***
Рыжие космы, ранее ниспадающие на плечи, сейчас были зажаты в руках одного из одноклассников, Киото Мегуми. Грубо сжатые в кулак волосы натягивались с такой силой, что мальчишка кричал, но за счёт связанных рук и ног остановить боль не мог. Ещё несколько мальчиков душили его, били в живот и в кровоточащее колено. Удары осыпались на его и без того покалеченное тельце до тех пор, пока что-то внутри грудной клетки не всколыхнулось и не заставило мальчика разорвать верёвки. Вдоль его рук и ног побежали змеи, а из глаз потекло что-то горячее и цветом напоминающее нефть. Его дрожащее тело встрепенулось и взмыло в воздух, вызывая этим крики одноклассников. В его руках появился небольшой сгусток огня, который он, совершенно не задумываясь, кинул в Мегуми. Волосы мальчика мгновенно вспыхнули и огонь перекинулся на его одежду. Что-то странное пробудилось в Накахаре, но он не знал, что именно. Непреодолимое желание истребить всех людей без исключения возросло в тяжело вздымающейся груди настолько сильно, что в пухлых ручках образовался шар, способный сжечь сарай за считанные секунды. Вдруг он почувствовал холод прикосновения на лодыжке и такое необходимое в этот момент спокойствие. Тело его расслабилось и упало на что-то мягкое, растворяясь в нуге комфорта и беззаботности. Крики на фоне не умолкали, но и это уже стало совершенно неважным. Голова в один миг опустела, словно он попал в утроб матери, а не в чьи-то длинные руки. — Чуя, не смей засыпать здесь. Давай хотя бы вернёмся в школу, — знакомый хриплый голос доносился откуда-то сбоку, но обострившееся желание вздремнуть взяло вверх. Чуя не чувствовал, как перебинтованный парнишка нёс его в сторону школы, но он отчётливо слышал сквозь сон что-то отдалённо напоминающее оскорбления.***
В целом, такой расклад более чем устраивал уже наловчившегося парня. Теперь избивал он, а не его, а Осаму Дазай, один из немногих одарённых учеников в этой школе, с огромным желанием и удовольствием помогал отбивать яйца бывшим задирам. После выпуска, уже находясь в портовой мафии, их дуэт прозвали двойным чёрным. Название возникло из-за того, что только у них во время использования способностей текли чёрные слезы. Только они расправлялись с людьми так грязно и показательно. Только они могли принять друг друга в полной мере. Период обострения расстройства произошёл именно в то время, когда в портовую мафию нагрянули новички. Шестой набор одарённых, или же шестой раз, когда Огай Мори, босс этого злополучного места, позволял себе забавы ради взять людей и пускать их врагам на корм. В шестой набор одарённых входили Акико Йосано, Киото Мегуми, двойняшки Олкотт и некий Ацуши Накаджима, которого заранее попросили не обижать. Этот набор был самым маленьким по количеству людей за последние три года. Дело в том, что никто из пятого набора, включая Дазая, Накахару, Акутагаву и ещё семерых одарённых, не погибли за предыдущий год. Это и забавляло, и расстраивало Огая одновременно. Дело в том, что конфликты возникали на пустом месте и исчерпывались лишь после хороших драк с летальными исходами. Как ни странно, инициатором большинства драк был Накахара Чуя. Не то, чтобы ему нравилось избивать сообщников, нет. Просто иногда длинные языки двойняшек и колкие замечания вредной Акико заводили Чую настолько, что единственный, кто был способен его остановить это Дазай. А он не останавливал. Его раздражали оскорбления в сторону напарника даже больше, чем самого Накахару, но он, конечно, в этом не признается. Дазай не знал о чувствах Чуи, ведь тот скрывал всё под саркастическим тоном и кривой улыбкой. И докопаться до истины не получалось даже самому близкому человеку. Всё поменялось тогда, когда Осаму впервые за семь лет увидел в глазах Чуи слёзы, смешанные с ненавистью и болью. Но это была другая ненависть. Ненависть к людям выливалась в красных змей и в горы трупов вокруг рыжей макушки. А ненависть к себе, видимо, в слёзы, а так же в немые просьбы отвернуться и не позорить Накахару ещё больше. Но Дазай не отвернулся ни в тот раз, ни в последующие.***
