Это самое странное появление, но почему же?.. Без понятия.
***
Потрёпанный календарный лист с уже устаревшим числом сменился на свежий, и на странице ярким озарением встрепенулась новая дата этого месяца — 16 декабря. Вторник. Именно этот день станет самым значимым и одновременно спонтанным, но от этого не переставая быть важным событием для хулигана с сигаретой, зажатой между пальцев, с крепким спортивным видом телосложения, и серьёзным взглядом коричневой радужки, который так и говорит сам за себя — на твоей совести было бы оставаться с обладателем тёмных очей, как минимум, в нейтральных отношениях. Ведь широкие ладони с побитыми костяшками подсказывают, что он был бы не прочь набить морду иному придурку с имбецильным характером или же барану, посмевшему вставить своё слово не в то место. Только вот далеко не каждый знает о том, что в кармане истасканной кожаной куртки Пятифанова спрятаны не только излюбленные сигареты с зажигалкой, но и весьма бесценный для него нож-бабочка, который деликатно оставил ему родной отец перед тем, как попрощаться и раствориться в нескончаемом потоке бесконечного ожидания навсегда. Откровенно говоря, семья для него была достаточно тяжёлой темой, так что говорил он про предков только в единичных случаях, и то нехотя, отмахиваясь, явно не желая толковать на эту тему. Тем не менее все признаки на лицо. Многие боялись его. Он был что-то типа местного авторитета, ведь помимо иных причин, Роман ещё и вдобавок являлся главой самой лютой шайки этого посёлка. Данный факт стал очередным предлогом для того, чтобы обходить Пятифанова стороной. Ведь кто бы в здравом уме стал говорить или же делать что-то против опасного на вид и на деле парня, который помимо череды сплетен о себе, ходивших по школе и самому району, имел место главаря в собственном составе районных пацанов? Никто. Да что уж там, даже учителя, которые давно здесь работают, частенько подрагивали от сурового, буквально пронизывающего всего тебя до костей непоколебимого взгляда. Все молчали, уважая его. Некоторые искренне за его бесстрашие и бывалую справедливость, а некоторые просто от нагоняющего ужаса. Или же наоборот за спиной презирали, но вслух свои высказывания произносить не смели. Хотя, конечно, находилась парочка тех, кто препятствовал, игнорируя принципы Пятифанова, но в скором времени сильно жалели о нарушении принятых постановлений. Вот и сегодня парень, как обычно, стоял в туалете вместе со своими дружками, выкуривая очередную сигарету от известной многим импортной марки Marlboro. Привозные сигареты хулигану вручал один давно знакомый ему пацан, у которого родители работали за границей, доставляя зарубежную продукцию на российскую территорию. Парень без всяких возражений передавал при встрече с Ромой целые наборы пачек за приемлемую стоимость, так как он был также в курсе того, какими способами хулиган мог вымогать у людей вещи и предъявлять различные требования. Именно поэтому он был в числе тех, кому не хотелось бы перечить Пятифанову. Пацану очередные проблемы в жизни совершенно не требовались, поэтому он без уговоров согласился на то, чтобы приносить Роману сигареты за оптимальный прайс. Парень стоял рядом с небольшой группировкой крепких на вид ребят, являясь инициатором этой же самой бригады. Вся эта шайка районных хулиганов, гопников и быдла в последнее время стали чересчур надоедать извечно хмурому Ромке. Пацаны, разумеется, в каком-то смысле помогали парню, но лишь по делу и по разборкам. Их не назовёшь преданными друзьями. Пятифанов бы никогда не доверил им свои личные переживания и сложности. Лишь с одним пацаном из всего этого балагана Ромка без лишних сомнений мог поделиться своими мыслями и проблемами. Почти все называли этого парня по прозвищу — Бяшей. На самом деле его настоящее имя Игорь, но остальных тот просит называть его по кличке, считая себя опасным волком в овечьей шкуре. На это, конечно, Ромка говорил ему, что трепаться Будаев мастер на все руки, насмехаясь над беспомощными выкрутасами друга. Но не в этом суть. Они с Пятифаном близкие друзья ещё