Закон мести

Излишним было говорить о том, что происходящие в клане изменения пришлись не слишком по душе большинству чиновников. Больше всех бесновался Цао Ли, которого отстранили от работы и лишили жалования. Не то, чтобы у него было недостаточно средств, чтобы протянуть два месяца, наоборот, их было более чем достаточно, однако такое положение уязвляло его непомерное самолюбие. Да ещё из-за его опрометчивых действий, собственное положение при главе клана стало ужасно шатким. Это тоже било, но уже не только по его самооценке, но и его положению среди остальных чиновников. Конечно, не только он был во всём виноват, но Цао Ли считал, что ему всё равно досталось больше всех. Не считая почившего Ван Чжина. Однако глава клана больше не доверял ему как раньше. Теперь он подвергал сомнению каждое слово и требовал мнения остальных, а затем чаще всего принимал решения в пользу именно этих мнений. Правда перед этим он разыгрывал целое представление, долго говоря о том, что он не знает, что же делать, как ему поступить, верное ли это решение. А потом выносил свой вердикт с ужасно испуганным видом и словами “Я совсем не уверен. Я не знаю, правильно ли это”. Это жутко раздражало. Откуда же несчастному Цао Ли было знать, что глава клана и раньше делал всё то же самое, но сейчас просто перестал это скрывать и откровенно наслаждался таким положением дел? Впрочем, зол был не один Цао Ли. В самом настоящем бешенстве прибывал Ли Цзинь, глава департамента обрядов. А всё потому, что глава клана решил вознаградить Чжу Юя за содействие в поимке убийцы и предоставил доступ и право голоса на совещаниях. И теперь этот глупый мальчишка слишком зазнался никогда не затыкался и лез, куда не просят. А глава клана внимательно слушал и соглашался. И Ли Цзиню было неоткуда знать, что часть всех идей этого глупого мальчишки на самом деле исходят непосредственно от главы клана. Тот лишь воспользовался сложившейся ситуацией и поставил Чжу Юя туда, откуда тому будет легче укреплять свои позиции. А заодно и наслаждался лучшим из возможных представлений: этот юноша просто мастерски выводил всех этих дряхлых стариков из себя и из-за расположения главы клана был для них абсолютно неприкосновенен. Конечно, со временем всё забудется, а за одну заслугу его нельзя держать долго, потому делалось всё, чтобы за короткий промежуток времени нарастить как можно больше влияния. Чести присутствовать на совещаниях удостоился и Бай Ху, чем он иногда действительно пользовался. Вот только “иногда” совершенно не значило, что он не портил нервы чиновникам. О нет, портил их он просто отменно. Можно сказать, в совершенстве постиг это тонкое искусство. По приказу главы клана в Цинхэ Не начались массовые проверки. Конечно, главных врагов прямо сейчас поймать они не могли но несколько их неосторожных союзников зацепить всё же удалось. Где-то нашлись свидетели, где-то бумаги оказались не в порядке. И каждый раз, когда на собрании появлялся Бай Ху, это значило, что он нашёл ещё продажных чиновников и собирался предоставить об этом отчёт. Вместе с тем развернулась политика замены чиновников. Янь Фэн проводил тщательный отбор, досконально проверяя информацию по каждому кандидату, чтобы хотя бы в первые месяцы можно было не переживать о том, что они могут доставить неприятности. Не Хуайсан же очень осторожно советовался с Цзинь Гуанъяо, аккуратно подсовывая ему свои идеи так, чтобы тот их принял за его собственные. А потом радостно соглашался. “Я так переживаю, что случившееся может повториться с новыми чиновниками. Что если их смогут переманить? Как мне понять, что те, кого набрали, достойные люди? Я просто понятия не имею, как со всем этим бороться. А предотвращать же ещё сложнее. Что мне делать, Сан-гэ?” — “Почему бы тебе не попробовать самому выбрать людей на новые должности? Если выбор окажется слишком велик, всегда можешь посоветоваться со мной”. Читая это, Не Хуайсан уже имел под рукой целую стопку из проверенных Янь Фэном кандидатов и просто неспешно их отбирал. Слишком поспешные действия могли натолкнуть на ненужные мысли. А ему нужно было, чтобы в глазах других у него не было ни проблеска ума. — Да что он себе позволяет?! — громче всех возмущался Ли Цзинь. — У этого мальчишки молоко на губах ещё не обсохло, а он уже смеет меня поучать и игнорирует мои слова и решения! Поставил в зале собраний другого маленького бездаря и слушает его! Почему моё положение такое же, как твоё, а, господин Цао? — Вместо меня он хотя бы не ставит никаких мальчишек, — съязвил, хоть и уныло, Цао Ли. — Это всё ты виноват! — ещё больше взбеленился Ли Цзинь — Ты привёл сюда, как там его… Бай Ху! А теперь он гоняется за нами не хуже охотничьей псины! И это ты знал, что Ван Чжин допустил такой промах, но не позаботился об устранении последствий! — Он сказал, что сам всё уладит! — не выдержал Цао Ли и подскочил на ноги, срываясь на крик. — Да! Прекрасно уладил! — Думаете, — тихо начал Тан Ань, глава департамента доходов, — он потому и убил себя? Не смог справиться и замести следы, вот и совесть замучала? Не смог перенести грядущую потерю богатства и всяческих удобств? Стоило ему только заговорить, как все сразу же замолкли. Не успокоились, всё ещё были словно оголённый нерв, но на некоторое время отложили свои разногласия. И уставились на говорящего. — Думаешь, были другие причины? — спросил Лао Сун, помассировав виски. От громких криков начинала болеть голова. Всё-таки возраст уже не тот, чтобы так просто находиться в постоянном шуме. — Может, глава клана сказал ему ещё что-то? Милосердно намекнул убить себя, чтобы избавиться от вечного позора? — Если так, то выходит, нынешний глава клана куда опаснее предыдущего, — тут же решил Ли Цзинь. — Был бы хуже, имейся у него мозги, — оборвал его Тан Ань. — То, что избалованный ребёнок решил уничтожить сломавшуюся игрушку, не значит, что этот ребёнок умнее, чем кажется. Однако и не значит то, что можно за ним не смотреть. В конце концов, он забрал все богатства Ван Чжина себе, хотя это мы копили их и они по праву наши. Что ж, пусть так. Пускай тогда отвлечётся на новые блестящие игрушки, а мы заберём те, что прямо сейчас в его руках. — О чём это ты? — сощурил глаза Цао Ли. — Старина Ань имеет в виду двух человек, которые сейчас так верно служат главе клана. От желания пробиться повыше или же просто окрылённые своим прошлым успехом. Господин Ли, скажите, можно ли ещё перетянуть к себе того юношу Чжу Юя? — Перетянуть можно всегда, — задумался тот, — вопрос только в способе. Он молод, амбициозен и наивен. Не пошёл ко мне, когда я позвал, выбрал момент и мигом забрался так высоко. Если пошатнуть его веру и положение достаточно сильно, а затем предложить помощь его наивность может и сработать. И он попадётся. Надо хорошенько об этом подумать… — А что насчёт Бай Ху? — Единственное, в чём я могу согласится с Ли Цзинем, так это в том, что Бай Ху — охотничий пёс. А эти животные до ужаса преданные, — скривился Цао Ли. — Но переживать не стоит, одно дело скоро забудется, и он перестанет пользоваться былым расположением главы. И растеряет все свои позиции. — По мне так, — вмешался Ли Цзинь, — он их наоборот укрепляет сейчас. Вытряхивает из удобных мест одного чиновника за другим. Послужной список растёт. И откуда он только берёт информацию обо всём? — Об этом можете не волноваться, — вмешался Тан Ань, — я прослежу, чтобы все следы хорошо замели. На меня в этом вопросе рассчитывать можно.

***

— Что-нибудь интересное? — полюбопытствовал Не Хуайсан, когда Янь Фэн вошёл в его кабинет. — Если нет, то уходи. Сам глава клана выглядел не слишком уж величественно в тот момент. Он положил голову на стол, а руки вытянул, чтобы было удобнее. В последнее время появилось слишком много дел и со всем нужно было разобраться. Усталость копилась. Количество дел почему-то тоже. И никуда от этого нельзя было деться. — Тан Ань и… — начал было Янь Фэн. — Нет! — резко воскликнул Не Хуайсан и даже приподнялся на локтях. — Я не желаю сейчас ничего про них слышать, если это только не известие об их мучительной кончине. Это так? — Нет, господин, — безразлично отозвался Янь Фэн, но всё же стрельнул неодобрительным взглядом. Однако, следуя приказу, начал разговор о другой теме: — Вы просили сообщать о любой подозрительной информации касательно главы Цзинь, — поймав заинтересованный взгляд главы клана, Янь Фэн понял, что на этот раз ему можно продолжать, потому присел напротив и принялся докладывать: — Он в последнее время очень часто встречается с главой клана Молин Су. — Молин Су? — переспросил Не Хуайсан, так как название показалось ему смутно знакомым. — Молин Су, — подтвердил Янь Фэн. — Молин Су… — Чем чаще мы повторяем это название. тем нелепее оно звучит, — вдруг заметил Янь Фэн. И к его огромному удивлению Не Хуайсан вдруг начал перечислять это название разными голосами: — Молин Су? — удивлённо. — Молин Су-у-у, — подозрительно. — Млинсу, — спутанно и неловко. — Молин Су?! — громко и очень возмущённо. — Мо-о-олин Су… И при этом ещё и менял выражения лица. То приподнимал брови, то округлял глаза, кривил губы, щурился. Прямо-таки театр одного актёра. Очень переигрывающего актёра, который прекрасно знал об этом и наслаждался. Первым не выдержал Янь Фэн и негромко засмеялся, прикрыв улыбку кулаком. Тогда же сдался и Не Хуайсан. Он рухнул обратно на стол, сотрясаемый от хохота. Он попытался ещё раз выдавить “Молин Су”, но при каждой попытке начинал смеяться только больше. — Вы в на удивление хорошем расположении духа, — заметил Янь Фэн. Кажется, он был даже рад этому. — Нельзя же вечно желать убить человека самым жестоким образом, — попытался объясниться Не Хуайсан. — Нет, точнее можно. Например, я всё ещё этого хочу больше всего на свете. Даже больше, чем отдохнуть от всех дел, а планка ведь непомерно высока. Но невозможно вечно только и испытывать, что гнев. Очень быстро выдыхаешься. Вот и я устал. — Но если бы к вам привели человека… похитившего тело вашего брата, и предложили скинуть его в котёл с кипящим маслом, то вы бы сделали это? — Нет, — замотал головой Не Хуайсан, а в его глазах появился какой-то уж слишком кровожадный блеск. — Я бы кинул его в холодное масло и приказал бы постепенно его нагревать. Чтобы сделавший это каждую последнюю секунду своей жизни жалел о том, что родился на свет и до сих пор не умер. А сам бы я стоял рядом и злобно хохотал. Он попытался изобразить злодейский хохот. Вышло даже очень хорошо, но уж слишком