как случайностью, это не получалось объяснить. Невероятное везение. Лес протяженностью в сотни километров, и один крохотный пансион в его середине. Какова была вероятность, что они попадут сюда? А найдут потерянных друзей? К тому же, они ведь не были поодиночке. Чьи-то решения, так или иначе друг друга опровергающие, привели их сюда. А Инумаки был один. "О чем я думаю, боже мой, о чем я думаю." Он заставил себя отойти от окна, лечь обратно в кровать, и, хотя сон не шел, закрыть глаза и полежать ещё немного, потому что, кроме как думать и накручивать себя, здесь нечем было заняться в такой ливень. Тут в лесу капризы природы воспринимались тяжелее, чем в Токио. Городская жизнь разнежила его. Все эти удобства, магазинчики, кафе, в которые можно было забежать, чтобы переждать непогоду. Метро, автобусы, личные машины, в конце концов. И куча, огромная куча зонтов. На каждом шагу. Так бери или покупай новый - без разницы, все равно за бесценок. Итадори задумался, переворачиваясь на бок. Сейчас он действительно не мог вспомнить, когда в последний раз вымокал под дождем так же сильно, как вчера днём. Возможно ему действительно стоило чаще выезжать хотя бы в парк. Рядом снова зашевелился Мегуми, и Итадори открыл глаза. Первым делом взглядом зацепился за часы на стене, замечая, что они показывают уже восемь пятнадцать утра. Пролежал он достаточно долго, балансируя между сном и бодрствованием, а на этой границе время всегда стирается. В комнате стало светлее. Мерно гудело электричество и вода в стенах. От этих звуков становилось спокойнее, как будто он вновь вернулся в Токио, в университетское общежитие, где, хотя и нет такого свободного распорядка, и на кровати не полежишь лишних пятнадцать минут, но есть ощущение дома и привычки. Мегуми зевнул, зашуршал одеялом и сел, и Итадори наконец-то оторвался от часов и посмотрел на него. Спросонья вид у него был очень помятый, и оттого забавный. Волосы торчали во все стороны ещё более бестолково, чем обычно, а на щеке отпечатался шов подушки и несколько складок. — Утро, — прохрипел он. Итадори кивнул и сам сел. — Доброе, — ответил он. И, пока Мегуми приходил в себя после сна, встал и заправил постель. Надо было спуститься и поесть, а потом…потом он не имел представления, чем займется. Чем здесь вообще можно было заняться? Идей совершенно не было. Как могли все постояльцы отдыхать здесь? Это же пытка, а не отдых. Никуда не сходишь в такой дождь, а сидеть в комнатах и смотреть на стены – невыносимо. И все же коридоры здесь были пусты, и, кроме как вчера днем, когда они с Маки пришли сюда, людей он не видел. Уборщицы на кухне не считались, управляющий – тоже. Все сидели по своим комнатам. Он думал об этом, пока умывался и чистил зубы, а когда осточертело, он вспомнил, что брал с собой плеер, потому что был уверен, что в середине пути, или глубокой ночью, когда телефон уже умрет, ему наскучит настолько, что только музыка поможет вернуть вкус походу. Сейчас его телефон заряжался где-то в комнате Годжо, еще со вчерашнего вечера, а вот плеер он никому не отдавал и не доставал. И тот должен быть в рюкзаке. Итадори вышел из ванной, пропуская туда зевающего Мегуми. Остановился у стены, все еще заторможено воспринимая происходящее. Моргнул несколько раз, возвращая четкость комнате и подошел к рюкзакам у окна. Он осмотрел свой вдоль и поперек, выложил все вещи, даже те, которые еще не трогал за весь поход, но плеера все не было. Ни в боковых карманах, ни среди одежды. Даже среди запасов батончиков. Итадори вскрыл один, правда не для проверки. Откусил, задумчиво пожевал, а потом повернулся к ванной. — Мегуми? — позвал он. Не так громко, как мог бы, чтобы его лучше услышали. В тишине этого места было как-то неловко кричать или даже говорить чуть громче шепота. — Что? — глухо ответил тот через дверь. — Ты мой плеер не видел? — Фиолетовый? — уточнил Мегуми и отключил воду. — Ага, — Итадори доел остатки батончика и потихоньку стал собирать вещи обратно. Плеер все не находился. — Не уверен, но его могла взять Нобара, — в ванной снова зашумела вода. — Спасибо! — с большим усилием, чтобы перекричать воду, поблагодарил Итадори. Ответ его в целом устроил. Хотя странно, что он сам не догадался. Нобара частенько так делала. Брала его ручки на парах, иногда – телефон, когда ее заряжался или просто валялся «слишком далеко в сумке, ну че ты жадничаешь». Еду в столовой. Обычно немного, как для отчета. Несколько раз одалживала толстовку, но после того, как одногруппники стали устраивать целые кампании по их женитьбе, вроде перестала. Не то, чтобы Итадори был против, хотя свадьба и подначки ему тоже не нравились, но иногда все-таки стоило возвращать вещи на место. Он поставил рюкзак обратно под окно, привалив его к стене, чтобы он не упал. Влез в мягкие тапочки, предоставленные гостям отеля, и вышел из комнаты, аккуратно прикрывая дверь. И в коридоре тишина комнаты уже казалась не такой уж и тихой. Здесь было глухо - как будто кто-то накрыл пансион куполом и выкачал весь воздух. Та самая тишина, которая остаётся, даже если есть источники шума. Такая вот страшная и неуютная. Людей тут как будто бы и не было. Несмотря на чистоту, мерное тусклое освещение, как и в любых других отелях и гостиницах, людей сюда словно ещё не заселили. Только тихо гудели лампочки, и шумел за окном дождь. И то, окно было открытым, поэтому хоть что-то было слышно. Но даже со стуком капель ощущение вакуума никуда не уходило. Итадори стоял так с минуту, не решаясь нарушать это ощущение своими шагами. Это сделали за него. По лестнице застучали шаги, заскрипели половицы. Кто-то поднимался на этаж. Этим кем-то оказалась Маки. Всего-то. Итадори хотя и ожидал либо её, либо Нобару, либо Годжо, потому что остальные постояльцы, кажется, не очень любили выходить из комнат так рано, все равно выдохнул спокойнее, когда это оказался не неведомый монстр, порожденный этим отелем. Стать персонажем "Сияния" или подобной книги ему пока что не очень хотелось. Волосы и плечи Маки были мокрыми. Она протирала очки, пока заворачивала за угол, поэтому в темноте тупика она, скорее всего, не заметила Итадори сразу, как сюда зашла. Но все-таки голову подняла, очки надела и поздоровалась. — Доброе утро. — Доброе, Маки-сан. Инумаки-сан ещё не пришел? — она покачала головой. Итадори вздохнул и кивнул. Все складывалось крайне отвратительно. Хотя за окном и был конец мая, но по ночам было холодно. А с дождем температура понижалась ещё на добрых семь градусов. И если Инумаки ещё не замёрз до критического состояния, то...то все равно ничего хорошего быть уже не могло. Конечно, Годжо-сан уйдет отсюда, но до Тоеманэ он доберется в лучшем случае через сутки. Если будет идти без отдыха. И для Инумаки это будет иметь последствия. — Ты хотел зайти? — спросила его Маки, прерывая поток мыслей. Итадори встрепенулся, и кивнул. — Нобара, кажется, забрала мой плеер, хотел вернуть. — Понятно. Она ещё спит, тихо, — она вошла первой. Итадори последовал за ней и закрыл дверь. Свет в комнате не горел, окна были закрыты двойными, темными шторами так, чтобы одна часть комнаты, в которой как раз спала Нобара, была в полутьме. Вторая половина, со столом и дверью в ванную, была освещена. В этой комнате дуб отступал, ветки были еще дальше от окна, и света поступало больше. Маки прошла к столу и начала возиться с какой-то книгой и блокнотом. А Итадори поискал взглядом синий рюкзак, обнаружил его торчащим из-под кровати Нобары, и тихо подошёл ближе, надеясь так же тихо найти плеер. Нобара спала лицом к стене, полностью закутавшись в одеяло. И сопела. Очень громко, даже натужно, но, кажется, она всегда так звучала, насколько он мог припомнить. Итадори сел на пол, подтянул к себе за лямки рюкзак, аккуратно отщелкивая застёжки и расслабляя утяжку. Нобара вдруг перестала сопеть и не дышала достаточно долго, прежде чем снова сделать глубокий хриплый вдох. Итадори посмотрел на Маки, но та была полностью увлечена своей работой, беззвучно шевеля губами и хмуря брови. Он отложил рюкзак и встал, осторожно обходя кровать с другой стороны, пытаясь рассмотреть подругу среди одеял. Ее рыжие волосы торчали во все стороны и закрывали ее лицо, но когда Итадори склонился над ней, обеспокоенный ее дыханием, она мотнула головой и