с начальной школы. Отношения у них, как у братьев, доверительные, благосклонные. Пацаны вдвоём всегда стояли до последнего, вместе отбивались от местных шаек и прикрывали друг друга в особых случаях. Поэтому повод доверять однозначно был. Вернёмся к нынешнему времени. Сегодня Ромка чувствовал себя чересчур истощённым. Настроения не было с самого утра, хотя такое подавленное состояние у парня было не впервой, ведь видеть собственную мать среди бутылок на полу после очередной пьянки каждый день было не особо привлекательным зрелищем. Но сегодня его состояние было немного не такое, какое он испытывал при виде синей женщины, лежащей в горе бутылок. На данный момент было совершенно другое чувство. Создавалось впечатление, словно этот промежуток времени должен будет преподнести особые плоды в течении сложившихся обстоятельств, показать некую истину, словно произойдёт что-то особое и знаменательное. Возможно, из-за этого Пятифанов и выглядел слишком хмурым, наполненный собственными раздумьями. Это жалкое чувство не покидало его ни на секунду. Наоборот, появлялось множество различных мыслей, которые сильно выматывали, и внутреннее состояние становилось относительно паршивым. Друг Ромки, Бяша, заметил какой-то необъятный спектр эмоций, поглощающий Пятифанова с каждой новой секундой. Не к добру это, надо бы разузнать. Будаев докурил сигарету, кинув бычок на пол и притоптав ботинком тлеющий пепел в обшарпанный пол, вымолвил отчётливое: — Пацаны, мы с Ромкой отойдём, на. Потолковать раз на раз надо, — с привычной шепелявостью в голосе проговорил парень, переводя свой взгляд с дымящей сигаретами шайки на Пятифанова. Ромка глянул в сторону давнего друга, выпуская из-под расслабленных губ последний клубок едкого дыма и бросая бычок куда-то в сторону, уверенно шагнул в направлении своего товарища. Группа хулиганов взглянула на двух удаляющихся парней, а затем, солидарно кивнув главарю, вновь вернулись к своему нелепому трёпу. Как только приятели оказались вне зоны санузла, Бяшка, не дожидаясь, начал диалог. — Ну, рассказывай, чё стряслось у тя, на. — Ромка ещё в туалете начал догадываться, о чём именно хотел поговорить его друг, потому что внешнее состояние Пятифанова всегда говорило само за себя. Парень облокотился на рядом стоящую стенку, выудив из кармана спортивок и доставая из всё той же пачки очередную сигарету, а за ней и зажигалку для того, чтобы поджечь никотиновую палочку. Раздался щёлкающий звук, и свежий воздух растворился в запахе горелого табака. Хулигану было совершенно плевать на то, что кто-то из учителей может попросту увидеть то, как он впускал и выпускал в лёгкие призрачный едкий смрад, даже не пытаясь это скрыть. Парень был погружён в собственные мысли, ему в данный момент было совершенно не до назойливых работников этого здания. Ромка сделал новую затяжку, выдыхая тёмный дым куда-то в тусклое из-за слабого освещения пространство. Пятифанов зыркнул в сторону друга, а затем, опустив на пол мрачный взгляд, негромко проговорил: — Да опять всё та же херня с матерью. Она, как обычно, бухает сутками, не отсыпаясь, при этом трахаясь с кем попало. Вчера вот снова какого-то хахаля привела. Стоны всю ночь слышны были, блять! — Делая мощную по сравнению с предыдущими затяжку, хриплым тембром проговорил хулиган, снова возвращаясь к своему трёпу. — Не выспался из-за этого нихера. Хотелось подойти и въебать ей со всей дури, а потом и алкаша этого за порог моего дома вышвырнуть. Как же меня это всё заебало. Ромка тяжело вздохнул, затягиваясь уже который раз в безутешной надежде, что горький никотин навсегда избавит его ношу от бесконечных проблем. Будаев пронзительно глазел на своего поникшего друга, который всеми силами пытался заглушить щемящую боль в груди горьким смрадом. Пятифан не хотел грузить друга своими проблемами, поэтому опустил тот момент, что сам не знает точную причину своего состояния, отмахиваясь на вечно бухую мать, хотя, с другой стороны, он ведь не врал? Да, действительно не врал, ведь ситуация с пьяной матерью была чистой правдой, значит вопрос закрыт. Бурят