позабавило главу клана, от чего тот засмеялся ещё сильнее. Правда уже своим обычным смехом. Видимо, всё пережитое за последние недели и скопившаяся усталость нашли выход только в таком выражении эмоций, от которого глава клана безудержно смеялся так, что слёзы из глаз выступали. Хотя, в последней ситуации ничего особо смешного Янь Фэн не нашёл. Потому такое поведение Не Хуайсана его несколько настораживало. С другой стороны, всё, даже надвигающееся сумасшествие, лучше, чем первые признаки искажения Ци. Не Хуайсан наконец перевёл дух и взглянул на Янь Фэна. — Прости, я отвлёкся. Так что там насчёт клана Молин Су? Что-то очень знакомое. — Верно. Его основал Су Шэ. Вы с ним обучались в Облачных Глубинах. Когда-то он был учеником клана Гусу Лань, однако позже ушёл и основал свой собственный клан. Правда, практически всё перенял у клана Лань, о чём ему не забывают напомнить при случае. А это сильно ударяет по самооценке главы Су. — Да, — кивнул Не Хуайсан. — припоминаю его. Очень завистливый. И мнит о себе слишком много. Глупец. И что такой человек забыл рядом с Цзинь Гуанъяо? Сам навязывается или же это глава Цзинь его зовёт? — Не уверен точно, с чего всё началось. Но сейчас могу сказать одно: у них альянс, и это устраивает обе стороны. — А что подстегивает альянсы подобного рода? Общая тайна, — быстро решил Не Хуайсан. Но какая тайна могла связывать Су Шэ и Цзинь Гуанъяо настолько сильно, что они стали работать вместе? И самое главное, над чем работать? Что такого полезного могло быть у Су Шэ. Он же, по сути, ничего. Потому что и сам Су Шэ был просто никто. Даже хуже, чем просто никто. Он вызывал лишь жалость и пренебрежение. Он жутко завистлив. И не для кого не было секретом, что в первых рядах его больше всего бесил Лань Ванцзи. И даже Цзинь Цзысюань и Цзинь Цзысюнь попали под эту волну ненависти ко всему, что хоть как-то превосходит этого мелочного человека. Ненависть к этим двоим, а сейчас тесное сотрудничество с кланом Цзинь. Довольно-таки подозрительно. Следовало бы попытаться выяснить что-нибудь. Может, вытащить из самого Су Шэ. Не Хуайсан, вроде, не подходил ни под один из критериев для того, чтобы стать объектом ненависти и презрения. С другой стороны, могла найтись масса других причин. Но ведь очень легко довериться глупому и наивному главе клана, верно? — Что ж, — начал Не Хуайсан, поднимая взгляд на Янь Фэна, — если у тебя всё, то теперь моя очередь преподносить тебе интересные новости. — Дайте угадаю, вы снова покидаете клан? — голос звучал ужасно недовольно, даже с неким вызовом. Ощущение было, что Янь Фэн вот-вот начнёт отчитывать своего господина, словно малого ребёнка. — Как вообще можно уезжать, когда происходит такой беспорядок? — Прекрати. Все дела идут по отработанной схеме и больше не требуют нашего вмешательства. Больше мы сделать ничего не можем. Пока что, разумеется. А мой отъезд только укрепит в их головах глупый и беспечный образ, что нам только на руку. — Иногда у меня мысли о том, что это уже не просто образ, — буркнул Янь Фэн. — Что? — то ли удивлённо, то ли возмущённо, а может и всё сразу, спросил Не Хуайсан. — Глупые у тебя мысли. — Ваши решения не лучше, — не остался в долгу тот. Они ненадолго замолчали. Прекрасно понимали, что если продолжат в том же духе, то закончится всё очень плачевно. Первым тишину нарушил Не Хуайсан. Он не был уверен, успокоился ли его собеседник, но всё же решил попытать судьбу. — Возвращаясь к моей поездке, в этот раз я отправлюсь в клан Лань. Сичень-гэ уже давно меня приглашал и всё беспокоился, что я не навещаю его. — Именно поэтому, и вовсе не потому, что глава Цзян тоже получил приглашение и согласился отправиться туда, — не удержался от подколки Янь Фэн. — Это… — не так? Нет, так безобразно врать не хотелось. Потому глава клана задрал нос и снисходительно ответил: — Это одна из многих причин. — Самая главная, вы хотели сказать. Не Хуайсан фыркнул и приподнял брови, словно всем своим видом пытался показать, как глупо и беспочвенно данное утверждение. Так старался убедить в этом, что только больше убедил в обратном. Кажется, и сам понял это, потому что поспешил сменить тему: — А после я собираюсь в клан Цзинь. — Зачем? — голос Янь Фэна стал совершенно серьёзным, плечи напряглись. — Оттуда никаких приглашений не поступало, глава Цзян тоже туда не торопиться. Что вам там делать? — Надо бы с этим Су Шэ поговорить. Может, удастся узнать что-нибудь полезное, — уклончиво ответил Не Хуайсан, уж точно не собираясь раскрывать и то, что хочет немного пошпионить за Цзинь Гуанъяо. — Я отправлюсь с вами в клан Цзинь, на этот раз, — безапелляционно заявил Янь Фэн, помрачнев ещё больше. Похоже, даже названная причина не пришлась ему по душе. — С чего это вдруг такое рвение? Может, — Не Хуайсан хитро прищурился, — у тебя там девушка, с которой ты хочешь поскорее повидаться? — Нет. У меня там будет глава моего клана, который… — он резко замолчал, опережая собственные слова, чтобы не сказать чего-то лишнего. А затем продолжил, но уже гораздо аккуратнее выбирая выражения, и это было явно совсем не то, что хотелось сказать изначально: — Который совершенно безответственно относится к собственной безопасности. И на этот раз уже не получится никого отослать и оставить меня без малейшего представления, что происходит. — А если я прикажу? Ослушаешься приказа своего господина? — Да. Такой односложный ответ, который был выдан без капли колебания, выбил у Не Хуайсана почву из-под ног. Он вытаращился на Янь Фэна так, словно вообще видел его впервые. Как что-то подобное мог сказать человек с идеальной субординацией, знанием своего дела и холодным расчётливым подходом? Не Хуайсан уже хотел возмутиться, открыл рот, чтобы выдать гневную тираду, но внезапно в его голову пришла идея. В конце концов, Янь Фэн был главной тайного ведомства, так что должен был быть идеален для тихих миссий и шпионажа. И всегда задаёт минимум вопросов. Значит, он прекрасно подойдёт для помощи в слежке за Цзинь Гуанъяо, если такой повод представиться. — Хорошо, — кивнул глава клана, и теперь настала очередь Янь Фэна удивлённо таращиться. Должно быть, со стороны они выглядели очень глупо, вот так по очереди смотря друг на друга как на какое-то невозможное чудо.

***

Не Хуайсан почувствовал себя как-то странно, когда словил на мысли, что улыбался от того, что Цзинь Лин радостно бежал к нему. А следом шёл вполне довольный жизнью Цзян Ваньинь и тоже был рад встрече. Первым подбежал Цзинь Лин и тут же потребовал, чтобы его взяли на руки. И очередная странность: Не Хуайсан с удовольствием выполнил эту просьбу. И когда его только перестали так сильно раздражать маленькие дети? — Дядя меня обижает, — сразу же пожаловался мальчик и с победным видом покосился на Цзян Ваньина. — Он меня за ухо… — и показал жест, словно его дёргают. Похоже, разволновался так, что забыл это слово. — Потому что ты себя плохо вёл, — откликнулся Цзян Ваньинь. — Неправда! — а затем повернул голову к Не Хуайсану и недовольно спросил: — Почему ты так долго не приезжал? — Появилось очень много дел, — с добродушной улыбкой ответил тот. Ну в самом деле, не рассказывать же ребёнку о том, что в клане произошло убийство, а из-за него вскрылся весь бардак. Цзян Ваньинь же нахмурился. Ему, кажется, хотелось обсудить это, несмотря на их негласное правило. Но не сейчас. Послышался детский топот, небольшой разговор: “Постой! Бегать запрещено!” — “Громко разговаривать тоже!!!” А затем к ним выбежало два мальчика. Один был примерно того же возраста, что и Цзинь Лин, а второй явно был постарше. — Это кто? — беззастенчиво спросил ровесник Цзинь Лина, указывая пальцем на Не Хуайсана. — Это лучший друг моего дяди, — гордо ответил мальчик и начал выворачиваться, чтобы его отпустили. Не Хуайсан бережно поставил его на землю, не в силах сдержать широченную улыбку, которая расплылась по всему его лицу. — Почему ты сидел у него на руках?! — не унимался первый мальчик. — Ты ведёшь себя совсем как маленький. А ведь хвастался, что уже взрослый! — Да как ты!.. — возмущённо воскликнул Цзинь Лин и помчался к этому мальчику явно не с самыми дружественными намерениями. Не Хуайсан уже было сделал шаг, чтобы оставить их обоих, но Цзян Ваньинь взял его за предплечье и аккуратно провёл рукой, словно пытаясь успокоить. — Они вдвоём так с самого приезда ссорятся. Или не ссорятся. Никак не пойму, они очень ловко балансируют на грани между лёгкими издёвками и реальными ссорами, — объяснил он. — Пойдём за ними, пока совсем далеко не убежали. И Лань Сичень, наверное, беспокоиться начал. Только после этих слов, когда Цзян Ваньинь уже отстранился и пошёл дальше, внезапно пришло осознание, что он всё это время так и продолжал касаться руки Не Хуайсана. У того как-то странно забилось сердце после таких мыслей. А в душе поселилось… разочарование, что всё это уже прекратилось? Он в несколько шагов догнал Цзян Ваньина и заговорил, со всех сил стараясь звучать непринуждённо: — Слышал? Я твой лучший друг, — вышло даже как-то немного хвастливо. — Я надеюсь, ты того же мнения, что и твой племянник. Вместо ответа Цзян Ваньинь только ускорился, но Не Хуайсан всё равно успел заметить промелькнувшую на чужом лице улыбку, которую так старательно пытались скрыть. От этого настроение улучшилось. Кажется, именно про такие чувства говорят, что душа расцвела. Стало так радостно, что хотелось, чтобы каждый знал о том, как на душе хорошо. Хотелось делать хоть что-то. В особенности, как-то ещё продолжать поддевать Цзян Ваньина. Но, к сожалению, в голову никаких хороших идей не приходило. И они шли в полном молчании. Только Не Хуайсан всё вертел головой, словно не насмотрелся на все эти места за свои два года обучения здесь. Здесь было так тихо. Что ж, с возрастом он, похоже, начал понимать, что такого хорошего в этой тишине и почему в клане Лань её любили. — А где Феечка? — внезапно спросил Не Хуайсан. — Вы её в Пристани Лотоса оставили? — Нет, А-Лин потребовал, чтобы она ехала вместе с нами. Сейчас она отдыхает, — сказал Цзян Ваньинь это с теплом в голосе и такой же улыбкой. Не Хуайсан нахмурился. Что-то было не так. А затем он встал как вкопанный и воззрился на Цзян Ваньина с таким видом, словно тот только что предал его. — Ты же… ты же ужасно любишь собак! — воскликнул Не Хуайсан, указывая на него веером. И как он мог о таком забыть? А значит такой подарок со стороны Цзинь Гуанъяо задобрил обоих: и Цзинь Лина, и его дядю. От этого стало ещё