На пути к восстановлению

День Чуи традиционно начался со взвешивания. Пятьдесят три килограмма восемьсот двадцать грамм. «Так мало скинул, хотя сидел практически весь день на голоде, чёрт, — парень старательно заполняет дневник. — Дазай, если я наберу из-за тебя, то прикончу после первого же привеса». Сегодня идти никуда не требовалось, но Накахара не знал слова "отдых". Ему необходимо пройти больше двадцати пяти тысяч шагов за сегодня и выпить сто миллилитров яблочного сока. После липкого риса есть хотелось невозможно сильно, но парень поставил себе чёткую цель любить и быть любимым. И если для этого придётся голодать до конца жизни, то он не против. Против был только Дазай, проснувшийся с отличным настроением и желанием приготовить что-то простое и лёгкое. — Доброе утро, Чуя, завтракал? — Осаму разминает шею и хрустит позвоночником. Краем глаза замечает дневник на кухонном столе и ещё неубранные весы. Не то, чтобы он ожидал, что Чуя в один миг изменит своё отношение к себе, но ему явно стало неловко. — Врать тебе бессмысленно, я правильно понимаю? — Ты с самого детства безумно догадлив. Дазай принимает душ, переодевается в шорты и халат, одолженный Чуей и принимается за готовку. Мать Осаму была весьма ленивой женщиной. Она не заботилась о сыне от слова "совсем", предпочитая тратить всё свободное время на любовников и алкоголь. Парню пришлось научиться готовить к шестилетнему возрасту, чтобы просто напросто не сдохнуть от голода. — Предлагаю плотно поесть и пойти гулять на весь день, что скажешь? «Плотно поесть» «Гулять весь день» — Или можем днём сходить перекусить куда-нибудь. «Перекусить» — Чуя, ты слышишь, что я тебе говорю? — А? Чуя машет головой из стороны в сторону, отгоняя навязчивые мысли. Ему больше по душе ничего не есть и гулять с утра до ночи, желательно без передышек и в быстром темпе. — Я... давай немного позавтракаем и пропустим обед? Голова непроизвольно опускается ниже, скрывая чёлкой стыд в карих глазах. Дазай соглашается. Вчера вечером они докупили посуду, так что есть из мизерных пластиковых мисок не пришлось. Дазай на сухой сковороде обжарил грибы и низкокалорийную ветчину, отварил лапши и подал её с кунжутными семечками без использования соусов и дополнительных специй. Блюдо выглядело довольно аппетитно, а отсутствие масла и специй добавляло к приёму пищи некоторый комфорт. Чуя благодарно поклонился и приступил к трапезе. Он старался есть с той же скоростью, что и Дазай. Брать столько же лапши и столько же грибов, сколько брал он. Старался выглядеть нормальным в глазах напарника. — Я наелся, а ты? А Чуя насыщения никогда не чувствовал. От эмоционального голода ему не удавалось избавиться, что бы он в себя не пихал, а физический голод будто обходил стороной. Он кивнул, хотя понимал, что ему не хватило до забитого желудка совсем немного. И вместе с этим осознанием пришёл нескрываемый стыд за собственный голод. — Хотя, знаешь, — Осаму встал, заметив метания друга, — я хочу ещё немного лапши и ветчины. А ты хочешь? Хочет. Конечно он хочет, но сказать прямо не сможет. — Ничего я не хочу, — фыркает, а после добавляет: — я не хочу переесть и стать жирным. Заткнуть свои мысли в обществе Дазая представлялось невозможным. Что-то в нём было такое, что заставляло рот открыться и не закрываться до первых слёз. Собственных, разумеется. — Милый, неужто я жирный? — спрашивает парень, накладывая им обоим повторную порцию лапши, ветчины и грибов. Чуя пожирает взглядом стоящую на плите сковороду и вдруг его глаз цепляется за тонкое запястье напарника. Затем смотрит на своё и поджимает губы. — Не жирный, даже худой и... мертвенно бледный. Идеальный, — Чуя старается не смотреть на свои руки и ноги, поэтому утыкается в поставленную на стол тарелку. — Странно слышать такое от человека, который с самой первой встречи называл тебя псиной, — Осаму смеётся и палочками поддевает полоску ветчины. С неё стекает что-то похожее на масло. — Дазай, пожалуйста, — Чуя с ужасом смотрит на ветчину и прикрывает глаза. К горлу подступает тошнота, а голова начинает идти кругом. —Прошу, скажи, что ты не добавлял масло. Я ел, потому что думал, что здесь нет масла. Ты меня не мог