же не давил, лишь в конце краткого пересказа подбадривающе похлопал своего братанчика по плечу, обращая на себя внимание давнего товарища, который на мгновение выпал вместе со своими размышлениями из реальности и вовсе забыл, что рядом с ним всё это время в немом ожидании находится его друг. Будаев нервно кашлянул, понимая, что парню нужна опора в виде обнадёживающих слов, стараясь правильно сформулировать предложения в своей голове. — Кхм. Ты это, Ромыч, не парься так, на. Вон моей матери ваще дома почти не бывает, шляется по мужикам, а я чё, на? Мне-то похер как-то. Гуляет и гуляет. Если твоя снова бухать будет, иди ко мне и забей, на. Бяша оголил свои зубы, между которыми в челюсти был виден нехилый такой промежуток. Несмотря на проблематичное состояние словарного запаса своего дружбана, Пятифанову было приятно услышать слова поддержки, которые ему и вправду бы в данный момент не помешали. Хулиган с сигаретой в зубах ухмыльнулся, благодарно кивнув буряту. Ведь и вправду, зачем об этом думать? Сам же себя этими идиотскими размышлениями и загоняет. Надо просто забить и всё. А неприятные мысли сами уйдут, поняв, что больше не нуждаются в своём присутствии. Бяша, увидев сменившееся настроение друга, тут же бросился переключить тему, выкладывая Ромке о том, как вчера поздно вечером он весело убегал от разгневанного соседа за то, что он по великой случайности в темноте, не заметив, отлил на его совсем недавно сделанный забор, и несколько раз чуть не полетел кубарем, пока убегал. К счастью, конечно, всё обошлось, и сосед остался в нуле. Ромка стоял боком, оперевшись своим широким плечом о стенку, почти докуривая тлеющую сигарету, пока Бяша в свою очередь подробно, со смехом в интонации, описывал, как именно он навернулся, и в итоге всё же грохнулся под хрипловатые смешки стоящего напротив друга. Вдруг неожиданно Пятифан почувствовал, как его несильно потянули за рукав олимпийки, тем самым пытаясь привлечь к себе внимание. — Кхм, извини. — За спиной хулигана раздался тихий голосок, который по желанию можно было даже перепутать с детским. Ромка, выгнув бровь, охотно повернулся полубоком для того, чтобы получше лицезреть физиономию этого бесстрашного суицидника, который посмел в открытую обратиться к главарю небольшой стаи безжалостных хулиганов, даже не испугавшись предстоящих подколов в свою сторону. Сфокусировав собственный взгляд, Ромка увидел, что перед ним стоял невысокий мальчик с белокурыми, слегка растрёпанными волосами средней длины. Блондин был одет в приличную школьную форму, состоящую из белоснежной рубашки, угольной жилетки и такого же цвета брюк, со слегка изношенными тёмно-синими кедами с потёртым резиновым носиком на кончике. Его взгляд был невинный, глубокий, но в то же время не особо доверчивый, словно опасался реакции парня перед ним. Цветная радужка отливала лесными пейзажами, застилая окружающую среду высокими соснами, елями, бесконечными сдвигами вечнозелёного ландшафта и сказочным мхом, который неоднократно просачивался сквозь древние мочковатые корни. Цвета ближе к зрачку становились всё темнее и темнее, получая в итоге равномерный градиент, будто бы поглощая вместе с яркой радужкой в ржаную утопленную бездну окружение вокруг. Два озера сказочных омутов были прикрыты стёклами тонкой рамы круглых очков, слегка сползавших на аккуратненький носик, покрытый еле видными тусклыми веснушками. В его руках были какие-то учебники, которые он прижимал к своей груди, а на плече висел портфель. От мальчишки исходил невинный запах свежести, чистоты, приятного уюта и комфортного тепла. Эти значения были совершенно неизвестны извечно суровому Ромке, но почему-то хулигану это ощущение показалось до боли приятным. Он никогда ранее не испытывал удовольствие, находясь у себя дома под одной крышей с бухой матерью. А прямо сейчас, смотря на этого белоснежного мальчика, он всем своим телом ощущал это чувство тепла, защищённости, домашнего уюта, исходившего от него. Это крайне бесило, выводило из себя. Выглядел блондин явно не как ученик старшей школы, да и видел