В ином мире

Ашохю поднял голову, опёрся на деревянную перекладину, что огораживала козьей загон, вытер лоб от пота. Солнце только начинало восходить за серыми оборками, что вновь начинали сгущаться, а он уже собрал козьего молока, куриных яиц и был готов возвращаться в дом, приготовить что-то и позаботиться о больном. Всю ночь шёл ливень, на улице было пасмурно, влажно. От леса ощутимо веяло холодом. Взяв в руку деревянное ведро, что было полно молока, молодой мужчина удалился в дом. Войдя в дом, Аш первым делом проверил одеяльный сверток, на печном ложе. Миша всё ещё сладко спал посапывая. Приложив крупную ладонь на горячий лоб, Цусан определил жар у юноши, но он был не слишком сильным, на лоб Миши, было опущенное полотенчико, вымоченное в прохладной воде бочки. Было решено, приготовить ещё один отвар, а вместе с ним и завтрак. В глиняный чугунок, что изготовил для него гончар, его знакомец Лирш, в ёмкость пошёл злак, из тканевого мешка из сундука рядом, в котором хоронились крупа овёс и прочее. Дальше в чугунок пошло немного воды из бочки, а после — это отправилось в печь. В последующем, будет добавлено козье молоко, соль и сахар, также немного масла. Взяв ухват, Ашохю поместил глиняный горшок с кашей в печь. Цусан отправился в погреб, спуск в него располагался левее от печи, там были развешены пучки трав, бочки с соленьями, запасы которых ещё будут пополняться, в углу стояли рамы с растянутым на ним сухим мясом, на всякий случай, почти пустые сейчас ящики, что через пару дней будут заполнены морковью, картошкой и всем тем, что было в огороде. Ашохю всегда заготавливал запасы на зиму, хотя и мог позволить себе и не делать добрую половину заготовок, всё равно откладывал, сушил, солил в бочках. Набрав недостающих в кухне трав, Аш поднялся из погреба. Вновь проверил больного — он всё ещё спал, но теперь не в одиночестве. К левому боку парня, поверх одеяла, привалился рыжий кошак, что периодически, похрапывал и похрюкивал во сне. На его ногах, поперёк, лежал пенис, которого звали Шо. Пенис Шо, всегда был наглее, чем его хозяин-Ашохю. Половой орган, был смелее и более активно проявлял интерес к объекту симпатии. Ашохю вздохнул, оставил спящих в покое — нужно было ещё приготовить лекарство, для парня. По стеклу окна забарабанили капли. *** Мише снился лес. Хвойный лес, где он идёт по тропе за рыжим, пухлым котиком. Кошак, время от времени поворачивался, проверяя, идёт ли человек за ним, издавал громкое мяуканье, и продолжал путь. И Миша следовал за ним, пока в конце пути, сквозь еловые ветви, что после пришлось раздвинуть руками, он увидел дом из бревен темного дерева. Из трубы шёл дым, а калитка была приоткрыта. Миша проснулся. Своё пробуждение, он ощутил явно, мысленно усмехнулся своим бредовым снам. И последнему, про кота и дом посреди хвойного леса, и про синего мужчину, имеющего восхитительные фиолетовые глаза, что нашёл его на поляне, на которую он грохнулся из озера. Чёрт, он наверняка опаздывает на пары! Глаза цвета хвои распахнулись, туловище приподнялось, что-то было не так. В этом он убедился, когда рядом, завопил кто-то. Миша прижал к себе левую руку, что помешала вопившему, на том месте где был его локоть, был недовольный рыжий кот. Кот. У них дома не было котов. Мама не переносила их на дух, также как и любых других животных. У мальчика в детстве не было даже хомячков или рыбок, а тут взрослый котяра. Михаил выдохнул воздух из легких, и повернул голову вправо, и его озарило понимания того, что он не был дома, и сны не были снами. Из глаз парня градом полились слёзы, а из горла хрипы, он зарылся в свои пшеничные, пушистые волосы руками, и потянул в разные стороны, до боли. Бледное, словно снег, личико