обиднее, что он сам не догадался сделать такой подарок. — Ты никогда и не ревновал! Тебе сразу понравилась Феечка! — Да, — не стал отпираться Цзян Ваньинь, пока ещё не до конца понимая, куда идёт этот разговор. — Ты мне наврал! Зачем ты тогда это сказал?! — Ну… Ты выглядел очень расстроенным, и мне хотелось немного подбодрить тебя. Зато ты тогда явно стал чувствовать себя лучше. — Неправда, я не был так уж расстроен, — важно ответил Не Хуайсан, а со стороны скептически хмыкнули. — Но в любом случае, твоим визитам А-Лин радуется больше, чем Феечке. — Опять врёшь! — Хорошо. А если я скажу, что я радуюсь нашим встречам больше, чем этой собаке? На лице Не Хуайсана вновь расплылась широченная улыбка. Он гордо задрал голову, чувствуя собственную важность. Цзян Ваньинь снисходительно наблюдал за этим, но тоже был вполне счастлив. Это маленькое баловство подняло настроение им обоим. Хотелось так и остаться в этом моменте, где существовали только они вдвоём, где больше не было никого и никто не мог им помешать. Где было тихо, спокойно и не о чем было тревожиться. Но вскоре они услышали шум от детей, кажется, они о чём-то спорили. Не Хуайсан узнал, что старшего зовут Лань Сычжуй, а ровесника Цзинь Лина — Лань Цзинъи. И последние двое постоянно спорили о чём-то, пока старший безуспешно пытался их примирить. Лань Сичень, похоже, был рад видеть Не Хуайсана. Вот только от этой тёплой улыбки защемило сердце. Он ведь знал, что самый близкий Лань Сиченю человек предал его, предал их всех. Но не мог ничего сказать. Появилось странное чувство, что он и сам теперь оказался соучастником этого ужаснейшего преступления, раз замалчивает это. Однако заставил себя улыбнуться. Короткий диалог, который был приветственным обменом любезностей, ослабил тугой узел в груди. Они сели за небольшие переносные столики, на которых стоял чай и немного еды, не так далеко от того места, где шумели дети. — Слышал, у тебя в клане сейчас не всё хорошо, брат Не, — обеспокоенно начал Лань Сичень. — Пустяки, — беззаботно отмахнулся тот и широко улыбнулся. Ужасный выбор темы, от которой нужно было срочно отвертеться. — Я написал Сан-гэ, и он мне уже помог со всем разобраться. Не представлю, что бы я делал без него. “Жил бы себе счастливо”, — промелькнуло у него в голове. — Давайте лучше не будем об этом. Такой прекрасный день, зачем портить его плохими новостями? — он начал обмахиваться веером, словно мог прогнать не самую приятную атмосферу, а заодно и все потенциально опасные темы для разговоров. — Цзян Чэн говорил, что А-Лин уже приступил обучению владения мечом. Я поэтому специально привёз несколько хороших тренировочных мечей для него. И немного конфет. Я не знал, какие он любит, так что взял своих любимых. — Ты его разбалуешь, — заметил Цзян Ваньинь. — Даже если так, то лучше пусть он будет избалованным, чем недолюбленным и несчастливым, — справедливо заметил Не Хуайсан. А затем решил прибегнуть к третьей стороне, которая могла бы рассудить их спор: — Правда, брат Сичень? — Возможно, ты прав, но всё же не стоит вмешиваться в воспитание чужого ребёнка. Ты можешь стать преградой и всё разрушить. Не Хуайсан уже хотел возмутиться, что он проводит столько времени вместе с ними, что он уже совсем не чужой человек. А потом перед глазами встала его собственная жизнь и Мэн Яо, который вмешался, к которому он сам так прилип, что позабыл про брата и не заметил никаких тревожных знаков. Именно Цзинь Гуанъяо всё разрушил, вмешавшись в жизнь чужих людей. — А я думаю, что Не Хуайсан прав, — заметил Цзян Ваньинь, заставив того удивлённо повернуть голову. — Я сначала не подумал о ситуации с такой стороны. Но действительно лучше быть избалованным, чем каждый день не понимать, что ты сделал не так и почему тебя не любят. После этих слов Цзян Ваньинь встретил тёплую благодарную улыбку. — В любом случае, — чуть более оживлённо заключил Не Хуайсан, — А-Лина никто недолюбливать не собирается, так что переживать из-за таких грустных мыслей нам незачем. И… — внезапно он запнулся и покосился на детей, которые сели в небольшой круг, изображали чаепитие и о чём-то разговаривали. — Эй, они разве не нас пародируют? — Похоже, что именно нас, — с улыбкой согласился Лань Сичень. Не Хуайсан подвинулся к краю своего стола и наклонился, стараясь быть как можно ближе, чтобы подслушать, о чём же могут в такой ситуации переговариваться дети. — У моего ребёнка сегодня день рождения, — важно заявил Цзинь Лин. Цзян Ваньинь в этот же момент подавился. — Они что, в дочки-матери играют? — хрипло спросил он, а его челюсть прямо-таки отвисла. — Да ладно тебе, вспомни, кто их растит. Для них женщина в воспитании это только няня, а не родной человек, — одёрнул его Не Хуайсан и снова прислушался. Кажется, этическая сторона вопроса занимала его меньше всего, потому что любопытство просто разъедало. — Здорово, — кивнул Лань Сычжуй. — А сколько ему лет исполнилось? — тут же спросил Лань Цзинъи. Цзинь Лин тут же посмотрел на него самым уничижительным взглядом, который был просто до ужаса похож на взгляд Цзян Ваньина. От чего Не Хуайсан прыснул под действительно точно такой же взгляд главы Цзян. — Она девочка, — тем временем осуждающе сказал Цзинь Лин. А потом добавил с ещё большим неодобрением в голове: — Ау, проснись. Ты же его дядя! Как тебе не стыдно не знать, сколько твоей племяннице лет?! А после этого сделала вид, что отпивает чай, но предварительно закатил глаза и бросил на мальчика последний осуждающий взгляд. Не Хуайсану в этот момент показалось, что он умрёт от хохота прямо здесь. — Извини пожалуйста, — в голосе Лань Цзинъи было неприлично много сарказма. А затем он совершенно серьёзно продолжил: — Но я даже не знаю, сколько моим детям лет. Это было последней каплей. Не Хуайсан начал всхлипывать от смеха. Он откинулся назад и упёрся в плечо Цзян Ваньина, которое тоже дрожало смеха. Цзинь Лин же сидел в полном замешательстве. Потом заметил, что взрослые с них смеются и начал неодобрительно переводить взгляд с них на мальчика. — Ты чего, отец? — наконец выбрал он жертву для своего негодования и обратился к Лань Цзинъи. — У тебя что в голове все перемешалось? — Ну конечно. У меня целых двое, у тебя всего один ребёнок. — Цзинъи, не беспокойся, — устало произнёс Цзинь Лин, — вон, посмотри на моего дядю. Не у тебя проблемы, а у него. Он только что узнал, что он дедушка. Не Хуайсан захохотал ещё больше. Он даже не знал, что во всём этом веселило его больше всего: последнее заявление А-Лина или же вытянувшееся от изумления лицо Цзян Ваньина. От дикого смеха Не Хуайсан сполз вниз и лежал на коленях многострадального главы Цзян, бешено обмахиваясь веером. Даже пытался что-то вставить, как-то забавно прокомментировать всё это, но просто не мог: сразу же задыхался от смеха. И внезапно узнал, что это, оказывается, было очень удобно: лежать на коленях Цзян Ваньина и радостно хохотать от таких мелочей, пока тот и сам счастлив. Пока и сам смотрел на Не Хуайсана с теплом. Такой прекрасный момент, который хотелось бы навсегда запечатлеть и сохранить в своём сердце. От этого на щеках появлялся еле заметный румянец, а губы сами собой расплывались в самой глупой из своих улыбок. Позже, уже вечером, когда вокруг не было никого лишнего, только они с Цзян Ваньином, Не Хуайсан заявил: — Знаешь, а по Цзинь Лину видно, что воспитываешь его ты. Это, если что, комплимент. Они сидели ровно на том же месте, где любили собираться во время обучения здесь. И смотрели на воду. В свете заката она была особенно красивой. Такого они никогда не видели. Раньше, по правилам, в это время они уже должны были спать. Они, разумеется, в завидной частотой нарушали эти правила, но никогда не ходили сюда. — Спасибо, — откликнулся Цзин Ваньинь. — Но мне всё равно не понравилась эта их игра. Не потому что она девчачья, а потому… даже не знаю, как объяснить. А-Лин как сказал… — Страшно думать о том, что он когда-нибудь вырастет и у него появится своя собственная семья? Что в один день он перестанет быть твоим маленьким племянником? — осторожно предположил Не Хуайсан. — Да. Именно это. Я бы не сказал, что это мой главный страх, но я так не хочу об этом думать. Есть демоны и духи, способные показывать тебе твои самые потаённые страхи, чтобы обезоружить тебя и напасть. Думаю, со мной им бы такое удалось. Как подумаю, что с А-Лином что-то случилось, так сразу… Не Хуайсан начал успокаивающе гладить его по плечу. Он не был уверен в том, что ему можно так делать, но Цзян Ваньинь от прикосновений не уходил, так что вскоре волнение утихло. — Не надо себя так изводить. С ним сейчас всё хорошо, — заверил Не Хуайсан, а сам задумался, как можно перевести тему на что-то более приятное. — А если отбросить все действительно ужасные вещи? Смерти, катастрофы, например, то какой бы страх показали тебе? — Может ли, в таком случае, дух показать свидание? — вопрос оказался очень внезапным. — Или это слишком широкой и детализированный образ, чтобы создать нечто подобное? — Смотря какое, наверное. Как какое-то свидание из прошлого или как общий образ? — И то, и то, — вздохнул Цзян Ваньинь, но, немного подумав, исправился: — Как образ. — Тогда, наверное, не сможет дух так сделать. А почему ты так боишься свиданий? — Нужно делиться с совершенно незнакомым человеком частью своей жизни. Не слишком много, чтобы не отпугнуть. Но и не слишком мало, чтобы она не подумала, что ты скрытный подозрительный тип. Даже если всё плохо, нужно делать вид, что всё хорошо. Не люблю притворяться, не люблю тупить, теряться, проглатывать слова, не люблю… — выпалил Цзян Ваньинь. — Ай! Не люблю все эти неизменные атрибуты первых свиданий. — Думаю, тебе просто нужен опыт успешного свидания, — рассудил Не Хуайсан. — И где мне его взять? — спросил Цзян Ваньинь и словно бы хотел в конце добавить “умник”. — На завтра у меня никаких планов, но мне понадобиться время на сборы. Думаю, к вечеру я буду готов. Пусть он произнёс это так буднично, но сердце в этот момент билось просто с бешеной скоростью и, казалось, было готово остановиться прямо сейчас. Вот только не было и мысли о том, чтобы взять свои слова назад. Ему, на удивление, действительно хотелось этого. Даже не как простой шутки, а как чего-то настоящего… — Ты… приглашаешь меня на свидание? — не понял Цзян Ваньинь, чувствуя, как его брови поползли вверх. — Нет. Я намекаю, что ты можешь пригласить меня на свидание. Потому что обычно платит мужчина, а так как мы оба мужчины, платить будет