В ином мире

Ашохю смотрел на какого-то молодого мужчину, лежащего на холодной земле. Побитого, местами окровавленного, находящегося в шоке, юношу. Незнакомец оторопело моргал, переводя взгляд с члена на Аша и обратно, иногда зависая на коте, что был на пути его взгляда. Пара десятков секунд переглядок - и парень опускает напряжённое предплечье, что упиралось в землю, закрывает свои нежно-травянистые гляделки и полностью расслабляет усталое от пыток жизни тело, теряя сознание. Что делать с найдёнышем Ашохю представлял смутно, но оставить этого парня на траве не мог. Придётся забирать в дом, выхаживать, а там уж посмотрим. Ашохю к своему смущению заметил, что его половой орган пареньком явно заинтересовался. Подобрался ещё ближе и потёрся об открытую от ткани ладонь незнакомого юноши. Аш залился краской, возмутился на член, и тот с явной неохотой оторвался от участка кожи. Ашохю подхватил парня одной рукой под лопатками, другой под коленями, понёс в сторону своего дома. Перед этим пришлось оставить корзинку для грибов под ближайшем кустом, в этой части леса мало кто бывал кроме него. Юноша оказался достаточно лёгким для молодого плотника. Пробираться через невысокие, но густые кустарники с телом на руках оказалось раз в десять сложнее, чем без него. Ветви неприятно цеплялись за одежду, царапая сквозь неё нежную голубую кожу. Но Ашохю продолжал идти тараном в сторону родного дома. Пара минут усилий - и они вышли к родной калитке. Паренька на руках нужно было лечить, Аш уже выстроил план по его лечению. Точно нужно было прогреть его сначала на печи, а после в растопленной бане. Не с первого раза получилось открыть калитку ногой, он вошёл во двор и направился в дом прямо в обуви. Оставив парня лежать на скамье, он вернулся и снял свои босоножки. Вернувшись в кухню, он сразу поставил чайник, наполненный водой до краёв. Закончив, он уделил всё внимание незнакомцу. С него нужно было снять одежду, осмотреть тело, в случае чего-то странного, нужно будет вызвать лекаря из села, в небольшом отдалении от которого находился дом и небольшое хозяйство плотника. Придвинув бессознательное тело, Ашохю начал снимать с него потрёпанную, местами порвавшуюся, в небольших пятнах крови на правой руке, одежду. Взгляду открывалась молочно-белая кожа с мелкими россыпями родинок на груди. Стянуть предмет одежды с рук оказалось сложнее, чем он думал, ведь парень поскуливал от боли, иногда подёргивал руками, когда ему было особенно больно. После очередной попытки спустить рукава у незнакомца, его красивое лицо исказила гримаса боли. Брови сошлись на переносице, крупные капли пота скатились по виску к шее, губы болезненно сжались. Всё-таки стянув эту чёртову рубашку, Ашохю расстегнул непослушными подрагивающими пальцами штаны и стянул их с нижним бельём. Он бы соврал, если сказал, что тело незнакомца ему не понравилось, даже изрядно побитым он выглядел прекрасно. Но Ашохю понимал, что его возбуждённо прыгающий рядышком член, в жалких попытках дотянуться до восхитительного тела, сейчас абсолютно не уместен. Поэтому стянув с юноши штаны окончательно, оставил его только в изрядно грязных носках, обуви на парне по непонятной причине не было. Сняв и их, молодой мужчина сложил всё стопкой рядом на полу, куда тут же уткнулся член, отгонять его не было смысла, всё равно вернётся туда. Аш вылил из закипевшего чайника воду в корыто, добавил туда холодной, дабы получилась тёплая. Смочил маленькое полотенце и аккуратно коснулся его неестественно горячей кожи мокрой тряпочкой. У юноши был жар, не слишком большой, но ощутимый. Он стирал грязь, кровь с разбитого локтя. Протерев живот, он перешёл на грудь, было странно и смущающе смотреть на розовые, торчащие от прохлады соски. Ещё больше вгоняло в краску касаться этих горошин и россыпей светло-коричневых родинок, а ещё незнакомец поскуливал и постанывал, когда касания приходились на чувствительные участки кожи. Прекратив касаться груди, он перешёл на ноги, бедра почти не были повреждены, а вот голени были в синяках и паре достаточно глубоких царапин. Закончив с голенями, Ашохю опустил ступни в ещё достаточно тёплую воду. Отогнал устроившийся член с одежды, поставил чайник ещё раз, забрал ту самую одежду и оставил парнишку одного дома. Отошёл