Будь убедительной, Грейнджер

      — Гарри! — Гермиона рвётся за ним, но тщетно.       Гойл-старший уводит Поттера, шипящего от боли. Уводит к Волдеморту, а им с Роном только и остаётся — смотреть вслед без возможности помочь.       — Отцепись от меня! Гарри! Отпустите его! — Уизли пытается вырваться из железной хватки кого-то из Пожирателей.       Они втроём в огромной заднице, а до Гермионы эта мысль доходит только сейчас. Сковывает грудную клетку и щемит сердце. Никто даже подумать не мог, что одна из вылазок обернётся таким диким провалом. Совершенной неосторожностью и опрометчивостью — принести им в руки Гарри. Нет. Они должны найти выход, выбраться, как и всегда это делали. Но сейчас их обоих тащат куда-то к лестнице, ведущей вниз. Но не в подземелья. Гермиона постоянно оборачивается, запоминает повороты, обстановку и думает, что им это ни черта не поможет. Если дают смотреть, значит, эти знания им пользы не принесут.       Дышать тяжело, а руки ноют от постоянного давления. Затянуты сильно. Вены пульсируют, и эта боль течёт в ней жаром вместе с кровью.       — Я могу сам идти, руки! — Рон пихает одного плечом, и перед его носом тут же возникает кончик палочки.       — Закрой свой рот, предатель крови, — цедит сквозь зубы Пожиратель, и Уизли морщится, отстраняя голову.       Гермиона стискивает зубы, подавляет желание цокнуть и смотрит перед собой. Дверь впереди по коридору огромная, расписная, под стать холодному интерьеру поместья. Арочный изгиб высоко в тени потолка, почти не видно, и стоит только приоткрыть ту магией, как по ногам сразу ветер. Холод.       — Что теперь? — хмыкает Рон. — Привяжете к батарее? Вы бы убили нас давно, если бы не…       Его бьют наотмашь, и Гермиона чуть ли не подпрыгивает на месте.       — Не надо! — негромко выдаёт она, но голос хриплый, ничего не значащий.       — Пошла вперёд. — Толчок в спину сильный, грубый, и Грейнджер спотыкаясь входит в обширное помещение. И они тут не одни.       В который раз за сегодня страх щекочет её нервы. Все, кто здесь находится, — учились с ней в Хогвартсе. И теперь внутри зарождается тихая истерика. Ненависть вперемешку с желанием исчезнуть, провалиться сквозь землю.       На неё и Рона тут же обращают внимание. Усмешки, злые, голодные взгляды и перешёптывания за спинами. Куда их ведут? Смерть, заточение? Публичная казнь? Пусть будет что-то максимально показательное, Гермиона уверена, именно к этому они и стремятся. Больше жестокости при раздутом самомнении.       — У меня есть отличная идея, — говорит Нотт, закрывая двери. — Ты меня не интересуешь, Вислый, а вот твоя подружка… — Тео окидывает её взглядом, но Уизли мигом пытается закрыть её собой.       — Отошёл от неё! — защищает, почти брызжет слюной.       — Не советую, — крутит головой Забини, и Рона отбрасывает к каменной стене.       Нотт обхаживает Гермиону, и она задирает подбородок. Молчит, не реагирует и почти не смотрит за ним. Лишь бы нервы выдержали это тревожное чувство, будто она обнажается под его пристальным взглядом.       — В чём дело, Тео? — подмигивает Гойл. — Давно девчатины не было?       Звучит отвратно, сильнее, чем сожрать слизня. О, наверное, Гермиона лучше справилась бы с этой задачей, чем стояла здесь, словно плавала в аквариуме с пираньями.       — Допустим, — рассуждает он. — Грейнджер, расскажи, как проходили будни самой умной девочки в Хогвартсе? Отбоя от учебников не было? — И остальные смеются, пока у неё дёргается переносица от злобы.       Напряжение в теле настолько велико, что ей кажется, она лопнет, как тетива у лука. Гермиона слышит между строк, понимает их подтекст, но не хочет продолжать перепалку. Не сейчас, не время.       Она украдкой оглядывает помещение; Рон позади ворчит, обкладывает их проклятиями и получает удар в живот. От боли, что будто разделяет с ним на двоих, дёргается всем телом. Сводит под лопаткой, тянет ниже. Неприятно.       Сосредоточение на ощущениях отключает от реальности. Вокруг белый шум, серая пелена — ничего из её жизни не существует, и Гермиона просто плывёт по течению.       