***
Приглушенный свет гостиничной спальни мягко рассеивался, размывая очертания довольно богатых интерьеров в викторианском стиле. Реджина долго сидела перед зеркалом за туалетным столиком, но не по причине усердных прихорашиваний, а потому что просто-напросто хотела растянуть время. Она рассматривала своё отражение, проводила рукой по высоким, точеным скулам и шее, практически любуясь самой собой. О да, этот мистер Эндрюс, кажется, тоже залюбовался, раз так просто сдался под её натиском. Право слово, она не чувствовала себя виноватой ни перед ним за ситуацию на дороге, ни перед собой — за собственное природное обаяние. Но и сам он был весьма обаятелен — иначе она не согласилась бы на ужин. Ей понравилось подтрунивать над ним — он так по-детски краснел то от ярости, то от смущения, что она откровенно веселилась, хоть виду и не показывала. Её длинные, тонкие пальцы, блеснув рубиновым кольцом, поднесли помаду к пухлым губам, и они зацвели алым. Часы показывали шесть вечера — именно то время, на которое была назначена их встреча, но ехать ей ровно десять минут, потому мистер Эндрюс подождёт. Она встала, оправила тёмно-багровое, почти чёрное бархатное платье и, ещё раз оглядев себя в зеркале, покинула номер. Он безропотно ждал, всё время, судя по всему, подглядывая на входные в зал двери, потому что, стоило ей только-только появиться, — он сразу встал. Молодая женщина на сей раз позволила поцеловать её руку и помочь ей сесть. На столе уже находилась бутылка воды, блистающая от пламени свечи, и небольшие закуски. — Я рад, что вы пришли. — Вы сомневались? — она выгнула бровку и взяла меню. — У меня нет привычки давать пустые обещания. А у вас? — Нет, — он нахмурился в непонимании. — Это хорошо. Не симпатизирую пустословам, — она принялась изучать меню. — Негусто. Слышала, что это самый лучший ресторан в Белфасте. — Поверьте мне, мисс Джонсон, все блюда здесь просто превосходны. Ненадолго повисло молчание, и он, наконец, сумел отвести от неё взор, чтобы обратить тот на меню. — Вы точно не пустослов? — внезапно раздался её голос. — С чего бы? — Я всё ещё жду, — снисходительно пояснила она, но вновь натолкнулась на недоумевающее выражение его лица. — Извинений, мистер Эндрюс. — Позвольте, но я всё же считаю, что никто не виноват. — В любом случае, вы были достаточно резки со мной. Подобным манерам я тоже отнюдь не симпатизирую. — Такое мне несвойственно, и я, по правде, растерялся, — неожиданно для самого себя оправдался он. — Всё очень просто. Стоит лишь произнести извинения. И тогда наш ужин пройдёт великолепно. Она с лёгкой ухмылкой наблюдала, насколько стремительно краснеют его уши. Кто бы мог подумать: взрослый мужчина, а краснеет столь легко и непринуждённо! Его кадык дёрнулся, когда он прочистил горло и дотронулся до бабочки, точно пытаясь ту расслабить. Ей казалось, что ему не хватает воздуха… Ухмылка стала шире. — Прошу прощения за моё поведение, — охрипшим голосом проговорил он и вновь тихо кашлянул. — Прекрасно, вы прощены, — она захлопнула меню. — Я буду салат с креветками и цыплёнка в вине! А, и Мерло урожая тысяча восемьсот восемьдесят девятого года. Вы? Томас подозвал официанта, повторил ему заказ Реджины и потом, помедлив, заказал то же самое. — И два бокала Мерло тысяча восемьсот восемьдесят девятого… — Бутылку, — поправила Реджина. — Бутылку, — послушно исправился Томас. Официант всё записал, забрал меню и отошёл. — Вы так любите Мерло? — полюбопытствовал Томас. — Я тот ещё сомелье, — пространно ответила она, откидываясь на мягкую спинку стула. — Ну а