Страшные мысли

Глубокий вдох. Слабое сверкание лезвия ножа прямо над запястьем. Бесконечный рокот тысяч голосов, монотонно бормочущих о том, что всё вокруг - это лишь жалкая попытка оттянуть неизбежное, пустая ложь ради ничего. Они знают, что нужно сделать на самом деле, ведь никто из людей вокруг даже не подумает заботиться обо мне, а она... Для неё я - всего лишь обуза, которая тянет её на дно. И без моего трижды проклятого живого трупа ей будет намного лучше. Я начинаю дышать всё медленнее и закрываю глаза. Режущая кромка осторожно надавливает поперёк едва заметной вены, словно проверяя место, где вот-вот развернётся огромный шрам, подобный траншее или каньону. И... На мою руку тут же ложится её аккуратная, нежная ладонь, которая без промедления вытаскивает из ослабевших пальцев нож и убирает его куда-то на стол. А всё продолжавшие пытаться отгородить меня от неё голоса мгновенно затыкаются сразу, как только рядом слышится её мягкий шёпот: - Всё в порядке... Я тут... Всё хорошо... И Лена, не медля ни секунды, обнимает меня что есть сил, прижав мою голову к своей груди и уткнувшись лицом в мои волосы. А её длинные, аккуратные руки охватывают меня, словно замкнувшись щитом за моей спиной и окончательно закрыв меня от всего, что буквально мгновение назад казалось единственно верным решением. Впрочем... Едва ли оно уйдёт так быстро. Ещё несколько минут я не смогу перестать думать о том, что я действительно лишь мешаю ей, что доставляю ей только проблемы тем, что Лене нужно постоянно возиться со мной, лишь бы я просто не сдох, что лучше бы я убежал куда-нибудь подальше, чтобы она точно не смогла меня найти и... Всё это снова и снова разбивается об её тёплые объятия, в которые я укутан, словно в тёплый плед, который надёжно сохранял моё тело в самый разгар жуткой ледяной бури. - Прости... - тихо произнёс я, всё же обняв её в ответ. - Я просто... Опять... - У тебя опять были страшные мысли, да? Это ничего... Всё хорошо... Только... Пожалуйста, в следующий раз не отходи от меня далеко, когда они появятся, угу? - Но ты... Ты ведь была занята... Наверное, тебе было бы стыдно от этого, возиться со мной, будто с ребёнком... - Ни капли. А если те подруги начнут смеяться надо мной только из-за этого, то никакие они мне не подруги. - И всё-таки... Всё-таки я точно справлюсь сам. В следующий раз. Надо только... Успокоиться, как говорила Виола, и... - И снова даже не почувствовать, как ты окажешься здесь. Я видела, что ты пытался справиться сам. И у тебя почти получилось. Но когда я рядом, мне намного спокойнее. Поэтому, всё же, пожалуйста... Подойди ко мне, если что-то случится, хорошо? Даже если ты уже будешь... Ранен. Что бы ни случилось. - Я... Постараюсь... Спасибо... - Ничего. Это меньшее из того, что я могу сделать для тебя. - Угу... Я знаю... Я очень рад, что у меня есть ты. - И я тебя тоже люблю, Солнышко... - фыркнула она мне прямо на ухо. - Ну, как ты себя чувствуешь? Получше? - Да. Вполне. Так что мы... Можем идти. - Тогда... - она плавно отодвинулась от меня, прервавшись лишь на то, чтобы нежно чмокнуть прямо в лоб, взяла за руку и повела прочь с кухни. - Пойдём. Натальи уже нету. Да и знать ей не обязательно. Правда? И осторожно подмигнула мне, мило улыбнувшись, так, словно я только что пытался не нанести себе очередное увечье, а украсть горстку конфет. Но с другой стороны, это даже правильно, что она не реагирует, как некоторые не привыкшие люди. Или, по крайней мере, уже не реагирует. В первый раз было очень сложно убедить её, что всё действительно нормально. Особенно учитывая, что это произошло на следующий же день после её признания мне в чувствах. И именно из-за нездоровых рефлексий о том, почему она вообще решила это сделать, я и пришёл к подобным мыслям тогда. Наверное, это даже странно, что меня так просто выбить из равновесия, и... Впрочем, нет, ничего странного в этом нету. А любые подобные мысли - лишь тот самый голос, который снова и снова пытается взять верх над здравомыслием и всё-таки оборвать мою линию жизни. Просто потому, что в этом его единственная цель. Интересно, так ли чувствуют себя другие... похожие на меня? Не знаю. И, наверное, не хочу знать. Ведь у всех свои тараканы и скелеты в шкафу. И этот "голос" тоже всегда свой. Вот мы уже медленной походкой выходим на свежий воздух, прямо под бронзовые лучи закатного солнца, и я вдруг замечаю