тот, кто приглашает. А я не хочу, — объяснил Не Хуайсан. — Ладно, допустим. И куда мы тогда пойдём? — Не знаю. В какое-нибудь место, в котором тебе будет некомфортнее всего. Чтобы сразу собрать все твои “не люблю” за один раз. — Я… хорошо. Я тогда зайду за тобой в семь? — Отлично, — сразу же согласился Не Хуайсан. Правда, вся его самоуверенность испарилась на следующее же утро. Он долго расхаживал по своим покоям, спрашивая, что же он наделал и кто тянул его за язык. Янь Фэн сидел рядом и слушал лишь краем уха, больше наслаждаясь тем, что господин был слишком взволнован, чтобы притрагиваться к еде, а значит все эти вкусные блюда достаются именно ему. — А если он придёт в фиолетовом, как обычно? А я в зелёном, потому что я люблю зелёный, мы же будем смотреться ужасно. Ты хоть раз видел, чтобы кто-то носил зелёное и фиолетовое? — Вы с вашим обычным стилем одежды и подвеска для веера, которую подарил вам глава Цзян, — заметил Янь Фэн. — Это… Это другое! И вообще, не можешь посоветовать, тогда молчи! Вечером Не Хуайсан всё крутился вокруг своей оси, пытаясь понять, всё ли сидит идеально. В конечном счёте он остановился на светло-голубом ханьфу с синим халатом. Но чем больше думал об этом, тем меньше ему нравилось его решение. Только часть его волос была собрана и заколота голубой шпилькой. Ещё совсем недавно всё это казалось идеальным сочетанием, а теперь хотелось изменить вообще всё. Но было уже слишком поздно. Янь Фэн тяжело вздохнул, поднялся и подошёл к Не Хуайсану. Развернул его за плечи, спиной к себе, и начал поправлять складки халата и пояс. — Не стоит так сильно волноваться, — как бы между прочим сказал он. — Потому что, даже если всё сразу пойдёт не так, глава Цзян всё равно останется вашим другом. А ещё я уверен, что он сейчас волнуется даже больше вашего. — Ещё какие-то напутствия будут? — спросил Не Хуайсан, которому действительно стало легче от осознания, что не он один тут умирает от страха. — Если он вас хоть как-то огорчит, я пойду в храм и очень долго буду просить, чтобы его постигла кара небесная, — казалось безразлично ответил Янь Фэн. Вот только всё его отношение к ситуации выдавали бережные движения. Раздался стук в дверь. Не Хуайсан испуганно вздрогнул и тихо спросил: — Как я выгляжу? — Как тот, кто сейчас сведёт с ума главу Цзян своей нерасторопностью, — совершенно серьёзно и немного устало ответил Янь Фэн, отступил на несколько шагов и поклонился. — Удачи вам, господин. А после ловко и бесшумно выскользнул через другую дверь. Не Хуайсан же открыл дверь своему… компаньону на этот вечер и выдохнул. Тот действительно предпочёл надеть фиолетовое. Не клановые одежды, разумеется, и это ханьфу куда больше пришлось по вкусу. А затем в голове что-то щёлкнуло, и все мысли, кроме совершенно идиотских идей, куда-то делись. А глупо молчать не хотелось. И повинуясь этим идиотским мыслям Не Хуайсан открыл рот: — Надеюсь, букет для меня ты оставил не так далеко, — неожиданно томно протянул он и фыркнул: — Иначе нет смысла тратить на тебя своё время. Лицо Цзян Ваньина вытянулось. По нему прямо было видно, как он подбирал слова, чтобы одновременно быть тактичным и выразить то, что он хочет. — Ты головой стукнулся? — наконец спросил он. Наигранное презрение на лице Не Хуайсана сменилось на озорную улыбку. — Я — неправдоподобно капризная барышня, — заговорщицким шёпотом поделился он. — А я справедливо охреневший кавалер. Ты не предупреждал меня ни о каких букетах. Я думал, мы просто посидим и поужинаем. — Ладно, давай притворимся, что цветы у тебя есть. Постучи ещё раз, — весело заявил Не Хуайсан и захлопнул дверь прямо перед носом Цзян Ваньина. — Да какого!.. — сказал тот уже закрытой двери. Не Хуайсан не до конца понимал, что творит, руки дрожали, но одновременно с этим ему было жутко весело вот так дразниться. И снова раздался стук в дверь. На этот раз Цзян Ваньинь держал руку так, словно в ней был невидимый букет. Ну, или факел, чтобы прямо сейчас сжечь Не Хуайсана. — Цветы?! — воскликнул тот. — Мне становится плохо от пыльцы! Ты что, хочешь меня убить?! Цзян Ваньинь швырнул несуществующий букет ему в лицо. — Да ладно тебе, всякие ситуации бывают. Кому-то нравятся цветы, кому-то нет Просто в случае чего возьми и мило извинись. А если будет всё совсем плохо, то просто сбеги. — Я понял, — буркнул Цзян Ваньинь, — я в любом случае облажаюсь. До нужного места они летели на его мече. Они и раньше иногда так передвигались, но теперь это казалось каким-то особенным и слишком интимным действием. И Не Хуайсан благодарил судьбу, что стоял спиной к Цзян Ваньину и тот никак не мог увидеть залитое краской лицо. Ну в самом деле дева, которая сейчас помрёт от стеснения. А ведь он не был ни девой, ни стеснительным человеком. Около места, где они должны были поужинать, Не Хуайсан опять начал вести себя как неправдоподобно капризная барышня — или, как мысленно назвал его Цзян Ваньинь, неоправданно капризный гад. Он остановился, сложил руки на груди, ожидая, когда перед ним откроют дверь и пропустят вперёд. А когда это наконец сделали, фыркнул и заявил, что и сам в состоянии справиться с дверью. Когда они присели за лучший столик в самом отдалённом углу, чтобы привлекать как можно меньше внимания, Не Хуайсан долго сверлил своего спутника взглядом, а затем заявил: — Мог бы и вазу попросить, что ли. — Вазу? — опешил Цзян Ваньинь. Он уже понял, что ему решили устроить тест на выдержку напряжения, а потому ожидал придирок. Но не настолько нелогичных. — Да, вазу. Я не понесу домой завядший веник! Цзян Ваньинь сделал несколько глубоких вдохов. А когда к ним подошла девушка, желая узнать, чего хотят молодые господа, сразу же попросил вазу. — Ты дурак? — спросил Не Хуайсан, закрывая веер, которым до этого неспешно обмахивался. — Ты же бросил в меня букет, и он остался лежать в моих покоях. — Сейчас я брошу тебя, и уже ты будешь лежать, — угрожающе пообещал Цзян Ваньинь. — В своих покоях? — невинно поинтересовался тот, а затем обольстительно улыбнулся: — Только если с тобой. Не Хуайсан и сам перестал понимать, куда его вообще понесло, и никак не мог себя остановить. Даже какой-то, по всему видимостью не совсем здравомыслящей, частью себя совершенно не хотел останавливаться. Только сейчас Цзян Ваньинь понял, что бедная девушка так и стояла над их столиком, не зная, куда себя деть. — Извините, моего… — он запнулся, не зная, как правильнее назвать Не Хуайсана. — …Жениха, — довольно вбросил тот. — Спутника, — процедил Цзян Ваньинь, — иногда заносит не в те дебри. — Он собирается сделать мне предложение, — поделился Не Хуайсан. — Я нашёл кольцо в ящике с лентами. Мы с обучения в Облачных Глубинах вместе! Боги всемилостивые, он теперь в весь этот балаган ещё и Гусу Лань впутал. Но не мог не признать, что это действительно вышло забавно. — П-поздравляю, — неуверенно произнесла девушка. — Это неправда, — тяжело вздохнул Цзян Ваньинь, уже не надеясь быть услышанным. — Как мило, ты всё ещё пытаешься поддержать иллюзию сюрприза. Принесите нам что-нибудь самое-самое дорогое. Цзян Ваньинь пустым взглядом уставился на стол и сидел так ещё немного времени после того, как девушка уже ушла. И не желал больше принимать участие в этом представлении и вообще разговаривать. — Ты в порядке? — спросил Не Хуайсан. — А ты в порядке? — буркнул тот в ответ крайне недовольно. — Что? — Не знаю, что на тебя нашло и кто так влияет, но лучше бы тебе перестать поддаваться этому дурному влиянию. — Так ты из-за этого раскис? — уточнил Не Хуайсан. — Мне умерить свой пыл и перестать так себя вести? — Я… не знаю, — выдал Цзян Ваньинь, похоже, безуспешно пытаясь вытянуть из своего головы хоть какой-то вразумительный ответ. — Я просто не знаю. Не Хуайсан промолчал. И очень хотел надеяться, что со стороны это выглядит так, словно он давал время, чтобы собраться с мыслями. На деле же он понятия не имел, что можно ответить на такое и отчаянно искал, за что можно ухватиться. — Не хочу тут быть, — наконец продолжил Цзян Ваньинь. — Всё это не для меня, я просто не вписываюсь! Несмотря на то, что я глава клана и должен быть как рыба в воде, когда дело касается всего… этого. Даже… даже все блюда эти. Я знаю, в каком порядке нужно правильно есть. Я это знаю… Но почему я должен каждый раз думать об этом, напряжённо вспоминать, что за чем идёт, чтобы не облажаться? Зачем столько давления? — Тогда сними давление, отпусти наконец ситуацию, — совершенно серьёзно предложил Не Хуайсан. — Как будто это так просто! — Хорошо, у меня новая идея. Давай притворимся, что ты — это я, а я — это ты. И сказав это, Не Хуайсан почти полностью повторил позу Цзян Ваньина: чуть ссутулил плечи, нахмурился, сложил руки и опёрся локтями на стол. А потом заговорил, стараясь скопировать все его любимые интонации: — Знаешь, я никогда не был на настоящем свидании и очень сильно нервничаю. И вообще не могу вспомнить, какие приборы для чего: это вроде, — он ткнул в одну из палочек для еды, — чтобы протыкать ей еду для удобства, а вот эта, — он указал на другую, — видимо, для того, чтобы воткнуть её себе в горло, чтобы умереть со стыда, когда я, наконец, полностью облажаюсь. Цзян Ваньинь долго молчал, не зная, как реагировать на данное представление. А может его немного задело, что это вышло даже несколько правдоподобным. Утрированным, поданным под соусом абсурда, но всё же правдивым. — Ну, даже ты и сделаешь что-то не так, то что? — продолжил Не Хуайсан, возвращаясь к себе прежнему. — Послушай, пока ты строишь из себя вежливого, надёжного и… не знаю, подставь любое качество, которое тебе нравится, то какие-то углы запросто сгладятся. А если ты человек так себе, то тебе никакие идеальные манеры не помогут. Цзян Ваньинь усмехнулся. То, что Не Хуайсан описывал звучало так легко и хорошо. Но для самого Не Хуайсана. Его легкомысленный образ и привычка всегда вести себя непринуждённо и словно бы заранее избегать острых тем всегда играли на руку. Можно было легко представить, как он шутит в случае чего, плавно переводит тему и нисколько не теряется, если всё идёт не так. А вот Цзян Ваньинь, он… — Просто давай уйдём отсюда. Это всё бессмысленно. — Прям совсем ужасно? — все остатки веселья сразу же исчезли из поведения Не Хуайсана. Он сразу же стал серьёзным и участливым, внимательно смотрел на своего спутника. — Я вижу, что ты слегка потерянный… — Совсем не слегка. Не Хуайсан немного помолчал, оглядывая помещение и гадая, всё и так пошло бы просто ужасно или это он