обмануть, верно? Ты же не мог... Осаму удивлённо смотрит в свою тарелку, до чёртиков перепугавшись. Грибы при готовке дали немного сока и теперь этот же сок стекал с кусочка ветчины. — Ох, Чуя, — Дазай подходит к рыжему безумию и садится перед ним на колени. Он аккуратно берёт его руки в свои и внимательно всматривается в сморщенное лицо. — Даже при всём желании я не смогу обмануть тебя, потому что слишком... хорошо отношусь к тебе. Заветные слова в который раз остаются в плену страха. Чуя тяжело дышит и чувствует, как горячие слёзы текут по его внезапно потемневшему лицо. Он тянется к ним, чтобы убрать, но чувствует холодные прикосновения Дазая. И спокойствие вновь охватывает его с головой, как и тогда, в средней школе. Почти ледяные пальцы мягко оглаживают разгоряченные от слёз щёки, ведут ближе к подбородку и снова возвращаются к заплаканным глазам. Накахара держится за этот холод, как тонущий держится за спасательный круг. — Чуя, это не масло, я не соврал тебе, — говорит тихо и хрипло, продолжая размазывать слёзы по щекам. — Это просто сок, который пустили грибы при жарке, понимаешь? Глупо получилось, нужно было сразу тебе сказать об этом. Накахара часто кивает и пытается собраться с мыслями. Урчащий живот снова сбивает и почти подталкивает к новому потоку слёз, но Дазаю удаётся обратить на себя внимание и избавить Чую от тревожности. — Вот, смотри, — Дазай берёт тарелку парня напротив и палочками подхватывает кусочек гриба. С него тут же капает жидкость цвета оливкового масла. — В прошлый раз я смешал эту жидкость с лапшой, поэтому ты не заметил её. Всё хорошо, Чуя. Накахара стыдливо прикрывает лицо ладонями и сквозь них шепчет слова благодарности. Ему не совсем понятно, почему Дазай так много делает для него. Да, это всего первый день их совместной жизни, но он уже окружил рыжего заботой и отогнал все страхи касательно питания на ближайшие несколько часов. Он никогда не делал замечания касательно веса Чуи, внешности, но с самого первого дня знакомства не скупался на комплименты. Оберегал, помогал выпутаться из разных передряг и попадал в них же с Накахарой за кампанию, чтобы просто повеселиться. С этим идиотом было явно что-то не так. Хотя... На месте Дазая Чуя поступил бы точно так же. Осаму возвращается на своё место и повторно желает приятного аппетита, после чего приступает уминать лапшу. Он не голоден, но голоден Чуя. И если у Чуи не получается в одиночестве есть, то Дазай обязательно поможет. Чуя молча доедает порцию и впервые за долгое время чувствует нечто отдалённо напоминающее насыщение.

***

Завтракать на самом деле не так страшно, как ужинать. Чуя больше еды боится только отёков и привесов. — Предлагаю съесть по кусочку вчерашнего торта, что скажешь? Чуя в уме складывает калории, съеденные на завтрак и понимает, что до его нормы ещё далеко, а до желаемого количества съеденного за день осталось всего ничего. — Я не думаю, что могу позволить себе торт сегодня, — говорит он, скрещивая руки на груди. — Относись к еде как к энергии, а не как к своему врагу. — Для чего мне лишняя энергия перед сном? — Для того, чтобы мы рано утром пошли на пробежку, а после на работу. — Тогда я поем перед пробежкой. Дазай щурит глаза. Звучит более, чем логично, но... — Ты боишься весить завтрашним утром больше, чем весил этим, верно? В точку. Чуя боялся есть после шести вечера с класса пятого, если не раньше, а теперь ужины кажутся чем-то на уровне фантастики. — Верно. Меня иногда раздражает твоя проницательность. — А меня твоё недоверие, милый. — Один один. Дазай приносит торт прямо в спальню. Чуя, настроенный на завтрашний отвес, даже и не думает прикасаться к этой калорийной бомбе. — Съешь сам или тебя покормить? — Дазай устраивается рядом с Чуей и включает телевизор. На большом экране появляется надпись "twilight". — Я не буду есть, — отрезает Чуя и утыкается в экран. Не сказать, что ему интересен этот фильм, но что угодно будет лучше расстроенного взгляда Осаму. — Даже не попробуешь? Ты ведь и вчера не попробовал. Чуя задумывается на секунду и тут же отбрасывает идею позволить себе сладость. Его цель похудеть, а не стать похожим на колобка. Он однозначно не будет