на своём лице лёгкую улыбку. А вместе с ней и взгляд, прикованный прямо к Лене, к её волосам, к стройной лебединой шейке, к тонким рукам и аккуратным пальчикам. И к изумрудным глазам, которые, как оказалось, тоже заметили мою улыбку. - Вот видишь, - произнесла она. - Тебе уже лучше. Может, сходим на пляж? Вода ещё должна быть тёплая. - Да нет... Не очень хочу. Чувствую себя, как после смены на заводе, - выдохнул я, сменив улыбку на слегка виноватую. А Лена лишь кивнула и всё так же весело ответила: - Ну тогда пойдём в домик. Или, может, ты хочешь куда-нибудь? - Не знаю... Наверное, пока что без особых предпочтений. Куда угодно, лишь бы ты была рядом, а вокруг было спокойно. - Вот как? А что, если я не сдержусь и побегу вместе с тобой поглубже в лес? - Думаю, я буду бежать следом за тобой. Или, по крайней мере, постараюсь успеть. Кто знает, насколько быстро ты сможешь бежать? Тихонько рассмеявшись, Лена лишь снова поймала меня в клетку своих объятий и нежно произнесла мне прямо на ухо: - Кажется, ты пытаешься соблазнить меня поступить именно так... - Возможно, именно это я и хочу сделать? - Но? - Но... Может быть, не сегодня. - Вот видишь. Если ты устал, тогда нужно пойти отдыхать, а не бегать по лесу, - хихикнула Лена, чмокнула меня куда-то за ухом, отчего я невольно дёрнулся в сторону от неожиданности, и медленно направилась в сторону моего домика. А я, естественно, зашагал следом за ней. И так было странно теперь, что буквально пару минут назад я снова готов был попытаться закончить всё это, оборвать жизнь, которую так бережно хранит та, которую я безмерно люблю. А несколькими минутами ранее этот навязчивый, злобный, отвратительный голос шептал мне, словно опаляя тело своим ядовитым дыханием, подобным облаку хлора, укутывая меня аурой гниения и смрада. И он убеждал меня, что я всего лишь обуза для неё, что она на самом деле лжёт, что моя жизнь не стоит её трудов, и... Я продолжал слушать его и верить каждому его слову. Ведь сколько бы я ни зарекался, он снова и снова возвращался, и вновь давил на самое больное, убеждая в своей правоте, словно самый красноречивый ублюдок, которого только видел этот мир. Оказавшись наконец у моего домика, Лена моментально затащила меня внутрь и, стоило только двери захлопнуться, практически сразу послышался тихий щелчок замка. А она лишь мило улыбнулась и нежно прошептала: - Сегодня я побуду с тобой... Ты ведь не против? А я, ничего не сказав в ответ, лишь подался к ней, обняв её обеими руками и пробубнив что-то нечленораздельное ей в плечо. Лена же только тихонечко хихикнула в ответ, слегка фыркнула и медленно протянула: - Вот и хорошо. После чего она осторожно повела меня прямо к кровати. И без лишних раздумий расположилась на ней вместе со мной, обняв меня наконец в ответ. И снова ткнулась носом прямо в мои волосы, глухо засопела и принялась водить указательным пальчиком вдоль моей спины, рисуя какие-то узоры. Она иногда делает так, чтобы я мог расслабиться, и это действительно работает, как ни странно. Даже сейчас, несмотря на то, что произошедшее даже не успело покинуть мою голову, я буквально физически почувствовал, как всё моё тело расслабляется, а в разуме наступает умиротворяющая тишина. Только моё совсем тихое дыхание, звучное сопение Лены и едва различимый шелест её пальчика о ткань моей рубашки. Теперь, благодаря таким незамысловатым действиям, от минувшего быстро не осталось и следа. Кроме, разве что, неприятного, тяжёлого послевкусия, что всё никак не хотело уходить окончательно. - Лен... - неожиданно даже для самого себя произнёс я вдруг. - А почему ты... Со мной? - Потому что я люблю тебя, конечно... - тихонько рассмеялась Лена в ответ. - Странно было бы, если бы это было не так. - Тогда... Почему ты влюбилась в меня? Из всех людей в лагере... - Ну... Я влюбилась в тебя потому, что... Ты это ты. - Но это ведь... Это же какая-то бессмыслица, разве нет? - Думаешь? Тогда, скажи, почему ты любишь меня?.. - Я... Я люблю тебя потому, что ты... Добрая, милая, нежная, и... Ещё очень заботливая. Потому что ты всегда рядом. И потому, что ты для меня почти что чудо... - То есть?.. - То есть... - медленно повторил я за ней, - Я... Люблю тебя за то, что ты это ты? - Угу. Видишь, как всё просто? Причин так много, что кажется, и вечности не хватит чтоб перечислить каждую... И всё это можно так коротко уместить в пять