испортил всё своими глупыми шуточками. Но сейчас это дела совершенно не касалось. Сейчас самым важным во всём происходящем был Цзян Ваньинь. На нём и задержался внимательный, даже слегка обеспокоенный взгляд. — Иди пока на улицу, подыши. А я тут разберусь. Цзян Ваньинь кивнул. Достал мешочек с монетами и протянул его Не Хуайсану, после чего покинул заведение. Вечер грозился закончиться просто ужасно. Но время ещё есть, а значит, есть и возможность всё исправить. Ладно, может быть не всё, но улучшить общее впечатление точно получится. Цзян Ваньинь ждал его немного дальше от входа и выглядел каким-то потерянным. — Ты как? — Не хочу об этом, — раздражённо ответил Цзян Ваньинь, дёрнув плечом. Видимо, ему не слишком понравились обеспокоенные нотки в чужом голосе. — Не хочешь, значит, не надо, — мгновенно согласился Не Хуайсан. — Но это случилось по какой-то личной причине или это я так дошутился? — Нет, это точно не из-за тебя. Просто всего этого было просто… — Слишком, — такое окончание своей мысли было встречено одобрительным кивком, именно это и подразумевалось. — Слушай, у меня в покоях ещё осталась еда, которую приносили мне на обед. Конечно, она уже не такая вкусная, как могла бы быть, и немного я уже съел. Но мы всё равно могли бы пойти ко мне и там провести остаток вечера. Там нет лишних зрителей, вычурных вещей, а я не стану осуждать за неправильный порядок поедания блюд. Никакого давления. И, о чудо, Цзян Ваньинь слабо улыбнулся, даже чуть слышно хмыкнул. И согласился. Уже в Облачных Глубинах, пока они шли к покоям Не Хуайсана, он и решился прервать молчание: — Если бы я знал, я бы ни за что в жизни тебя бы туда не потащил. — Это… даже не знаю, как объяснить. У меня каждый раз будто буря в желудке, когда я остаюсь с кем-то один а один, а события приобретают какой-то… повод? — У меня тоже буря в желудке, — поделился Не Хуайсан, надеясь разрядить обстановку. — Но только потому что мы не поели. “А ещё потому что я за тебя волнуюсь”. Уголки губ Цзян Ваньина дрогнули, и это оказалось внезапно воодушевляющий эффект на его спутника. Единственное, что сейчас начало беспокоить Не Хуайсана, это то, что вся еда уже давно остыла. Наверняка будет невкусно, наверняка глава клана, привыкший к тому, что ему всё подают в идеальном состоянии. На смену пришла короткая мысль, которая немного успокоила: он и сам глава клана, даже больше избалованный, чем Цзян Ваньинь, а и сам не будет слишком возмущаться и воротить нос от еды в такой ситуации. Так что волноваться, наверное, было незачем. А потому старался не думать о том, что остывшая еда, к которой уже притронулись выглядела довольно жалко. Вот только плечи Цзян Ваньина расслабились. Кажется, сейчас его устраивало абсолютно всё. Никакого раздражение или пренебрежения. И только замешательство, когда Не Хуайсан кинулся поправлять все тарелочки, чтобы всё хотя бы выглядело красиво. — Да ладно тебе, и так поесть можем. — Нет, — упрямо отозвался Не Хуайсан. — У нас свидание, и я хочу чтобы всё выглядело так, как надо. Это заявление тоже заставило Цзян Ваньина улыбнуться. Ели они молча. Не Хуайсан не знал, что так переменилось за эти несколько мгновений, но ему внезапно стало так тепло и хорошо, как не было уже очень давно. Он словно оказался дома, в тепле, те и безопасности. Как будто зашёл туда после долгого плутания по холодным улицам. Цзян Ваньинь подкладывал ему в тарелку еду, улыбался, пусть ничего и не говорил. Кажется, наслаждался тишиной и спокойствием, отсутствием напряжения. А потом Не Хуайсана посетила очень важная мысль. Он тут же подскочил на ноги. И скорее вернулся с кувшином вина. — Только Лань Сиченю ни слова. Он ещё в письме мне красноречиво намекнул, что несмотря на все поблажки, это правило нарушать ни в коем случае нельзя. Так что он будет не в восторге, — предупредил он, разливая вино по пиалам. И после этого беседа внезапно потекла. Они вспоминали, как прятали вино в Облачных Глубинах, как прятали алкоголь у себя дома от своих родственников. Они вспоминали своё детство, все самые странные и неудачные моменты. — Я ненавидел каллиграфию, — поделился Цзян Ваньинь. — О! — радостно воскликнул Не Хуайсан с набитым ртом и вскинул и затряс рукой в качестве согласия. Торопливо проглотил всё и начал рассказывать: — Меня вечно заставили всё переписывать, если была какая-то ошибка. Или иероглиф был написан криво. Это было ещё когда родители были живы и за моё обучение брались в три пары рук. Ладно, две, дагэ тогда предпочитал делать вид, что меня не существует или ругаться со мной. В общем! Как-то я выполнял задание для какого-то учителя, а мне сказали, что у меня в самом конце вышел очень некрасивый иероглиф и нужно всё переписать. Вот действительно вообще всё! А текст был очень длинный. Вот я и здраво рассудил, что порка будет длиться пять минут, а переписывать я буду целый день. — И тебя действительно наказали? — Ага. Мои вопли слышала вся Нечистая Юдоль. Дагэ проходил мимо и подумал, что что-то случилось. Прибежал, а я рыдаю так, словно меня убивают. Я, конечно, нажаловался ему. А он внезапно вспомнил, что он старший брат и должен меня защищать. И наорал на всех, увёл меня и успокоил. Потом, правда, про это узнали родители и мне влетело ещё сильнее… Еда закончилась, вино тоже. Причины сидеть за столом исчезли. И Не Хуайсан довольно растянулся на кровати, слушая истории Цзян Ваньина, который присел рядом, и добавляя свои. — Не помню за что, но матушка как-то меня цзыдянем по руке стукнула. Я неделю ходил с перемотанной рукой. А у меня тогда как раз учителя начали контрольные давать. И знаешь что? Я решил все подсказки прятать под повязку. Никто ни разу за ту неделю ничего не заметил, а я получил прекрасные оценки. С этой темы они плавно перешли на то, как прогуливали занятия, потом снова на обсуждения личной жизни. Потом свиданий. Цзян Ваньинь задумчиво притих. Не Хуайсан хотел его ткнуть, но веер остался на столе, а рукой никак не получалось дотянуться, так что пришлось пихать ногой. Цзян Ваньинь, разумеется, возмутился, но на глупые препирательства тратить время не хотелось. — Ты чего задумался? — спросил Не Хуайсан, а потом пошёл на опережение: — Только не говори, что, мол, о глупостях. Даже если о глупостях, рассказывай. Мне нравится слушать твои глупости. — Ты ведь бывал на свиданиях с девушками. А теперь со мной. Скажи, есть какие-то сильные различия? — М… даже не знаю, сложно сравнивать, когда у одной из сторон только один пример. Но… я наконец-то смог побыть капризной барышней. Мне понравилось. — А мне нет, — буркнул Цзян Ваньинь. — Эй, я пошутил, — с обезоруживающей улыбкой ответил Не Хуайсан. А затем растянул губы в пьяной улыбке и спросил: — Цзян Чэн, а если я пообещаю себя так больше не вести, ты пойдёшь ещё раз со мной на свидание? Тот аж подавился воздухом. Сбитый с толку, раскрасневшийся то ли от вина, то ли от смущения, то ли возмущения, Цзян Ваньинь выглядел просто очаровательно. Обхватить бы его лицо ладонями и… — Ладно, я понял, — поспешил свернуть эту тему Не Хуайсан, хотя выглядел жутко довольным. — Возвращаясь к твоему вопросу… с тобой как-то легче. Свободнее, что ли. — А есть что-то, что в теории хотелось бы попробовать с мужчиной, но нельзя с женщиной? В приличном плане, — тут же добавил Цзян Ваньинь. Не Хуайсан на это надулся. — Какой ты скучный. А вообще, наверное… Да, на коленках посидеть. — Ха, очень смешно. — А я и не смеюсь, — ответил Не Хуайсан. — Я, конечно, балуюсь, но иногда не балуюсь. Он подвигал бровями, ярко улыбнулся. Сейчас было очевидно, что он дурачится и шутит. — И как же люди должны почувствовать разницу между твоим “балуюсь” и “иногда не балуюсь”? — Ну, мы можем это проверить, — промурлыкал Не Хуайсан. Улыбка вдруг стала хитрой, коварной и какой-то… обольстительной? Глаза с лёгким прищуром внезапно оказались очень чарующими. Цзян Ваньинь запнулся, не смог ничего ответить и просто засмотрелся. — Ты чего, Цзян Чэн? Не полезу я к тебе на колени, успокойся, — заверил его Не Хуайсан. А затем резко поднялся и сел, прислонившись спиной к стене. И похлопал себя по коленям. — Но если ты хочешь, можешь забираться на мои! — Ага сейчас! Разбегусь и сяду! — Ну а что? — не понял претензии Не Хуайсан. — Мы пьяны, свободны и молоды. Можем делать всё, что захотим. То ли произнесено это было с каким-то вызовом или поддразниванием, то ли в Цзян Ваньине окончательно сломался какой-то барьер. Может, он понял, что ему надоело бояться, переживать о том, что о нём подумают и что скажут. — А давай! — согласился он. А может, и не он, а алкоголь в нём, но Цзян Ваньинь послал эту мысль. — И как оно? — спросил Не Хуайсан, когда на его коленях наконец устроились, перебросив ногу через его бедро. — Очень странно и непривычно, я, пожалуй, здесь останусь, — съязвил Цзян Ваньинь. — Да сиди, сколько надо, мне хорошо. Да, Не Хуайсану действительно было очень хорошо. Тепло стало к нему ещё ближе, но всё равно как будто недостаточно близко. Как будто хотелось сделать ещё что-то, чтобы этот момент стал ещё лучше. Чтобы они стали ещё ближе друг к другу. Очень неуверенно Не Хуайсан поднял руку и аккуратно провёл ей по спине Цзян Ваньина. Это оказалось очень приятно. Так они и сидели, пока Цзян Ваньинь не решился заговорить первым: — Мне сейчас очень уютно. — Я рад! — тут же встрепенулся Не Хуайсан. — Мало кто может признаться, что ему уютно от каких-то таких смущающих действий. Но ведь иногда хочется, чтобы тебя взяли на ручки, приласкали, пожалели и решили все твои проблемы. — По-детски как-то. И очень жалостливо. Не выношу жалость. — Интересно, это потому что ты такой самостоятельный и независимый или потому что чужая забота проникает через твою броню и заставляет тебя чувствовать чувства, которые не очень и хочется чувствовать? На лице Цзян Ваньина отразилась какая-то смесь из эмоций: страх, замешательство и попытка сообразить, что к чему. — Не отвечай, — успокаивающе шепнул Не Хуайсан. — Хочешь, поговорим о чём-нибудь другом? Я тебе рассказывал, как я просил у одной девушки разрешение её поцеловать? — Разрешение на поцелуй? Разве это не убивает всю романтику? — Ну нет. Можно же спросить это в тему, играючи, романтично. Например… — Не Хуайсан повернул голову, встретился взглядом с серыми глазами и горячо прошептал: — Ты мне нравишься так сильно, что я только и думаю о том, как же я хочу поцеловать тебя, можно?.. — Да… — сипло произнёс Цзян Ваньинь, а затем моргнул и добавил: — В смысле, да, я