***
Небольшая повозка выезжала из диковинного леса, которому Тевинтерцы дали великое название - Арлатанский. Не то с издевательством над некогда великим древне-эльфийским городом, то ли в дань уважения могучей силе, которой когда-то владели элвены. Теперь же, даже несмотря на сильную магию, что ещё хранилась в этом лесу, живые продолжают осквернять его своими нечестивыми деяниями. Знал ли хоть один Тевинтерец, что плодит ту же грязь, какую некогда порождали и эльфийские «боги»? Нет, конечно. А современным долийцам же приятнее думать, что это они, люди плохие, а не то, что мир изначально существовал по таким правилам. Кучер, из-за громкого дребезжания деревянных колёс по неровной дороге, даже не услышал, как из ближайших деревьев выпрыгнула тёмная фигура в плаще, запрыгивая на крышу повозки. Тень с лёгкостью могла бы перерезать Тевинтерцам шеи, но это не входило в планы того, чьё лицо скрывалось под капюшоном. Он долго ожидал именно эту повозку и не собирался срывать свой план. Ширалласу не составило труда даже на ходу вскрыть массивный замок запертой повозки и распахнуть дверь. Тут же на него устремились десятки перепуганных глаз, что в надежде приподнялись, готовые ликовать от своего спасителя, но долиец быстро прижал палец к губам, молчаливым жестом прося никого из рабов не издавать и звука. Он не мог позволить своему плану сорваться из-за такой глупости. Пока ловкие пальцы отмычкой открывали кандалы близ сидящего эльфа, он бегло осмотрел повозку. Пять мужчин. Все эльфы. Несомненно, он выбрал нужный караван. — Ты свободен, брат. — Тихо проговорил юноша, хотя за громким стуком колёс, его не услышали бы работорговцы, даже если бы напрягали слух. Освобождённый эльф, тут же на ходу выскочил из повозки и побежал в лес, находясь в шоке, что ему действительно удалось выжить, даже не оглядываясь на оставшихся в телеге, братьев по несчастью. Шираллас закрыл за собой дверь и взглянул на удивлённых мужчин, вытягивающих к нему руки, в надежде на спасение, но юноша лишь отрицательно покачал головой и сел рядом с ними, застёгивая наручники на своих запястьях. — Мне жаль. Сегодня я освобожу лишь одного, но, если вы сохраните мой секрет, однажды, мы все будем свободны. Жестоко. Безжалостно. Бессердечно. Дать надежду и растоптать в секунду. Но пленники приняли его условия, едва удерживая подступающие в ужасе слёзы. Они - товар, который просто будет перебит очередным ненормальным хозяином, но, если хоть что-то в этом мире может дать цену их жизням - они пойдут на это с надеждой и верой в свою жертвенность. Через какое-то время, дребезжание разваливающейся колымаги остановилось и дверь быстро распахнулась под гневные выкрики работорговца, в грубой форме призывающий эльфам построиться в шеренгу для осмотра покупателем. Шираллас первым выскочил из повозки. Они ещё находились в окраинах Арлатанского леса. Верхушки деревьев скрывали небольшой замок, основание которого выглядело как гигантский ствол, из которого будто вырастало белокаменное поместье. Из него, по дороге к повозке, вышагивал статный седой мужчина с повязкой на одном глазу и богатых, в отличии от сопровождающего его стражника, доспехах из чёрной стали, с поддетой под них зелёной рясой Тевинтерского магистра. — Посмотрим, что за мусор вы привезли сегодня… — Голос мужчины был низкий, скрипучий, а в самой интонации отсутствовала хоть какая-то надежда, что в очередной поставке найдётся хоть кто-нибудь, достойный его внимания. Старик встал напротив рабов и внимательно оглядывал ожесточённым взглядом, из-под кустистых седых бровей, трясущийся, в страхе перед ним, товар. — Нет… Может этот… Нет… И недели не протянет. — Маленькие глаза старика выглянули из-под приподнятых бровей, когда его взгляд остановился на выделяющимся из всего мусора парнишку, что без страха смотрел прямо на магистра. Во взгляде юных зелёных глаз читалось презрение и ненависть. Неожиданное явление. — Этот… Ты особенный, остроухий. Откуда у тебя этот валласлин? — Когда-то я был в клане, мой хозяин. Всем долийцам на совершеннолетие вырезают татуировки. — Безэмоционально ответил Шираллас, глядя прямо в ненавистные ему глаза Ненеалея. Как он мечтал сейчас срубить магистерскую голову с этой длинной шеи, схватить за седую косичку, что была собрана из его бороды, раскрутить в пальцах и выбросить на съедение Арлатанским животным. Но Долиец умел оценивать и выбирать противников, врождённое чувство усилилось в путешествии с Синим Призраком, кричащее ему о том, что сейчас он победить старика не сможет. Он может дать ему силу, власть, способную менять этот мир и если для этого нужно время и смирение - он заплатит эту цену. — «Мой хозяин»… Какой покорный. — Невесело хмыкнул магистр и обхватил стальными перчатками лицо юноши, крутя им из стороны в сторону, разглядывая необычные для Тевинтерского взгляда узоры валласлина на его коже. Ненеалей также обладал врождённой способностью видеть силу в живых существах. Он чувствовал себя укротителем чудовищ, заходя каждый раз в вольер опасным хищникам, что могут наброситься и растерзать его. Конечно, он сильнее всех этих монстров, но видеть, как они подчиняются тому, кого ненавидят, кого хотят обхитрить своими нелепыми инсинуациями. Это божественное чувство и оно делает магистра - сильнее. — Видимо, ты приложил немало сил, чтобы попасть в мою поставку. Мечтаешь стать перрепатэ, дитя? — Юноша ничего ему не отвечает. Даже удивление в его глазах не проскакивает от того, что Ненеалей догадался о его плане. Хороший экземпляр. Сломить, разорвать его личность на кусочки - будет слаще всего. Магистр сильнее втянул воздух через нос, убирая руку от лица юноши и