его Ромка впервые. Это было странно. Что тогда этот блондинчик забыл в отделении для здешних пенсионеров? Бяша отлип от стены и выглянул из-за туловища друга точно также, с иным любопытством рассматривая, по всей видимости, нового ученика этой школы. Когда блондин понял, что парни его заметили, он чуть громче, так, чтобы его было слышно параллельным собеседникам, произнёс: — Вы не знаете, в какой стороне находится 306 кабинет? Ромка хмыкнул и равнодушно выдохнул дым в лицо напротив стоящего от него мальчишке. Тот мгновенно закашлялся, начиная отгонять от себя ладонью едкий смрад, дабы вдохнуть чистого кислорода. Блондин забавно нахмурился от поистине бестактного поведения наглого парня перед ним, отчего Ромка ухмыльнулся, опуская густые брови. Поведение мальчишки забавляло старшего хулигана. Хотелось продолжить для того, чтобы лицезреть, как миловидное личико исказится в гневе и жгучей ярости ещё больше. — Хах, а я не думал, что началка теперь на старших этажах разгуливает, — проговорил с усмешкой в интонации Пятифанов, на что Бяша гулко заржал, тут же подхватывая подкол друга. — Точно-точно Ромка! Слыш, мелкий, песочница через дорогу, на. — Шепелявый голос парня с азиатской внешностью выводил из себя, заставляя мальчишку опустить голову, поджать нижнюю губу и уже начинать жалеть, что подошёл именно к этим товарищам. Парни громко загоготали. Ромка от того, как «чудесно», по его мнению, отреагировал на их подколы блондин, а Бяша, в свою очередь, просто за компанию с другом. Весь коридор утопал в нещадном смехе двух пацанов. Они смеялись непрерывно и громко, от чего ученики начали оборачиваться в сторону шума, но, поняв, кому именно принадлежал безудержный гогот, без какого-либо удивления возвращались обратно к своим делам. Мальчишка перед ними поднял свой взгляд фисташковой радужки, который остановился на оскале Пятифанова. Затем, перемещая свои агатовые зрачки на пробитую в прямом смысле улыбку Бяши, наблюдая за ярко светившимися отверстиями между зубами верхней челюсти. В блондине проснулось неимоверное желание выбить ему ещё парочку зубов, но, к глубокому сожалению, он не мог позволить сбыться этой внутренней просьбе, прекрасно понимая, что против двух достаточно крепких на вид парней он физически бессилен. Особенно перед парнем с дорогой сигаретой между пальцев и по-настоящему зверским оскалом. От его испепеляющего взгляда и острых на вид клыков в районе верхнего ряда челюсти становилось жутко. Создавалось впечатление, будто бы прямо сейчас он напрыгнет на тебя и одним чётким рывком разорвёт твоё тело в клочья, не оставляя ни единого шанса на то, чтобы дать какой-либо отпор, и мгновенно отправляя на радугу. Прямо как самый настоящий… волк! А Антон? Кем же являлся Антон? Уж точно не хищником и тем более не волком, каким являлся мощный парень перед ним. Он хлюпенький, маленький, стройный, с миловидным личиком и крохотными ладошками. Пугать он мог разве что одних лишь сверчков, которые поздним летним вечером начинали петь громкую оперу в высокой траве. Он прямо как… Зайчик! Хех, и вправду похож. Конечно, пугать своим оскалом, как волк ему не суждено, но ведь кто сказал, что он не способен резко и неожиданно больно надавить?.. Парни перед блондином стояли, не двигаясь, ожидая, что прямо сейчас мальчишка убежит весь в слезах жаловаться своей мамочке под их же безудержный смех. Ромка улыбался, показывая клыки, ощущая своим взглядом, как мелко дрожит блондин перед ним. Он ожидал чего угодно, но точно не того, что ему суждено было испытать. Мальчишка гневно взглянул в самую душу траурных зрачков Пятифанова, словно пытаясь заставить его сжаться перед собой и встать на колени. Но Роман лишь хмыкнул, так и не исполнив то, чего так сильно мысленно желал прямо сейчас «зайчонок». — Конченые ублюдки. Выпрыснул блондин, будто бы этими словами открывая истинную правду на их пропитанные ложью глаза, чтобы затем отвести собственный взор от ошарашенных выражений лиц и широко распахнутых очей Пятифанова. Пока Бяша в свою очередь, захлопнув рот, прошептал тихое «ебать». Блондин уверенно