в баню, там замочил вещи, подбросил дров в баню и вернулся в дом. Молодой мужчина так и лежал голым на скамье, ноги его были опущены в таз с тёплой водой, руки были сложены вдоль тела. Ашохю Цусан оторвал взгляд от привлекательного тела, отошёл, взял с печного ложа лёгкую простынь и накрыл его ею. Нужно взять себя в руки, твердил внутренний голос. Отвернувшись, Ашохю попытался начать заваривать отвар. Даже получалось, в горшок однотонного голубоватого оттенка пошёл сначала кипяток, а после сбор лечебных трав, накрыв глиняное изделие крышкой, на которой красовались узоры, совместно составляющие картину цветов зелено-небесного цвета с тонкими зелёными стебельками и нежными листками. Отставив сосуд, Ашохю взялся за другой, туда пошли другие растения, и предназначен он был для другого. Представляя, как будет обтирать тело незнакомца после мытья с этими травами, Аш сдавленно застонал, прикусив нижнюю губу. Нужно было перестать об этом думать! Вместо этого нужно было проверить, ушёл ли жар у незнакомца на скамье и перетащить его лёгкое тело на печь. Цусан в пару шагов оказался у бессознательного тела. Дотронувшись до липкого от холодного пота лба ладонью, стало понятно, что жар немного спал. Ашохю убрал простыню и подхватил тело под узкую спину и колени. Подняв его на печь, он поправил подушки под его головой, накрыл той же простынёй и поправил тканевую задвижку, прикрывающую всё на печном ложе. Ткань не показывала ноги, а вот на грудь и лицо падали прямые закатные лучи из окна из-за неприкрытости этих частей тела. Нужно было пойти доготовить баню, покормить корову, а после привести юношу в чувство, дабы он помылся, поел и объяснил, что же он делал побитым посреди леса. Этим Ашохю и решил заняться. Он вышел из дома и направился к деревянному сооружению, из трубы которого шёл дым. *** Сначала Миша почувствовал тепло, что чем-то плотным обволакивало его. Сверху на нём лежало что-то приятно тяжёлое. Он втянул носом пахнущий какими-то травами воздух, Мишеньке он напомнил ягодный зелёный чай в пакетиках. И только после этого позволил себе медленно приоткрыть свои травянистые глазёнки. Юноша поморщился от тёплого и трепыхающегося света. Для только открывшихся гляделок было ярко. Миша лежал и неподвижно лицезрел белый, видимо потолок, пытаясь осознать где он, кто он, и почему же ему так хорошо, несмотря на лёгкую боль в районе затылка и правой руки. Миша полной грудью вдохнул приятный запах и зажмурился до маленьких ярких звёздочек перед глазами. Было великолепно. Он давно так себя не чувствовал, а может даже и никогда до этого так себя не ощущал. Думать и отвечать на свои же вопросы не хотелось. Заместо этого хотелось вот так лежать под приятной тяжестью лоскутного одеяла, цветной край которого сумел разглядеть перед своим лицом парень, вдыхать пахучий воздух и слышать потрескивание, видимо дерева, где-то внизу. Открыв глаза, Мишенька решил осмотреться, ибо хоть убей не помнил, как он тут оказался. Лениво повернув голову влево, откуда шёл свет, он лицезрел стол с парой горящих широких свеч, над ними горел квадрат окна. Там, в окне, на чёрном небе виднелась луна необычно-синеватого оттенка, вокруг неё были такие же, как и небо чёрные тучи. Юноша привык к серо-белой луне, а тут это. Миша отложил мысли на потом, не хотелось. Парень только сейчас заметил, что за окном идёт дождь, он только-только начинался, но активно нарастал. По стеклу окна агрессивно забили крупные капли дождя. Михаил расслабленно прикрыл глаза, а после повернул медленно голову вправо, как оказалось к стене. В ней ничего необычного на первый взгляд, но стена была из дерева. Попялившись на неё с минуту, Миша вернулся к просмотру погоды за окном. Тело было расслаблено. Вдруг мимо окна промелькнула тёмная из-за ужасного освещения, мокрая фигура. Миша тут же напрягся, но абсолютно, от слова совсем не знал, что же делать в такой ситуации. Его мысли прервал звук открытия двери откуда-то из глубин, как парень понял, дома. А после него копошение и тихий скрип старых половиц. Думать не получалось. Оказалось, что особо и не надо. В кухоньку вошло то синее существо, что он увидел в лесу. Мокрое существо, у которого были красивые, достающие до лопаток, влажные волосы, с которых капало на невразумительного