приподнял голову, свысока глядя на свой новый товар. — Подчиниться неволе, чтобы получить силу… мне нравится твой дух. Ненеалей коротко кивнул головой и Ширалласа отсоединили от общей связки, оставляя в кандалах на случай, если тот решится сбежать, хотя магистр знал, что он этого не сделает. Он с удовольствием поработает над юношей, подвергнет его тело и разум немыслимым пыткам, а после, слепит так, как нужно ему. Какие бы цели не преследовал этот долиец, выбранный им путь - приведёт к полному разложению личности и безотказному подчинению новому хозяину. — Я сломаю твой дух ещё до того, как ты начнёшь обучение. — Пообещал Ненеалей и кивнув работорговцам, направился с долийцем в сторону своего поместья. — Я беру его. Остальных - убить. Шираллас даже не обернулся на напуганные крики оставшихся позади сородичей. Он не обещал, что спасёт их, но жертва, на которую им пришлось пойти - не будет напрасна. Он станет спасением для всех эльфов, путь к новой силе - уже начался.***
После ухода Ширалласа, Гила́н с Фенрисом не разговаривали несколько дней. Они молча разжигали костёр, готовили пищу, ели в тишине и также, не проронив ни слова, девушка первая уходила в палатку, прекрасно понимая, что и сегодня ночью, мужчина будет караулить до самого утра, либо пойдёт спать в оставленный юношей шатёр. Он не понимал себя, своё отношение, свои дальнейшие действия. Ему нужно было время обдумать, всё решить для себя и пока этого ответа он не нашёл, предпочитал держаться немного в стороне. Когда он в таком состоянии, маленькая искра - вполне могла разжечь огромный пожар ярости. Гилан’найн знала это лучше, чем кто-либо и держалась подальше, не навязывая себя ему. Не раздеваясь, эльфийка тут же упала на спальник и подложив руки под голову, в задумчивости стала следить за небольшим огненным магическим-шаром, висящим в воздухе вечным пламенем, обогревая и даруя свет. Время тянулось ужасно долго, и она не находила себе места. В первую же ночь после стычки с кунари, Галла написала письмо Варрику и отправила его с призванным вороном прямиком в Киркволл, рассказывая о надвигающейся опасности, что рогатые несут за собой. Конечно, ответ от гнома не мог быть моментальным, но ожидание столь тяжелых новостей - выводило из себя. В запасе, у неё был ещё один способ связаться с Инквизицией, но она мысленно оттягивала его на самый крайний вариант. Вслед за размышлениями, девушка потянулась пальцами под кофту и достала волчью челюсть. Придерживая за верёвку, она наблюдала, как та раскачивается над её лицом, с каждым поворотом слегка поблескивая, вновь наложенной на неё Соласом, магией. До закрытия Бреши, Фен’Харел, то и дело связывался с ней образами мест, точками на карте, где в тот момент орудовали венатори. Маршруты перевозок красного лириума и локация опасных магистров. Сам маг, никогда больше не появлялся в её снах, с той долгожданной встречи, после их тысячелетней разлуки. Наверняка ему было больно видеть её, да и самой Гилан’найн тяжело было бы возвращаться из своего сна к Фенрису, что не подозревал о тайной связи с её прошлым. Она и так осознавала себя виноватой за чувства, что возродились в ней после той встречи, всё больше пугаясь от навязчивого шёпота, вторящей ей, как проклятие, что не любовь связывает её с Тевинтерским эльфом. Тоже прекрасное и волшебное чувство, но куда менее сильное, чем то, что раз за разом уносит её мысли к древней фигуре её прошлого. Если можно было бы приказывать своему сердцу, она захотела бы отринуть былое и полюбить того, кто долгие годы был её защитой и опорой. Ах, жаль, что такое недоступно даже самой тёмной магии. Точнее доступно, но не искренне, а такое было бы ещё большим скоблением по отношению к самому Фенрису. Гилан’найн тяжело вздохнула и закрыв глаза, опустила волчью челюсть на свою грудь. Она несколько дней настраивала себя на то, чтобы связаться с Соласом. Рассказать про кунари, а также выяснить у него, что именно он не поделил с ними, но каждый раз она останавливала себя и ложилась спать, проигрывая в голове слова Фенриса о запрете даже простой мысли побега в Ферелден. Но сегодня нить её терпения окончательно лопнула. Она не готова больше ждать, теряясь в догадках - запустила ли Виддасала свой план «Дыхание Дракона» или у всего мира есть ещё в запасе пару дней, прежде чем кунари начнут своё наступление. Стыд, угрызение совести и замешательство - эти чувства наполняли её мысли помимо беспокойства и тревоги. Именно эти чувства удерживали её от связи с бывшим возлюбленным, но сегодня - волнение взяло над ней верх. Быстро, пока она не смогла вновь передумать, эльфийка накрыла ладонью волчью челюсть, активируя скрытую силу, спрятанную в ней и тут же провалилась в глубокий сон, уносящий её далеко во владения Фен’Харела.***
Открыла глаза Гилан’найн уже лёжа на мягкой траве в незнакомом лесу. Высоко в небе, в самом его пике, светило солнце, ниспадая тёплыми лучами к самым кронам деревьев, из-за которых, будто перепуганные её появлением, стали выглядывать лесные обитатели. Волки, лисы, зайцы, медведи, все устремили свой взгляд на непрошенную гостью. Эванурис, присев на тёплой земле, даже позабыла, что всё это - лишь Тень, созданная Соласом, мягко улыбнулась встречающим её созданиям и вытянула раскрытые ладони к напуганным существам, показывая, что она не причинит им вреда. Переглядываясь между друг другом, дикие звери всё же нерешительно вышли из своих укрытий и подошли к эльфийке, обнюхивая её руки и только после этого небольшого знакомства, позволяли длинным эльфийским пальцам, гладить их по головам, от чего звери довольно прикрывали глаза, укладываясь рядом с девушкой, опуская