вы? — Вино-порто. — Портвейн? — она прищурилась. — Вы либо честный мореплаватель, либо пират. — А вы весьма проницательны, мисс Джонсон, но всё же тут замешано несколько другое, — по-доброму усмехнувшись, сказал он. — А кто же вы, мистер Эндрюс? Неужто честный контрабандист? В его глазах заплясали смешливые искорки, хотя радужки казались почти чёрными в окружавшем их полумраке. — Я честный, но не контрабандист. Я люблю море, а ещё больше — корабли. Её губки сложились, издавая протяжный звук «о», и он готов был рассказать всё, но она остановила его жестом ладони: — Стойте-стойте! Дайте угадаю! Вы историк? — Мимо. — Военный? — Нет. — Капитан роскошного лайнера? — И ещё раз нет, — он натянул уголки рта. Теперь она прикусила нижнюю губу, сведя бровки над переносицей, а он следил за этим, не моргая. Она заметила его пристальный взгляд, потому столь же пристально уставилась на него, оценивая и внешний вид, и манеры. Он несколько робок для владельца судоходной компании или верфи, тем более, она знала, что белфастская верфь принадлежит совсем другому человеку. Но выглядел он весьма солидно и интеллектуально, даже аристократично: нос с горбинкой, густые брови, высокие скулы и подбородок с ямочкой. Одет он тоже весьма и весьма хорошо — без излишеств, лаконично, но каждый элемент его гардероба был качественным и, скорее всего, созданным на заказ. Интеллектуальный, но робкий, солидный, но сдержанный во всём: даже блюда он заказал те же, что и она. Всего скорее, он учёный, при том — в точных науках… Физик? Математик? Инженер? А причём здесь тогда корабли? От неожиданной догадки она даже чуть прихлопнула по столу: — Вы проектируете корабли! — Да, — он с энтузиазмом кивнул и даже подался вперёд. — Судостроитель! Надо же, как вы догадались? Это не сильно распространённая профессия. — Это — призвание! И вы, бьюсь об заклад, работаете на этой верфи? При том, на очень хорошей должности. Директор? — «Харланд энд Вольф», — он даже щёлкнул пальцами. — Но не директор. Управляющий строительными работами. Принесли вино, сомелье налил Томасу, тот принюхался, попробовал и кивнул, но Реджина настойчиво протянула свой бокал, дабы также продегустировать. — Не подходит, — сделав глоток, отметила она. Томас переглянулся с официантом, и тут Реджина мелодично рассмеялась. — Я пошутила! Всё идеально, спасибо. — Я сам налью, — объявил Эндрюс, и официант передал тому бутылку. Он наполнил бокалы и отложил ту в ведёрко. — Что ж… Значит, не директор. Есть к чему стремиться, — она подняла свой бокал. — За ваше будущее повышение! — Спасибо, — он снова смутился, и ей показалось, что рука его дрогнула, когда стенки их бокалов соединились друг с другом. Дальше приносили блюда, разговор шёл об Ирландии и Белфасте, и только тогда Томас решился поинтересоваться, что же эта загадочная дама тут делает. — О, я решила прикупить себе дом, — ответила она. — Сейчас езжу, изучаю разные предложения. Хочется на утёсе, но чтобы рядом непременно находился лес. — В домах на утёсе во время шторма чувствуются вибрации ударов волн о скалы, — предупредил он. — Ну и что? — отправив себе в рот кусочек цыплёнка, удивилась она. — По мне так, это замечательно. Эндрюс пожал плечами и пригубил вино. — Позвольте спросить, откуда вы? — Я из Лондона и Вашингтона. — Так из Лондона или Вашингтона? — Из Лондона и Вашингтона, — невинно поморгала она, взмахнув длинными ресницами. Он отметил, что на её глазах отсутствовала косметика, но они казались столь яркими и настоящими, почти гипнотическими… Он ощутил лёгкую дрожь, пробежавшую от ног