Чуя только к двадцати годам смог купить себе весы с точностью до грамма. А так же всё для удачного похудения и подсчёта калорий. Две небольшие пластиковые миски, кружка на 150 миллилитров, кухонные весы и несколько блокнотов для отчётов о съеденном. До двадцати хранить подобного рода вещи было негде, а с появлением собственной квартиры всё упростилось в разы. В своём холодильнике Чуя мог хранить неограниченное количество газировки без сахара, овощей и низкокалорийных йогуртов. Он гордился тем, что сможет наконец-то быстро и без последствий похудеть, ведь это было его смыслом жизни. В школьные годы похудение ограничивалось голодовками и срывами, уроками физкультуры и разминкой по видеоурокам какой-то старушки, но теперь всё иначе! Чуя может есть всё, что захочет и заниматься тогда, когда ему хочется! Радости не было предела вплоть до дня, когда Дазай решил навестить его. Он пришёл не с пустыми руками — небольшой торт в честь победы над гильдией и бутылка хорошего вина обещали составить хорошую компанию в этот вечер. — Чуя, угощайся тортом, — говорит Осаму, проглатывая уже второй кусок этого шоколадного безумия. Чуя мысленно представляет, сколько в каждом кусочке калорий и думает, что может позволить себе не больше тридцати грамм, чтобы не дай бог не превысить норму по жирам. Чуя соскакивает со стула и бежит на кухню и возвращается уже с кухонными весами и пластиковым блюдцем. — Извини за вопрос, а что ты делаешь? — Взвешиваю торт. Что-то не так? — Только не говори мне, что оскорбления Мегуми так тебя задели, — говорит Дазай, удивлённо смотря на то, как Чуя добавляет по крошке в тарелку, чтобы добить желаемые двадцать девять грамм. — Нет, он меня не задел, просто я давно подумывал о том, чтобы привести себя в форму, — отвечает, а мысленно уже представляет, как пойдёт в туалет и избавиться от этого вредного кусочка. — Ты уже в форме, Чуя, — Осаму встаёт с дивана и его тон тут же меняется. В его голове прояснилась одна вещь, которую он хотел спросить уже достаточно давно. — Сколько калорий ты ешь в день? — Дазай, я нормально питаюсь, почему бы тебе просто не.. — Я жду. Чуя тоже вскакивает с дивана и угрожающе смотрит на Осаму снизу вверх. — Какого дьявола происходит? Почему я должен вечно всем отчитываться, как какой-нибудь ребёнок! Мне двадцать, Дазай, я могу делать с собой абсолютно всё, что захочу, — выпаливает он, рассерженно потирая руки о друг друга. Ему в некоторой степени обидно за то, что друг носиться с ним, как наседка с яйцом, но самое обидное в этой ситуации было то, что Чуя сам не мог понять, из-за чего у него растёт неприязнь к заботе близкого человека. — Я переживаю, — честно отвечает Дазай, когда лицо Чуи становится красным, а глаза расфокусированными. — Я мельком замечал это со старшей школы, но теперь всё становится очевидным. Ты выглядишь каждую неделю по-разному. В прошлый понедельник у тебя были округлые щёчки, а теперь они впалые и бледные. Чуя, всего неделя прошла, как ты мог потерять столько в весе, если не на голоде? Не держи меня за идиота. Накахара чувствует себя неудобно, узнавая в голосе друга тон родной матери. На секунду в его голове что-то щёлкает и он снова оказывается на торжественном открытии