морду на её колени или сильнее склонялись, к почёсывающим их за ушками, пальцам. Это приветствие, вернуло её в воспоминания прошлого, когда она ещё была в касте Андруил и сбегала из клана, дабы провести время со своими лесными друзьями. Ей захотелось, как тогда, побежать между деревьями, вслед за лисами, что показывали бы ей давно забытые тропы. Быстрые, ловкие ноги несли бы её через лес вместе с выносливыми волками и шустрыми зайцами, во времена, когда она чувствовала это единение с природной, чистотой животных и безграничным, счастливым будущем, что лежало нескончаемой тропой перед её ногами. Шевеление поодаль от неё, заставило девушку вернуться из приятных воспоминаний и обернуться на крупного чёрного волка, лежащего на животе, в тенях среди деревьев. Неестественное количество глаз, внимательно следило за каждым её движением, каждым взмахом ресниц и ползущими вверх уголками губ. За необычайно миролюбивой картиной белокурой эльфийки, среди её, столь обожаемых, зверей. Появление Фен’Харела, тут же напомнило ей, что это всего лишь обманный сон, сметая с лица улыбку и накрывая следом воспоминанием о том, зачем она вообще с ним связалась в Тени. Волк, от взгляда которого не укрылось враз изменившийся настрой его гостьи, недовольно фыркнул, виня себя за срыв, столь счастливой картины, своим присутствием. — Солас... — Позвала его эльфийка, наблюдая за тем, как хищник поднялся на четыре лапы, заходя за ближайшее дерево, из которого уже вышел эльфийский мужской лик, одетый не в простую робу, что она видела в прошлый раз, а в старый золотой боевой костюм Фен’Харела, с перекинутой через плечо волчьей шкурой. Маг сложил руки за спину и плавной походкой, слегка покачивая бёдрами, подошёл к девушке, лёгким взмахом ладони рассеивая окруживших её животных. Всё равно она уже не обращала на них внимание. Эльфийка, приоткрыв рот, смотрела только на него. — Ты звала меня, Гилан’найн. — Утвердительно проговорил древний эльф, оглядев девушку с ног до головы. В этот раз он выглядел куда более сдержано и собрано, чем в прошлую их встречу, хотя глаза всё ещё предательски выдавали тёплые чувства к вставшей с земли перед ним эльфийке. — Что-то случилось? — Ещё нет, но случится! — Гилан’найн взяла себя в руки, перестав жадно вглядываться в его лицо и на одном дыхании рассказала Соласу о том, что выяснила о кунари и о их планах. Вначале, мужчина никак не отреагировал на её слова, будто знал о том, что варвары захватили силу их Народа, но, когда она уже начала рассказывать про некий «гаатлок» и «Дыхание Дракона», его брови хмурились всё сильнее, а взгляд становился грубее и грубее. — Что происходит, Солас, расскажи мне. — Тяжело выдохнув от непрерываемой речи, она, дублируя лицо мужчины, нахмурила брови, заглядывая в его глаза. — Происходит то, о чём ты и сама догадалась - кунари хотят захватить Тедас с помощью обнаруженных ими, случайно, части лабиринта. — Солас провел ладонью в сторону, приглашая девушку пройтись за ним и медленно двинулся вперёд, среди расступающихся перед ними деревьями, задумчиво оглядывая мир и покой в этом созданном им кусочке Тени. — Они хотят использовать элувианы и с помощью них, незаметно добраться до административных центров всех государств, заложить там заряды гаатлока, самодельной взрывчатки, и единовременным устранением всех правителей завоевать весь юг. Заставить свободные земли покориться Кун. — Мужчин злобно сморщил лицо, качая недовольно головой. — Даже здесь есть безумцы, желающие поработить мир. — Если ты в курсе, что происходит, то и Инквизиция тоже? Они что-то делают для этого? — Гилан’найн шла рядом с ним, заметно успокоившаяся от мысли, что раз эта новость не удивила Соласа, то и борьба там, на юге, уже идёт. — Не совсем. — Мужчина непонятно улыбнулся и остановился, переводя взгляд на эльфийку, что так же остановилась возле него. — Я покинул Инквизицию и действую самостоятельно. Сейчас Инквизитор занимается своими политическими проблемами в Зимнем дворце Халамширала. Случайность это или провидение, но именно там идёт моя борьба с кунари за обладание сетью элувианов. — Раз дела обстоят так... то прими мою помощь! — Гилан’найн опустила ладонь на свою грудь и сделала шаг к Соласу, заглядывая ему в глаза, чтобы убедить в своей решительности. — Я уже несколько дней не нахожу себе покоя за то, что эти фанатики могут сделать с целым миром. А тебе лишние руки не помешают. — Ma vhenan, я… — Солас переступил с ноги на ногу, опуская взгляд от того, что с его губ вновь неосознанно сорвались нежные слова по отношению к эльфийке перед ним. Она тоже отвела немного в смущении глаза, но куда быстрее привела себя в чувство, в отличии от Фен’Харела. — Это будет лишним. — Наконец он поднял на неё взгляд, расслабляя брови. — Я уже предпринял свои попытки направить Инквизицию на план кунари, так что даже твой друг, Варрик Тетрас, в курсе о происходящем. — Варрик тоже там? — Она изумленно вытянула рот, мысленно радуясь за то, что всё же решилась встретиться с Соласом, а то письмо от друга, девушка бы получила уже тогда, когда всё закончилось, потеряв все оставшиеся нервные клетки. — Тогда я тем более не могу просто сидеть в Тевинтере и ждать, когда опять все всё порешают своими силами, пока я нахожусь в самом безопасном месте Тедаса. — Она подняла обе ладони в верх, все решая скорее для себя, чем желая переубедить мужчину в пользе её фигуры, работающей под его началом. — Я не могу отсиживаться, зная обо всём, что происходит. Если ты не возьмёшь меня к себе, то я сама отправлюсь в этот Зимний Дворец, найду Варрика и помогу уже в составе Инквизиции. Солас удивлённо приподнял брови, пробегаясь