слов. Потому что ты это ты... - Нет, я всё равно не понимаю... Тогда что вообще можно любить во мне? Ведь я... - Тс-с-с. Тише. Может, тебе кажется, что это странно, но... Разве стала бы я любить тебя, если бы ты был плохим человеком? Нет. Поэтому я даже слушать не собираюсь, что там в тебе "нечего любить", - фыркнула она, и тут же нежно ткнула меня пальчиком прямо в бок, от чего я совсем немного дёрнулся, прижавшись ещё ближе к Лене. В ответ на что она лишь снова принялась тихо сопеть, продолжив выводить на моей спине какие-то странные узоры. - Вот например... В самом начале смены, когда я никак не могла найти, где был склад... Помнишь, как ты подошёл ко мне и предложил искать его вместе? Или на третий день смены, когда Ульяна начала подсовывать всем подряд насекомых в тарелки. Помнишь, как я испугалась той сороконожки? А ты раздавил её так, что осталось одно только пятно... И ещё когда Мику потеряла свои резинки в лесу после похода... Помнишь, как ты говорил, что найдёшь её и в одиночку, лишь бы я не шла в ночной лес? Ведь ты точно знал, что я до ужаса его боюсь... И поэтому хотел защитить меня... Помнишь? - Ну... Это ведь единичные случаи... Да и подумаешь, сороконожку раздавил... Такой себе подвиг, разве нет? - Может, для тебя - да. Но я... С тех самых пор я точно знаю, что ты защитишь меня во что бы то ни стало... Как настоящий рыцарь... И сейчас... Когда я вижу, как тебе плохо, больно и страшно... У меня сердце кровью обливается каждый раз, как ты... И потом, я люблю тебя больше кого угодно в своей жизни. Так разве это странно? - Я думаю, да. Ведь всё равно мне непонятно, как же ты влюбилась именно в меня... Ну подумаешь, сороконожку задавил, склад помог найти, и в лес с тобой пошёл... Разве это повод? - Пожалуй, что нет... Повод - это то, что ты был готов сделать всё это ради меня. Даже если для тебя это пустяк, мне казалось, что это настоящий подвиг... К тому же, разве тебе никогда не приходилось действительно пересиливать себя? А в тот раз, когда я случайно забросила воланчик на крышу спортзала и тебе пришлось лезть за ним? Или когда мне приснился этот дурацкий кошмар про огромную сову, которая пыталась ворваться в домик, и ты целую ночь сторожил меня, почти не поспав? А ведь тогда я ещё даже не знала, что действительно влюбилась, но... Уже понимала, что ты делаешь это совсем не просто так. Ведь ты... Как давно ты любишь меня? - Я... Наверное, и я тоже... Влюбился в тебя по какой-то, кажется, глупой причине. Ещё в самый первый день, как только вылез из автобуса, совершенно не понимая, где я, мельком увидел тебя... Как ты медленно, грациозно шагала мимо статуй пионеров, гордо подняв голову, как ветер нежно растрепал твои тогда ещё не завязанные в два милых хвостика волосы... И когда ты на жалкое мгновение заглянула мне в глаза, я... Влюбился в ту же секунду, и никак не мог не влюбиться. Ты казалась словно бы принцессой, которая выбралась в настоящий мир из самой что ни на есть сказки, оставив позади и злодея с драконом, и тварь мачеху, и доставучего принца, а то даже и не одного. Как же, в таком случае, я мог не влюбиться в тебя? Глупо это, конечно... - И ничего не глупо... - фыркнула она. И тут же совсем тихо рассмеялась: - На самом деле... Я очень рада, что не показалась тебе какой-то чудной девчонкой на первый взгляд... В вычурном платье, с чемоданом в руках... Мне казалось, я выгляжу ну очень глупо. А ты говоришь, принцесса... - Угу. Принцесса. Настоящая, которую не подделать и за которую себя не выдать. Ошибки тут быть никак не может. - Вот как?.. Значит, эта принцесса убежала от тех, поддельных принцев и рыцарей, сюда. Чтобы найти настоящего... - прошептала Лена совсем уж тихо, едва слышно. И тут же обняла меня что было сил, и так же тихонько запищала прямо мне в макушку: - Как же я тебя всё-таки люблю!.. А я лишь продолжил лежать почти неподвижно, купаясь в её любви и нежности, окружённый лишь её сладким запахом и укрытый в её мягких, но таких прочных, словно настоящий щит, объятиях. С одной стороны, конечно, было глупо сравнивать меня с принцем, тем более что на самом деле я кажусь самому себе намного хуже... Но Лена до конца готова была отстаивать мою для неё важность. И кто я такой, чтобы спорить со своей принцессой? Пусть бы я и самый настоящий калека, пусть и голубой крови во мне нет ни капли, и пусть даже я куда лучше подошёл бы на роль