выпрямился и, поддавшись вперёд, упорно прошёл мимо двух остолбеневших парней. Рома был просто в шоке. Давненько ему не говорили в глаза подобные вещи. Все прекрасно знали, что такие дерзкие выражения могут стать последними в их жизни, ибо после хулигана было не остановить. Но сейчас Пятифанов стоял как столб, будто бы только что его унизили настолько, что этот позор останется с ним до конца его дней. На самом деле это было не так. Ведь уже через пару секунд Рома до хруста в пальцах сжал кулаки, скалясь, словно дикий волк, так, словно прямо сейчас он развернётся и изо всей мочи метнётся к наглому мальчишке, разрывая своими когтями и клыками его белоснежную кожу. Но вместо этого Пятифанов издал что-то наподобие животного рыка, пробивая рядом стоящую стену своим кулаком, от чего крепкая поверхность неожиданно заплясала танго в мощной тряске, благодаря чему белая штукатурка нетерпеливо посыпалась вниз, накрывая чистый каменный пол мелкими светлыми песчинками, а на стене теперь виднелся крупный отпечаток собственного кулака. Костяшки крепкой ладони нещадно заныли, но Рома в приливе ярой агрессии даже не заметил присутствующей боли, разливающейся по всему основанию сильной мужской руки. Ярость пропитывала и окутывала его с ног до головы, с каждой новой секундой превышая исчерпанный лимит сдержанности. Бяша всё это время стоял поодаль от разгневанного, чтобы не попасть под горячую руку своего товарища. Рома прислонился горячим лбом к холодной стене, тут же физически, но не морально, остывая от низкой температуры поверхности. Пятифанов уже мысленно натянул раскалённую тетиву до упора в сторону этого альбиносного паренька, про себя делая пометку и закрепляя тот факт, что мальчишка в действительности не выйдет сегодня из школы живым. Хулиган приоткрыл плотно сжатые между собой веки, фокусируя взгляд двух карих омутов, которые буквально плавали в потоке ненависти, и яростно прошептал: — Пиздец тебе, очкастый чмошник.***
Очередной нудный урок литературы, который был самым безотрадным в программе каждой учебной недели. В нынешний день, как назло, этот урок был самым первым в расписании. Пятифанов бы с радостью прогулял занятие в курилке, чтобы не находиться среди этого общества отбросов и хмырей, но, к огромному сожалению, самый унылый урок во всей школе вела их классная руководительница. Она пригрозила парню, что если Роман не будет присутствовать на её и других занятиях, хулигана быстрее выпрет из школы сама Лилия Павловна, чем директор. Нехотя Пятифанов зашёл в класс, направляясь в конец аудитории, и тут же плюхнулся за последнюю парту, подкладывая руки под затылок, после облокачиваясь спиной на стул и уже по привычке широко растопырив колени в стороны. Была бы возможность закинуть ноги — без вопросов бы закинул, но перспектива оставаться после уроков и отмывать парту от собственного свинства вместо того, чтобы выкурить очередную сигаретку и отвлечься, его не особо устраивала. Поэтому он воздержался. Ромка прикрыл веки, пытаясь уйти в свои мысли и забыть, где и с кем он находится в одном помещении. Но тихие смешки с другого конца класса прервали размышления парня. Одноклассницы-сплетницы повернулись в сторону Пятифанова, начиная перешептываться и задорно хихикать. Хулиган злобно нахмурился, сильнее прижимая ресницы к нижнему веку, дабы не видеть мерзкие физиономии противных девок. Да, женского внимания в его жизни было более чем достаточно. Рома никогда не был человеком морали. Ему было всё равно на совокупности нрава или же поведение, подобающее адекватному человеку. Поэтому он запросто мог затащить любую понравившуюся девчонку в постель, на что та лишь вприпрыжку с довольной лыбой побежит за хулиганом, без зазрения совести вставая перед ним на колени. Ведь парень был достаточно красив внешне, силён физически и морально, хитёр и смышлён. А его взгляд казался для дам сплошным божеством. Такой глубокий, готовый в любой момент затащить тебя в бездну, повелевая довериться. И они верили. Они думали, вот он, тот самый принц на белом коне из сопливых мелодрам, который возложит