Вино из кувшинок

— Сотрудники магазина «Десница Якова», просим вас подойти на кассу, — вклинивается в попсу по радио. — Повторяю… Владимира будто ошпаривает. В этом торговом центре нет и не будет магазина с таким названием. «Десница Якова» — внутренний международный код, сообщающий, что здание заминировано. Как объясняли в Бюро, это придумали, чтобы не поднимать панику. Паника сама поднимется минуты через две, когда сотрудники тихонько выведут самых покладистых, а остальные, осознав, помчатся по головам. На выход — ноги сами несут Владимира. Двери раздвигаются, выпуская двух копуш с пакетами, он шагает следом — и натыкается на третью. Девочка лет шести в поросячье-розовом пуховике и с таким же рюкзаком. — В проходе не стой, — бурчит Владимир. — Затопчут. Та поднимает глаза и как в замедленной съемке мотает неаккуратными хвостиками: — Папа тут. — Папа скоро выйдет. И ты выходи. — Без папы не уйду. Розовый кролик на рюкзаке качается в знак солидарности, Владимир цедит воздух сквозь зубы. Как объяснить этой пигалице, насколько серьезна ситуация? Он и для своих не всегда находит слова. — Послушай, — опускается на ее уровень. — Жить хочешь? Девчонка осторожно кивает. — Тогда шуруй на улицу как можно быстрее. Сейчас здесь будет большой бабах. — Бабах? — переспрашивает она; проходящая мимо старушка оборачивается. — Бабах, — кивает Владимир и хватает девочку за руку. — Уходим. — Тут папа! — дергается она. Висячий кролик бьет Владимира в плечо. — Уже спускается, — лжет он. — Будет ждать тебя на остановке. Двери схлопываются за их спинами. Владимир тянет девочку за собой, та едва успевает. Наверно, из-за рюкзака — выглядит тяжеленным. — Дай понесу. — Нет! Папа сказал беречь. От ее решительного писка в голове Владимира тикает. Бомба где-то близко, пререкаться некогда — и он молча тащит девочку дальше. — Уважаемые посетители, — в динамиках уже мужской голос, — просим вас незамедлительно… «Не-за-мед-ли-те», — выстукивают детские сапожки. «Но» спотыкается об тележку. — Чего встали? — окликает Владимир ее хозяев. — Сказали же валить отсюда! Пинает тележку, вместе с девочкой несется прочь от стеклянного фасада. Вот они уже на остановке — достаточно далеко, а в ушах Владимира до сих пор тикает. — Уезжайте! — кричит он. — Куда угодно, пока тут всё не взорвалось. — Просим покинуть… — вторит далекое радио. Толпа на остановке оживляется. Люди в панике набивают автобус, толкая и ругая друг друга, из окон торчат руки, головы и пакеты. Стоящих на ступеньке Владимир расталкивает, освобождая место девочке. — Папа! — надрывается та. Рядом с ней тиканье громче. Невидимый таймер напоминает: всех не спасти. Дверь автобуса захлопывается, Владимир выдыхает… Бум — и звуки пропадают. Взрывная волна отшвыривает назад. Владимир врезается в какую-то стену и видит, как пламя охватывает автобус. Сверху падает знак «Империя». Империи всегда рушатся. В глазах темнеет, но совесть тут же возвращает в реальность. Реальность пахнет гарью, кровью и металлом. Блестит стеклянной крошкой, хлопает бутылкой игристого, мигает равнодушно-праздничными гирляндами. Тук — на асфальт перед Владимиром падает кусок пластика. То передняя половина девчачьего брелока, розовая по краям и обгорелая внутри. Превозмогая боль, Владимир встает. Сквозь пелену перед глазами ищет розовый рюкзак — и находит его ошметки поверх дымящейся дыры в асфальте. Из покорёженного автобуса стонет груда тел — все, кого Владимир считал спасенными. — Торговый центр «Империя», — рапортует он в телефон. — Автобусная остановка, взрыв, много раненых. Нет, — косится на разбитый брелок, — злоумышленника не видел. И опускается на асфальт. Владимир выжил, и снова этому не рад.