понял. — Видишь, не так уж и сложно. Просто говори о том, что чувствуешь. — А если я чувствую смущение? — Значит, используй его. Давай, попробуй. Немного Цзян Ваньинь помолчал, собираясь с мыслями. А затем неуверенно начал: — Я так смущён идеей… которая крутится у меня в голове. Я думаю о том… как бы мне хотелось поцеловать тебя. И Не Хуайсану вдруг показалось, что сейчас единственное, на что он будет способен, это растаять, превратиться в лужицу, которая сможет только пищать от восторга. Почему-то даже сама мысль о том, что Цзян Ваньинь сказал ему нечто подобное заставляла сердце биться быстрее. — Это мило, очень искренне и трогательно. Я бы точно повёлся, — язык слушался плохо. Воображение решило, что сейчас самое время для простора творчества. Не Хуайсана накрыло с головой волной предвкушения. — Я… кажется, меня заносит куда-то не туда, — наконец он осмелился заговорить. — Ну, у меня сейчас перед глазами стоит такой чёткий образ того, как мы… — Да. Очень чёткий образ. И прилипчивый. Никакого гнева или отвращения не было. Как и страха. Желания отстраниться. Можно было даже не беспокоиться, что Цзян Ваньинь просто старался скрыть эти чувства. С эмоциями работать у него плохо получалось, а уж тем более скрывать что-то настолько сильное в настолько напряжённый момент. Руки как-то сами собой прошлись по чужой талии, спине, поднялись выше, легли на плечи. Цзян Ваньинь наклонил голову непозволительно близко. Дразняще близко. И Не Хуайсан решил не упускать этот шанс. Ему оставалось только чуть податься вперёд. Было слишком жарко, слишком тяжело дышать, слишком сложно думать. И во всём этом “слишком” была одна-единственная чёткая мысль. Осознанное желание. И Не Хуайсан, не привыкший себе в чём-либо отказывать, тут же потянулся вперёд. Губы Цзян Ваньина оказались мягкими, даже нежными. В груди Не Хуайсана разгорался пожар. Весь мир словно бы остановился в эту самую секунду. А затем Цзян Ваньинь ответил на поцелуй. Секундная пауза закончилась, и время заспешило вперед с удвоенной скоростью. Цзян Ваньинь обхватил ладонями лицо Не Хуайсана, пока тот запускал пальцы в его волосы. Всё казалось обжигающим: прикосновения, поцелуи, воздух вокруг них. И во всём этом хотелось сгореть без остатка. Сгореть вот так вдвоём, в обнимку, расплавиться, словно два драгоценных металла, и проникнуть под кожу, в кости друг друга. Стать чем-то единым, неделимым. Новый поцелуй, который подарил Не Хуайсан, пришёлся в уголок губ. Затем ещё один ниже. Дорожка из поцелуев перешла на шею. Цзян Ваньинь прикрыл глаза от удовольствия. Его руки спустились ниже, пришлись по плечам, бокам и талии, а после замерли словно бы в нерешительности. С этой моральной дилеммой довольно быстро помог разобраться Не Хуайсан. Он опустил одну руку, начиная развязывать пояс. Цзян Ваньинь сразу уловил это движение, сразу принялся развязывать его. А Не Хуайсан сразу же стянул с себя халат. Одной рукой Цзян Ваньинь обнимал его за талию, прижимая к себе, а другой чуть потянул за волосы, заставляя его запрокинуть голову. Не Хуайсан громко втянул воздух, когда горячее дыхание опалило его шею, когда чужие губы коснулись его. Всего этого было слишком много и одновременно с этим невыносимо мало. Дорожка из поцелуев прошлась по ключице. С губ Не Хуайсана сорвался тихий стон. Слишком мало, слишком быстро, слишком горячо, слишком головокружительно. Этих “слишком” стало слишком много для Цзян Ваньиина. И когда Не Хуайсан снова потянулся за поцелуем и обвил руками его шею, тот неожиданно выдохнул прямо ему в губы: — Стой. Не Хуайсан взглянул на него, но в глазах больше не было того пьяного обожания. И всё волшебство момента сразу же испарилось. Что-то было не так. — Всё это зашло… мы зашли слишком далеко. Кажется он хотел сказать что-то ещё, но просто не сумел подобрать подходящих слов. Не сейчас, когда в голове оказалось слишком пусто. Не сейчас, когда они находились в таком положении. Не Хуайсану потребовалось несколько секунд, чтобы наконец сообразить, что происходит. Должно быть, он выглядел довольно глупо: продолжая вот так сидеть и тупо пялиться огромными идиотскими глазками. А после убрал руки, тяжело сглотнул, и его лицо заледенело. Ну уж нет, плакать и показывать, как сильно он на самом деле расстроен, оскорблён и унижен, он не собирался. — Да, думаю ты прав, — безэмоционально отчеканил он. — Хуайсан… — Слезай с меня. Цзян Ваньинь послушно слез. Только делал он немного суетливо, словно до него только в тот момент дошло, что он так и сидел на чужих коленях. Не Хуайсан же начал, словно ни в чём не бывало, поправлять причёску. — Да уж, — спокойно произнёс он, стараясь придать голосу дружеский тон, — последовательностью ты не отличаешься. Ни на минуту нельзя с тобой расслабиться. Сплошные сюрпризы. — Хуайсан… — Прости, я сейчас как-то не настроен на задушевные беседы. Может быть, поговорим чуть попозже? Короткий кивок. Цзян Ваньинь встал на ноги. Не Хуайсан старался на него не смотреть даже искоса, боясь, что тогда точно не выдержит. Шаги. Хлопок двери. В комнате повисла гнетущая тишина и чувство одиночества. Кажется, Не Хуайсан испортил дружбу своими глупыми действиями. Подбородок задрожал. Глаза наполнились слезами. Внутри все чувства, кроме отвращения к себе, сковал лёд. Не Хуайсан закусил губу, стараясь сдержать рвущиеся наружу всхлипы. Но по щекам всё равно покатились слёзы. Он шмыгнул носом, а потом его окончательно прорвало, и Не Хуайсан разрыдался.

***

На следующий день Цзинь Лину нужно было ехать в Ланьлин Цзинь к дяде. И так как Не Хуайсан всё равно планировал туда ехать, пусть и чуть позже, сразу же вызвался сопроводить мальчика. Цзян Ваньинь не появился. Впрочем, это было даже к лучшему. Сейчас никто из них явно не был настроен на продуктивный разговор. В лучшем случае они просто молча посидят, в худшем, всё превратиться в ссору. Пока они ехали, Не Хуайсану несколько раз хотелось выпрыгнуть из повозки, чтобы разбиться и не чувствовать этого ужасного стыда. Но до башни Кои он всё же доехал целый. На своё счастье, вести беззаботные беседы и улыбаться, он не разучился, так что быстро разузнал, что сейчас в резиденции гостил ещё и глава клана Молин Су. Просто прекрасная новость. Теперь было то, на что можно было отвлечься. Осталось только придумать план, как с ним пересечься так, чтобы это выглядело не подозрительно. И как с ним заговорить, чтобы тот и сам захотел продолжить разговор. Потому что просто так ведь наверняка не захочет. Сейчас Не Хуайсан в его глазах бесполезное пустое место. Да, всё же были значительные минусы в том, чтобы не привлекать к себе внимание. Говорить с ним нужно было вечером, когда люди уже устают и теряют бдительности. Начинают творить те вещи, которые днём никогда бы не сделали. От мыслей про вечер вспомнилось и то, что произошло вчера. И Не Хуайсан поморщился. Как это всё глупо. Приложив огромные усилия, он заставил свои мысли сдвинуться с этой ужасной точки. И снова сконцентрировался на Су Шэ и том, как с ним лучше взаимодействовать. Где по вечерам люди чувствуют себя расслабленнее всего даже с незнакомцами? Купальни. И если туда заявится Не Хуайсан, никаких подозрений это не вызовет. Просто случайная встреча, не более того. Но ведь ещё надо как-то выкурить Су Шэ из его покоев. Высокопоставленным гостям всегда полагалась своя купель. Так что если это была не какая-то группа людей, договорившихся между собой заранее, то идти в общую купальню не было никакого смысла. Разве что случится что-то… Что ж, эта задачка оказалась куда легче. Достаточно было просто подкупить слуг, чтобы те где-нибудь напортачили, и тогда Су Шэ пришлось бы воспользоваться купальней. Этот план, на удивление, пришёлся Янь Фэну по душе. Весь оставшийся день Не Хуайсан был предоставлен сам себе. Цзинь Лин сразу же перестроился на своего дядю и уделял внимание только ему. Потому было принято решение не мешать этой семейной идиллии, не мешать дяде общаться с племянником. Особенно учитывая, как сильно этот племянник может надоедать, утомлять. А видеть уставшего Цзинь Гуанъяо было сплошным удовольствием. И вот Не Хуайсан петлял по коридорам резиденции, думая лишь о том, как же пройдёт его встреча с Су Шэ. Как заставить его говорить даже о самых незначительных мелочах. Ещё один поворот, и Не Хуайсан чуть не встретился с Цзинь Гуанъяо. Тот стоял спиной к нему и выглядел довольно напряжённо. Потому Не Хуайсан сразу же поспешил спрятаться за угол и высунуться лишь чуть-чуть. Цзинь Гуанъяо стоял напротив золотого зеркала и начал подозрительно озираться, потому на пару мгновений пришлось спрятаться. А затем снова высунуть голову, чтобы увидеть, как глава Цзинь проходит сквозь это зеркало. Потайная дверь. Хорошо придумано. У всех на виду, но ни разу не подозрительно. Нужно будет обязательно проверить, что же там. Не Хуайсан развернулся и пошёл обратно тем же путём, чтобы убедиться, что дорогу он запомнил. День близился к своему окончанию, и пора было приступать к своему плану. А все остальные вещи могли подождать. В любом случае, он планировал задержаться здесь на несколько дней, так что всё успеется. Не Хуайсан надел маску из беззаботности и направился к купальне для гостей-глав других кланов. Как он и ожидал, там уже была слышна возня. Что ж, часть его плана выполнена. Это не могло не радовать. Если получилось хоть что-то, значит, есть смысл стараться и дальше. И Не Хуайсан зашёл, стянул с себя одежду, оставив лишь штаны, прихватил полотенце, и вошёл внутрь, мысленно готовясь к должным и жалким потугами завести диалог. Всё оказалось гораздо интереснее. И хуже. Разморенный тёплой водой и спокойствием, Су Шэ сначала даже и не заметил, что кто-то вошёл. Так и остался сидеть, прикрыв глаза. А не его груди… отметины от язвенного проклятия. Вот только они были как будто старыми, можно сказать, зажившими. И нисколько не беспокоили носителя. Не Хуайсан перевёл взгляд на его лицо, чтобы убедиться, что на нём нет никакой му́ки. И как раз вовремя, потому что Су Шэ заметил названного гостя. Он тут же подскочил, одной рукой прикрывая грудную клетку, словно это могло спасти положение, а второй пытаясь нашарить халат, чтобы поскорее скрыть все улики. — Что вы здесь делаете?! Немедленно отвернитесь! — вскричал Су Шэ. Не Хуайсан отгородился ладонью, но всё же пальцы слегка растопырил и скосил глаза, чтобы убедиться в том, что он увидел. — Простите! — жалобно воскликнул он. — Я не знал, что вы будете здесь! Здесь обычно никого не бывает, а купальня