к пояснице, и изумился этому. Раньше такого не было — чтоб чей-то взмах ресницами вызывал в нём столь бурную реакцию. — Вы смеётесь надо мной… — пробормотал он. — Вовсе нет. Просто я родилась в Лондоне, но моя жизнь началась в Вашингтоне. Он уже ничего не понимал, но готов был не понимать это вечно, несмотря на то, что любил во всём разобраться. — Почему Ирландия? — Тут приятно, живописно и как-то необычно. Ну и ещё мне захотелось чего-нибудь новенького. А что новое может быть лучше, чем в один день подорваться и поехать покупать дом в Ирландии? — риторически вопросила она со смехом. Он запутался ещё больше. Лондон, Вашингтон, Ирландия… Кто она? Откуда столько денег? Может, она замужем? Но кольцо отсутствовало на её безымянном пальце… Богатые родители? В любом случае, спрашивать об этом неэтично. — Лестно слышать, что вам угодила Ирландия. — Угодила? — переспросила она и вздёрнула подбородок. — Да вы уже держите меня за сноба? — Ну что вы… Просто весь ваш вид и манера общения… Я не буду скрывать, что впечатлён, — и быстро добавил: — В хорошем смысле, разумеется. — Что ж, как я уже упоминала, Ирландия весьма приятна. Но я всё ещё не могу найти дом, а это прискорбно. Терпеть не могу гостиницы. — А где вы остановились? — В гостинице Н. Там, в целом, миленько, но до ужаса вычурно. Сразу видно, что владелец — англичанин. — Так и есть. — Надо скорее найти тот самый дом, а то я боюсь встретить в этом постоялом дворе призрака королевы Виктории! — воскликнула она. Томас прыснул. Да, он не раз был в той гостинице и прекрасно знал, что владелец — поклонник викторианской эпохи, потому интерьеры там весьма и весьма соответсвующие. С основными блюдами было покончено, и они заказали десерт. Томас загляделся: настолько красиво и упоительно она ела шоколадный торт, что сам, несмотря на привязанность к сладкому, никак не мог заставить себя заняться вкуснейшим ванильным пирожным. Она слизывала шоколад с губ, запивала вином, и он отметил, что на краешке бокала остался почти незримый след от её помады… Он инстинктивно облизнул собственные губы. Они побеседовали на отвлеченные темы, и она решила откланяться. Безусловно, он предложил подвезти, но она отказала, ссылаясь на то, что прибыла сюда на собственном автомобиле. Ко всему, для него удивительным показалось то, что она водит — и водит так дерзко, уверенно. Редкие женщины умеют управляться с авто… Несомненно, он огорчился — ему, вопреки доводам рассудка, хотелось побыть с ней подольше. Но вот они оказались на улице, готовые прощаться. — Ну что ж, вы полностью искупили своё пригрешение этим чудесным ужином, — молвила она, улыбаясь уголком губ. — Я счастлив, что вам понравилось. Она вдруг подошла к нему, встала на носочки — несмотря на наличие каблуков, Реджина была многим ниже рослого, широкоплечего Томаса — и приблизила своё лицо к его. Он смело предположил, что именно она собиралась сделать, и, уже ощущая сладость её губ, по инерции затаил дыхание, прикрыл глаза и приоткрыл рот, однако… ожидаемого поцелуя не последовало — он ощутил лишь бархатисто-тёплое прикосновение к его щеке. Он выдохнул и, распахнув веки, обнаружил, что она уже отстранилась. — До свидания, мистер Эндрюс. — До свидания, мисс Джонсон. Она развернулась, и он всматривался в её силуэт, облитый светом фонарей, отдаляющийся всё больше и больше… Он хотел окликнуть её, но звуки словно застряли в горле. Послышался гул мотора, и он оказался ослеплённым фарами. — Постойте! — выкрикнул он, махнув рукой, но её автомобиль лишь пронёсся мимо. Возможно, она думала, что он махнул рукой на прощание. На самом деле он хотел предложить встретиться вновь…***