взглядом по слегка отросшим волосам и схуднувшему, за эти годы, лицу. Всё же борьба с венатори и вечный шёпот красного лириума - достаточно повлиял на неё не самым лучшим образом. Повидавшим очень много, чего он и сам не мог вообразить, переливами голубых глаз и уверенности, что они источали с каждым словом. — Всё же этот мир изменил тебя, Гилан’найн. — Наконец изрёк бывший эванурис после долгого обдумывания её слов. — Не знаю, насколько сильно и кардинально, но я не помню, чтобы в тебе было столько решительности и самоотверженности, тем более не ради эльфов, а каких-то людей. — Он слабо улыбнулся, сжимая за спиной руки в замок, подавляя желание коснуться её щеки. — Это так эволюционировала твоя упёртая натура? — Мне приятно это слышать от тебя. — Она заметно расслабилась и повторила улыбку мужчины, также разглядывая его лицо: знакомый ей шрам на лбу, родную ямочку на подбородке, что выглядела не такой глубокой из-за растянутых в улыбке губ. Носогубные складки, сильнее въевшиеся в кожу, из-за потерявшего своё бессмертие, в этом мире, теле. Широкие, миндалевидные глаза, пытающиеся примагнитить к себе её взгляд, а в тоже время, боялись этого - ведь они были красноречивее неизменившихся пухловатых губ. — После того, как Тень была сокрыта из этого мира, я потеряла возможность слышать сердца живых существ, пришлось учиться жить заново. — Девушка легко пожала плечами, хотя тот период её жизни простым назвать было нельзя. — Но я всё равно, раз за разом, совершаю те же ошибки и очень тяжело учусь. — Она поджала губы, вспоминая всё то, через что ей пришлось пройти, но заметив печально изменившееся лицо Соласа, тут же, куда более весело, добавила. — Зато теперь я не такая плакса, что была когда-то давно. — Серьёзно? — Повеселел мужчина, превращая улыбку в немного насмешливую ухмылку. — Ты теперь более суровая? — Не знаю, как насчёт суровости, но сдержанная - это точно. — Гилан’найн тихо засмеялась, прикрывая глаза, не замечая, как лицо Соласа вновь изменилось, осматривая её умилительным взглядом. Для него, она всё ещё осталась той самой юной эванурис, что училась добру и состраданию среди животных, а после, поверившая в своих братьев и сестёр, реализовавшая накопленные знания на них. Бывшая рабыня, что долго училась быть свободной. Возлюбленная Ужасного Волка, ставшая такой же мятежницей, как и идущий против системы, бывший бог. — Хорошо, сделаем по-твоему. — Наконец кивнул мужчина, вновь ловя на себе счастливый, от его благословения, взгляд голубых глаз. — Ты придёшь одна или…? — Он специально не стал договаривать, чуть изгибая бровь от того, как помрачнело лицо эльфийки, и она неловко почесала затылок, отводя взгляд. — Чтобы добыть информацию от кунари, я воспользовалась силой, что сейчас называют «магией крови». Знаешь ты или нет, но она считается запретной, а такими действиями я… В общем, Фенрис не причинит мне вреда, но он скорее начнёт контролировать каждый мой шаг, боясь, что я стану одержимой и точно не позволит отправиться на помощь. Так что… — Гилан’найн, что ты такое говоришь?! — Солас от возмущения даже вытянул шею, глаза с нежности перешли в яростные уколы, что обрушились на её тело. — Контролировать? Не позволит тебе что-то делать? По словам Варрика я решил, что вы путешествуете как возлюбленные, а не раб и хозяин! — Там… всё очень сложно. — Она в успокаивающем жесте опустила ладонь на его предплечье и мягко улыбнулась. Не то чтобы ярость в груди мужчины поубавилась, скорее сменилась на недовольство и полную уверенность, что ему нужно вытаскивать девушку из лап этого ненормального. — Я приду одна. Только… не знаю как. Путь из Тевинтера до Халамширала не самый близкий. Эльфийский сомниари сделал шаг навстречу девушке и лёгкими движениями достал висящую на её шее волчью челюсть. Сжимая подарок между двумя ладонями, он прикрыл глаза, удерживая за веками вспыхнувшее на секунду сияние магии, после чего, позволил кулону вновь прижаться к женской груди. — Этот ключ даст тебе проход ко мне. Тебе нужно найти рабочий элувиан, справишься? — Приоткрыв глаза, Солас наблюдал за Гилан’найн, что уперев подбородок в ключицы, рассматривала мерно лежащую поверх её одежды челюсть, вновь переливающуюся сине-зеленым градиентом. Девушка быстро подняла взгляд и уверенно кивнула на его вопрос. — Мы ещё не ушли от того элувиана, которым воспользовались кунари. Так что я буду у тебя примерно через час. Фен'Харел приподнял вверх глаза, будто пытаясь найти в созданном им небе, хоть какие-то часы, в которых он мог бы зафиксировать выделенное девушкой время для своего прибытия. Кивнув своим мыслям, он вновь опустил взгляд на Гилан’найн и пока она ещё была рядом с ним, он одними пальцами подхватил её ладонь и подняв руку вверх, закрывая глаза, прижался губами к тыльной стороне её ладони, мягко, очень нежно, касаясь женской кожи. Это маленькое, небольшое действие и то, что эванурис позволила его, значило для него куда больше, чем все те страстные поцелуи в их первую встречу. Хотя и от них мужчина, что долгие столетия не знал тепла и ласк женского тела, не отказался бы. Ещё прижимаясь губами к её коже, Солас приоткрыл глаза, взглянув на наблюдающую за ним эльфийку, тут же улыбнувшуюся от столь коварного волчьего взгляда, полный хитрости и чрезмерной мудрости. Несмотря на перемены, которые она прошла в этом мире, он ещё смотрел на неё как на юную, беззащитную галлу, которую он, как старший, мудрейший зверь, взял под своё крыло, будучи вожаком их небольшой стаи. Она была беспомощна перед влиянием внешних угроз мира, что стал ещё более враждебен из-за его действий. Он же, хотел сохранить то чистое и доброе существо, что некогда нашёл в цепких лапах Охотницы, спас, выходил и принял в своё сердце. Клыки, что защищают ранимое, жертвенное сияние. — Я буду ждать тебя, Гилан’найн. — Его губы, наконец соскользнули с её кожи и под лёгкий волчий оскал, вокруг всё заволокло тьмой, выталкивая, из утянувшего её в сон, магией.***