такая просторная! Мне нравится, вот я и хожу сюда! Су Шэ успел за это время натянуть нижние одежды, а Не Хуайсан убедиться, что все язвы нисколько не беспокоили главу Су, не сковывали движения, не доставляли совершенно никакого дискомфорта. А если верить рассказам остальных… к таким мукам привыкнуть просто невозможно. Значит, с этим проклятьем всё же что-то было не то. Су Шэ возмущённо покинул купальню, оставляя Не Хуайсана в одиночестве. Что ж, так даже лучше. Сейчас он уже не был настроен на попытки поддержать неинтересный ему разговор и глупую лесть. Ему было о чём подумать. Язвенное проклятие должно было исчезнуть, когда умер тот, кто его накладывал. Но оно всё ещё присутствовало, в самой лёгкой из его версий, надо полагать. Но почему? Такое возможно только, если он сам кого-то проклял, а потом принял на себя удар ответной волны проклятия. Он презирал Цзинь Цзысюня. А та жертва, которую случайно обнаружил Не Хуайсан наверняка была пробой пера. Нельзя же вот так насылать на знатного человека то, что потом легко может привести к создателю. Да и слишком уж больше количество отверстий указывало на то, что проклинал Су Шэ ни один раз. Что ж, появился ещё один кусочек информации, с которым Не Хуайсан понятия не имел, что делать. Было решено подумать об этом завтра, потому что сейчас от огромного количества мыслей начинала болеть голова. Слишком много всего, что его тревожило, в один день. Когда Не Хуайсан вышел из купальни, был уже поздний вечер, солнце почти скрылось за горизонтом, зато луна уже ярко светила. Спать не хотелось, потому Не Хуайсан решил прогуляться. Сейчас это сделать было лучше всего: его точно никто не потревожит да и встретиться с Цзинь Гуанъяо было практически невозможно. Не Хуайсан сел под деревом около берегов искусственно вырытого озера. А затем обхватил голову руками, словно желая сжать её так, чтобы раздавить. Или был готов вот-вот повалиться на бок и скатиться в это озеро, чтобы утонуть там со всем позором. Вчера в это время они с Цзян Ваньином… Щёки запылали, утопиться в озере захотелось ещё больше. Как он вообще мог сделать нечто подобное?! Чем он вообще думал?! И всё испортил. Дружбу, которой нужно было дорожить. Это было то, что радовало, что спасало от ужасных мыслей, скучных дней, что дарило тепло, заставляло улыбаться. И теперь этого не было. Внезапно что-то мокрое ткнулось ему в руку. Не Хуайсан испуганно вскрикнул и отшатнулся, однако это была всего лишь Феечка, которая радостно виляла хвостом. Вот только настроения поощрять и притворяться, словно он рад этой собаке, не было. У него и так было много забот. Не Хуайсан только тяжело вздохнул и отвернулся, снова предаваясь своим печальным мыслям. Феечка, словно почувствовав, что Не Хуайсану не слишком весело, положила свою морду ему на колени и развела уши, словно предлагая погладить её по голове. Делать этого не хотелось, но собака выглядела слишком жалобно, и ладонь всё же легла ей на макушку. — Какая же это дурость, — возмутился Не Хуайсан, сетуя то ли на себя, то ли на Цзян Ваньина, то ли на всю ситуацию в целом. — Почему меня это настолько волнует? А знаешь, что ещё хуже? То, что я сейчас скучаю по нему. Почему я скучаю по тому, кто даже не мой любовник? Но я хочу, чтобы он был моим любовником, но не хочу отношений, это слишком осложнит ситуацию. Я вообще сначала хотел с ним просто развлечься или… или не знаю, чего я хотел! Но я и не хочу, чтобы он был с кем-то другим! — Не Хуайсан стукнул ладонью по земле, а затем повернул голову к Феечке, которая всё это время тихо лежала и слушала. — Ты же понимаешь, о чём я говорю? Хотя я и сам не до конца понимаю, так что, думаю, ничего страшного, если ты тоже… Не Хуайсан тяжело вздохнул и замолчал. Спустя пару мгновений Феечка приподняла голову и забила хвостом. Не Хуайсан развернулся, за ним стоял Янь Фэн. — Позволите присоединиться? — Разумеется, — кивнул тот. Ему бы действительно не помешала чуть более разумная компания, чем Феечка и он сам. — Не слышал, как ты подошёл. Это я так громко жаловался? — Нет, господин. Вы жаловались себе под нос. Не могу исключать того, что вы были слишком поглощены этим, но всё же шёл я действительно бесшумно. Годы тренировок, — хмыкнул Янь Фэн. — И к чему ещё вас приучают за годы тренировок? — Это не те вещи, которые вам захочется слышать, господин. Тем более, сейчас, когда вы и без того слишком заняты своими проблемами, — в этот раз его слова, на удивление, прозвучали без упрёка. Похоже, даже сердце Янь Фэна иногда могло растаять и оказаться способным к состраданию. — Кто же первый всё испортил: вы или глава Цзян? — С чего ты вообще решил, что кто-то что-то испортил?! — тут же вспыхнул Не Хуайсан, словно испугавшись, что его уличили в чём-то непристойном. — Уходил он от вас с убитым видом. Ваш скорый отъезд и то, что он даже не пришёл попрощаться. Очевидно, что что-то пошло не так, — пожал плечами тот. — А ты как думаешь? Кто первым начал всё портить? — Как человек, навсегда верный клану Не, я всегда до последнего буду верить и в вас. — Спас… — Не Хуайсан запнулся, осознав значение этих слов и возмущённо повернул голову. — Ах ты гад! Янь Фэн лишь приподнял уголки губ и учтиво склонил голову. А Не Хуайсан, найдя нового слушателя, словно бы обрёл второе дыхание и продолжил свой монолог: — Знаешь, что самое ужасное во всём этом? Что ты прав. Это я его первый поцеловал, я начал предлагать всякие непристойности. Я… да, меня тянуло к нему, но это же не то, да? Или то… я запутался. А что если это всё только потому, что он оказался первым человеком, к которому я так сильно привязался после смерти брата? Который меня понимал, поддерживал, слушал, с которым я всегда мог поговорить? А что если мне нравится не он, а то, что он похож на меня своими проблемами и только поэтому я вижу в нём родственную душу? Родственную душу, ха! Не хочу этого! Это всё сложно. И страшно. И чревато предательством. Я не хочу ни с кем сближаться так сильно. А то, что я его первый поцеловал, ещё ничего не значит! И вообще, это он всё испортил! Он всё это прекратил! Причём совершенно внезапно! Ты хоть знаешь, какое это унижение быть отвергнутым, когда ты уже полураздет? По лицу Янь Фэна не было этого видно, оно как всегда сохраняло холодную отрешенную маску, но нетрудно было догадаться, что он бы прекрасно прожил и без интимных подробностей жизни своего господина. Но, раз уж у того больше не было того, кому можно было бы выговориться, он мог немного пожертвовать своим комфортом. А Не Хуайсан тем временем продолжал тараторить: — А потом он сказал, что мы зашли слишком далеко. Я не знаю, что делать. Если я испортил дружбу… это ведь было единственное… Не Хуайсан выругался себе под нос и снова обхватил голову, кажется, возвращаясь к мыслям раздавить её, чтобы избавить всех вокруг, в том числе и себя, от лишних проблем. — Скажите, господин, глава Цзян вам дорог? — Да. — А зная о том, что всё, что произошло, никак не отразиться на вашей дружбе, вы бы сделали то, что сделали вчера? — Да, — на этот раз ответ прозвучал с промедление и не так уверенно. Но никаких возражений или опровержений не последовало. — И сейчас вы, возможно, хотели бы быть рядом с ним. Даже если не касаться, хотя бы видеть. Знать, что с ним всё хорошо. Может, даже позволять себе хотя бы немного больше, чем могут обычные друзья. Ответом ему послужило пристыженное молчание. Да, Не Хуайсан этого хотел. — И что теперь? — уточнил Янь Фэн. — Будете прятаться друг от друга по кланам, вместо того, чтобы сказать, что у вас на душе и попытаться разобраться с этим? Господин, клянусь, если вы скажете да, я утоплю вас в этом пруду. Не Хуайсан хихикнул. На душе стало немного полегче. Но всё же взять и поговорить о такой теме… — А если я действительно всё испортил? — Значит, вы будете знать это точно и не мучиться от неизвестности и догадок. — Надо же, как у тебя всё просто. Янь Фэн, у тебя сердце из камня что-ли? Почему для тебя это так просто? Откуда столько смелости? Неужели ещё одна хитрость, которой учили вам годами? — Вы не воин, господин, и вас не стоит обучать этим, как вы выразились, хитростям. Но я могу предложить следующее: вы всё скажете главе Цзян. И если всё будет хорошо, то моего вмешательства и не потребуется. А если же нет, то, думаю, вся еда в течении следующих нескольких дней у него окажется пересоленной, что наверняка вас немного развеселит. — Думаешь, пересоленная еда достойная плата за моё разбитое сердце? — возмутился Не Хуайсан. — Успокойтесь, господин, в конце концов, не вам собираются сыпать соль на рану. Не Хуайсан хмыкнул и активно закивал. Кажется, такое предложение его вполне устраивало. Однако все мысли всё ещё вертелись вокруг Цзян Ваньина и того, как он им дорожит. — Знаешь, у меня в голове так много мыслей. И я так хочу выбросить всё оттуда, чтобы там помещалось больше… его. — Вы желаете выбросить все мысли из головы, но не желаете ими ни с кем делиться. Почему-то в более чем уверен, что даже глава Цзян не подозревает, что за игру вы ведёте. — Прости, но так будет лучше для всех. Если что-то пойдёт не так… — Если ты чего-то не знаешь, то не сможешь сказать об этом на допросе? — продолжил его мысль Янь Фэн понимающим тоном. Не Хуайсан скривился. Ему очень не нравилось, что это была одна из причин. Он действительно об этом думал. И презирал себя за это. За то, что посмел думать о том, что у него ничего не выйдет; за то, что сомневался в тех, кто явно был предан ему. — Не только это. Я действительно переживаю за вас. Не хочу, чтобы у вас из-за моих глупых действий были проблемы. Всё, что происходит, это мои личные дела. И будет гораздо проще, если вы будете только выполнять поручения, но не знать, что именно вы делаете. Тогда для всех вам гораздо меньше рисков. — Это моя работа — принимать все риски и удары на себя, отводить всю опасность от вас, — тихо заметил Янь Фэн. — Но я ценю вашу заботу, господин. — А я прошу прощение за своё недоверие к тебе. — Господин, вы даже не представляете, насколько лучше я бы себя чувствовал, если бы дело действительно было в простом недоверии и желании сохранить личную информацию. Но вы, кажется, выбрали противника и совершенно не уверены, по зубам ли он вам. А я никак не могу помочь. И Не Хуайсан внезапно вспомнил о крайне важном деле. Он тут же повернул голову к Янь Фэну и выглядел уже не так печально, как до этого. — Хочешь сейчас помочь? Всё ещё не смогу посвятить тебя во все детали, но ты сможешь быть рядом, — предложил