покрылось лихорадочным румянцем. Перед его глазами предстала кухня…не его кухня. От слёз, картинка плыла. Горло болело, и вместо криков, выдавало лишь бульканье, хрипы, а после, в его ногах, стало происходить какое-то движение, он перевел мутный взгляд туда, ужаснулся. Там возился пенис, синий пенис. Миша даже волосы тянуть от страха перестал, а через пару мгновений, задёргал ногами, в попытках подогнуть ноги под себя. Руки всё ещё были у лица, поэтому он даже не осознал, отползая назад и вправа, что поверхность печи, заканчивается. Упал он на пол громко, зацепив что-то, что загрохотало и свалилось. Рядом с ним потекла какая-то жидкость, это отрезвило его. Он кротко захрипел, а после постарался куда-то уткнуться, в какой-то угол, чтобы его не нашли. С этими мыслями, Миша пополз под стол, что оказался рядом с ним. К задней стенке, со спины стена, с правой стороны — лавка. Паренёк закрыл глаза и зарыдал пуще прежнего. Он не дома. Он где-то там, где могут быть отдельные от тела синие пенисы. От этого понимания, грудь сжимало тисками, не давая вдохнуть. По телу прошёл озноб, и его прошибло на холодный пот; голова кружилась, к горлу подступал ком. Было страшно, хотелось домой. Мир вокруг становился темнотой, что пульсировала яркими пятнами. Сознание ускользало, была лишь боль в груди, от невозможности сделать вдох полной грудью. Мише удавалось лишь редко выхватывать малые глотки спасительного кислорода. *** Ашохю ненадолго вышел на улицу, дабы загнать птиц в курятник, а так же аналогично запустить коз в загон. За одно, ещё решил заодно притащить немного дров в дом. Не большой запас оставался, но он решил, что если больной проснётся, времени таскать поленья не будет, и лучше это сделать сейчас. В первую очередь, неся дерево в дом, Аш ощутил эмоции, страх. Эмоции были не его, симбиоз посылал чувства волнами, ощущался явный ужас, но не за свою шкуру, а будто за чужую. Подбегая к домику, и отворяя дверь, он услышал не то крики, не то хрипы. Миша обнаружился под столом, он закрывал лицо руками, но было явно видно, что по лицу бегут соленые дорожки. Лицо его было распухшим, в ярких пятнах, на бледной коже. Паренёк царапал руками кожу, так словно хотел оторвать её, а ещё он явно задыхался. Сказать, что Ашохю был испуган, промолчать. Мысли вились в черноволосой голове, словно вихрь, зацепиться хоть за одну было сложно, почти не возможно. Но он явно осознавал одно, этого милого парня нужно заставить дышать. Миг, и мужчина выносит из домика задыхающегося паренька. — Дыши, дыши, маленький, — словно в бреду шептал Ашохю. Он упал на скамью во дворе, прижимая к себе Мишу. Ашохю приложился ухом к груди, слушая сердцебиение, но шептать о дыхании не перестал. — Дыши, родной. Давай вместе, вдох, — Миша тяжело, но втянул носом воздух, — Выдох. Молодец, давай ещё разок, вдох, выдох. Они так и сидели. Миша сидел на коленях у Ашохю, что поглаживал его по стройному стану парня, прижимаясь ухом к груди, и слушая вдохи и выдохи, продолжая молвить о дыхании. Миша медленно приходил в себя, глубоко вдыхал воздух, порой заходясь кашлем, в такие мгновения синие кожей мужчина, замирал, а после начинал с новой силой приласкивать больного. Миша уже пришёл в себя, но так и продолжал сидеть закрытыми глазами, внимая приятному голосу мужчины, наслаждаясь его прикосновениями. Голова была приятна пуста, несмотря на лёгкую боль. Казалось, что если не двигаться, то они застынут в этом моменте, и будут вечно наслаждаться им. Но Мише становилось всё холоднее, он был лишь в одной длиной рубахе, а на улице дул промозглый ветер, и шел мерзкий, мелкий дождь. — Ох, пойдем скорее в дом! Ты ледяной! — Воскликнул мужчина, подхватывая парня, а после заглядывая ему в