Судя по едва горящему шару в воздухе, была глубокая ночь. За лёгким шатром она слышала топот диких зверей, что, не замечая палатку из-за наложенных чар, пробегали вглубь леса, надеясь этой ночью найти себе пропитание. Когда её щёку окатил медленный обжигающий вздох, Гила́н удивлённо повернула голову на подушке, замечая спящего рядом с ней Фенриса. Мужчина снял с себя доспешные составляющие, но остался в чёрном костюме, лёжа на боку поверх одеяла, он приобнимал рукой свою подушку и мирно посапывал через приоткрытый рот. Не часто на лице Фенриса можно было застать такое спокойствие и умиротворение, поэтому эльфийка позволила себе потратить лишних несколько секунд, чтобы запомнить столь красивое лицо, грустно осознавая - он не простит её побега. В худшем случае, он возненавидит её, выследит и убьёт, а в лучшем… просто забудет, как страшный сон. Ни один вариант ей не нравился, но разве её мнение кто-нибудь спрашивал? Быть может, в другом мире, она бы смогла найти его и следовать по его шагам, не сбиваясь с курса, всегда поддерживать и быть рядом. Не стань бы она эванурисом, быть может… нет. Это всё бессмысленно. Она та, кто есть. Со своим мнением, своим желанием и своей силой. Больше она не юная галла, созданная лишь для красоты, изящества и грации. Ей нужно, хочется и невообразимо важно стоять на одной ступеньке с сильными личностями, способными принимать решения и разгребать последствия. Гилан’найн тяжело вздохнула и села на лежаке, потирая ещё сонные глаза. Ей нужно поторопиться, если она хочет уложиться в озвученный час, но первым делом… Эльфийка вновь перевела взгляд на медленно посапывающего воина и аккуратно провела пальцами по непослушной чёлке, что упала на его лицо. — Прости меня, если сможешь, Фенрис. — Прошептала чародейка, опуская большой палец на лоб мужчины, магией погружая того в глубокий сон, из которого он не сможет выбраться, пока не наступит утро. Она понимала - когда мужчина проснётся и всё поймёт, он будет в куда большей ярости осознав, что та вновь посмела использовать на нём магию, в своих, корыстных целях. Но иначе он её не отпустит. Эльфийка не сможет сражаться с ним, но и не может остаться. Это был самый мягкий и самый просто вариант. Так она себя успокаивала. Следующие полчаса, Гилан'найн занималась тем, что собирала свои вещи по всей палатке. Одежду, книги, травы, магические камни, которые могли бы ей пригодиться. Она брала только самое нужное, остальное Фенрис, скорее всего, выкинет, поэтому девушка тщательно отбирала то, что ей действительно необходимо, а с чем она могла навсегда попрощаться. По окончанию сборов, Гила́н сменила одежду и финально оглядела весьма опустевший шатёр. Она предполагала, что её вещей окажется куда больше, чем Фенриса, но не ожидала, что настолько. Мужчина, что под магическим влиянием не проснулся бы даже от самого громкого шума, чуть ли не храпя, дышал через рот, лежа на спине с раскинутыми в разные стороны руками. Расставание давалось тяжелее, чем она думала. Эльфийка подошла ближе и аккуратно присела на спальник возле спящего воина. Умилённая, влюблённая улыбка тут же появилась на её лице, при взгляде на несвойственную сонную неряшливость Фенриса. Чуть склонившись, она провела полусогнутыми пальцами по щеке, заставляя его рот прикрыться, от чего мужчина тут же начал шумно дышать через широкие ноздри. Ей не хотелось уходить одной. Не хотелось оставлять его. Она была бы счастлива, если бы он поддержал её, собрал свои вещи в охапку и прыгнул с ней в элувиан, чтобы изменить этот мир к лучшему. Сейчас, сидя рядом с ним, Гилан’найн винила себя, что даже не попыталась за всё это время поговорить с ним, выяснить причину, почему он не хотел вмешиваться в мировую войну. Он не был трусом и не боялся за свою жизнь, что же останавливало его каждый раз, заставляя держаться так далеко от эпицентра сражения? Ей была противна мысль, что она просто уйдёт и бросит его в полном непонимании. Не дай Творцы он ещё решит, что она убежала от него! Гилан’найн хотела, чтобы он знал, что это её взвешенное решение и даже если он её возненавидит, то хотя бы будет знать почему, а не станет мучаться в своих догадках. Понимая, что времени мало, девушка быстро подскочила и найдя в вещах Фенриса бумагу и чернила с перьями, быстро, понятными для эльфа буквами, написала ему небольшое письмо. Конечно, она не могла вложить в него весь рассказ, ответы на все вопросы, что будут мучать его по утру, лишь основа, дающая понимание её поступка и извинение, за причинённую ему боль. Сложив конверт, она положила письмо на подушку на её половине лежака, рядом с Фенрисом и вновь грустно посмотрела на такое родное, смугло лицо. Тёмные, неровные брови, возле которых, от частой хмурости эльфа, стали появляться заломы морщин. Лириумные отметины, словно змеи, ползли по его подбородку вниз, за шиворот. Ярко белые волосы, ещё сильнее оттеняющие его кожу. — Прошу, поверь, что для меня это тяжёлое решение. Если бы ты знал, как сейчас разрывается моё сердце… — Тихо прошептала девушка, хотя она знала, что он не проснётся, даже если та начнёт навзрыд кричать ему в лицо. Опустив ладонь на широкую челюсть, она сильнее нависла над ним, соприкасаясь лбами. Закрыв глаза, эльфийка глубоко вздохнула, вслушиваясь в его сонное дыхание, в теплое касание шероховатой кожи и чувство спокойствия, что он дарил