проходимца, нежели принца. Главное, что для неё я и правда тот самый принц, в блестящих доспехах, на белом коне. Хотя скорее, конечно, доспех мой был бы усыпан сколами и трещинами и окрашен тёмными оттенками застывшей на нём крови, и скакун мой был бы больше похож на дохлую клячу, которой побрезговал бы и сам Дон Кихот... Всё-таки я был намного счастливее, чем до того, как встретил её. А иначе и быть не могло... - Лен... - тихонько произнёс я. - Я люблю тебя. Сильно-сильно. - Знаю... И я тоже тебя люблю. Ты, наверное, уже хочешь спать? Вечереет. - Не то, чтобы... Но могу уснуть внезапно даже для себя. Поэтому... Пожалуйста, останься со мной? - Конечно. Я даже не думала уходить от тебя. Особенно сейчас... - тихо хихикнула она. - Может, мне лечь как-нибудь по-другому? Если тебе неудобно, только скажи... - Не надо. Всё хорошо. - Уверен? - Если только... Ты не могла бы... Впрочем, не важно. - Могла бы. Если бы знала, чего ты хочешь. Говори, не стесняйся. Для тебя - всё, что угодно. И снова рядом послышался её тихий, аккуратный, прямо как сама она, смех. А её тонкие пальчики вновь начали бегать по всей моей спине, рисуя странные узоры. И грудь её стала вздыматься как будто немного чаще. Глухо вздохнув, я осторожно отстранился от неё и, слегка приподняв голову, заглянул прямо в её бездонные, как бесконечный, нетронутый людским началом, девственный лес, изумрудные глаза, и медленно произнёс: - Лен... Спой мне колыбельную?.. В последнее время я как-то плохо засыпаю, особенно без тебя, поэтому... Но я, не успев договорить, снова оказался плотно прижат к её мягкой груди, а сама она лишь звонко рассмеялась и весело произнесла: - И чего ты только стесняешься? Ведь в этом нет ничего такого. - Ну, может, для тебя и нет, а я как-то... Не был уверен в этом. - Значит, теперь можешь снова быть уверен. Как я и сказала, для тебя - всё, что угодно, Солнышко... - нежно прошептала она, и, замолчав буквально на секунду, тихо запела. Медленно, легко и трепетно, словно держала в руках собственное дитя. И колыбельная лилась из её рта, словно вода из родника, и заходилась в тоскливом, заунывном вое северной вьюги, и звонко разносилась вокруг самой чистой и тёплой любовью, которую только способен родить этот мир, и слова срывались с её розовых губ, разлетаясь стаями белоснежных лебедей и чёрных, как сама ночь, ворон. Волшебный мир, рождённый её нежным пением, застыл вокруг нас, как сказка, пришедшая в явь. Мир, где с пурпурного неба, сплетённого из её шёлковых волос, сияли бесконечные звёзды, и бескрайние изумрудные леса уносились во все стороны света волнами, окропляя вселенную своим завораживающим сиянием, и глубокие, широкие реки текли так спокойно, так беззвучно и медленно, будто маленькие ручейки меж вековых дубов и молодых берёз. И весь этот лес, все эти реки и вся эта вселенная были пропитаны ею, её теплом, её трепетным голосом и таким нежным и мягким запахом... Запахом клубники. И в той жизни не было больше ни боли, ни страха, ни обид на былое и грядущее. Не было зла и не было страданий. И прóклятый голос смолк навеки, оставив меня наедине с этим миром и с ней. С Богиней, которая плела чудесные сны из своих слов, которая безмерно любила меня, которая лелеяла огонёк моей души. А я будто бы обрёл покой, пусть и на жалкое мгновение, которое станет лишь отпечатком самого себя, когда взойдёт солнце, и даже зная, что это лишь сон, я был рад, что, по крайней мере, у меня был он. Сколько бы долго ни длился он, и сколько бы чудес ни напел мне её прелестный голос, он станет лишь тенью того, что произошло до восхода солнца. А как только вспыхнет пламя нового дня, вернётся всё зло, вся боль и ненависть. Но это будет потом, когда оно всё-таки взойдёт. А пока я здесь, замерший в чудном мгновении, и существующий так далеко от настоящего... Сколько бы кратким ни было это мгновение, оно было счастливым. Ведь здесь были лишь я и она. И всё, рождённое из её снов, жило здесь так же, как живо оно в нашем мире. И здесь... Я был счастлив по-настоящему. Застывший в жалком мгновении сна, утонувший в трепетной колыбели, где не достанут меня никакое зло и никакая ненависть, даже рождённая в моей собственной голове. Ведь моя любовь, моя прекрасная Лена, охраняет меня в моих снах. И, пусть хотя бы здесь, я не боюсь совсем ничего. Потому что она любит меня, и никому не даст меня в обиду. А я... Люблю... Её...