ей на блюдечко собственную любовь и душу и обнажит острый меч, лишь бы защитить свою любимую Джульетту. Но это было всё лирикой и чистой иллюзией, ведь на деле всё казалось куда более примитивно и очевидно. Для Ромки это были просто тёлки на одну ночь, с которыми можно было неплохо провести свободный вечер, сполна расслабиться, а затем уйти, навсегда позабыв их физиономии. Рому не волновали слёзы, не волновали чувства — не волновало ничего, кроме собственной выгоды. Он всегда был таким. А влюблённые девчонки не видели настоящей истины. Рядом с Ромкой неожиданно плюхнулся его друг Бяша, который тут же расплылся на стуле, словно масло на сковородке, и, почесав бок, широко зевнул. — Опять целый урок сидеть, Павловну слушать, на, и не поспишь же даже! — вскрикнул азиат на последнем слоге, повышая голос, от чего Катька и ещё пару девочек из её компании захихикали, покосившись в сторону шума, обращая на себя внимание двух парней-хулиганов. Ромка разомкнул веки, мельком взглянув на группу сплетниц. Затем, издав что-то наподобие раздражённого рыка, вновь попрощался с иллюстрацией помещения. — В рот я их ебал, — произнёс негромко Пятифанов, на что бурят в солидарном жесте хмыкнул на мнение друга, кидая скептический взгляд в сторону одноклассниц с явным презрением. Через пару секунд по школьным коридорам мигом пронёсся однотонный, но зато очень даже оглушительный знак того, что скучнейшие занятия начались, больно резанув по ушам. После неприятного рокочущего визга одноклассники из коридора начали потихоньку заползать в кабинет, присаживаясь на свои места в немом ожидании классной руководительницы. Через некоторое время в коридоре послышалось шумное цоканье высоких каблуков, которое эхом озарило весь коридор своей женской солидностью. Звук дамских шпилек приблизился, и класс почти мгновенно затих. Преподаватель зашёл в кабинет уже через пару секунд, которые по ощущениям тянулись, словно свежий и горячий мёд. Все тут же встали, сухо приветствуя старшую, на что та ответила тем же пустым взглядом и негромким «здравствуйте, садитесь». Повинуясь женщине, подростки присели на свои места в ожидании поучительных слов преподавателя. Дама средних лет пробежалась по аудитории взглядом, останавливая свой взор на последней парте, где находились Пятифанов и Будаев. Два друга явились на первый урок, да ещё и на литературу. Это действительно было что-то из ряда фантастики. Видимо, её предостережения были услышаны. Учительница в очках показательно прошлась к столу, положив стопку документов на мебель, затем устремляя угрюмый взгляд на школьную доску. Женщина взяла мел в руку и вывела своим угловатым почерком по тёмно-зелёной гладкой поверхности тему произведения на сегодняшний и последующие уроки литературы — М. Ю. Лермонтов, «Герой нашего времени». Подростки синхронно застонали, кто-то упал головой на парту, кто-то закатил глаза, но у всех была единственная общая эмоция — недовольство. Ведь теперь им придётся читать очередную муть о «великой классике русской литературы», которая была подросткам совершенно безразлична. Учительница повернулась, хмуро оглядев класс, уже приоткрыв тонкие губы для того, чтобы потребовать тишины, как вдруг её опередил резкий стук в дверь кабинета. Все присутствующие синхронно повернулись в сторону выхода, дабы разглядеть нарушителя небольшого конфликта, произошедшего между суровым преподавателем и недовольными учениками. Ручка двери дёрнулась, и обветшалые петли издали тихий скрип. Класс мгновенно осветился утренними лучами, которые пробивались из коридорных оконных рам, и вместе с сияющими проблесками света на пороге предстал тот самый белокурый паренёк в очках, с которым у Ромки произошла небольшая стычка. Подростки внимательно осматривали блондина, пока сплетницы уже во всю принялись шептаться между собой, косо поглядывая в сторону мальчишки. Будаев встрепенулся, увидев на пороге знакомую личность, мигом толкая своего товарища в бок, шёпотом проговорив: — Ромка! Да это же тот самый очкарик, который тебя про кабинет спрашивал! На! Хулиган до этого сидел всё также