есть этот мягкий, насквозь пропитанный какао и карамельным сиропом торт. И не будет смотреть на блестящую даже в темноте глазурь и на разноцветную посыпку, он же не... — Давай. Но только одну ложечку. Осаму аккуратно отламывает кусочек шоколадного бисквита с заварным кремом и подносит к дрожащим губам Чуи. — Нет, я не могу, — он с ужасом смотрит на сладость в руках друга. Челюсти Накахары то сжимаются, то разжимаются, как это обычно бывает при использовании порчи. Дазай тут же подсаживается ближе и будто случайно касается коленом колена друга. Дазай берёт в рот кусочек торта и, сам до конца не понимая, что делает прямо сейчас, наклоняется к Чуе. Его руки нежно обхватывают удивлённое лицо друга и притягивают к себе. Из приоткрытых губ доносится тихое "ох" прежде, чем сладкие губы Осаму накрывают их собой. Он толкает свой язык вместе с тортом в рот Накахары, получая в ответ стон удовольствия. Языки двигаются на встречу друг другу, словно борясь за торт. Чуя неосознанно подвигается ближе, разводит ноги в стороны и позволяет прижать себя за талию. Руки Дазая ощущаются очень правильно в районе талии, но Чуе стыдно за свой жир. Он чувствует, как жир вместо крови течёт по его венам. Думает, что у него вместо губ два куска жира, а вместо глаз — жирные комки. Накахара отстраняется и облизывает губы. Ему кажется, что он съел около девяти грамм бисквита и семи грамм крема. Он ещё успевает сбегать в туалет и очиститься. — Извини, это, наверное, было лишним, — говорит Осаму, убирая с подбородка прилипшие крошки. — Нет, всё очень, очень, хорошо, правда, — Чуя рвано выдыхает и надеется, что Дазай ничего не заподозрит. Он медленно встаёт с кровати и собирается уже пойти в туалет, но слышит шорохи за спиной. Осаму идёт за ним. — Ты теперь и в туалет будешь со мной ходить? — Я не спал прошлую ночь, чтобы найти всю информацию о твоём расстройстве, милый. У Чуи будто пол из-под ног выбивают. Его сердце до отказа наполняется презрением к Дазаю. — И что тебе это дало? Возможность насильно поцеловать меня и покормить? Браво, настоящий друг, — Чуя скалится и готовится занести кулак для удара, но его останавливает прохладное касание вдоль надутых щёк. — Я знаю, что поступаю нечестно в отношении тебя, но и позволить голодать не могу. Мне нравится твоё тело. Твои подкаченные ноги и сильные руки, живот, пальцы и щёки. В тебе нет изьянов. Я их не вижу, а ты знаешь, что я вижу и знаю всё. Для Чуи это звучит убедительно, но он всё равно чувствует острую необходимость очиститься. А Дазай лишь задерживает его. — Я понял, что нравлюсь тебе, однако... это ничего не меняет. Мне по прежнему нужно в туалет. Извини. Осаму кивает и покорно отходит в сторону, позволяя Накахаре пройти в сторону туалета. Это всего-навсего первый день их совместного проживания, думает Дазай, относя недоеденный торт на кухню. Это даже не начало ремиссии, так что всё в порядке. Наверное. Осаму моет посуду и, когда выкидывает коробку из-под торта в мусорку, замечает в ней пустые пластинки от слабительного. Дазай узнает эти зелёные бумажки из миллионов им подобным. Он молча выходит из кухни и натыкается на заплаканного Чую. — Я не успел очиститься. Он начал перевариваться. Дазай, за что ты так со мной поступил? Парень присел на корточки и тихонько зарыдал. Им двоим определенно стоит наведаться к психологу. — Прости, это моя вина, — Дазай присаживается рядом, чтобы быть на одном уровне с Чуей. Его рука осторожно ложиться на спину Накахары и водит круговыми движениями, успокаивая. — Всё будет хорошо, мой милый, ты обязательно вылечишься. — Я не хочу быть здоровым, я хочу быть худым, — сломанным голосом отвечает он. Осаму помогает Чуе встать с пола и медленно идёт вместе с ним в их спальню. — Я ужасно жалок, правда? — парень забирается с головой под одеяло и немного приоткрывает его, как бы приглашая. — Как ты смеешь сомневаться в моих предпочтениях? — Дазай улыбается и ложится рядом, но рук не распускает. А вот Чуя да. Он обнимает друга за талию и устраивает голову под его выпирающей лопаткой. Кожа Осаму приятно охлаждает после напряжённого дня.— Доброй ночи, Чуя. Ты обязательно будешь счастлив. — Мы обязательно будем счастливы.