ей одним своим присутствием. — Мой мир давно забыт в веках, Фенрис, но я обещаю… — Она плавно отстранилась, разглядывая дрожащие ресницы и медленно передвигающиеся глаза под веками. — Этот мир я уберегу… для тебя. Гилан’найн не смогла сдержать настойчивый позыв прильнуть к его устам, словно вор, в ночи, похищая у спящей девы сладостный сок сомкнутых губ, столь непривычный в своей безответности. Тяжело вдыхая носом, она обхватывала устами его застывшие во сне губы, словно в последний раз погружаясь в их тепло и расслабленную мягкость. Он не позволит больше так касаться себя, не захочет видеть её, будет кричать и обзывать её всеми словами из разных языков, закроет своё сердце и больше не впустит никого, желая уберечь себя от очередной боли. А всё из-за неё... С тяжелым вздохом, она отлепила себя от спящего мужчины и не оборачиваясь, подхватила в две руки тяжелые сумки и протащив их по земле, навсегда покинула тёплый шатёр с дремлющим в нём будущем. Выдохнула она уже на улице, с болью запрокидывая голову назад, подставляя разгорячённое лицо морозному ветру и прохладе ночи. Эльфийка вновь сделала импровизированный шаг на лестнице, поднимаясь к вершине. Спины, стоящих наверху, уже не казались столь далёкими от неё, она могла разобрать каждую сильную фигуру. Однажды, она будет стоять рядом с ними. Бок о бок. И никто больше не назовёт Гилан’найн глупой, наивной Галлой. Осмотрев тяжёлые сумки, она быстро смекнула, что на своих двоих не унесёт неожиданно большое количество вещей, благо, её скопленных сил хватало на то, чтобы вновь стать творцом живых существ, некогда деля этот титул вместе с Андруил. Отбросив ручки сумок, она подняла свою ладонь и быстрым взмахом магического пальца, рассекла себе кожу, с грустью наблюдая за тем, как тёмные капли скапливаются на её ладони. Стоило девушке наклонить руку, как быстрый кровавый поток пролился на землю, орошая зелёную траву и влажную землю. Фенрис возненавидел бы её ещё больше, если бы узнал, что в прошлом, именно магией крови она создавала свои творения, обученная этой способностью у Андруил. Правда, Великая Охотница создала обычных обитателей лесов и больше не практиковала эту тяжёлую магию, дети Гилан’найн же были куда более изобретательные, скрещенные между собой и доселе живущие в этом мире. А если бы Тевинтерский эльф узнал, что после использования магии, она помещала Духов в создания своей крови… Нет, наверно не стоит ей сейчас об этом думать. Сжав раненную ладонь в кулак, Гила́н быстро залечила нанесённую себе травму и на выдохе, села на корточки, опуская руки на землю, закрывая следом глаза. Она волновалась. Столько тысячелетий эванурис не создавала никого крупнее мышей да воронов и боялась, что она растеряла этот навык, а созданное ею животное будет страдать, либо сразу будет рождено мертвым. Но, как говорится: не попробуешь – не узнаешь. Направив силу в кровь, что стала впитываться в землю, магесса зажгла древнюю магию в своих глазах посылая импульсы силы, призывающие землю создать желанный образ, а Духов, что мечутся в своём неупокоении, влиться в физическую оболочку, истошно взывая к магии, наделяющей её силой создавать жизнь. И эта мощь ей покорилась. Из тверди, словно рождаясь из материнского лона, упираясь копытами, стала выкарабкиваться гнедая лошадь, принимая в своё тело окрас земли, ставшей её кожей и сочность глаз, что подарила ей ярко-зелёная трава. От Гилан’найн же ей достались выделяющаяся серая грива с хвостом, которыми она тут же встряхнула, скидывая с себя остатки земли. Создательница с восхищением смотрела на своё творение, тут же обнимая за морду любопытное создание, обнюхивающее эльфийку, всё ещё сидящую на корточках. — С днём рождения, Малыш. — Она тихо засмеялась, когда шероховатый язык прошёлся по её щеке, отдавая дань благодарности своей родительнице. Погладив по широкому носу, девушка быстро поднялась, кряхтя от тяжести, в попытках закинуть обе сумки на лошадиную спину, но сделав это, она облегчённо выдохнула и похлопала своего помощника по мощному туловищу. — Тебе как, не тяжело? — Конь обиженно стал шкрябать копытом землю, всем видом сообщая, что он мог бы перенести на себе ещё с десяток таких сумок. — Ну и отлично. — Галла довольно кивнула и ловко запрыгнула на спину животному, аккуратно хватаясь за длинную, седую шею. — Запомни это место, Малыш, после того как ты мне поможешь, я бы хотела, чтобы ты вернулся и позаботился о мужчине, что сейчас отдыхает в этой палатке. — В след за её словами, конь удивлённо приподнял уши и без команд наездницы, подошёл ближе к шатру, протискивая свою голову между двумя незакрытыми полотнами, разглядывая повёрнутую к нему широкую мужскую спину. Гилан’найн терпеливо улыбнулась, позволяя своему ребёнку проявлять любознательность в отношении её просьбы. Она продолжила, только когда лошадиная голова покинула палатку, покачиваясь из стороны в сторону. Эльфийка, плавно склонилась к шее, поглаживая коня по широкой морде. — Он очень дорог для меня. Готов ли ты служить ему так же верно, как и мне? — Согласием коня послужило громкое ржание и вновь удар копыт по земле. — Ma serannas [Спасибо]. Направив коня в сторону ближайшего элувиана, она не громко свистнула, чтобы быстрые ноги сразу перешли на галоп. Эванурис и так потратила много времени, а каждая секунда её задержки, тупой болью отзывалось на сердце, от осознания совершающегося поступка - она бросает того, кто ей очень дорог. Ускакивая всё дальше от лагеря, Гила́н в последний раз оглянулась на пропадающую за кустами палатку и в сердцах, едва сдерживая слёзы, тихо прошептала себе под нос: — Dareth shiral, Fenris [Прощай, Фенрис]. На