с закрытыми глазами, в расслабленном состоянии, не обращая внимания ни на подозрительную тишину в классе, ни на ранее отворившуюся дверь, пока друг не отвлёк его от собственных размышлений своим голосом и не особо приятным тычком в бочину. Ромка резко распахнул веки, переводя свой взор в сторону выхода из класса. Увидев на пороге того самого белокурого пацана, Пятифанов исказился в лице, рыкнув, сжав с огромной ненавистью и силой собственный кулак, да так, что костяшки его крепкой ладони побелели. Мальчишка же, ощущая на себе многочисленные взгляды, тихо проговорил, заикаясь от наступающей с каждым шагом тревоги: — И-извините, это ведь 11 «В»?.. Учительница оглядела с ног до головы блондина точно так же, как только что его оглядывали подростки за партами. В этот же момент какой-то не особо приятный голос с задних рядов откликнулся, обдавая отталкивающим, ехидным тембром школьное помещение: — Начальные классы в другом отделении. Четырёхглазый! Все одноклассники встрепенулись, начиная злорадно хихикать и насмехаться над беспомощным мальчишкой. Отчего блондин почувствовал себя ещё более дискомфортно, понимая, что эти люди настроены к нему изначально недоброжелательно. Преподаватель сердито взглянула на жирную тушу сидевшего за четвёртой партой третьего ряда подростка, которого все знали как придурка с кривым рядом жёлтых зубов, прыщавой невзрачной физиономией, рыжими сальными волосами и с явно выпирающим лишним весом по бокам. Звали его Бабурин Семён. Какое-то время находился в банде Ромки, но впоследствии был, мягко говоря, выгнан за весьма изрядную причину. Пацан в процессе спора не в очень хорошем свете отозвался о семье Пятифанова и оскорбил самого Ромку, после чего получил очень злопамятный урок на всю свою жизнь, да так, что теперь на некоторых участках тучного тела виднелись многочисленные шрамы, а прыщавое лицо до сих пор не могло отойти от этих побоев, каждый раз вспоминая, насколько профессионально и сильно мог бить Пятифанов, особенно в гневе, совсем не жалея жертву за её деяние. Учительница хмуро просверлила взглядом рыжего подростка, параллельно слушая громкий гогот одноклассников, который эхом разносился по всему помещению, словно отталкиваясь от стен оглушающим злорадным откликом в перепонке и без того обеспокоенного блондина. Преподаватель нещадно стукнула кулаком по дубовому столу, намереваясь остановить раскатистый поток шума в кабинете. — Класс! Тишина! Ведите себя достойно! А ты, Бабурин, не нарывайся! Или же мне повторно бабушку для беседы пригласить?! Её хотя бы пожалей! — Учительница сжала губы в тонкую линию, а на её лбу образовалась возрастная морщинка. Задира тут же замолк, услышав о пожилой родственнице, останавливая благой взгляд на белокурой макушке. Преподаватель перевела свой взор в сторону слегка подрагивающего мальчишки и тут же, заметив эту самую дрожь в теле блондина, смягчила свой взгляд. Женщина глубоко вздохнула, заглядывая в какой-то из документов. Она провела зрачком по надписи одного из листов, затем снова возвращая строгий взор к топтавшемуся на пороге юноше. — Всё верно, это 11 «В». А ты, по всей видимости, и есть тот самый новенький? — Мальчишка, встрепенувшись, поспешно закивал, заглядывая сквозь окуляры своего нового преподавателя. — Д-да, это я! Антон Петров. Класс мигом оживился, зашушукался, и мальчик, услышав потусторонние обсуждающие шепотки, отвёл взгляд от женщины и скопища подростков за партами куда-то в сторону, закусив нижнюю губу. Преподаватель вернула взор своих окуляр на свой класс. После, мельком бросив скептический взгляд в сторону растерянного Антона, проговорила уже ученикам: — Что ж, ребята, приветствуйте. Теперь это ваш новый одноклассник. Большая просьба не обижать, не ущемлять! Касается это, в том числе и наших всеми «любимых» колобродников. Женщина посмотрела сперва в сторону хмурого Бабурина, а затем тут же переместила взгляд в направлении исписанной парты двух хулиганов, которые прямо сейчас сидели с поистине изумлёнными выражениями собственных физиономий. Пятифанов не мог совместить воедино полную