он. — Но действовать надо быстро и точно. Янь Фэн сразу согласился. Кто же знал, что он согласился на шпионаж за главой Цзинь и проникновение в его тайник. Точнее, проникнуть должен был Не Хуайсан, а сам Янь Фэн стоять и караулить, чтобы никто лишний не подошёл. А если всё же придёт, то немедленно отвлечь его и увести подальше. Задание было ужасно лёгким, с таким не справились бы только новоприбывшие в тайное ведомство. Янь Фэн, разумеется, хотел посетить тайник вместе с главой клана, ведь там могло быть что-то опасное, но тот наотрез отказался и приказал ждать снаружи. — Господин, вы, конечно, всегда были полны сюрпризов, но проникновение в тайник главы Цзинь… это что-то совершенное новое, — шёпотом отметил Янь Фэн. Не Хуайсан бы сделал ему замечание, мол, не шуми, вот только большего всего шума исходило именно от него самого. Передвигающийся почти бесшумно Янь Фэн уж точно мог позволять себе колкие замечания. Не Хуайсан же лишь угрюмо подумал: “Вот примусь однажды убивать этого главу Цзинь, ты вообще удивишься”. Оказавшись перед золотым зеркалом, они остановились. Янь Фэн предпринял последнюю попытку уговорить главу клана войти туда вместе, но она не увенчалась успехом. Действовать необходимо было быстро. Не Хуайсан глубоко вдохнул и сделал шаг вперёд. Не встретил перед собой никакого сопротивления. Он оказался в не слишком большой комнате, в которой стоял стол, несколько полок, на которых хранились книги, некоторые отсеки были закрыты тканью. Следовало начать со стола. Конечно, на виду могли храниться не самые важные документы, но могли быть и те, которыми пользовались совсем недавно. Не Хуайсан внимательно осмотрел всё, стараясь запомнить расположение всех книг и свитков, чтобы вернуть всё, как было. Сначала взял первую стопку, начиная бегло просматривать. Довольно скоро ему на глаза попалось письмо, заставившее замереть. Письмо было от Сюэ Яна и, судя по цвету чернил, было написано совсем недавно. Тот всё ещё был жив. Находился в городе И. Пытался вернуть к жизни душу Сяо Синчэня. Что? Теперь Не Хуайсан стал читать письмо медленнее, внимательнее, чтобы ничего не упустить. А затем достал веер. Ещё днём, решив, что сюда нужно будет наведаться, он прихватил с собой белый веер и письменные принадлежности, спрятав их в карманы в рукавах. Не прогадал. И тут же принялся быстро и млеко переписывать содержание письма на белую бумагу веера. Старался занимать как можно меньше места, мало ли что найдёт потом. Больше ничего слишком интересного или столь же шокирующего не нашлось. И Не Хуайсан торопливо приступил к поискам на полках. Было тихо. Он не знал, сколько уже времени провёл здесь, но был более чем уверен, что каждая секунда промедления заставляла Янь Фэна нервничать всё больше. Нет, без видимых причин тот бы ни за что не нарушил приказ и не наделал бы глупостей, однако напрасно изводить человека не хотелось. Следовало поторопиться. Следующим, что заинтересовало Не Хуайсана, была карта. Без лишних подробностей о том, что это за место и для чего. Только общие координаты и планировка помещения. Место было не просто в отдалении, а в глуши. И больше напоминало тюрьму, чем какой-то домик для культурного отдыха. Карта тоже была перерисована. Может, не так точно, но все основные моменты Не Хуайсан сохранил, как и сохранил информацию о том, где это место расположено. Ещё несколько писем из переписки с Су Шэ, из которой становилось известно о том, что они действительно состояли в сговоре. Но переписка была не с самого начала, да и самих писем Цзинь Гуанъяо не было, так что сложно было оставить общую картину. Что-то про смерть Цзинь Цзысюаня, Стегийскую тигриную печать, про Безночный Город. Всё урывками, слишком мало информации, чтобы всё это понять. Письма лежали в куче бесполезного мусора, так что не приходилось сомневаться, что от писем скоро избавятся, а значит, искать другие было бы просто бесполезно. Осталось узнать только то, что находится на занавешенных полках. Приблизившись к одной из них, Не Хуайсан почувствовал, как у него мороз пробежал по коже. Что-то было не так. Шестое чувство кричало ему о том, что нужно разворачиваться и бежать без оглядки. Если он сейчас посмотрит, что там, назад дороги уже не будет. Тяжело сглотнув, Не Хуайсан, дрожащей другой приоткрыл занавеску. И тут же сдавленно вскрикнул, отшатнувшись назад. Он зажал рукой рот, сдерживая рвущийся наружу душераздирающий крик. На полке лежала голова его брата. Не в силах поверить своим глазам, Не Хуайсан на дрожащих ногах подошёл и взглянул ещё раз, желая убедиться в увиденном. И эта ужасная картина словно бы отпечатывалась на обратной стороне его век, потому что даже зажмурившись, Не Хуайсан не переставал видеть того, чего не видел даже в самых страшных ночных кошмарах. Голова его брата, посиневшая, обескровленная, лежала там, обклеенная различными талисманами. Не Хуайсана трясло так сильно, как никогда до этого. Хотелось закричать, перебудить своим криком всю Башню Кои, чтобы все прибежали и узнали, что тут твориться. Но сейчас здесь не было никаких других кланов. Никто ни о чём не узнает. А Не Хуайсан кончит, возможно, ещё хуже. Из глаз текли крупные слёзы, дышать стало невыносимо. В горле образовался огромный болезненный ком. Руки тряслись, ноги перестали нормально гнуться, пелена слёз застилала взор. Не Хуайсан всё пятился назад. За дверью стояла тишина. Стояла тишина, стояли на полках книги, голова брата и стол тоже стояли. В этой треклятой комнате стояло всё. А Не Хуайсан падал. Он и сам не заметил, как у него подкосились ноги. Как он упал на пол, хватаясь за горло и пытаясь сделать полноценный вдох. Он хотел схватить голову брата, забрать её и унести. Но если он сделает это, то выдаст себя с головой. Он так хотел, но вынужден был бросить его. Снова бросить, оставить в одиночестве. Снова подвести. Не Хуайсан всегда подводил своего дагэ. А теперь дагэ смотрел на него своим безжизненным взглядом сквозь занавеску. И было просто невозможно долго выносить этого чувства. Надо было убираться отсюда как можно скорее. Иначе он просто задохнётся здесь, прямо около отрубленной головы своего брата. Встать получилось только с третьей попытки. Шатаясь, Не Хуайсан дошёл до потайной двери, чуть не упал, но вовремя схватился за стену, пытаясь вернуть равновесие. И вышел. Безумно надеялся, что там никого не будет. Сам Не Хуайсан этого понять уже никак не мог: у него в ушах стоял гул, перекрывающий всё. Там действительно не было никого. Даже Янь Фэна. И куда он мог запропаститься? Мир перед глазами кружился. Всё тело била крупная дрожь. Гул в ушах всё нарастал, и Не Хуайсан даже попробовал зажать уши, пытаясь избавиться от него, перестать слышать хоть на несколько секунд. Казалось, голова была готова расколоться прямо сейчас. Сердце стучало так бешено, что будто бы могло разорваться в любую секунду. Из груди вырвался сдавленный всхлип. Или это было бульканье сердца, что решило выскочить из груди? — Хуайсан? Что ты… что случилось? Перед глазами замельтешило жёлтое пятно. Голос казался очень знакомым. — Хуайсан, ты меня слышишь? Мерзкий голос. Многие бы сочли его приятным, но Не Хуайсану словно по ушам резанули. Его рук аккуратно коснулись, пытаясь отвести их от ушей. Цзинь Гуанъяо. Это был Цзинь Гуанъяо. — За что? — всхлипнул Не Хуайсан. Такой сдавленный, сиплый и измученный голос, что он сам его не узнал. — Почему? Почему? Почемупочемупочему?.. Не Хуайсан почувствовал, как чужие руки обняли его, прижали к Цзинь Гуанъяо. Тот старался сымитировать заботу. И стало тошно. Ужасно мерзко. Даже от самого себя. Как он мог позволять происходить чему-то такому? Голова раскалывалась, шум в ушах нарастал, чужие прикосновения обжигали, словно раскалённым металлом по коже, ноги переставали держать, грудь болела, как никогда раньше. Воздуха катастрофически не хватало. Почему это вообще происходило? Почему он продолжал стоять, позволяя Цзинь Гуанъяо делать вид, что ему не плевать? Позволяя этому человеку якобы заботиться о себе. Тому, кто убил его брата. Тому, кто похитил тело, кто расчленил его. Кто хранил его голову, словно трофей после удачной охоты. Разве что только не повесил на стену, чтобы все могли лицезреть его могущество, его способности. Это голова Цзинь Гуанъяо должна быть отрублена. Отрублена и выкинута, чтобы видели его омерзительный труп лишь опарыши. Чтобы больше никто и никогда не нашёл его останков, чтобы этот человек сгнил в полном одиночестве. И ведь Не Хуайсан с лёгкостью мог это устроить. Сейчас была ночь, все спали. Никто бы не пришёл на помощь. Эта мысль навязчиво крутилась в голове. Слово ярко-красной краской написали одно единственное слово и теперь не переставая держали перед глазами. Почему этот человек так упорно продолжал обнимать его? Убить. Кажется, даже пытался шептать что-то успокаивающее. Убить. Вот только это имело совершенно противоположный эффект. Убить. Это порождало только больше злобы в душе Не Хуайсана. Убить. Убить. Убить. Он больше всего на свете желал схватить Цзинь Гуанъяо за горло и сдавливать его, чувствуя, как кости ломаются под его пальцами, как тщетны оказываются любые попытки сопротивления, как жизнь постепенно угасает в этих ненавистных глазах. Ах, как бы Не Хуайсан был счастлив. Убитьубитьубитьубитьубить. Вены вздулись. Его затрясло ещё сильнее. На этот раз к печали, скорби и страху примешался ещё и гнев. Жажда крови. Перед глазами встала тёмно-красная пелена. Шум в ушах стал перекрывать вообще все остальные звуки, так что было непонятно, продолжал ли Цзинь Гуанъяо говорить или же наконец заткнулся. А потом сознание Не Хуайсана просто перестало работать.

***

Металлический запах крови пропитал всё вокруг. От него просто некуда было деться. Он был везде. От него одновременно мутило и становилось хорошо, словно кто-то выдал заряд новых сил. В крови было всё. Было просто невозможно различить, где находился какой либо предмет: они все были одинаковы, сливались в одно кровавое месиво. Это сбивало с толку, мешало ориентироваться в пространстве. А ведь нужно было спешить. Нужно было срочно бежать. Дыхание сбивалось. Ноги плохо слушались. Руки были по локоть в крови. Сам он был весь в крови. Что-то тёплое скатилось по его лицу, от скулы по щеке к подбородку. Он прекрасно знал, что это было. И знал, что это не его. И это воодушевляло. Его била дрожь. Это было что-то одновременно экстатическое и лихорадочное. Вот только душе зияла дыра. А потом он долго куда-то падал.