в этом рыжем огне лихорадочно блеснули глаза. Нобара вздрогнула, но не подскочила, как обычно бы сделала. Она продолжала лежать и смотреть на Итадори так, словно не видела его. А потом он почувствовал своим лицом жар. — Маки-сан, она заболела, — догадался он, садясь на корточки, убирая с лица подруги волосы и прикладывая руку ко лбу. Она действительно выглядела безумно больной, щеки по тону почти сливались с волосами, лицо пылало. Нобара зажмурилась, шумно засопев. Мотнула головой, уходя от руки, но потом сама подставилась под нее, и в уголках глаз блеснули слезы. Маки вдруг отодвинула от нее Итадори, сама приложила ладонь тыльной стороной к лицу подруги. Брови все так же хмурились, а губы она сжала в такую тонкую полоску, словно их не было на лице. — Зови Годжо, — не глядя на него, сказала Маки, раскутывая Нобару из одеяла и собирая ее волосы. Итадори кивнул и быстро вышел из комнаты. Ситуация становилась все хуже. Беспокойство снова заныло внутри. Итадори ускорился, в несколько шагов оказываясь у двери учителя, и громко постучал. — Входи, Юдзи-кун! — раздался глухой голос из-за двери. Итадори не сразу обратил внимание на то, что учитель понял, кто пришел, но задумался об этом, когда сделал шаг в комнату. Замер, глядя на Годжо. Спросить не решился, Нобара была важнее. — Сенсей. Годжо сидел за столом и что-то писал. Он повернулся к нему со своей рядовой улыбкой, но она пропала с лица, когда он заметил обеспокоенное лицо ученика. Приспустил с носа черные очки. Светлые глаза блеснули в темноте. То ли это был пойманный отсвет от окна, то ли Годжо был на самом деле сверхъестественным существом – Итадори не понял, какие законы физики могу объяснить этот блеск, и отвлекся на его голос. — Что-то случилось? — Нобара заболела, выглядит очень плохо. С ней Маки сейчас, — сказал он негромко. Годжо снял очки и встал, отложив ручку. Итадори пропустил его из комнаты и пошел следом, но учитель вдруг прошел мимо комнаты девочек, и повернул в основной коридор. Итадори остановился на секунду, переводя взгляд то на прикрытую дверь, за которой слышался тихий голос Маки, то на уходящего учителя. — Годжо-сан, — неуверенно позвал он, догоняя его. — У них здесь есть врач. Иди к девочкам, я схожу найду управляющего, —бросил Годжо через плечо и исчез на темной лестнице. Итадори закивал сам себе и бегом вернулся в комнату. Нобара уже лежала на спине, а Маки протирала ее лицо влажным полотенцем. Она не переставала хмуриться, пытаясь хоть как-то помочь подруге. — Где Годжо? — спросила она, не глядя на Итадори, скомкала полотенце и направилась в ванную. — Он пошел за управляющим и врачом, — Итадори не стал идти за ней в ванную, вместо этого подойдя к кровати Нобары. — Хорошо, — ответила из ванной Маки. Включила воду. — Брысь отсюда, заболеешь, — вдруг тихо отозвалась Нобара. Она шумно и тяжело дышала ртом. Ресницы дрожали. Он сел на одеяло в ногах, и похлопал ее по коленке. — Не заболею, я здоров как бык, — заверил он. Нобара скривилась и открыла глаза. Они лихорадочно блестели из-за слез. — Я тоже вчера была, а теперь не есть, — язык у нее заплетался, она замолчала и закрыла глаза, переводя дух. Итадори рассмеялся. — Ну вот, заговариваться начала. Болей молча, — он ущипнул ее за коленку и Нобара слабо лягнулась в ответ. В ванной перестала шуметь вода, и Маки вернулась. Она поправила волосы Нобаре и накрыла ее лоб и глаза влажным холодным полотенцем. Та одними губами произнесла "спасибо" и затихла. Ее шумное сопение и частые тяжелые вздохи ртом неприятно отдавались в ушах. Итадори чувствовал ее поднявшуюся температуру и молча переживал. Из коридора вскоре послышался звук шагов. В комнату девчонок первым зашёл мужчина лет пятидесяти, в халате и с большой сумкой, похожей на дорожную косметичку. По всей видимости это была аптечка. Сразу за ним вошёл Годжо. Они почти сравнялись в росте, когда встали рядом, а учитель был очень высоким человеком. Управляющего Итадори тоже успел заметить, но тот остался в коридоре. Заглянул быстро за дверь и тут же пропал. Итадори встал и отошёл, как сделала и Маки. Мужчина молча подошёл к кровати Нобары, поставил свою сумку на одеяло, туда, где только что сидел Итадори. — Привет. Мне сказали, что ты приболела, — он очень мягко обратился к Нобаре. Его голос был тихим, таким, что трудно было разобрать, что он говорил. Однако Нобара услышала его. — Ненавижу болеть, — она сипло отозвалась из-под полотенца. Зашевелилась, сгребая в охапку одеяло, натягивая его до носа. Врач кивнул и расстегнул аптечку. — В груди у тебя не болит? — спросил он, вытаскивая электронный градусник. Нобара мелко кивнула несколько раз. Потом стянула с себя полотенце, кривясь и моргая. Мутный взгляд забегал по комнате, потом остановился на враче. Она прищурилась. Врач выпрямился, вытащил стетоскоп, но пока что просто повесил на шею. — Понятно, — сказала она сама себе и приняла градусник. Итадори не сдержал улыбки. И пока они все молча ждали температуры, он рассматривал врача. Действительно он выглядел уже совсем не молодо, кажется, даже старше своих лет. Седина пробивалась тут и там по всей голове, но, в отличие от большинства мужчин в этом возрасте, он не лысел. Но очень коротко стригся. Такая стрижка совсем ему не подходила, но людей в возрасте обычно мало беспокоили такие вещи. Он был очень похож на их учителя философии, только очков не носил и лицо не имело постоянного напуганного выражения. Он выглядел блеклым и расслабленным, словно его недавно подняли с постели. — Тридцать девять и восемь. Многовато, — вдруг сказал он. Итадори оторвался от его изучения, обращая внимание обратно на Нобару. Она нахмурилась и отвернулась обратно к стенке. А врач обернулся к остальным, снимая с шеи стетоскоп. — Я хочу ее послушать, попрошу всех выйти. — А можно Маки останется? — прохрипела из-под одеяла Нобара, высовывая нос наружу. Врач обернулся, ища глазами Маки. Посмотрел на нее и кивнул. Годжо открыл дверь и вышел, а Итадори последовал за ним. Джереми стоял у открытого окна в конце коридора. У того, что было в их крыле, перед поворотом к последним нескольким комнатам. Было слышно, что дождь уже стихал. Не вовремя. Они вполне могли бы уже уйти, чтобы хотя бы первая часть пути прошла в относительном удобстве, без сильного ливня. Но Нобара заболела, Инумаки все не было, а всеобщее настроение значительно ухудшилось. — Как ваша девочка? — вежливо поинтересовался управляющий, отворачиваясь от окна. Годжо легко ему улыбнулся. Итадори в разговор не встревал, только поклонился быстро Джереми и встал у стены, ожидая, пока можно будет вернуться обратно в комнату. Краем уха он прислушивался к тому, о чем говорили взрослые, но в основном думал о своем. — Температурит и, думаю, есть подозрение на пневмонию. — После такого дождя это неудивительно. Надеюсь скоро ей станет легче, — с сочувствием ответил Джереми. — Мы тоже. Кстати, могу я попросить вас об одной вещи? — Да, конечно. — Возможно ли выпустить ещё несколько сигнальных ракет? Как раз дождь стал тише. Итадори повернулся к ним. — Хорошо. Я схожу за ними. — Спасибо вам большое. — Что вы, не стоит. Я буду ждать у выхода, — управляющий прикрыл окно и пошел к лестнице. Годжо и Итадори проводили его взглядом. — Интересный человек, — с усмешкой сказал учитель, гипнотизируя коридор взглядом, даже когда управляющий уже завернул за стену. Выглядел он странно, словно Джереми не согласился помочь, а наоборот - отказался. Брови сами собой полезли к переносице. Иногда Годжо делал так во время учебы, когда Итадори тормозил и не понимал, где ошибается. Но сейчас все-таки была не учеба, думать приходилось только о том, где Инумаки, и как скоро поправится Нобара. Так что он ответил так, как понимал. — Да, он кажется хорошим. Нобара говорила, что он ей тоже нравится, потому что обычно управляющие более жесткие. — Ну да, тут не обычная ситуация, — Годжо перестал смотреть в коридор так, словно управляющий все еще стоял там, и улыбнулся. Дверь комнаты девочек скрипнула и открылась. Итадори повернулся к ней, с надеждой глядя на выходящего врача. Тот тоже заметил их и остановился. — Она скоро поправится, если только болезнь не перейдет в пневмонию. В чем я сомневаюсь, но на всякий случай я проверю ее вечером. Я дал инструкции второй девушке, и оставил