Звякает застёжка, молния на ширинке — хорошо слышно с эхом в помещении, пока остальные злорадствуют. Она опускает растерянный взгляд на безмятежное лицо Нотта и шарахается в сторону.       — Неужели тебя что-то напугало, бесстрашная? — насмехается Пьюси и делает глоток тёмной жидкости из стакана.       Мерлин. Нет. Гермиону точно это не пугает. Скорее, злит. Эмоций через край, но они, как загнанные в клетку птицы, вырваться не могут. Она не глупая, чтобы не понять, чего они хотят и почему смотрят волком. Чёртовы ублюдки.       — Ну так нагни её, Тео, — подмигивает Гойл, но тот не спешит, хоть и руку тянет.       — Какого хера происходит? — Помещение сквозное; ещё одна дверь в другом конце, но то, как беззвучно рядом с ними появляется Малфой, заставляет каждого выпрямиться.       — Бля, вешай ёбаный колокольчик, Драко, — плюётся Монтегю.       Гермиона рвано дышит. Но с таким диким облегчением, что колени дрожать начинают. Драко смотрит на неё, она ловит взгляд мимолётно, будто от нескольких секунд между ними подожжётся воздух. Он опускает голову — чуть-чуть, — таранит гневным взором пах Тео, и она очень хорошо понимает почему. И если до этого Гермиона думает, что они с Роном в заднице, то теперь их положение существенно продвинулось глубже. Опрометчивые поступки будут стоить им жизни. А она не хочет никого терять.       И его больше всего.       — Кое-что случилось, как ты знаешь. — Тео играет бровями и хапает Гермиону за предплечье. Она тут же стискивает челюсти, подавляя рык.       — Не трогайте её! — орёт Рон, пытаясь вырваться. Дёргает плечами, беснуется и злится как чёрт. — Сука, отойди от неё, Нотт!       — Малфой, смотри, что тут у нас. — Но он его не слушает, ухмыляется и толкает Гермиону в плечо. Сперва не сильно, а потом так, что она падает на колени.       Остальные смеются, а она шипит от боли на холодном мраморе поместья. Руки скованы за спиной, и ей кошмарно некомфортно.       Драко делает шаг вперёд; между ними меньше метра. Грейнджер с опаской поднимает голову, ловит его взгляд и озирается.       — Гермиона, ты в порядке? — не унимается Рон.       Но она молчит. Лучше ничего не говорить.       — Он действует мне на нервы, — закатывает глаза Пьюси, отмахиваясь от рыжего. — Слушай, а у грязнокровки красивый рот. Хм, Малфой, думаю, что, как твоей особенной любви, этому рту нужно найти хорошее применение. — Он ухмыляется, подмигивает, а Гермиону сковывает холодом.       Волнение от одной лишь коротко и бездумно брошенной фразы разносится по телу молниеносно.       — Блядь, Пьюси, я закопаю тебя, — рычит Уизли. — Не трогайте её!       Она пятится, ёрзает на коленях под общий гул и смех. Но Драко его не разделяет. У него мелко подрагивает уголок губ, а взгляд пронизывает до костей. Самый настоящий ураган, грозовое небо. Её грудную клетку колет, внутри выворачивает всё, пока он делает маленький шаг к ней.       — Я бы посмотрел, ну. — Гойл цокает и облизывает верхний ряд зубов. — Раз не Тео, то ты.       Мерзко. Грейнджер ещё никогда не чувствовала себя такой загнанной в угол.       — Гермиона, не надо, пожалуйста! Скажи хоть что-нибудь! — Рон пытается, но тщетно.       Он тоже многого не знает, и сейчас совершенно не место и не время для пояснений.       — Лучше я, — вызывается Монтегю. — Приятное с полезным совместим, а?       — Пф, я бы твой член даже грязнокровке не дал, — смеётся Пьюси.       — Нет разницы, — цедит он.       — Ещё шаг, и я подожгу вас обоих, — осаждает их Малфой, и Гермиона задирает голову.       Он стоит перед ней, буквально в нескольких сантиметрах. Его пах на уровне её лица, и она не двигается. Не протестует и не реагирует.       — Только тронь её, хорёк, я лично тебя уничтожу, — не унимается Уизли, и стоящий рядом с ним Забини закатывает глаза.       — Силенцио, — бурчит он, и в помещении тут же становится куда тише. — Он заебал.       Гермиона оборачивается, хмурится и смотрит с досадой: Рон надрывается, и ей слишком стыдно и неприятно за то, что он сейчас может увидеть. Драко хватает её за шею, поворачивая к себе голову. Потому что не по нраву, что Грейнджер отвернулась. Он заглядывает ей в глаза, долго смотрит с ухмылкой. Проникает в её структурированные мысли, обволакивает разум и буквально кричит от безысходности.       «Если не сделаем это — будет слишком много подозрений. Они не дадут вас увести, а я не могу позволить им причинить тебе вред».       И Гермиона кивает. Сама не верит в то, что делает, но это лучше, чем развитие событий по иному — более ужасному — сценарию. Её только сейчас накрывает волной отвращения и омерзения. И к ним, и к себе самой. Малфой прав, их мозгов хватит только на такое безрассудство и издевательство. Её корёжит и выворачивает от того, что происходит. Но подыграть действительно проще. Забыть на секунду о гордости и сделать это, к тому же — для Драко она делала не один раз.       Грейнджер настраивает себя на то, что ничего не будет. Что ей стоит примерить роль, в которой они с Малфоем красиво обводят этих тупиц вокруг пальца. Вот где совмещается приятное с полезным. Лишь бы не переиграть.       «Придётся быть грубым. Сопротивляйся».       И Гермиона шикает, стоит Драко коснуться её подбородка. Сжать пальцами щёки и ухмыльнуться так, словно только что в одночасье стёр всё хорошее между ними. Грейнджер пробирает мороз от такого взгляда — беспристрастного, дикого и надменного. Его дыхание касается её губ, а близость дурманит. Потому что она привыкла к нему. Она давно не боится. Гермиона смотрит с вызовом, ничуть не пасует, и Малфой резко толкает её; лёгкий хруст позвонков тихо слышится ей, и больно локтю, на который приземляется.       Вокруг притихают все, только жадно наблюдают, как Драко расстегивает бляху ремня. Ждут зрелища и унижений. Гермиону передёргивает, злоба накрывает с головой, и будь у неё палочка — сил хватит разнести всех.       — Поднимайся… грязнокровка. — Он медлит секунды три, прежде чем позвать её так, и слово криво ложится на язык. Она слышит в его голосе, как Драко переступает через себя, чтобы так к ней обращаться.       — Да пошёл ты, — говорит хрипло, громче, чем до этого. Он сам дарит ей уверенность.       — Грейнджер, как на тебя не похоже, — иронизирует Пьюси. — Хорошим девочкам не стоит так марать свой рот.       — С тобой я не разговаривала, — почти рычит в ответ, поднимаясь на колени с небольшим усилием. Малфой делает шаг и усмехается. Но не над ней.       «Ты чертовски заводишь, Грейнджер».       Его голос в голове пускает мурашки по коже, но вопреки тому, что Гермиона не ощущает страха, всё равно пятится. У Драко получается приспустить штаны и боксеры слишком мерзко, и она — хреновая актриса — всё равно морщится.       — Даже не думай, Малфой. — Грейнджер чуть ли не скалится и быстро пытается встать на ноги, но вокруг неё каждый начинает демонстрировать готовность пресечь её попытки к активным действиям.       Драко эта ситуация забавляет. Он выглядит Королём и знает, какой ход следующий. Играет, как хищник с добычей. Показательно, надменно и лицемерно. Совсем не такой, каким она привыкла видеть его в моменты их уединения.       — И что же ты сделаешь, всезнайка Грейнджер? Тебя ничто не спасёт от такого позора. — Едкая ухмылка красит его губы, а у неё сердце проваливается в груди от бессилия.       Ей сложно просто взять и отделить игру от реальности. Она напоминает себе об этом постоянно, но что-то всё равно продолжает царапать грудную клетку. Гермионе хочется отсрочить происходящее. Нет. Нет-нет. Она не готова. Не сможет.       Кажется, Драко замечает страх в её глазах. Он сменяет уверенность и заставляет Гермиону тяжелее и чаще дышать.       «Я знаю, о чём ты думаешь. Перестань. Так или иначе, я не сделаю тебе больно. Ты же знаешь».       Только это и удерживает её на плаву. Она сопротивляется, отворачивает голову и жмурится, когда видит перед носом его член. Гермионе требовалось сохранить самообладание, высечь сейчас всё приятное, что когда-либо происходило с ними.       — Возьми в рот, сука, — выплёвывает Драко и несильно сжимает пальцами её волосы.       Цепи рядом звякают, а Забини сильнее удерживает немого Рона, который от злости и беспомощности почти слился с цветом собственных волос.       — Сейчас твою подружку хорошо отымеют, — хмыкает Монтегю, и Драко недвусмысленно зыркает на него, что тот затыкается.       — Сопротивляйся, так даже интереснее, — тихо говорит Малфой, удерживая голову Гермионы и медленно надрачивая себе.       