репродукцию нынешней ситуации в своей голове. Он мог лишь прожигать хмурым взглядом блондина, намереваясь подорваться со своего места и разукрасить это смазливое личико. Лилия Павловна села за свой учительский стол, пробежавшись внимательным взглядом по кабинету и свободных партах. Остановившись на единственной пустующей пятой парте третьего ряда, прямо за Бабуриным, учительница раздражённо вымолвила: — Что ж за напасть-то. Все места заняты, кроме пятой. Ох-х. Ладно, садись пока за последнюю парту третьего ряда, Антон. Потом пересядем. Петров взглянул на указанное место, в тот же самый момент натыкаясь на недовольный взгляд прыщавой физиономии Семёна. И почему единственным свободным местом в этом классе оказалась именно эта парта, перед которой сидел этот жирный имбецил? Да ты «везунчик», Антошка. Юноша начал неуверенно подходить к указанному учительницей месту, мельком посматривая себе под ноги, дабы не наткнуться на раскиданные вещи или же чью-то заботливо оставленную подножку. Не хватало ещё споткнуться обо что-то и вновь стать объектом для очередных насмешек со стороны подростков. Пятая парта становилась всё ближе и ближе. Антон тихо выдохнул, поняв, что его мучения практически закончились. Да, ученики в классе не очень дружелюбные, он уже стал объектом для очередных насмешек. Возможно, его до конца школы будет задирать этот прыщавый толстяк, но это же не самое страшное, что могло произойти, так? Уже приготавливаясь к тому, чтобы закинуть свои вещи на стол, Антон встрепенулся, увидев знакомые лица, прожигающие его насквозь. Зрачки сузились, а губы задрожали. Петров почувствовал, как его будто бы окатили ледяной водой, после чего кинули в толстый сугроб морозного снега. Ноги подкосились, стоило только заметить этот жуткий, совсем недобрый оскал на губах спортивного парня. За последней партой среднего ряда сидели те самые хулиганы, о которых он отозвался не в лучшем свете при них же. И, судя по тому, с каким выражением лица они на него смотрели, оскорбил он их грубо и очень зря. Взгляд крепкого хулигана прямо сейчас можно было сравнить с разъярённым волком, львом или же быком. На миг Антону показалось, что из его вздутых от гнева ноздрей выходит пар. Петров присел за свою парту, повесив сумку на крючок, начиная дрожащими руками раскладывать нужные учебники. Уже расправившись со школьными принадлежностями, блондин до сих пор ощущал всем своим телом, как в нём пытаются просверлить дыру взглядом. Мальчишка прикусил губу, слегка повернув голову в сторону хулиганов, мгновенно встречаясь взглядом с парой глаз, которые буквально переливались в потоке ярости и ненависти к блондину. Бяша выглянул из-за спины своего друга, сочувственно покачав головой и показав жестом руки возле горла Антону, что ему полная крышка, демонстративно проводя большим пальцем, словно острием ножа возле горла. Петров сжался, мелко подрагивая всем телом. Блондин уже миллиард раз успел пожалеть, что подошёл именно к ним, спросив про кабинет, ведь у него был выбор между этими курящими хулиганами и двумя девчонками с косичками. Но по своей идиотской дурости выбрал парней, так как посчитал, что глупо выставиться перед, как оказалось после, своими одноклассницами, спросив, в какой стороне находится учебный класс. Но сейчас Антон понимал, что сделал глобальную ошибку, выбрав хулиганов. Петров не слышал, о чём восхищённо лепетала учительница, раз за разом проговаривая о том, каким талантливым и замечательным человеком был Лермонтов. Он не слышал то, как Семён повернулся к нему полубоком, в недоумении оглядывая его испуганную физиономию с хмурым выражением невзрачного лица. Он не слышал то, как по классу разносилось негромкое тиканье старинных часов, подходящих к окружающему интерьеру. Антон слышал лишь только свои мысли, которые вопили, ревели в разуме блондина о том, что сегодня его искалеченное тело закопают под толстым слоем февральского снега, где-нибудь на заднем дворе этой мрачной серой школы, и, дай Бог, его труп найдут только в конце марта, если вообще найдут.Ох-х, как попал-то, бедный Антошка…