некоторые лекарства, — быстро проговорил он. — Спасибо, мы присмотрим за ней, — ответил Годжо. Итадори прошмыгнул мимо двух взрослых в комнату, подозревая, что они еще будут некоторое время обмениваться официальными вежливыми разговорами, и прикрыл дверь. Маки сидела на кровати и читала что-то на листочке, похожем на инструкцию к лекарству. Рядом с ней лежало несколько различных упаковок и пачек лекарств, и одна упаковка была вскрыта. Буквы были слишком мелкими, и разобрать название не удалось, но Итадори это сейчас и не интересовало. Нобара вновь была закутана в одеяло по самую голову, так что торчало только лицо, и то на половину скрытое волосами. Она сверкнула покрасневшими глазами и зашевелилась. — Маки, выгони его, он тоже заболеет, — капризно заворчала она, пихая ее ногой. Маки от чтения не отвлеклась, только качнула головой. — А обо мне ты так не заботишься, — безразличным тоном сказала она в ответ. Итадори на все это только смешливо фыркнул. А потом ощутил легкий поток воздуха, затылком чувствуя, как открывается дверь и тихо заходит учитель. Полы здесь не скрипели, и ходил тот достаточно бесшумно, чтобы испугаться его появления за спиной. Но Итадори успел услышать и почувствовать и отодвинулся в сторону. Нобара под одеялом недовольно прокряхтела что-то вроде ругательств, увидев Годжо, и перевернулась на другой бок. — Я буду занята здесь в комнате, поэтому присмотрю за ней, — сказала Маки, смотря за спину Юдзи, на учителя. Итадори краем глаза заметил, как тот кивнул. — Это хорошо, молодец, Зенин, так держать. Не забывай про ее лекарства, — похвалил он ее. И вышел из комнаты, предварительно захватив Итадори с собой, легко сжимая его за плечо. Они плотно закрыли дверь и отошли. Окно в коридоре заскрипело и раскрылось, особо сильный порыв ветра взъерошил волосы и принес несколько мелких капель дождя. Они были холодными. Итадори стер их рукавом рубашки, выбранной на пижаму, и подумал о том, что, наверное, надо бы переодеться. Но потом решил, что это лишнее здесь, и самое главное – комфорт. После трудных дней похода он решил, что мог так ходить. И хотел так ходить. Он не заметил, как Годжо ушел к лестнице, а когда обнаружил, что учитель уже скрылся за поворотом, решил не догонять его, вспомнив про Джереми и сигнальные ракеты. Про Инумаки. Эти удручающие мысли окончательно меня доконают в ближайшие несколько часов, подумал он, открывая дверь своей комнаты и входя, даже не обратив внимания на Мегуми. Я не так хорошо его знаю, но он кажется чертовски неплохим человеком, и я правда не хочу чтобы он…нельзя так думать, иначе сбудется. Он хлопнул себя по щекам, мотнул головой, и наконец переключился на Мегуми. Тот наблюдал за ним, изучая и не понимая жеста с щеками. Итадори быстро улыбнулся ему краями губ. А потом перелез через свою кровать, падая на одеяло другой, сбрасывая легкие, тряпичные тапочки, переворачиваясь на живот. И вспомнил, что плеер так и не забрал. — Нобара заболела, — тихо сказал он, свесившись головой вниз, смотря на завитки ковра. Они вились крупной гирляндой по всей поверхности и не прерывались на всей длине, и напоминали морские волны и купающихся в них морских гадов. Он изучал их, пока Мегуми молчал, а потом перевернулся, чтобы отследить реакцию Мегуми, потому что десять секунд молчания после новости о чьей-то болезни - довольно много. Тот напряженно молчал, глядя в окно. — И… насколько сильно? — наконец вежливо спросил Мегуми, продолжая пялиться на колыхающиеся ветки дуба. Или, возможно, ещё на что-то, что сейчас Итадори не мог видеть из своего положения. Это было не так важно. Мегуми был немного растерян. Сообщение о чьей-то болезни - плохая новость, а на плохие новости никогда не знаешь, как реагировать. Особенно если ты сам по себе очень закрытый человек. Это ощущалось очень странно. Мегуми был самым отчужденным в их "команде", даже Инумаки не казался настолько незаинтересованным и скрытым, хотя и появился последним. И это при том, что Мегуми, по сути, был основой их группы. Он и Годжо. Мало кто знал, но этих двоих связывали "семейные" узы: по-простому Годжо был его опекуном. Итадори особо не вдавался, что там у Мегуми в жизни происходило до того, как Годжо-сан стал его законным представителем. До того, как Мегуми вообще впервые появился в универе и подружился с ним и Нобарой, а позже притерпелся к Зенин и Инумаки. Точнее, да, он хотел бы вникнуть, хотел бы узнать о Мегуми все, от того, какой цвет пелёнок был на нем в палате для новорожденных (да белый наверняка, как и у всех, хотя если судить по его пресной роже, наверняка приучали к черному с самого детства), и вплоть до того, какая такая сволочь бросила его на такого человека, как Годжо. Учителем сенсей был хорошим, действительно просто отличным. Из тех, кто обязательно станет тебе лучшим великовозрастным другом, научит правильно пить, а после тяжёлой вечеринки на экзамене будет выглядеть лучше тебя. Из тех, у которых и кактусы вянут и сохнут, а детей они случайно топят или разбивают о кафель. Итадори уважал его как учителя, но как опекуна уважал, наверное, чуть меньше. А родители у Фусигуро были живы, это Итадори знал. О них Мегуми упомянул только один раз, вскользь, наверняка сам не знал ничего о них толком. Наверное, и хорошо было, что он их почти не помнил. Вряд ли люди, бросившие своего ребенка на Годжо, смогли бы научить его чему-то достойному. Хотя Мегуми и в этом случае воспитал бы себя сам. Просто вот такой он был человек. Закрытый, холодный, но все таки он хотел показывать свои эмоции. Просто не умел. Было что-то странное во всем этом, но Итадори в любом случае почти сразу потерял голову, когда случайно сблизился с ним, и больше ничего ему не хотелось. Каким голодным до всего "нормального" и "человеческого", вроде объятий, оказался Мегуми, и Итадори был в восторге, оказываясь рядом и давая ему все это. Сейчас он сидел, как каменная статуя. Итадори пожал плечами, сдержав улыбку. Она была совсем не к месту, но объяснять, почему он улыбается, очень не хотелось. Он понадеялся, что Мегуми не спросит. И тот не спросил. — Ну, как и все болеющие. Здешний врач сказал, что есть подозрения на пневмонию, но я думаю, все обойдется. Это же Нобара. — Да, знаю, — сказал Мегуми, и наконец перестал пялиться в окно, переводя все тот же сосредоточенный, наряженный взгляд на друга. Итадори даже приподнялся на локтях и сильно вывернул шею, чтобы разглядеть, что же там в окне такого интересного. Но все-таки там ничего не было. Только стена дождя, зелёные всполохи раскачивающихся ветвей и серо-коричневый фон. Раздался грохот и среди листвы мелькнуло ярко-красным. Итадори вздрогнул и едва не подскочил с кровати, но потом вспомнил, что это всего лишь сигнальные ракеты. Огоньки надежды на возвращение Инумаки. Он встал с кровати, подходя к окну. Из него по-прежнему было видно только часть мощеной площадки и ствола. Внизу белым пятном маячили волосы учителя, и в темноте коры дуба терялся управляющий. Итадори посмотрел на часы. Они показывали девять часов и пятнадцать минут, а это значило, что если Инумаки не вернётся через час, Годжо-сан уйдет в Тоеманэ один. Через минуту Джереми отошёл от дуба так, чтобы огонь не застрял в самых густых ветвях. Грохнул ещё один выстрел. Яркий зелёный огонек пролетел высоко, и погас где-то сверху, даже не начав падать. Управляющий вернулся под дерево. Годжо отдал ему большую коробку, и они быстро пошли по дорожке обратно к пансиону, исчезая среди ветвей и листьев. Глухо хлопнула от ветра входная дверь. Итадори отвернулся. Мегуми отчужденно смотрел на него. — Ты какой-то пресный, — Итадори вздохнул и упал на кровать рядом с ним, хватая за колено и дергая туда-сюда, пытаясь растормошить. Не вышло. — Зато ты какой-то слишком радостный для нашей ситуации, — Мегуми отполз к изголовью кровати, поправил подушку и забрал со столика книжку. Страниц для прочтения оставалось не так много, закладка торчала почти в самом конце. Итадори недовольно цокнул. Уткнулся носом в одеяло, но потом все равно поднял голову из-за недостатка кислорода. — Быстро ты читаешь. Расскажи, о чем книжка? — попросил он, переворачиваясь на спину, смотря на тени листвы на потолке. Мегуми включил настольную лампу и открыл книгу. Закладка легла на лоб Итадори, и он тихо и