Закон мести

Не Хуайсан довольно рано узнал, что такое потерять близких людей. Наверное, даже слишком рано. Единственный, кто у него остался, это его старший брат, который в мгновение ока был погребён под завалами документов, делами клана и бесконечными совещаниями. В общем, теми вещами, которые так мало интересовали его младшего брата. По сути, они остались совершенно одни в своём горе. И каждый в этом одиночестве сходил с ума по-своему. Не Хуайсан только больше начал рисовать, теперь практически не выпуская кисть из рук. Иногда создавалось впечатление, что он даже спит с ней в обнимку, а если закончатся холсты, то начнёт разрисовывать стены. Не Минцзюэ начал только больше настаивать на том, что его диди следует почаще уделять время тренировкам с саблей, в ответ всегда получая отказы. И чем упорнее он настаивал, тем громче и дольше была истерика у Не Хуайсана. Исход, правда, всегда был один, он оказывался на тренировочном поле и не мог оттуда уйти, пока брат не позволит. Либо пока мышцы не начнёт сводить от боли и, наплевав на всё, он не кинет саблю на землю, причитая и обещая этим вечером зарыть её где-нибудь, чтобы больше никогда не брать в руки. Не Минцзюэ ожесточился, спустившись с небес на землю. Не Хуайсан предпочёл продолжать витать в облаках, разве что залез повыше, и больше не обращал внимания на всё то, что может так сильно ранить его сердце, окружая себя только тем, что ему дорого. Его брат наверняка всё это прекрасно понимал, иначе никак нельзя было объяснить, почему он до сих пор не сжёг или не выкинул всё то, что сам же и называл бредом и пустой тратой времени. Чем больше рос Не Хуайсана, тем чаще происходили ссоры. Некогда маленький мальчик постепенно становился юношей. А им всем в этом возрасте было свойственно бунтовать, идти наперекор тому, что всегда считали авторитетом. А учитывая, что братья Не и без того не сходились в характерах, бунтовские замашки в глазах Не Минцзюэ начинали казаться концом света. Он вообще переставал понимать, что происходит. Он с каждым днём всё больше осознавал, что он не родитель. И чувствовал, что просто не успевает за братом. Ещё неделю назад тот обожал рисовать картины на улице, но уже сегодня смертельно обижается на предложение порисовать на заднем дворе, потому что с этого дня ему внезапно и неотступно хотелось расписывать веера в своей комнате. Или это случилось только потому, что так предложил Не Минцзюэ? Нужно было помнить имена всех его птичек; знать, какой веер он расписывал сам, а какой купил; и всегда слушать его, не пропуская ни единого слова, иначе можно наткнуться на новую обиду. Брату нужно было внимание. Очень много внимания. Необходимо было быть строгим, но не перегибать с этим, чтобы не превратиться в настоящего тирана. Хотя, именно таким Не Хуайсан его и видел, когда его тащили на тренировку. И Не Минцзюэ начало казаться, что он скорее сойдёт с ума, чем приблизиться к понимания своего брата. Не Хуайсан относился ко многим вещам с удивительной лёгкостью. Например, на все крики брата о том, что он полный неумеха, он мало обращал внимания. Не Хуайсан вообще считал, что нельзя чего-то не уметь. Он придерживался позиции, что понятия “ не умеешь” не существует в принципе. Просто он умеет вот так, а кто-то другой так. Не Хуайсан был уверен, что дагэ управляется с саблей не так, как он, но и его уровень владения тоже может кому-то понравится. Лань Сичень же хвалит, подмечая прогресс, когда заезжает в гости. Несколько лет спустя Не Хуайсан постарался сделать вид, что его вовсе не задело то, что Не Минцзюэ оставил его в Гусу на второй год. А потом той же ночью рыдал в подушку, думая, что никому не нужен, что даже собственный брат желает от него избавиться. А на следующее утро он снова был весёлым, улыбчивым и бестолковым наследником клана Не. Никто об этом инциденте так и не узнал. Даже Лань Сичень. Не Хуайсан вообще редко высказывал ему какие-то свои жалобы. Разве что, только те, которые не сильно беспокоили, чтобы поддразнить дагэ. В остальном же он придерживался мнения что не стоит все ссоры и недовольства семьи выносить за её пределы. И уж тем более не стоит бежать к лучшему другу брата, чтобы на этого самого брата пожаловаться. Первое письмо, которое Не Хуайсан прислал брату из Гусу, было о том, что он смог найти друзей, да и просто воодушевлённо рассказывал, как прошёл его день. “...