Ещё мягкий член начинает твердеть от нехитрых махинаций, и Грейнджер плотнее смыкает губы. Отвернуться теперь сложнее, и ей приходится изловчиться, чтобы краснеющая головка даже немного не касалась её рта.       Мерлин, это сплошная ересь. Что-то неправильное и мерзкое, но что-то внутри Гермионы откликается, будоражит и возбуждает, потому что в первую очередь — это всё ещё её Драко. И то, что он делает, — игра на публику. Она снова напоминает себе об этом, и из-за крошки похоти, мягко затянувшей внизу живота, Грейнджер начинает искать плюсы собственного положения.       Отключить разум, забыть об остальных. Только он один. Сосредоточиться и просто сделать это.       «Ты потрясающая, Грейнджер, твои эмоции заводят».       Если бы она могла, то непременно бы выкинула его из своей головы. Но тем лучше. Пусть видит, знает и тоже мучается.       — Рот, — командует он, его пальцы ощутимо давят на щёки снова. Губы рыбкой открываются, и он толкается в них самым кончиком члена.       — М! — Она исполняет свою роль на ура. Или просто думает так для расслабления. Гермиона хорошо помнит его вкус, он не отторгает её, наоборот, сильнее пронзает каждую клеточку тела.       — Так её!       — Завали ебальник, — рычит Драко в ответ.       Грейнджер знает этот голос и понимает, почему его так выносит. Лишь бы не улыбнуться этому чёртовому моменту, самому светлому, что могло сейчас происходить. Пожирательское отребье замирает, хмыкает, а Малфой всё так же возмутительно и пошло толкается в её рот. Давит и заставляет. Принуждает. Подавляет всю, как Гермиона ни старается.       Она не может больше сопротивляться. Не может, и всё. Потому что он — её. Грейнджер мычит от возмущения или свято в это верит и сдерживается, чтобы не закашляться от того, как глубоко ей в глотку толкается Малфой. Его член скользит между губ, и она автоматически старается не царапать его зубами.       И он не врал. Он трахает жёстко, держит грубо и каждый раз пытается вызвать в ней рвотный рефлекс. Челюсти ноют, воздуха не хватает, и становится безбожно больно.       — Арх! — Гермиона пытается откашляться, жмурится и ощущает, как по щеке скатывается слезинка.       — Ещё не всё, — предупреждает Малфой, а за его спиной одобрительные возгласы.       И теперь он толкается мягче. Она не жмурится, смотрит на него и умудряется лизнуть ствол, пройтись по каждой венке и задеть уздечку. Потому что ему так нравится. Она выпускает его член изо рта, и между ними тонкая ниточка слюны.       «Блядь, как же я люблю тебя, Грейнджер».       На его губах ухмылка, он проводит головкой члена по её блестящим от его смазки губам и снова погружается в податливый тёплый рот. Гермиона чувствует пульсацию, как он разбухает под её языком — на грани. Вот-вот кончит.       Грейнджер думает о том, что он сделает это ей на язык. Что прогрузится глубоко в глотку и изольётся до конца — она проглотит всё до капли. Сумасшедшая. Потому что он всё ещё в её голове. И то, как бешенно мечутся эмоции в радужке Малфоевских глаз, только сильнее доказывает её предположение. Их игра вполне убедительная, а она смирилась со своей дерьмовой участью. Проигравшая битву, чтобы потом одержать победу в войне.       Драко толкается ещё пару раз, наматывает на кулак её кудри и еле сдерживает тяжёлое дыхание. Гермиона знает, что ему слишком хорошо. И он прикладывает достаточно усилий, чтобы это было не так очевидно.       — Да, вот так, грязнокровка, — выплёвывает он, кончая и останавливаясь.       Гермиона мычит и стонет. Пытается вывернуться, и Драко тут же помогает ей: отшвыривает от себя, как что-то ненужное.       — Думаю, стоит продолжить, ха? — Подмигивает Монтегю.       — Следи за временем, — напоминает Забини. — Две минуты до сбора, и так задержались.       — Я уведу их, — предупреждает Драко, выгадывая момент. Блейз сильно его спасает.       «Прости за это, я всё исправлю».       Гермиона кивает незаметно для остальных. Осознание происходящего немного давит на её моральную планку, но это лучше, чем попасть в лапы остальных недалёких ублюдков.       Жаль только, что теперь объяснить всё Рону и Гарри станет гораздо сложнее…