новой йокогамской школы. Брюки брата неприятно сползают с бёдер, а рубашка жмёт в области груди. Пока Чуя идёт забирать сладкий набор от учителя, ему кажется, что абсолютно все ученики этой школы смотрят на его толстые руки и спину. Мальчик благодарит за конфетки и, когда смешивается с толпой, достаёт одну. — Смотрите, смотрите! — Говорит другим детям мальчик, стоявший рядом с Накахарой. — Жирный гном хочет сожрать все конфеты за раз! — Смотри на меня, Чуя, — из довольно болезненного воспоминания выводит тихий голос Осаму. — Да, я.. Чуя потирает голову, кидая вопросительный взгляд на напарника. — Ты упал почти сразу же, как только вскочил на ноги. Ты недоедаешь. — Нет, я ем даже больше своей нормы, со мной всё отлично. — Почему тогда упал ты, а не я? Накахара раздраженно закатывает глаза и встаёт на ноги, но опять теряет равновесие и садится на колени. Чёрная пелена застилает глаза, а шум в ушах не даёт расслышать все то, что сейчас говорит Осаму. Дазай помогает пересесть Чуе на диван, а сам в спешке уходит на кухню, чтобы взять какой-нибудь лёгкой пищи. Многочисленные отравления и намеренные передозировки препаратами подразумевали собой вечные диеты, а значит невозможность набрать, так что Дазай был довольно смышлён в этой теме. Как-то просматривая фотографии с гниющими желудками он вышел на сайт, на котором до мельчайших подробностей были расписаны все приёмы пищи на ближайший месяц. Это напугало, но интерес никуда не делся. И теперь, открыв холодильник своего друга, он чувствует такой же испуг, как и тогда при переходе на план диеты. Две бутылки с соком были помечены стикерами и временем, в которое его нужно пить. Понедельник — 100 миллилитров. Среда — 150 миллилитров. Пятница — 200 миллилитров. Оставшиеся 50 миллилитров вылить или размешать с водой 1:3 и выпить в воскресенье рано утром. Дазай не стал читать стикеры на обезжиренном твороге, но мысленно понадеялся, что там будет всё не так плачевно, как на бутылках с гранатовым соком. Он закрыл холодильник и заметил на дверце листик с замерами и вчерашней датой. ОГ — 83 сантиметра. ОТ — 76 сантиметров. ОБ — 85 сантиметров. Обхват низа живота — 83 сантиметра. Рост/вес — 166/56. Цель: 45 килограмм. Дазай внимательно просмотрел листик и понял, что немного припозднился и нужно было ещё в школьные годы расспросить обо всём Накахару. «Отличная фигура, — думает, доставая липкий рис из полки со стикером "рисовая диета", — будь я на его месте, мне бы и мечтать бесполезно было бы». Парень накладывает немного риса в пластиковую миску, а в кружку наливает гранатовый сок. Сегодня понедельник, а по закрытым упаковкам не трудно догадаться, что он ещё ничего не пил и не ел. Когда Осаму возвращается в комнату, он с сожалением осознает, что не на шутку расстроил друга. Чуя лежал на диване, свернувшись в калачик. Приглушённые рукавом толстовки всхлипы всё равно были достаточно громкими, чтобы Дазай услышал их. — Чуя, извини, я наговорил лишнего, — начинает он, присаживаясь на край дивана и чувствуя, как тело друга напрягается. — Поешь, а потом ты мне всё расскажешь, договорились? — Я не буду есть. — Почему? — Я буду толстым и некрасивым. Брови Осаму непроизвольно поднимаются. Вот как. — Но Чуя, с чего ты взял, что ты толстый? У тебя отличное тело, мне и мечтать о таком бесполезно! — Тебе легко говорить, ты же на спичку похож! Накахара приподнимается на локтях и садится в более удобную для разговора позу. Он знает, что не отделается от Дазая в ближайшую вечность, потому что тот искусно и быстро умеет вытягивать из людей то, что те прячут годами. — Я никогда не врал тебе и не буду, слышишь? Осаму садится