цвета рубашку. Он зажёг керосиновую лампу, и в комнате вмиг стало светлее. Голубой мужчина не обратил внимания на Мишу, наблюдающего за ним, похоже даже не заметил, что он проснулся. Михаил не знал, что же ему делать. А делать-то особо ничего не хотелось, да и идей по передвижению куда-либо не было. Юноша устало прикрыл зелёные глаза, прислушался к быту незнакомца. По звукам он что-то готовил, со звуком какого-то стука чего-то деревянного, по помещению разнёсся запах зверобоя, Миша знал этот запах с детства, это был запах деревенского домика на окраине деревне, где жила его прабабушка, что рано потеряла мужа на войне, а дочь, бабушку Михаила, при аварии, любившая всем сердцем маленького мальчика, Галина Зыкова, не дожила до его шестилетия каких-то пару недель, но оставила после себя сшитого вручную зайца, что был разорван в одну из крупных сор с отцом, тринадцатилетний Михаил прорыдал над разорванной игрушкой и частью души и как мог пришил, что мог, и как мог, но дорогая сердечку вещь так и осталась без левого глаза-пуговки, что так и не нашёл парень, а вот обранённую годами жизни душу он так и не смог хоть как-то починить, она всё ещё кровоточила, гноилась и болела. По щеке юноши покатилась одинокая слеза. Вздрогнув всем телом, Миша широко распахнул глаза от неожиданного, но приятного прикосновения почти горячей влажной тряпочки. Перед его лицом была голубая?, но в тёплом свечении свечей теперь только их, ибо незнакомец выключил лампу, рука, по бокам она казалась розово-фиолетовой, ладонь сжимала небольшое вафельное полотенце смоченное в чём-то, напомнившем пареньку чай. Он быстро моргал и смотрел на руку, что так и замерла в небольшом расстоянии от лица юноши. Проморгавшись и отойдя от короткой дрёмы, Миша поднял взгляд выше, на лицо мужчины, что неотрывно наблюдал за ним, хмуря тёмно-коричневые брови, ярко выделяющиеся на его голубом лице. Так они и неотрывно следили за лицами друг-друга, поглощая любое изменение. У Мишеньки была пустая, без единой мысли головушка, он наслаждался моментом, запахом тепла и необычного незнакомца. - Какого твоё имя? - первым нарушил молчание синекожий мужчина, слова он почти что прошептал. За окном начал громче бушевать ветер, а вместе с ним и дождь, издалека доходила музыка грома, пока по окну хлестала вода, синеватой луны не было видно за угольно-чёрными тучами. - Михаил, - голос парня осип, звучал глухо, но он продолжил, - Михаил Зыков. Лицо непонятного незнакомца исказилось, брови поднялись в непонимании, голову мужчина чуть наклонил вправо. А после коротко переспросил: - Михиаулзыкав? Миша завис. До него не сразу дошло то, насколько его имя исковеркали. С минуту он смотрел своими травянистыми глазёнками в лицо незнакомца. Хотелось опустить пустую голову на подушку, прикрыть гляделки и уснуть. Но нужно было отвечать на поставленный вопрос. - Миша, я просто Миша, - глаза начинали слипаться от желания отдаться в царство снов. - Миша, - тихо проговорил мужчина, прокатывая имя симпатичного парня по языку. - А как тебя зовут? - вспомнил Мишенька о том, что имени того, у кого он дома находится, не знает. - Ашохю, моё имя Ашохю, но ты можешь называть просто Ашем, - смиренно отозвался Цусан, вновь огладив лицо юноши тряпочкой. - Как скажешь, Ашохю, - Миша произнёс имя, как обычно, как и всё до этого - тихо, почти шёпотом, но от того, как парень прошептал его имя, по телу хозяина дома прошёл разряд тока, а член где-то в складках полотенца, постеленного на скамью, завозился, желая потрогать притягательную кожу гостя. Аш прикрыл глаза и медленно досчитал до десяти, пытаясь прийти в себя. В тот же момент совсем рядом, в лесу у дома громыхнул гром, мужчина распахнул свои нежно-фиолетовые глаза. Двое молодых мужчин смотрели друг другу в глаза, картину подсвечивала молния за окном. - Пошли в баню? - невпопад, шепотом спросил Аш, - намоемся вдоволь, ты с дороги сложной, я тебя ещё мазями помажу, дабы спалось лучше. Ашохю уложил голубую ладонь на щеку юноши, лежащего на печном ложе, аккуратно погладил нежную кожу. Миша блаженно прикрыл глаза, разомкнул нежно-персиковые уста, медленно кивнул, потёрся щекой об приласкавшую руку. Голова человеческого юноши отказывалась работать, он проваливался в забытье. Ашохю для себя решил омыть