коротко хмыкнул, подцепляя ее. Начал аккуратно вертеть в пальцах. Мегуми еще немного повертелся и потом окончательно замер. — Тут пожилой мужчина после смерти жены начинает мучаться от бессоницы. Ему со временем становится все хуже и хуже, он пробует очень много методов для сна, но в итоге ничего не помогает. На самом деле, настоящие события начинаются где-то к середине, первая часть – обычная жизнь человека с бессоницей. Я не смогу дать тебе точный ответ, о чем там идет речь, это просто обыденность, но, если честно, он пишет так хорошо и емко, что об этом просто не думаешь, — рассказывает Мегуми, шурша страничками. За окном шумит дождь и стучат друг о друга ветки на ветру. Итадори зевает и продолжает рассматривать ламинированный цветок. Обычная гвоздика, уже немного потерявшая свой цвет. Видимо, когда-то ее случайно забыли на солнце, вот и выгорела. — …и сейчас он вместе с другой женщиной спасает этот женский дом от нападения. Точнее, спасает людей. Кажется, у них получится, — договаривает Мегуми и замолкает. Снова шуршат странички. Итадори кивает и поднимает глаза на друга. Вот так снизу он выглядит немого забавно. — Дашь потом почитать? — Тебе покажется скучноватой. — Эй, я не настолько не могу усидеть на месте, слышишь? — он отдает ему закладку и пихает в колено. Мегуми только ведет носом и убирает колено. — Я серьезно, в начале она достаточно скучная. — Ты тоже скучный, и лицо у тебя пресное, но я с тобой все-таки как-то встречаюсь, — подначивает его Итадори и смеется, видя непонимающее замешательство на лице. А потом – отвлеченную улыбку. Внизу хлопнула входная дверь. — Хорошо, я дам. — А почитать? — Итадори подло улыбнулся и тут же получил книжкой по голове. — И почитать. Дурак. — Сам знаю. Послышались шаги на лестнице. Потом по коридору. Быстрые, легкие, кто-то едва не переходил на бег. Еще раз хлопнула входная дверь, только уже на этаже. Итадори повернул голову в сторону двери, потому что кто-то подходил к их комнате. За окном раздался особенно сильный порыв ветра. Он заглушил еще один хлопок входной двери и грохот двери в их номере. Итадори подскочил на кровати, озадаченно глядя на улыбающегося Годжо. Очки сползли на переносицу и открывали яркие, безумные глаза. — Инумаки вернулся, — сказал он быстро. И тут же ушел обратно. Итадори посмотрел на Мегуми. Его брови беспокойно соединились на переносице. — Погнали, — и они оба вскочили с кровати, путаясь в тапках, и выбежали в коридор. Живая тишина зашевелилась, переставая быть такой тихой, теперь были слышны разговоры с первого этажа. Из комнаты девчонок вышла Маки, как-то очень нервно и громко закрывая дверь. Она посмотрела на друзей, поправила очки, и молча рванула к лестнице. Они последовали ее примеру, догнав уже на третьей ступеньке. Держась за перила, рискуя улететь кубарем вниз или перевалиться в лестничный проем, все трое слетели на первый этаж. Толпы, которую было слышно сверху, не было. Редкие тетушки расходились по своим комнатам и этажам. Зато у выхода стоял Годжо и вертел в руках свои очки. Он нацепил их обратно на нос, как только заметил троих подростков. Опять безупречно улыбнулся им. — Давайте за мной, — он махнул рукой и быстро зашагал в сторону столовой. И им, конечно, ничего не оставалось, как следовать за ним. Маки быстро поравнялась с учителем. — Он в порядке? Ничего не случилось? Как он выбрался? — Давай ты сама у него спросишь, когда он немного придет в себя, выглядит наш герой довольно паршиво, — Годжо пожал плечами. Они быстро миновали двери столовой и повернули в правое крыло. За поворотом сразу же стало видно всю толпу, хотя уже явно поредевшую. Итадори на вскидку насчитал около восьми обеспокоенных женщин, пару мужчин очень преклонного возраста и управляющего. Все шептались и смотрели в открытые двери боковой комнаты. Джереми заметил Годжо и студентов и тут же прошел к ним через толпу. — Алан сказал, что он болен, причем достаточно серьезно. Кажется тоже пневмония, — сказал он негромко. Кажется, Аланом был тот самый врач. Итадори осторожно прошел вперед, приподнимаясь на носочки и вместе со всеми заглядывая в двери. Помещение было белоснежным, а нос вдруг учуял нотки лекарств. Медпункт. Инумаки не было видно, как и врача, только край письменного стола, безупречно убранного, да два шкафа с медикаментами. — Тогда, думаю, ему лучше остаться пока здесь. Тащить его в комнату – глупо, — ответил Годжо. — Конечно, мы оставим его здесь на какое-то время, медпункт специально оборудован на несколько человек, — кивнул Джереми. Снова обернулся. Итадори встретился с его спокойным взглядом. Было что-то необычное в том, как он смотрел. Одновременно и безучастно, и сопереживающе. Маки пресно смотрела на всех людей. Может, это очки делали ее взгляд таким блеклым и безжизненным, а может, она волновалась настолько, что усердно давила вообще все эмоции – Итадори не знал, но чувствовал ее переживание на подсознательном уровне. От Мегуми исходила такая же аура. Только Годжо и Джереми оставались невозмутимыми. Люди начали расходиться, когда вышел врач. Они расступились, чтобы дать ему пройти, а потом окончательно ушли, толкаясь, перешептываясь. Алан, этот врач, подошел ближе, протирая руки влажной антисептической салфеткой. Итадори принюхался и отошел на два шага – слишком сильно пахло спиртом, он не любил такое. — Ему было бы неплохо принять душ, он весь в грязи, но пока что пускай отлежится. У него сломана рука. Маки чертыхнулась. Зло и даже как-то отчаянно. А Итадори потер свою правую руку – она вдруг неприятно заныла, словно это он ее сломал, а не Инумаки. При этом, он не знал, какую именно тот сломал руку, но правая всегда страдала больше, чем левая. Итадори ущипнул себя, но фантомная боль не исчезла. — Досадно. Вы же сможете наложить гипс? — поинтересовался Годжо. Он больше не улыбался, и Итадори увидел, как его взгляд перестал быть таким спокойным. Да уж, это действительно было паршиво. Черт знает что происходило. Очень сильно захотелось домой. Опять. Так заныло под сердцем, так тоскливо стало, что Итадори отвлекся от разговора, слушая в пол уха. Никогда он не подумал бы, что будет скучать по городу так сильно. — Сейчас этим займусь. Если хотите с ним поговорить, советую прийти позже. Возможно он проснется к вечеру, он ужасно вымотан. — Мы понимаем. Позаботьтесь о нем, — Годжо благодарно поклонился Алану и отвернулся. Поторопил жестом ребят, и все четверо ушли, оставляя позади медпункт со спящим Инумаки, врача и управляющего. Годжо пропустил подростков вперед, замыкая их группу. Маки шла медленно, как в воду опущенная, хотя голову все еще держала прямо. Издержки железного воспитания. Итадори был наслышан о ее семье, хотя бы потому, что они были как-то связаны с Мегуми. Очень интересная была у них группа. — Выше нос, Маки, в воскресенье приедет грузовик, и мы уедем отсюда. Если не уйдем раньше. — Мне все равно, как долго мы останемся здесь. Инумаки сломал руку – это плохо. Мы планировали отдых, но вышло почему-то очень паршивое приключение, смахивающее на безумно дешевый ужастик, где автор калечит всех просто потому, что хочет, — высказала она на одном дыхании, и в голосе сквозило таким острым недовольством, что даже Годжо ничего не стал ей отвечать. Только коротко улыбнулся, пожал плечами и продолжил идти за подростками. Маки первой ступила на лестницу и уже перешагнула через две ступеньки, когда он вдруг остановил ее: — Я вспомнил про завтрак. Давайте-ка поедим, а то вернетесь вы у меня скинувшие с десяток кило, кому это надо, — и он развернулся обратно к столовой. Итадори тут же повернулся за ним, чувствуя, как желудок отреагировал на слово «поедим». Точно, он совсем забыл про еду со всеми волнениями о друзьях, о погоде, о возвращении домой. Сейчас он чувствовал себя так, будто мог съесть сразу все предлагаемое здесь, даже будь это овсянка или забродившие бобы. Он услышал, как вздохнула за спиной Маки и, скрипнув ступеньками, пошла за ними. Мегуми выровнял шаг и шел рядом. Белая дверь скрывала шум, так что когда они зашли внутрь, гул голосов заполнил пустой коридор и сразу сделал его более живым. В столовой было не так много людей, но говорили они достаточно громко, что-то обсуждая, просто разговаривая каждый о своем. Вслушиваться во все голоса сразу было