лошади добраться до элувиана оказалось куда быстрее, чем на своих двоих. Буквально пара минут и вот, эльфийка уже сгружает с её спины свои тяжеленные сумки. Она могла бы подумать о том, что Солас сейчас волнуется и переживает, ведь прошло больше отведённого ею же часа, но куда больше её мысли занимала печаль и боль, что окутает утром Фенриса, когда он обнаружит её отсутствие. Её предательство. Гилан’найн старалась отбросить эти мысли, способные увести её обратно в лагерь Синего Призрака. Она выбрала свой путь, осталось самое сложное - следовать по нему, не оглядываясь назад. — Ну что, Малыш, помнишь дорогу обратно? — Она вновь погладила гладкую морду животного, заглядывая в его зелёные глаза. Тот, понимая каждое её слово, моргнул утвердительно веками, усилив своё согласие непродолжительным ржанием. — Тогда иди. И береги Фенриса, пожалуйста. Девушка позволила дважды шершавому языку пройтись по её щекам, после чего конь, поклонившись своей создательнице, медленно побрёл обратно в сторону лагеря. Гилан'найн проводила своё творение взглядом, пока оно не скрылось за обступающими эльфийские руины деревьями, махнув на последок седым хвостом. Выдохнув на упавшие на лицо пряди, эванурис оглядела не самое приятное место возле элувиана: запёкшаяся кровь и неприятных запах разложения оставленных трупов. Здесь всё началось и здесь закончится её путь, освещая сиянием открытого элувиана, следующей тропой, куда более опасной, но выбранной только ею. Сжимая лямки сумок, она последний раз оглядела эльфийские руины, прощаясь мысленно с Тевинтером. Не то чтобы она будет скучать по этому месту, оно не стало ей значимым, как тот же Киркволл, например, но здесь она провела долгие годы радости и горя, не говоря о том, что здесь она была как никогда близка к своему прошлому. Пора двигаться дальше. Тяжёлые сумки с грохотом проволочились по самой земле, пока не скрылись за элувианом, что тут же закрыл за её спиной переливающиеся врата, отсекая любую возможность постороннему последовать вслед за древней эльфийкой.***
— Я переживал, что что-то случилось. — На другой стороне её тут же встретил обеспокоенный Солас. В своей физической форме он ничуть не отличался от того, кого она видела два раза в Тени. Худощав, с сияющей лысой головой, золотым доспехом и сложенным рукам за спиной, что тут же расцепились, стоило девушке выйти из раскрытого элувиана. Подойдя ближе, он хотел уже было протянуть руки для объятий, но осёкся, увидев её печальное лицо и красноватые глаза. — Ты плакала. — Не то утвердил, не то спросил у неё мужчина и тут же нахмурил брови. — Он обидел тебя? — Нет, Солас. — Гилан'найн устало выдохнула и слабо улыбнулась переживающему мужчине. — Это я его обидела и мне очень больно от этого. — Поймав изменившийся взгляд эльфа с яростного, на печальный, она тут же сменила тему, протягивая ему лямки двух своих сумок. — Я очень устала и ужасно хочу отдохнуть. Так что буду благодарна тебе, если ты оставишь меня где-нибудь возле кровати и дашь поспать несколько часов. — Конечно. — Кивнул маг и под удивлённый взгляд Гилан’найн, подозрительно легко закинул на свою спину парочку тяжёлых сумок, словно не ощущая их немалого веса. Лёгким взмахом руки, Фен’Харел увлек девушку вслед за собой в покои. Сегодня она должна отоспаться и привести себя в чувство, ведь с завтрашнего дня они начнут активную фазу борьбы с кунари и помощи Инквизитору в предотвращении плана «Дыхание Дракона».***
Фенрис блаженно вытянулся в спине, помогая рукам и ногам распрямить ноющие мышцы после долгого сна. Давно он так хорошо не высыпался и казалось, что стоит ему найти нужное положение, как он вновь провалится в сон. Но яркий свет, что пробивался через закрытые веки и щебет птиц за пределами палатки, ненавязчиво намекали сонному эльфу, что уже давно пора вставать, а не лениться на нагретом спальнике. Смочив языком пересохшие после сна губы, мужчина недовольно прохрипел, протирая костяшками пальцев глаза, скидывая из уголков скопившуюся за ночь грязь. Когда этот небольшой чистоплотный ритуал был завершён, Фенрис повернул голову к половине кровати, на которой должна была спать эльфийка и, с удивлением, обнаружил на её месте наспех сложенное письмо. Ещё не до конца проснувшись, мужчина непонимающе изогнул брови, приподнимая голову от подушки, но быстрые мыслительные процессы и без прочтения письма закричали у него в голове о страшных предположениях вложенных в письмо слов. — Гила́н! — Взревел эльф, подскакивая со спальника, враз просыпаясь от въедающихся в его голову мыслей. Очередной находкой его ужасного вывода был полупустой шатёр. Какие-то вещи девушки лежали на месте, но большая часть - пропала. — Нет-нет-нет! — Рычал себе под нос Фенрис, бегая от одного угла к другому, но чем меньше её вещей он обнаруживал, тем больше его сердце сдавливалось от ужасной реальности, которую он до последнего откидывал в надежде, что это всё не правда. Выскочив на улицу, он быстро пробежался глазами по лагерю, даже не сразу подмечая пасущегося недалеко, не пойми откуда взявшегося, коня, ведь самого главного не было. Её магия всё ещё удерживала защитный купол, но самой чародейки он не ощущал возле лагеря. Она ушла. Обессиленно упав на колени, Фенрис до боли закусил острыми клыками свои губы. Чёртова отступница! Как она могла просто взять и бросить его?! Горечь, бешенство, разочарование, утрата, боль, страдание... всё это и многие другие смешанные чувства, скупыми каплями мужских слёз потекли по его щекам. Единовременно он ощущал этот переизбыток чувств, не зная, что ему делать - кричать, бить кулаками землю, разрывать свою плоть, а в тоже время, он не чувствовал