полу спящего парня, влить в него отвар, обмазать лечебными кремами и только после этого оставить спать. Дождь за окном не прекращался, поэтому нести на руках парня было сложновато. Ноги в плотной обуви вязли в грязи. Подойдя к двери бани, мужчина не с первого раза открыл её деревянное полотно. Войдя в тёплое помещение, Аш положил сонное тело на скамью, снял обувь, грязные штаны, остался в одной расшитой рубахе. После раздел догола парня. Остановился, пару минут любовался нежным телом, пока его член воодушевлённо скакал, воркуя, у застеленной полотенцем скамьи, на которой лежал прекрасный юноша. Когда орган попытался взобраться на ложе, Цусан пришёл в себя. Вновь поднял Мишу, прижал его тело к себе, почувствовал вкусный, лёгкий аромат. Понял, что поспешно взял тело в руки, ведь дверь в основную часть бани нужно ещё открыть, но выпускать из объятий Аш парня не стал. Пришлось упереться одним коленом в стену, прислонил к себе человека, приобнимая его рукой, второй же взялся за деревянную ручку и наконец открыл дверь. Опять подхватил голого парня, занёс в основную часть бани и опустил его на самую высокую полку. Только после этого закрыл дверь, чуть не покалечив свой член, что в последний момент решил забежать с хозяином и понравившемся парнем. Ашохю вытащил малый таз, залил туда кипятка ковшом из чугунка, туда же положил веник из ветвей деревьев. По жаркому помещению разнёсся яркий запах леса. Рубаха неприятно липла к горячему телу, но снимать её, оставаясь с обнажённым парнем в одном помещении, казалось чем-то слишком неправильным. Встав на нижнюю полку, огладил сначала взглядом, а после слез, взял заваренный веник и уже им огладил обнажённое тело юноши. Член вышел из короткого забытья под нижней скамьёй, куда еле пролезал бочком. Зато там было относительно сухо и холоднее, чем в основном помещении, но теплее, чем на улице или в предбаннике. Ашохю шикнул на половой орган, на что он несколько обижено залез обратно. Цусан мягко оглаживал Мишу веником по животу, ногам, избегая область паха как взглядом, так и руками. В скором времени Ашохю перевернул парня на живот, прошёлся лёгкими ударами по спине, ягодицам, ногам. После вынес его в предбанник. Уложил на скамью, сам вышел на улицу, на которой ненадолго затих ливень. Вновь войдя в баню, Ашохю уложил Мишеньку на нижнюю полку. Придвинул к себе большой таз, влил туда сначала холодной воды из большого бака, а после кипятка из сосуда над печью, опустил в тёплую воду парня. Одна из свечей догорела, потухла. Стало значительно темнее. Это создавало ощущение уединения, придавало пикантности моменту. Ашохю нежно омывал нагого молодого мужчину, голова которого облокачивалась об левую ногу сидящего на табуретке. Миша лежал в воде по грудь, его согнутые колени выглядывали из воды.  Аш полил голову парня, не беспокоясь, что намочил свою и так мокрую рубаху. Нанёс на короткие почти белые волосы мыльную пену со своих рук, поскрёб кожу головы пальцами, а после ими же прочесал по небольшой длине и смыл, оставляя мыльную воду. Поднял юношу, вынес его в предбанник, усадил его, оперев об стену. Глаза Миши слабо приоткрылись, он сонно моргал. Ашохю воспользовался ситуацией и напоил его теплой водой, позволяя дальше погрузиться после этого в забытье. Отдохнув немного на полу, там было холоднее всего, Аш занёс Мишу в баню, вновь опуская в корыто. Омыв его тело мылом и сполоснув, он опустил его на нижнюю полку, а сам слил мыльную воду, набрал чистой, добавил в неё немного воды от заваренного веника. Обмыв парня, он облил его тёплой водой. Ашохю замотал паренька в халат и два полотенца, подхватил его на руки и вынес из бани. Член остался там и был против этого, но у Ашохю не было никакого желания возиться с членом. Занеся свой живой свёрток в дом, мужчина с трудом снял обувь, раскутал парня, тут же втискивая его в хлопковую рубаху, расшитую ярко-синими цветами на спине. А после закутал его, вновь проснувшегося из-за холода, в одеяло. Напоив юношу отваром горных цветов, он уложил его спать на ложе печи, укрыл двумя одеялами и подбросил дров в печь. Затушил все свечи, кроме одной, а после поспешил в баню быстро помыть своё тело, убрать там всё, вернуться домой, опуститься на матрас, прикрыть свои веки, мгновенно погружаясь в сон.