необычно. Здесь смешались два языка, но даже родной японский в этой какафонии звучал странно и приходилось концентрироваться, чтобы выделить членораздельную речь. Итадори скоро перестал пытаться и постарался сосредоточиться на запахе еды и на чувстве голода, представляя, как он сейчас будет его утолять. Принюхался. Пахло чем-то мясным и жареным, и это было очень хорошо. А ближе к окну кухни к запаху жареного добавился тонкий отголосок специй. Кажется, пахло еще чем-то травяным, но мясо перебивало почти весь запах. Итадори повернулся к стойке раздачи, рассматривая как готовят на кухне. Шмыгнул носом, понял, что отстал от всех. Он невольно повернулся к окну, к тому столику, за которым они вчера ужинали. Годжо с Мегуми стояли у столика с подносами и что-то изучали. Маки стояла рядом с ними и смотрела в окно позади их столика. Итадори не мог видеть ее лица, она стояла к нему спиной, но плечи были напряжены и опущены, повернуты вперед. Он шагнул к ним, смотря, что они там читали. Это оказалось меню. Листок был потрепан и уже немного пожелтел. Кажется, его давно напечатали, и все время держали на кухне без файла сверху, не защищенного ничем, вот он и пожелтел. Но текст был еще четко виден. — А неплохо тут кормят, скажи-ка, Итадори-кун? Как тебе меню? Омлет с рисом, овсяная каша, гренки с фруктами, куриное рагу и паровые котлеты с тыквой. Что-то вроде шведского стола. Итадори хмыкнул. Выглядело и пахло слишком потрясающе, и, наверное, восторг по поводу еды был написан прямо на его лице, потому что учитель согласно кивнул и рассмеялся. — Исчерпывающе, — и он первым взялся за поднос. Ловко проехался им по железному столу, прихватив из стеклянных витрин несколько булок. Итадори тут же схватил другой поднос, точно так же забирая пару булочек. Они были мягкими, теплыми, и очень вкусно пахли дрожжевым тестом и сахаром. Они оба одновременно встали перед женщиной, и Годжо уже приготовился говорить на английском, но успел только вдохнуть. Буфетчица, не переставая улыбаться им, произнесла на достаточно чистом японском: — Я понимаю вас, вы можете не говорить на английском. Ее выдавал только акцент и то, каким напряженным становилось ее лицо при переключении на другой язык. Итадори невольно улыбнулся. Он хотел сказать ей, как хорошо она владеет чужим и таким сложным языком, но учитель снова опередил его. — Вы так хорошо разговариваете на японском. — Спасибо вам. Что вы хотите на завтрак? — Омурайсу и паровые котлеты. А что тут есть из напитков? — Вы пробовали особенный чай? Он нравится гостям. Итадори рассматривал булочки под стеклом и не вмешивался в разговор, просто слушал. — Нет, мы не пробовали. Но очень хотим. — Я его вам сделаю . Подождите немного. Годжо вежливо кивнул и сделал шаг в сторону, чтобы Итадори мог встать напротив женщины и поведать ей о своих предпочтениях в еде. Тот так и сделал, оторвавшись от булочек. — Паровые котлеты и гренки, пожалуйста. И тоже чай. А его с сахаром можно пить? Это же он так специями пахнет? Здесь, ближе к кухне, действительно сильнее пахло пряным. Женщина кивнула. — С сахаром можно, но обычно пьют без сахара. И она отошла назад, повернувшись к готовой еде, чтобы поскорее разложить ее по тарелкам. Она сделала это быстро и очень ловко. Отдала им завтрак уже через минуту и сразу же поставила на поднос Годжо две чашки и небольшой заварник. Из носика шел пар, и так сильно пахло специями, что Итадори сразу же чихнул. Ему стало любопытно, действительно ли этот чай так нравится присутствующим, и он незаметно обернулся, осматривая зал. На каждом занятом столике стояло по два, а то и три таких небольших чайничка. Это подарило ему надежду на то, что напиток действительно стоящий. — Приятного аппетита. — Большое вам спасибо, — они ответили синхронно, учитель рассмеялся, и Итадори подхватил. Они освободили место Мегуми и Маки и ушли к столу. Две дамы преклонного возраста со стола напротив встали и покинули зал, и поэтому вокруг стало тише. Годжо сел к окну, а Итадори – напротив него. Вернулись с подносами Маки и Мегуми. На обоих не было лица, и сейчас очень хорошо была видна их дальняя кровная связь. Пресные родственные лица. Это даже забавно, хмыкнул Итадори, но мысли о том, что Инумаки там в медпункте, а Нобара – в комнате, оба одни и обоим не хорошо, заставили его взять себя в руки. Он расслабил лицо, и наконец-то молча взялся за вилку. Котлеты показались ему безумно вкусными: по сравнению с походной тушенкой и макаронами это был почти благословенный вкус. Он заставил себя есть медленно, чтобы случайно не проглотить язык, но голод появился слишком внезапно. Он и до этого хотел есть, но сейчас приходилось действительно прикладывать усилия, чтобы пережевывать пищу, а не глотать большими кусками. Но даже так от пяти средних котлет за пять минут уже не осталось ничего. Следующими шли гренки с фруктами, и скоро тарелка опустела, а в животе разлилась приятная тяжесть. Итадори наконец-то поднял взгляд от своего подноса. Маки ела как будто бы под какой-то неслышимый никому ритм. Ее движения к еде и обратно ко рту были четкими и равномерными, словно в голове она сама себе считала. Тем не менее, ее тарелка была пуста только на половину. Мегуми без особого энтузиазма доедал рагу. Зато Годжо уже разливал чай. Заметив, что Итадори доел, он подвинул его чашку и налил чая и ему. — Пахнет потрясающе. Надо будет спросить, что они туда добавляют, — сказал он с легкой улыбкой. Похоже, старался разрядить мрачную атмосферу за столом. — Да, очень интересно, — соглашается Итадори, ответивна его улыбку. Забрал чай, осторожно принюхался. Запах был насыщенный, объемный, но рецепторы не резал. Правда, все эти специи были ему не знакомы. — Думаю, здесь корица и гвоздика, других специй я не знаю, — заметила Маки. Она тоже налила себе чай, сосредоточенно глядя, как коричневатая жидкость наполняет кружку. Итадори пожал плечами и сделал глоток. На вкус в чае не было ничего необычного, он был горячий и горьковатый, а на языке оставалось очень густое послевкусие пряностей. Хотелось поморщиться. Итадори поспешно взял себе два кусочка сахара и размешал их в кружке, чтобы хотя бы горечь погасить. Отпил снова. И так действительно было вкуснее. Стало понятно, почему он нравится постояльцам. — Действительно хороший чай, — заметил Годжо. Они расправились с завтраком быстрее, чем столовая начала пустеть. И за столом остался только Мегуми, все с таким же пресным лицом доедавший остывающее рагу. Годжо, не спрашивая, оставил его за столом и отошел поинтересоваться, может ли он забрать еду для Нобары. Ему разрешили, и наверх он пошел с подносом. У двери девушек никто не успел помочь открыть ему дверь, он очень ловко вскрыл ее сам, надавив на ручку локтем и толкнув дверь плечом. Ни чайник, ни тарелка с едой не съехали со своего места, и Итадори даже показалось, что они приклеены. В комнате было немного душно и теплее чем в коридоре. И хотя внутрь зашел только Годжо, сразу стало тихо, на контрасте с шумным коридором. На время завтрака пансион казался ожившим и более уютным. Нобара хрипло сопела, неритмично дыша. Итадори про себя надеялся, что она проснется до того, как еда остынет полностью и ее будет неприятно есть. Годжо оставил поднос на столе. Они плотно закрыли дверь. Переглянулись. Казалось, в воздухе повис вопрос о том, чем им заниматься теперь. На вскидку, прошло около полутора часов от момента их пробуждения. А чем тут можно заняться, никто все еще не представлял. Наверное, было бы логичным найти управляющего или просто разговориться с кем-нибудь из постояльцев, но Маки и подошедший наконец-то Мегуми явно были бы не в восторге от светских бесед с кем-либо. Так что они просто стояли неподвижно долгие десять секунд, прежде чем Годжо повернул голову к открытому окну, и улыбнулся: — Предлагаю прогуляться, посмотреть, откуда мы пришли, и куда нас отвезет грузовик. — Я вернусь в комнату, — отвечает Мегуми. — Да ладно, Мегуми-кун, мы же в походе, зачем сидеть здесь, когда можно насладиться уходящими днями без сильного дождя? — Я хочу дочитать книгу. — Зачахнешь, — беззлобно заметил Годжо. Мегуми никак отреагировал. Просто молча ушел к своей комнате. Они проводили его взглядами. Потом Маки поправила очки, в этой своей пафосной манере, и сложила руки на груди. — Я