ближе к парню и берёт в руки ещё теплый рис. Он аккуратно зачерпывает кашу на ложку, заботливо дует и подносит её ко рту Чуи, но.. ничего. — Пожалуйста, съешь немного риса, — просит, мысленно составляя список продуктов, которые ему придётся купить, чтобы Чуя пожил чуточку дольше. — Я не буду. Меня никто не полюбит, если я буду жирным и.. таким. — Чуя, ты человек, не забывай об этом. Тебе необходимо питаться. Накахара опускает глаза, вспоминая слова Мори. — Даже не смей думать об этом придурке, — наугад говорит Дазай и получает в ответ поджатые губы и кивок. — Ты человек. Ты человечнее всех, кого я когда-либо знал, а я знал многих, поверь. И твоя способность этого не изменит. Ничто не изменит моего отношения к тебе. Чуя молчит, а затем приоткрывает рот и жмурится. Первая ложка липкого риса осилена. — Я горжусь тобой, Чуя. Посмотри, осталось совсем немного, — он показывает почти полную миску риса, на что парень насмешливо улыбается. — Мы пойдём в круглосуточный магазин сразу после того, как ты поешь. Перспектива сжечь все съеденные калории не может не радовать. А если учесть, что до магазина идти не меньше получаса, то Чуя может даже попробовать гранатовый сок. Последующие ложки даются куда проще, чем первая. Тревожность в присутствии личного клоуна будто испарилась, оставляя на своём месте лишь небольшое пятнышко страха. Чуя старается не смотреть в сторону туалета, потому что не хочет, чтобы Дазай переживал ещё сильнее. А так же повторно кормил его. План Чуи заключался в том, чтобы пригласить Дазая пожить вместе на недельку или меньше и показать, что всё наладилось. Что проблем с питанием больше нет и тому не обязательно тратить своё драгоценное время на дурных напарников.***
К слову, план провалился ещё до его реализации. Чуя в магазине почти закатил истерику из-за нежелания есть мясо и пить газировки с сахаром. Всё оказалось совсем не так радужно, как он это себе представлял. Чтобы сделать вид, что тебе полегчало, тебе действительно должно полегчать. — Чуя, мясо необходимо тебе. Как ты собираешься истреблять со мной преступников, если не можешь даже с кровати встать без головокружения? — Я возьму отпуск, а как только похудею, то нормализую питание и всё будет нормально. Блядство, почему ты просто не можешь поверить мне?! — Потому что я видел, как тряслись твои руки, пока ты отмерял те несчастные тридцать грамм торта! — Двадцать девять! — Тем более! Дазай устало выдыхает. А ведь они даже ещё не съехались, как планировалось десятью минутами ранее. Ему действительно хотелось помочь. Чуя, как кажется Осаму, единственный человек во всём мире, который заслуживает помощи и любви. Что-то в нём было такое, что не свойственно другим людям. То ли это была обычная природная харизма, то ли у Осаму крыша поехала, он не уверен. Но рыжее безумие всегда в его глазах было чем-то невероятно прекрасным. Будь оно в крови или в собственных слезах. А Осаму для Чуи был первым и, он надеется, последним объектом симпатии за всю его жизнь. Любить такого как он было невыносимо, поэтому Накахара отказался от этого, предпочитая издалека восхищаться и таить в сердце желание быть ближе.***
Поход в магазин закончился ещё одной истерикой. Дазай пошёл на уступки и взял газировку без сахара. — Всё ещё не передумал делить со мной ложе? — улыбается, внутренне сгорая от нетерпения. — Что?! Ты будешь послушной псиной лежать на коврике в коридоре! Осаму ужасно сильно скучал по оскорблениям со стороны напарника. Вечные голодовки не оставляли сил на ссоры, а теперь, когда Чуя начнёт питаться чуточку больше, Дазаю придётся попрощаться с целыми рёбрами. И его это не может не радовать.