глаза. Стояли посреди двора и смотрели друг другу в глаза. Миша первый прервал молчание. — Мне страшно. — Он сжал тонкие пальцы, на плечах мужчины, что держал его под бедра, и обнимал спину. — Я не дома, более того, понятия не имею, где именно я, — Он выдохнул — Хочешь, завтра же по утру, возьму коня и поедем к тебе в поселение, отвезу тебя домой?! — Обеспокоено начал Ашохю, в этот миг не думая о себе, предлагая объекту симпатии отвезти его до дома, а после забыть о его существовании. — Петербург, я живу в Питере! — Выпалил Миша, в надежде вернутся домой, но чем больше он смотрел в фиолетовые глаза перед собой, тем меньше верил в успех. — Это деревня? — осторожно уточнил мужчина, не припоминая такого села. С тонких, розовых, губ Мишеньки спустился тяжкий вздох, последние всполохи надежды угасали. — Нет, это город... Большой, там живут миллионы человек…,— Только и смог выдавить из себя парень — Город?.. Миллионы человек?..— аккуратно уточнил Ашохю, и получил кивок как ответ. — Самый большой город, в окрестностях на четыре тысячи.. Ты уверен, что ничего не путаешь? — Нет, просто, — парень замялся, — мне кажется, что я где-то не там, где можно легко добраться до моего дома.. Они так и стояли, смотря друг на друга, оба в слишком лёгкой, не по погоде, одежде. Ашохю держал Мишеньку на руках, так же приобнимая. В молчание прошло ещё несколько долгих мгновений, по щекам юноши вновь потекли слёзы, которые он попытался скрыть, но ему не удалось, мужчина заметил, и нежно вытер их ладонью, которую после вернул на спину. — Чёрт! Ты же и так болеешь! — воскликнул Аш, и поспешил в дом, вместе с пареньком. *** Миша отогревался, сидя на печи, попивая какой-то чаёк на травах, который как сказал Ашохю, лечебный, и поглаживал кота, которого как оказалось зовут Мафаль. На синее чудище-пенис, он лишний раз даже смотреть боялся. А вот чудище-пенис, у которого тоже было имя, Шо, на него совсем смотреть не боялся, если его попытки дотронуться до Миши, коснуться кожи, и воркование, можно было назвать смотрением. Мише было немного неловко, уточнять у Ашохю, чем именно является Шо, поэтому он отложил этот вопрос, на какое-то время, хотя у него были догадки, что это половой орган, он откинул их. Насколько понял паренёк, домой он если и вернётся то не скоро, а сейчас он болеет, и ему нужно соблюдать постельный режим, ибо температура у него началась подниматься, по словам Аша, который потрогав лоб и щеки, изрёк, что нужно соблюдать постельный режим, а если станет хуже, нужно будет ехать к лекарю. Миша лишь отстранено кивал соглашаясь. Он перевёл взгляд с кота, на его хозяина, который вновь хлопотал над едой, а именно разогревал суп в печи. Было спокойно, тепло и пахло вкусным кушаньем. Никуда не хотелось, да это от него и не требовалось. Взгляд зелёных глаз устремился в окно. За стеклом опять лил дождь, осень всё-таки; длинные, худые и дрожащие от стресса пальцы молодого человека зарывались в рыжую шерсть, а её обладатель громко мурчал. Мише это напоминало трактор, Мафаль подставлял животик под ласки, крутясь и вытягиваясь. Кот располагался на ногах паренька, сложенных в позе лотоса. Парень не заметил, как к печи, на которой в ворохе пары одеял, сидел человек, подошёл Ашохю, а после аккуратно дотронулся до ближайшего к нему колену. Перепуганный этим неожиданным, но простым действием Миша взовопил, впился руками в кота, секунда и орал уже кот, оцарапав руки, и с воплями унесясь прочь. У Миши с испуга по лицу потекли слёзы, на которые Аш обескураженно выдохнул, двое мужчин встретились глазами, от прямого зрительного контакта по щекам Миши только активнее потелки соленные воды из глаз. **** Пара минут, и человек судорожно рыдает, конвульсивно вздрагивая, марая