возьму блокнот, — сказала она. Учитель отступил от двери их с Нобарой комнаты, пропуская ее. Она зашла, не закрывая дверь, и было видно, как тихо она старается ступать, чтобы не разбудить подругу. Она быстро взяла аккуратно сложенные вещи на столе и вернулась обратно. Аккуратно закрыла дверь. В руках помимо блокнота у нее оказался еще механический карандаш. — Отлично, есть все-таки у нас ответственные студенты. Напомни, что там у тебя за летнее задание? — Его нет, это мой личный интерес. — Современные дети поражают стремлением к учебе, а я вот помню… — Годжо сделал драматичную паузу, а потом засмеялся. Понятно, что он пародировал нотации для того, чтобы хоть как-то отвлечь их всех от их неприятностей, но получилось у него совершенно не смешно. Хотя Итадори нашел это забавным как раз из-за того, что ничего у него не вышло. Маки на эту шутку только кивнула. Они направились к лестнице, но Итадори вдруг заметил, что они до сих пор были обуты в тонкие тапочки. — Мы в тапочках собираемся идти? Годжо остановился на лестнице очень резко и сразу посмотрел себе под ноги. Маки на тапочки даже не взглянула, просто молча вернулась обратно. Несколько минут, и трое снова пошли к лестнице, спускаясь в тишине. Скрипели половицы, и было слышно, как снаружи стену царапают ветки деревьев. Несколько человек прошло мимо них из столовой, в основном – пожилые пары, хотя Итадори обратил внимание на молодого мужчину, очень похожего на хиппи. В любом случае, пансион продолжал быть живым и уютным, шума дождя не было слышно, и если не вспоминать о том, что два его друга заболели, или о том, что их поход так круто изменился, тогда все было даже неплохо. Они не успели подойти к входным дверям. К Годжо тут же прилипла какая-то дамочка. Это было не удивительно, учитель всегда был магнитом для женщин всех возрастов. Говорила женщина на английском, и все время смотрела на Итадори и Маки с самой сладкой улыбкой. Годжо охотно отвечал ей. Они разболтались, но о чем - Итадори не мог сказать точно. Он посмотрел на Маки, и вот она, судя по сосредоточенному взгляду, понимала другой язык лучше. Сам он с трудом определил даже тему их разговора, и это было немного обидно. Смог только услышать что-то по лес, про Джереми. На английском, с каким-то южным акцентом это имя звучало ещё лучше. За короткое время разговора из столовой появилось еще несколько людей, Итадори даже заметил двух детей, мальчика и девочку, лет семи, очень милых и, кажется, двойняшек. В конце концов этот разговор закончился, женщина и Годжо поклонились друг другу, и можно было наконец выходить на улицу. — Про что вы говорили, сенсей? — Она поинтересовалась, нравится ли нам тут, и основательно расхвалила мне этот пансион и нашего дорогого управляющего. Люди от него в восторге, как я погляжу. Он открыл дверь, и сразу же стало прохладно. Солнца не было, даже через кроны дуба и других деревьев проглядывало пасмурное небо и очень темные, низкие тучи. Больше не было водяной пелены перед глазами, и от того в душе росло такое большое облегчение. После дождя всегда хорошо. В прошлый раз Итадори не обратил внимания на окружение, а теперь мог детальнее все рассмотреть. Дорога, по которой уехал грузовик, уходила из-за левой части дома и спускалась влево и вниз, огибая мощеную площадку. Сейчас по ней полз едва заметный, прохладный туман. Он скоро должен был исчезнуть. Густо пахло землёй, свежестью и листвой. Больше ничего интересного здесь не было, а пространство за домом он решил проверить позже. — Слушайте, как вам идея в следующем году приехать сюда снова? Без безумных походов по горам, и не в сезон дождей, — предложил Годжо. — Я был бы только за, — мысли о подобной красоте, уже без незапланированных болезней и мистических туманов, заставили его сразу же согласиться. Это казалось отличной идеей. После Токио, шумного, большого, дорогого, это место казалось раем на земле, чистым и священным. Маки пожала плечами. — Можно, — она первой пошла к дороге, и тут же вляпалась в глиняное месиво. Место было красивым, но грязным. Они последовали за ней, настраиваясь на короткую прогулку. Дождь хоть и прошел, но судя по тучам, должен был снова начаться очень скоро, и им надо было успеть вернуться обратно, чтобы не попасть под него. Дорога круто шла вниз влево, и спускаться по ней было бы затруднительно, если бы не специально предусмотренная насыпь из щебня и крупного камня. Ее сильно размыло дождем, по обочине тек шумный ручей, и они уже успели извозиться в глине и земле, но спуск хотя бы не был опасным. Маки с интересом поглядывала по сторонам. Блокнот она пока не открывала, крепко прижимая к бедру. Ручку вставила в пружину. Они прошли совсем немного, когда спуск начал становиться круче и неудобнее, и дорога запетляла серпантином. Из-за ее расположения - в лесу, а не в пределах цивилизации - идти по ней было неудобно даже с насыпью из щебня. Как здесь поднимался грузовик - вообще загадка. Маки остановилась, глядя вправо, и сошла с дороги. Итадори мельком посмотрел на учителя. Они встретились взглядами, и Годжо пожал плечами. А потом последовал за Маки. Все трое отошли от дороги на какое-то расстояние. Зенин стояла рядом с каким-то деревцем. Оно было небольшим, молодым, и рядом росло ещё несколько таких же. Они аккуратным рядом уходили вглубь леса, но было видно, что их не больше двадцати. Маки уже зарисовывала дерево в свой блокнот, и делала это очень умело. Ручкой она подцепила листик, рассмотрела его, а потом ловко начала копировать сеть прожилок на свой рисунок. — Что это за дерево? — Не знаю. Думаю, оно здесь кем-то посажено, я таких в этом лесу ещё не видела, — она сорвала один листик и растерла его между пальцами. — Поражаюсь, как ты можешь помнить, что мы уже видели, а что нет, — Итадори был искренне удивлен тому, как много ей удавалось держать в голове. За время, что они уже провели в этом лесу, она успела с десяток раз провести им всем краткий ликбез в мир флоры и фауны северо-восточных лесов. Маки надломила тонкую ветку, потянула ее на себя и понюхала свежий разлом. — Пахнет приятно, возможно его посадили для отпугивания насекомых, — она отпустила ветку и занялась своими заметками. Годжо особого интереса к дереву не проявил, все время рассматривая округу, кроны больших деревьев и кусты. На них выскочил заяц. Маки вздрогнула, чуть не уронив ручку, а Годжо рассмеялся, и животное убежало так же быстро, как и появилось. — Ну вот, спугнул. — Никогда не видел зайцев, — сказал Итадори, наблюдая за работой Маки. — А в зоопарке? — В зоопарке не считается. Да и мне, наверное, лет пять всего было. Маки закрыла блокнот. Подняла голову, поправила очки и огляделась. — С какой стороны мы пришли? Итадори посмотрел назад, силясь вспомнить, вертелся он на месте или нет. Вроде бы и не мелочь, а из головы вылетело. Кажется, он не поворачивался к дороге лицом. Следил за Годжо, обошел Маки, чтобы смотреть как она рисует. Испугался зайца. Он никогда не страдал топографическим кретинизмом, и тумана здесь не было. Вера в сверхъестественную силу тумана была то ли серьезной, то ли он думал об этом в шутку, но сейчас мысль об отсутствии плотной стены вокруг возникла сама собой. Как будто от страха. — Оттуда, — он кивнул назад, себе за спину. Обернулся, чтобы ещё раз удостовериться, что именно оттуда. Дорогу не было видно, но он был уверен, что она там. — Хорошо. Маки снова пошла первой. Она аккуратно перешагивала через заросли, мягко ступала по мху и быстро опередила их на несколько крупных шагов. На дорогу они вышли явно не в том месте, с которого уходили. Своих следов они не обнаружили, и необходимо было подниматься. Так они и сделали, и следы на дороге нашлись только через какое-то время. — Разве мы так далеко ушли, когда сходили с дороги? — Итадори остановился рядом со своими следами, поглядывая налево, вглубь леса. Те странные деревья не было видно отсюда так хорошо, чтобы придать им какое-то значение и различить в них отщепенцев этого мира. Непонятно, как Маки их умудрилась разглядеть. — Нет, но какая уже разница? Если сошли ниже, значит, верно, все-таки далеко ушли. Годжо снял очки, протер глаза, осмотрелся по сторонам. И продолжил путь. Они последовали за ним. Здесь, в этой стороне леса, не было ничего интересного. Только неудобная дорога