Вино из кувшинок

— Вот он, вот он! — Это светлячки, болван. На всё блестящее бросаешься, а ещё меня Сорокой кличешь. Оляпка надувает губы: уж он-то свое прозвище заслужил. Мелкий да пузатый, разве что охотник неплохой. Только поэтому умный и статный Сорока его здесь терпит. — Далеко приманку положили, — качает головой Оляпка, выглянув из-за куста. — Не заметит ведь. — Заметит, — успокаивает Сорока. — Драконы знаешь какие жадные? — Как ты? Сорока согласно хохочет. Вновь наступает тишина, лишь блеет овца-манок да кто-то воет в глубине леса. Оляпка ёжится: лучше бы остался там, где хотя бы знаешь, чего ждать от зверя. А ещё лучше — королевским охотником. — Давай обратно попросимся? — молит в который раз. — Молодой король о нас ничего плохого не… — Цыц! Прислушивается — шорох крыльев. Оляпка готовит лук и застыв наблюдает, как между скал плывёт по воздуху гигантская ящерица. Чешуя блестит в ночи точно ожерелье, что Сорока спер у первого министра; брызги овечьей крови дополняют сходство. — Сел! — машет Оляпка. — Давай, ты в голову, а я… — Нет, — отводит Сорока его руку с луком. — Понаблюдаем. — Улетит же! Вместе с нашей наградой. — Дурень ты мелочный, — хмыкает Сорока, не сводя глаз с крылатой твари. — Это не простой дракон, а алмазный. Тащит отовсюду каменья и золото, как… — Сорока. — И спит на них, оттого чешуя блестит. Точно здесь у него схрон. — Здесь? — Оляпка смотрит дракону за спину, где в сумерках щетинится горная цепь. — Да мы его вовек… — Найдём, — обрывает Сорока. — Там сокровищ столько, сколько тебе и не мечталось. Хату подлатаем, женимся и больше никогда не будем рисковать шкурой ради королевской подачки. — Как не будем? А кодекс охотника на чудовищ? — Срать на кодекс! — рявкает Сорока так, что дракон поднимает голову. — Жить надоело? Ухо с прошлого раза лишнее осталось? Оляпка молчит. Дракон снова чавкает, фыркает и под шум листвы плавно взлетает. — Овцу не доел? — всматривается Оляпка в расщелину, где оставил приманку. — Странно. — Сам ты овца, — огрызается Сорока, глядя вслед дракону. — Следи. Дракон проплывает над рекой, скрывается в темноте за горами. Упустили, думает Оляпка — и тут в лунном свете мелькает зубец между скал. — Там его нора, — замечает и Сорока. — Идем. По змеистой тропинке, через бурелом и ругань, они спускаются к широкой дороге. Оляпка косится в сторону гор, почесывая фантомное ухо. Лучше бы послушался отца и стал кузнецом.

***

— Дальше не поеду, — объявляет возница, едва они минуют переправу. — Как не поедешь? — вскидывается Сорока. — Знаешь, сколько в том замке?.. — Знаю, хорош уже трещать. — И останавливает лошадь. — Жду здесь. Оляпка вслед за Сорокой спешивается и озирается. Наверху, между двумя горами притаился замок с зубастыми стенами. Его обволакивает непроглядный туман, лишь над воротами что-то поблескивает. — Замок старого короля, — говорит Сорока, шагая с факелом впереди. — Сожрал его дракон, а сокровища себе. — Зачем королю жить в этой глуши? — Оляпка спотыкается об здоровенную сухую корягу, похожую на драконью лапу. — Сюда даже возница… — Да затем, чтобы богатства… Пригнись! — И бросается наземь сам. Над ними проносится громадная тень. Кружит, сминает одинокую сосну у подножия горы и улетает в лес. Сорока дает знак, Оляпка следует за ним, вздрагивая от каждого шороха. Всё ближе замок на горе; алмаз над воротами отбрасывает жуткую тень, отчего выглядит гигантским глазом. Наблюдать за ними некому… правда же? — Ворота открыты, — не успокаивается Оляпка. — Странновато для сокровищницы. — Ну а чего ты ждал от тупой змеюки? — Сорока подталкивает его. — Шагай давай, пока не вернулась. Их встречает огромная зала с росписью на остатках потолка. Там рослый герой в кольчуге целится копьем в дракона, из чьей пасти торчит коротышка. Спасет ли Сорока Оляпку в случае чего? Вряд ли. — Говорил же! — Сорока поднимает над головой золотой подсвечник. — Там еще больше. Поднимаются в разрушенную башню — и точно, добра от пола до потолка. Золотые кубки, блюда и перстни, куча доспехов, россыпь каменьев… Дрожащей рукой Сорока вручает факел — и бегом в полутьму с мешком. Оляпка едва открывает свой, как Сорока уже ногой утрамбовывает излишки. — Куда столько? — Куда-куда, на воз! — И подпихивает пятый мешок. — Живее! Оляпка насилу тащит добычу по крутой лестнице — тупая змеюка, конечно, света не оставила. На последнем пролете он спотыкается и кубарем скатывается; чаши скачут следом. Убьет Сорока, думает он, вставая — и под ногами видит труп в окровавленной кольчуге. Почти свежий, только… без глаз? Оляпка вскакивает и лишь сейчас замечает тела повсюду: одно сидит на лестнице, другое распласталось под ней, а наверху, у двери башни, целая груда. У всех пустые глазницы. Желудок скручивает, Оляпка наклоняется над ближайшей чашей — и чувствует порыв ветра. Слишком сильный, чтобы быть ветром. — Тревога! — застревает в горле Оляпки. Тут же его сметает. Сверху проскальзывает блестящее брюхо; каждый огонек будто смотрит на Оляпку с безмолвной болью. Мелькает хвост, и доселе замерший Оляпка мчится обратно. Перескакивает ступеньки, с верхней площадки хватает факел, в спину Сороки вопит: — Берегись! Тот что-то роняет, оборачивается — поздно. Дракон снижается, разевает длинную пасть, обдает запахом тухлого мяса. Грохот, звон металла, каменная пыль — и вопль, нечеловеческий вопль. Оляпка бросается за кучу трупов и оттуда наблюдает, как пасть сужается до хоботка. Сорока трепыхается под его лапой, дракон сдавливает шею когтями и присасывается к лицу. Хлюп, и на драконьей шее загораются два серых огонька — точь-в-точь глаза Сороки. Вся шкура в таких огоньках: голубых, зеленых, карих. Вот откуда блеск. Вот за какими каменьями они охотились. В ушах грохочет кровь, пахнет горелым. Факел, вспоминает Оляпка и распихивает безглазых, протискивает руку к единственному оружию. Грузные шаги приближаются, дракон разбрасывает трупы — Оляпка сжимается пружиной и ждет. Раз — чудище ревет, задирая башку с прижженным глазом. Два — огнем в нос, разъяренный дракон бросается на Оляпку. Три — куда попал, не видно, но от рыка закладывает уши. Дракон пятится, башня трясется и погребает его, Сороку, разбросанные сокровища. Завалит и его, понимает Оляпка и назло мертвецам, раненой ноге и малому росту карабкается прочь. Башни падают за спиной, а Оляпка летит, будто прозвище дало ему крылья. Скатывается с горы прямо под колеса, возница вскидывается и хлещет лошадь. Оляпка сигает в телегу и следит за небом: погони не видно. Сгинула тварь вместе с Сорокой. — К королю? — спрашивает возница. — Нет, — вздыхает Оляпка, озираясь на разваленный замок, где осталась драгоценная голова. — В кузницу. Кубка в его кармане хватит, чтобы оплатить обучение.