рубаху Ашахю своими слезами, и вцепившись в её ткань руками. Владелец рубашки лишь позволяет себе перебирать мягкие, пшеничные кудряшки, которые пахнут его настоями для волос, и поглаживать дрожащию спину. Ашохю уже понимает, что Миша либо сбежал из дома, сойдя с ума, либо он правда живёт очень далеко. Цусану вспоминаются слегка потрёпанные книги-учебники, и тексты написанные в них, о тех единицах, что пришли с других планет, которые не могли внятно объяснить откуда они, и как сюда попали. Описывали примерно одно и тоже — черный, бесконечный коридор, падение, темноту. Зарегистрированных случаев было немного, около сотни за всю историю. Один из таких попаданцев, принёс с собой понятие физики, великой науки, которая своими законами упростила, и изменила понятия о мире. Нужно будет показать Мишу лекарю, если он не обнаружит отклонений от нормы, отвести его в город, к профессору Луизе Рабьо, женщине сорока восьми лет, что была одной из единственных на данный момент находившихся здесь попаданцев. *** Миша помешивал суп в глубокой глиняной тарелке, в попытках остудить его. Слёзы уже высохли, превратившись в малоприятную пленочку на коже, глаза слипались от желания сомкнуть и более не открывать их, и голова стала свинцовой, болела. Напротив сидел и обедал Ашохю, иногда посматривая на своего гостя, которого уже про себя называет соседушкой и испытывает к нему тёплые чувства. Ашохю Цусан не был влюблён в Мишу, нет, они ведь знакомы менее суток, как бы Аш не был сентиментален и влюбчив, он не мог так быстро полюбить незнакомца, у которого возможно, проблемы с головой. Просто, он проникся проблемами незнакомца с веснушками на носу и причудливым именем Михаил. До этого он проникался лишь историями животных, а теперь на людей переключился — со смешком подумал Аш. Он поднял взгляд фиолетовых глаз, на сидящего напротв парня. Миша почти засыпал, прямо так — сидя, обпервшись головой об руку, уставившись в одну точку, иногда медленно моргая. — Ты не голоден? — поинтересовался Аш, положив свою ложку на стол. — Плохо себя чувствуешь? — это уже звучало встревоженно — Н-нет, всё нормально, просто немного устал, — Миша в миг напрягся, мысленно проклиная себя, что повёл себя некультурно за столом, в доме у человека, что подобрал его к себе, кормит ,поит, так ещё и нытьё мишино терпит. Он выпрямился, сложил руки на коленях — так Миша походил на солдата, что старается попасть под нормы во время построения на параде. — Прости меня пожалуйста! — он поднял глаза, в которых начала скапливатся влага. Ашохю поспешил начать его успокаивать, а после даже подошёл, дабы вновь обнять и гладить его спину. Михаилу казалось, что он за всю жизнь столько не обнимался, сколько за последние сутки. Это на удивление было приятно, тепло. Не так как с девушкой — сквозь плотную вату сна подумалось Мише. У девушек под одеждой грудь, а у синекожего мужчины мышцы, но всё равно приятно. Наверное, с ним очень тепло спать, он ведь такой теплый, пышет жаром, как печь. Вечно замерзающий Миша лишь сильнее прижался к Ашохю, и это было последнее, что он сделал перед тем как провалится в сон. *** Цусан заботливо поправил небольшое гнездышко из одеял, что свил на печи. В центре спал Миша, обхватая своими конечностями максимальное количество ткани, что смог. А после, мужчина, чтобы не будить больного, удалился из дома, заодно выпихнув Шо из дома, чтобы не повторилась дневная малоприятная ситуация. Ашохю вошёл в свою мастерскую. Его компания на вечер — это резной, недоделанный стол, и мысли о зеленоглазом незнакомце, что поселился в его доме, и сейчас спокойно спал на печи. Аш усмехнулся. А после принялся обрабатывать древесину, но улыбка так и играла на его синих губах.