и парочка необычных деревьев. Итадори надеялся, что, вместе с очень неожиданным поворотом событий в их походе, лес вокруг них тоже станет каким-нибудь особенным и интересным. Но он оставался таким же, и даже эта дымка из-за влаги и тепла земли была самой обычной летней дымкой. Дождя все ещё не было, когда они вернулись к пансиону. И поэтому перед зданием было несколько людей. При них дети, те двойняшки из коридора которых заметил Итадори, прыгали по лужам рядом с крыльцом. Оба темноволосые, оба в одинаковых крохотных комбинезончиках. За ними наблюдала женщина, ее он предпочел обозначить как мать. Это было интуитивно понятно, она ни разу не отвела от детей взгляд, и у нее тоже были темные волосы. По дороге для грузовика, той, что появлялась из-за пансиона, возвращался Джереми. Он был не один – болтая, с ним шли две пожилые женщины. Все они держали в руках по паре пучков растений, а у Джереми в руках была довольно большая корзина с какой-то зеленью. Все они говорили на английском, это Итадори услышал, когда приблизился к ним. Но прежде чем и он, и Годжо с Маки успели поздороваться, управляющий что-то сказал обеим женщинам, и они вернулись туда, откуда пришли. Так что Джереми остался один. Он вежливо поздоровался с каждым из них, получив такое же вежливое приветствие в ответ. — Как вам здешний лес? Ещё не были на смотровой площадке? — он тут же поинтересовался их проведенным временем. — А тут есть смотровая площадка? — удивился Итадори, невольно поднимая глаза к верхушкам деревьев, пытаясь понять, где ее можно тут разместить. Но так ничего и не разглядел. — Да, она находится за домом на поляне, туда надо подняться, и с горы видно лес и часть ближайшей деревни. Во время тумана или в солнечный день с нее открывается потрясающий вид, — поделился Джереми. Из корзинки с зеленью на его руки натекло приличное количество воды, и он взял ее сначала одной рукой, стряхивая воду, затем второй. — Как отсюда может быть видно деревню? Разве она не в тридцати с лишним километрах отсюда? — поинтересовался Годжо, как и все глядя за дом, туда, где начиналась вторая дорога наверх, так же вымощенная камнем. — С некоторых точек в Аппалачах тоже иногда видно поселения, но добраться до них бывает очень трудно, — Джереми пожал плечами, не переставая улыбаться. Итадори смотрел на его красивое лицо и тоже улыбался. Он не ощущал никакой ауры от этого человека, но не поддаться влиянию его улыбки не получилось. Слишком заманчиво красивым он был. Годжо усмехнулся и согласно кивнул. — Да, что ж, действительно так. Мы проверим площадку. — Пока туман не пропал, самое время это сделать, — согласился Джереми и спохватился, когда по неосторожности из наклоненной от ослабленной хватки корзины выпал крупный корень. Он поспешил наклониться, но Итадори оказался проворнее и уже подхватил корень. — Что это за растение? — он покрутил нечто похожее на кривую козлиную ногу или очень деформированную картошку, и вернул управляющему. Тот положил ее обратно в корзину. — Корень имбиря. В основном мы используем его для чая. — Для того самого? — Да, для него. — А какие ещё специи вы туда кладете? — вдруг спросил Годжо. —Кажется, у меня на чай аллергия, но я не могу понять, на какой компонент именно. Итадори повернулся к учителю, глядя на его заинтересованное лицо. Про себя он постарался вспомнить, действительно ли Годжо жаловался на аллергию, но ничего такого в памяти не всплыло. Обычно учитель был довольно экспрессивным и легко делился своими мыслями. Особенно если это было что-то повседневное. Так всегда возникало ощущение, словно о нем все знаешь. Но про чай Годжо вообще ничего еще не говорил. Джереми задумчиво кивнул. — Имбирь, гвоздика, звездчатка, бадьян… Годжо перебил его, уцепившись за последнюю названную специю. — Бадьян довольно сильный аллерген, почти как имбирь или мед. Кажется, это его я распознал. — Обычно мы уточняем у гостей, на что у них есть аллергия, но так как вы здесь совсем случайно, я совсем об этом забыл, — Джереми пожал плечами. И снова отряхнул руки. — Не буду вас отвлекать от прогулки, — продолжил он. — Хорошего вам дня, — ответил Годжо и они поклонились друг другу. Итадори тоже поклонился, невольно замечая, как естественно это выходит у управляющего. Он тут же допустил мысль, что он в целом не привык, что не азиаты кланяются и делают это привычно. А подростки-иностранцы, которых он встречал, делали это либо слишком воодушевленно и неуклюже, либо по привычке пытались пожать руку. Прощания и приветствия всегда выходили очень неловкими. Когда управляющий свернул к лестнице, Итадори вдруг заметил, что Маки рядом с ними нет. Он огляделся по сторонам, надеясь обнаружить ее. Но во дворе вновь было пусто и только шумел лес. Близнецы с их мамой тоже куда-то ушли. — Пойдем на смотровую площадку? — предложил Годжо. … Обед они пропустили. Это вышло случайно – они задержались на смотровой площадке, пытаясь разглядеть сквозь туман хотя бы намек на деревню, которую упоминал Джереми. Это у них не получилось, но вид с площадки был действительно завораживающим, поэтому они ушли оттуда только когда вновь начался дождь. Успев добраться до теплицы за домом, Годжо и Итадори задержались уже там. Одна очень приятная девушка поделилась с ними своими наблюдениями о погоде, растениях и в целом об этом пансионате. От нее же Итадори и узнал, что здесь не так скучно, как ему показалось на первый взгляд. Поэтому людей он почти и не видел – обычно все были чем-то заняты. Многие предпочитали проводить время в библиотеке или в музыкальном зале, организовывая что-то вроде оркестра. А Итадори очень обрадовался, когда узнал, что здесь есть небольшой кинотеатр, в котором можно поставить свой фильм. Все то время, что девушка делилась с ними новостями, Годжо молчал, помогая ей избавляться от сорняков на грядке с календулой. Потом, когда девушка окончательно заговорилась, и было понятно, что ей еще многим хочется поделиться, он буквально утащил вежливо слушающего Итадори за шиворот. Дождь на улице так и не закончился, так что в дом они вбежали промокшие. — Я пойду узнаю, можно ли забрать еду в номер, а ты проверь, как там Тоге-кун. Он наверняка по тебе соскучился, — Годжо хлопнул его по плечу. — Сомневаюсь, что он именно по мне соскучился, — Итадори широко улыбнулся, и Годжо улыбнулся тоже. — Ты такой парень, Итадори-кун, что по тебе скучают абсолютно все, — он развернулся и толкнул дверь столовой, заходя внутрь, а Итадори, не переставая улыбаться, пошел дальше по коридору. В прошлый раз ему здесь не понравилось - было много людей, он волновался за Инумаки и из-за неопределенности всей ситуации. Сейчас здесь было тихо и вроде бы спокойно, но знание, что за привычной темной дверью находится не комната, а медпункт, его немного пугало. Он подумал о том, что это был тот самый страх больниц и всего с ними связанного, прямиком из детства, от которого люди не могут избавиться за всю жизнь. Поэтому свое настороженное отношение к этому месту он решил игнорировать. А когда он зашёл внутрь, предварительно стукнув несколько раз по двери, волнение вообще ушло. Ничего необычного - запах больницы и чего-то холодного. К этому ещё примешивался запах еды. Тоге сидел на кровати и читал, его левая рука была перевязана и загипсована. Он поднял голову, когда — Привет. Итадори зашёл, и просто улыбнулся. — Привет, я тебя проведать пришел,— логичное умозаключение, но они были малознакомы, поэтому начать разговор с чего-то душевного не получилось. Впрочем, особой неловкости Итадори не испытывал - он правда переживал за парня. Сломать руку, когда ты потерялся в лесу в плохую погоду и не знаешь, когда выйдешь и выйдешь ли вообще - паршивая ситуация, хуже даже представить трудно. — Ага. Рядом с Инумаки стоял небольшой столик, похожий на операционный или для инструментов, но сейчас там стоял поднос с обедом. Итадори обратил внимание на еду, подумал о том, что было бы славно, если бы Годжо взял для них обед. И подошёл ближе, садясь на край кровати. Тоге неуклюже подвинулся, прижимая ноги, хотя в этом и не было необходимости. — Как рука? Он тут же посмотрел на нее, и как обычно взгляд его не выражал ничего особенного. Странная реакция, но, наверное, для него нормальная. — Почти не болит. — Не поход, а какая-то чертовщина, совсем