Вот Вэй-сюн с Цзян Чэном смогли выполнить этот приём сразу с первого раза. У Цзинь Цзысюаня он, вроде, вышел только со второго. У меня с десятого. Интересно, в общем.” Он вообще впервые в жизни начал сравнивать себя с кем-то. Но вопреки беспокойствам и одновременно надеждам брата, не стал грустить из-за того, что у него что-то не получается и не стал тренироваться больше. Нет, он с простым и наивным любопытством наблюдал за всеми, не требуя от себя никаких особых свершений. Он прекрасно знал, на что способен, и не старался прыгнуть выше собственной головы. Не Хуайсан был готов вести такую спокойную и беззаботную жизнь до конца своих дней. Даже привык затыкать уши руками, стоило брату начать говорить о том, что и Не Хуайсану однажды придётся стать главой клана. Как вообще можно было говорить столь ужасающие вещи?! А потом вопиющее поведение клана Вэнь и война. И Не Хуайсан растерял уверенность в том, что всё будет хорошо. Он даже спать не мог нормально в то время. А каждый день проведённый без новостей о том, что же происходит на линии военных действий, был равносилен настоящей пытке. А потом Вэй Усянь в роли тёмного заклинателя, полное свержение клана Вэнь, появление Мэн Яо, который стал ещё одним названным братом, окончательное отступничество Вэй Усяня — от всех этих воспоминаний голова кругом шла даже после нескольких лет усвоения этой информации. Брат стал каким-то странным, начал ещё больше давить и требовать. После возвращения Не Хуайсана домой с обучения, ему начало казаться, что они наконец нашли общий язык. Но теперь выяснилось, что это было не так. И настоящим спасением оказался этот самый Мэн Яо. Он был не сильно старше самого Не Хуайсана, потому общение завязалось достаточно легко и быстро. Иногда казалось, что он единственный, кто вообще понимает наследника Не. А тот внезапно осознал, как сильно ему не хватало хоть какого-то собеседника, который будет разделять его увлечения, интересы, кто будет заступаться за него перед братом. До этого Не Хуайсан спокойно жил, даже не подозревая о том, что ему это нужно. Это было настолько чудесно, что даже поверить было сложно. Ему всё это время не хватало самого простого, того, что есть у каждого — друга. И это такое простое осознание заставило Не Хуайсана задуматься о том, как же до этого он был одинок на самом деле. И задуматься о том, что же с ним случиться, если Мэн Яо вдруг исчезнет. Правда, потом оказалось, что Не Хуайсану стоило беспокоиться об исчезновении другого человека из его жизни. Того, кто на самом-то деле был дороже любого из друзей. Не Хуайсан не знал, что случилось, не знал, что пошло не так, когда его собственный брат налетел на его в порыве какой-то странной неконтролируемой ярости. И смотря в лицо Не Минцзюэ, его диди чётко осознавал: эти налившиеся кровью глаза, эти вздувшиеся вены и абсолютно невменяемый взгляд — это то, что будет преследовать его в кошмарах. Пока он пятился, неверяще смотря на своего брата, который занёс над головой саблю, совершенно точно желая опустить её и ударить ей Не Хуайсана, то оступился. Эта секундная заминка и острая боль в ноге, а затем и руку пронзило жуткой болью, заставляя Не Хуайсана истошно завопил. Вот только Не Минцзюэ было будто бы всё равно — он уже кинулся к другой жертве. — Брат! — отчаянно воскликнул Не Хуайсан. Он зажимал рану на руке и медленно двигался по направлению к дагэ. С ногой определённо было что-то не так, но это меньшее из того, что сейчас его волновало. Слёзы застилали взор. Но от этого окрика Не Минцзюэ остановился. Он словно бы начал приходить в себя. И тогда его младший брат позволил себе непозволительную оплошность, которую в будущем не совершал, — понадеялся. Он радостно воскликнул: — Брат! Брат, это я, опусти саблю, это я! Несмотря на до невозможности острую боль, он продолжил ковылять ещё быстрее. Это был первый раз в жизни, когда он не сдавался, почувствовав дискомфорт. Вот только до Не Минцзюэ так и не дошёл. Тот резко повалился на землю, больше не подавая каких-либо признаков жизни. Оставляя брата растерянно стоять посреди площади и ждать, когда тот поднимется, придёт в себя, и всё снова станет как раньше. Не Минцзюэ не шевелился. Его грудь не вздымалась от тяжёлого дыхания, которое было всего каких-то пару секунд назад. И Не Хуайсану самому показалось, что он вот-вот задохнётся. Не Хуайсан довольно рано узнал, что такое потерять близких людей. Наверное, даже слишком рано. Вот только это никак ему не помогло принять ещё одну смерть родного человека.