ничего. Звенящая, всепоглощающая пустота в месте, где некогда билось его сердце, словно вместе с эльфийкой ушла та часть жизненно важного органа, что он часто вырывал врагам лириумной рукой. Чародейка оказалась опытнее его, она сделала это простым своим уходом, без использования проклятых меток. Сидя на земле и не замечая текущих по щекам слёз, столь непривычных воину, тот чувствовал себя ребёнком, оторванным от материнской груди и вкинутый в реальный мир. Что ему делать? Как жить дальше? Он снова один. Фенрис так погрузился в свои мысли, что не услышал цокот подходящих копыт и запоздало среагировал на влажный язык, облизавший его солёную от слёз щёку. Мужчина сначала повернул голову к лошадиной морде и только после, перепугивая своим криком бедное животное, упал на бедро, прикрываясь предплечьем от возможных ударов копыт, если конь решит напасть на него. Ударов не последовало и Тевинтерский эльф, убрав руку от лица, наблюдал за необычной лошадью, что с перепугу качала головой, громко и недовольно фыркая через широкие ноздри. — Откуда ты здесь взялся? — Наконец проговорил сам себе мужчина. Его хриплый голос звучал неестественно тихо, после недавних громких криков, от чего ему пришлось прокашляться, чтобы убедиться, что это действительно его голос. Конь медленно склонил голову и покачал седовласой гривой, начиная раскапывать небольшую яму перед их палаткой, которую Фенрис, вначале, даже не заметил, зато сейчас он обратил внимание на цвет гривы животного и неуверенно спросил, осознавая глупость своего вопроса. — Гила́н? Услышав имя, хоть и неполное, своей создательницы, конь резво заржал, вскидывая голову. Раз уж этот эльф решил пойти с ним на контакт, он попробовал вновь подойти к нему и склонил голову, обнюхивая подставленные руки на предмет какой-то вкуснятины. Ладони Фенриса оказались пусты, но это не помешало коню просто запомнить его запах, чтобы в будущем не потерять его. Этот акт знакомства позволил мужчине лучше разглядеть животное, от чего на его лице появилась слабая улыбка, когда он обратил внимание на цвет глаз. — Нет, ты не Гила́н. Твои глаза скорее напоминают мои… её я мог бы узнать из тысячи похожих. — Фенрис вытянул руку и ласково погладил морду животного, глядя друг другу в глаза. — Но ты отозвался на её имя, значит знаешь о ком я, да, парень? — Словно подтверждая его слова, конь вытянул язык, но успел измазать слюнями лишь подбородок мужчины, что вовремя уклонился от животной нежности. Тяжело вздохнув, Фенрис, уперев руку в колено, поднялся на ноги, вновь оглядев пустующий лагерь. Сначала Шираллас, а теперь и она… Вновь наткнувшись взглядом на изучающего его коня, он задал вопрос, прекрасно понимая, что это глупость, спрашивать подобное у животного. — Она ушла, да? Конечно, конь ничего ему не ответил, лишь опустил голову, что-то вынюхивая на земле, а после, вытянув шею, взглянул в сторону палатки. Этим жестом он напомнил Фенрису о письме, что всё ещё продолжало лежать на её половине кровати. Поблагодарив мысленно коня за напоминание, он быстро погладил того по носу и зашёл обратно в шатёр, вставая напротив спальника, нерешительно разглядывая сложенный листок бумаги. Может лучшим решением было бы сжечь это письмо? Не читать, чтобы вновь не причинять себе боль. Да, наверно так было бы лучше, но потом, он будет сходить с ума от мысли, что так и не узнал, о тексте внутри и о чём именно она хотела сказать ему. Какое придумает оправдание его разбитому сердцу. Ведь у магов всегда есть оправдание своей жестокости. Покорив себя за нерешительность, словно он девственная девка перед первой ночью на сеновале, Фенрис с силой плюхнулся на спальник и быстро взял письмо в руки. Бумага была не самая качественная и даже в сложенном виде, на обратной стороне, он видел выведенные чёрными чернилами буквы. Гила́н писала специально так, чтобы он всё понял. Это и радовало, и огорчало одновременно. Возможно, когда у него пройдёт первоначальный шок от её поступка, он уже определится, что именно чувствует от её бегства, но сейчас, он весь был комок противоречий и конкурирующих между собой понятий. Одно оставалось неизменно ярким - это боль в груди, что лишь усилилась, стоило ему взять в руки сложенный пергамент, ещё больнее вколачиваясь на каждый стук, стоило ему полностью развернуть письмо и прочитать первую строчку: «Фенрис, Я не устану повторять каждую ночь нашей разлуки - прости меня! Я знаю, что значит одномоментно потерять привычный уклад жизни. Поверь, сейчас многие вещи воспринимаются как должное, а после того, как они исчезнут… это очень больно, Фенрис. Я не могу просто сидеть сложа руки в безопасности, пока наши друзья рискуют своими жизнями, ради мира во всём Тедасе. Мне очень больно писать это письмо. Я хочу передумать, забыть всё, что знала, лечь рядом с тобой и попытаться вернуть твоё доверие, но… я не могу, а своими действиями, делаю только хуже, отдаляя тебя от себя. И я хочу, чтобы ты знал — мне не всё равно. И мне очень жаль. Не ищи меня. Когда ты будешь читать эти строки, я уже буду находиться в Ферелдене будучи одной из агентов Фен’Харела. Хотела бы я пообещать, что потом разыщу тебя, упаду к ногам и буду молить о прощении, готовая к твоему гневу, но даже этого сделать не могу… Я благодарна тебе за эти годы счастья, что ты дарил мне каждый день. Спасибо за твои поцелуи. За заботливые взгляды. За силу, с которой ты обнимал мои плечи. Если бы мне пришлось вновь пережить всю боль своей жизни, чтобы снова оказаться рядом с тобой — я вступила бы на этот путь не раздумывая. Найди свой путь, Фенрис. Не живи обещаниями прошлого. Позволь будущему удивить тебя. Береги себя.Твоя Гилан.»