нам не везёт, — Итадори рассматривал его забинтованную руку. — Мы не профессионалы, — справедливое замечание. Тоге сел так, чтобы дать ему лучше рассмотреть свою руку, но в этом уже не было необходимости, Итадори отодвинулся назад. — Да, но все равно, как-то слишком плохо для первого похода. — У меня не первый. Инумаки отвлечённо посмотрел на поднос с обедом, и Итадори тут же посмотрел туда же. Ничего нового там не появилось, только теперь был заметен пар из чайника. — Тогда вдвойне обидно, наверное. — Не очень. Разговор получался отвлеченным и каким-то блеклым. Итадори вздохнул, все-таки ощущая небольшую неловкость, скомканность. Он прекрасно знал и чувствовал, что Инумаки против него ничего не имеет, ведёт себя очень дружелюбно и спокойно, но его немногословность сбивала с толку. Итадори привык, что люди любят поболтать. Ну, может, к Мегуми это не относилось, а вот Нобару было довольно трудно заткнуть. Маки он просто плохо знал, но и её можно было разговорить. Инумаки же предпочитал молчать. Он задумался о том, сколько всего пережил Тоге в лесу, и вдруг вспомнил, что хотел кое-что спросить. — Почему ты ушел? Парень больше не выглядел спокойным и отвлеченным, он серьезно и виновато посмотрел на Итадори. Показалось, что ему очень хочется не смотреть, но он себя заставляет. — Мне показалось, что я что-то видел. Но я ничего не нашел. — Ты хотел, чтобы мы оставались на месте, чтобы нас было легче искать, — неожиданно в голосе Итадори появилась вчерашняя тревога, и ему пришлось ущипнуть себя. Сейчас в ней не было смысла. Все было в порядке, все обошлось. — Я не знаю, почему ушел. Неожиданное откровение довольно резким голосом. Итадори удивленно поднял брови, а потом попытался сменить тему разговора, пока не пришел Годжо. Потому что Тоге явно не желал объясняться перед ним. А Итадори не хотел его заставлять. Он отвернулся от товарища и вновь посмотрел на поднос с едой. — Здесь очень дружелюбные люди, хотя вся обстановка очень странная. — Почему? Он пожал плечами, продолжая смотреть на пар от чая. — Пансион посреди целого нигде, мы сюда два дня ползли, а тут, оказывается, отдыхают люди, и почти все - пожилые. И выглядит все так, словно дальше выяснится, что все это - секта, а потом будет новая часть Резидента, — он вспомнил как пытался пройти каждую из этих игр, и ни одна попытка не увенчалась успехом. А теперь, когда он перебирал мысли об этих играх, все сильнее крепла ассоциация этого места с ними. На самом деле, это место совсем не было похоже на локации тех игр. Но оно ведь вполне могло начать меняться. Со временем. И вообще, запустишь мысль в свою голову – и тебе больше не удастся от нее избавиться, как ни старайся. — Управляющий нормальный. — Ну, да, чай хороший делает. Я не удивлюсь, если это он тебе руку бинтовал. Мне показалось он все умеет, — Итадори фыркнул. Тоге снова просто улыбнулся. — Врач. Тоже нормальный. И чай вкусный. — Ага, именно. Он сегодня нам рецепт рассказал, там такая дикая смесь из трав, я пока слушал, подумал, что от такого количества у самого аллергия разовьётся, — заметил он с усмешкой. Тоге посмотрел на свой чайник. — Там нет ничего аллергенного, — он неуклюже потянулся к чайнику, поморщился, потому что попытался сделать это левой рукой, так как она была ближе всего к подносу. Итадори подвинулся ближе на кровати, аккуратно взял горячий чайник. Под взглядом Инумаки снял с него крышечку и понюхал. Чай пах совершенно по-другому. Не было даже отдаленного запаха тех специй, которые Джереми им перечислил. Пахло каким-то ягодами, мятой и лимоном. — Это другой чай, — он пожал плечами и поставил чайник обратно, хотя очень захотелось попробовать на вкус. — В том имбирь, бадьян, звездчатка, ещё что-то, и пахнет как весь восток. Очень вкусный. В дверь снова постучали и сразу же ее открыли. На пороге показался Годжо. Они повернули головы почти синхронно. — В следующий раз попробую, — Инумаки ответил уже не смотря на Итадори. — Здравствуйте, Годжо-сан. — Ну что, Тоге-кун, как себя чувствуешь? — Годжо из прохода никуда не делся, подпирая дверной косяк, дальше почему-то не продвигаясь. — Все хорошо, спасибо, — Инумаки кивнул. Годжо улыбнулся так широко, что, показалось, его щеки могли лопнуть. Поправил очки, посмотрел через верх на парней, и в этом освещении как никогда хорошо стало видно, настолько у него пугающие голубые глаза. — Замечательно!, Поправляйся, и вернёмся домой, а то погода нам не рада. Ну, кто же знал, — он развел руками и скрестил их на груди. — Итадори-кун, хорошие новости: обед мы сейчас заберём. Ну, Тоге-кун, мы тебя ещё навестим вечером, не скучай. И Годжо-сан любит поболтать, подумал Итадори, мысленно возвращаясь к началу их беседы с Инумаки, когда он размышлял о манере общения друзей. Он встал с кровати. — Пока, — улыбнувшись, он вышел из комнаты вместе с Годжо. Плотно закрыл за собой дверь. В коридоре пахло сырым лесом и едой. Сразу заурчал живот, и Годжо засмеялся над этим, как только услышал. Но, почему-то, не пошутил в привычной манере, просто направился к столовой. Им отдали еду, и они вернулись в свои номера. Итадори сначала хотел пообедать вместе с сенсеем, и был даже уверен, что они поедят в его комнате, но тот протянул ему второй пакет, когда они подошли к своим номерам. Пришлось взять пакет и вернуться к себе. Итадори зашел в комнату, вспомнив о том, что там был Мегуми, только когда увидел его. — Ты все ещё читаешь? Ты же говорил, что она заканчивается, — он неаккуратно снял обувь, наступая на задники, потом прошел к столу и поставил на него пакет. Мегуми лениво и нехотя поднял голову, моргая так, словно спал. — Это новая. Тут небольшая библиотека, сходил и взял. Ну да, точно. Библиотека. Та девушка говорила, подумал Итадори, распаковывая свой обед. Библиотека, кинозал...эй, а здесь нет чая, он был вкусным. — Ага, я знаю. Тут ещё есть кинозал, комната с музыкальными инструментами, небольшой зал для занятий йогой или вроде того. И смотровая площадка, правда, сейчас там туман и ничего не видно, но сказали, что будет видно часть Тоемане в хорошую погоду, — он вытащил на стол несколько контейнеров и бутылку воды. За спиной Мегуми уже шуршал страницами книги. — Сомневаюсь, что здесь будет хорошая погода, — кажется он снова был сильно поглощён чтением, потому что интонация стала совершенно незаинтересованной. — Ну да, — Итадори решил больше не трогать его, пока он сам не отвлечется. Лучше пообедать, пока не остыло. Вкусно все ещё будет наверняка, но это все равно не здорово. Здесь и так слишком все холодное для лета. И очень скучное, если уж на то пошло. Узнать о том, что здесь есть какие-то развлечения - это здорово, но само место здесь скучное. Одно дело - идти к нему, по лесу, тот самый поход, который прервался. Останавливаться, чтобы разложить палатку, приготовить обед или ужин, послушать Маки о том, что "этот вид жуков обитает только в горах и только в Японии". Подраться с Нобарой за место у костра. А здесь жизнь как будто остановилась, хотя он и видел людей уже несколько раз. Это совершенно глупое ощущение пустоты. Сейчас он задумался о нем и понял, что оно действительно очень сильное, сильнее, чем он мог предположить. Вокруг лес, внутри здания слишком тихо. Это совсем отличалось от всех отелей и хостелов, в которых Итадори доводилось бывать. Там всегда было много народу, а здесь как будто все вымерли. Жареный тофу оказался таким вкусным, что Итадори даже отвлекся от мыслей о пансионе. Правда они почти сразу вернулись, и он снова глубоко задумался, не уделяя тофу достаточного внимания. Мегуми встал за его спиной, навис над плечом и попытался забрать тофу с вилки. Итадори улыбнулся, отвлекаясь, и позволил ему. — Спасибо. Как прогулка? — Мокро, но довольно интересно. Маки обнаружила дерево, которое не смогла распознать, счёт один - бесконечность, — он взял ещё один кусочек тофу, так же поднося к лицу Мегуми. Но отдавать не стал, заставляя его потянуться за едой и сесть на кресло рядом. И только потом отдал тофу. — Откуда она вообще все это знает, интересно. — Она очень упорная. Когда мы жили вместе не было ни дня, чтобы она что-нибудь не делала. Она все время читает. — Вы точно родственники, — Итадори усмехнулся и продолжил обедать. Мегуми коротко улыбнулся. Потом повернулся к окну.