После того ужина Томас пришёл к логичному выводу. Таких женщин как Реджина Джонсон французы называли la femme fatale. Роковыми. Что-то было в них — да и в ней — такое, отчего практически все мужчины, забывая гордость, теряли голову. Томасу однозначно это не нравилось. Тем не менее, её непокорность, острые замечания и смелость волновали его. Да так, что он, отдавая указания рабочим бригадам, думал о том, как надо было ответить на то или иное её замечание, чтобы это прозвучало лучше. Роковые... Подобным женщинам не требовалось быть писаными красавицами, чтобы заполучить внимание. Реджина Джонсон же умудрилась, помимо прочего, родиться до ужаса привлекательной. Томасу не хотелось сравнивать, но всё-таки... Хелен Рейлли Барбур, которую отчаянно сватали ему родители, вызывала в нём куда меньше эмоций. И пусть обе по новой моде крутили волосы, тёмными аккуратными прядями укладывая те на затылке, одно только короткое воспоминание об открытой тонкой шейке мисс Джонсон вызвало в нём дрожь, отчего уже его волосы на затылке вставали дыбом. Тогда он, сжимая кулаки отчаянно, до следов от ногтей на ладонях, запирался в кабинете, с подачи дяди выделенном ему на верфи, пытаясь хоть как-то перевести дух. Это помогало, но не надолго. Он, вопреки любым доводам рассудка, осознал, что до безумия возжелал её… Томас, вне всяческих сомнений, прекрасно помнил, в какой она остановилась гостинице, и всё осекал себя, когда проскальзывала лишь мысль о том, чтобы наведаться к ней. Он продержался ровно неделю, мучаясь от снов, в которых была она, её губы, руки и поистине ведьминские глаза, окружённые густыми ресницами, да от неизбежного желания, коего он доселе не испытывал ни к кому и никогда. В итоге… он взял выходной. Эндрюс остановил автомобиль у небольшого кирпичного здания гостиницы, стрельчатые окна которого были обрамлены белым камнем. Галька скрипнула под подошвами, и он, запрокинув голову, поглядел на стремительно сереющее небо, уже хотел было пройти внутрь, дабы уведомить портье о том, чтобы тот, в свою очередь, уведомил мисс Джонсон о прибытии нежданного гостя, но вдруг замешкался. Это бы выглядело, по крайней мере, странно… Может, она и вовсе не хотела его видеть? Быть может, она солгала по поводу «чудесного ужина»? О чём он только думал! Он, взрослый, состоявшийся мужчина, не обязан бегать за совсем молоденькой женщиной, которая, к тому же, до неприличия язвительна и самодовольна! Но ему, запирающемуся в кабинете и представляющим её при обстоятельствах совершенно неприличных, даже в голову подобные рассуждения не приходили… Стало стыдно. Он разозлился — на себя, на неё, что сподвигла его на на подобные думы, на такие действия — и уже дёрнул было за ручку двери, как услышал громкое витиеватое ругательство. При всём при этом, ругательство, произнесённое абсолютно знакомым голосом. Мужчина пошёл на этот звук, пытаясь отогнать от себя параллели с насекомым, летящим к губительному огню. Преодолев поворот, Томас узрел такую картину: молодая женщина стояла, склонившись под открытым капотом, и буквально демонстрировала ему свои прелестные формы, так как её платье, было таким облегчающим, что он пошатнулся. — Мисс Джонсон, — глухо позвал он. От неожиданности она подскочила и ударилась макушкой о капот, а затем, прислонив руку к ушибленному месту, развернулась. Эндрюс в три широких шага оказался подле неё. — Какого чёрта вы тут делаете?! — вопросила она. — Вы меня напугали! — Добрый день… Простите, я этого не хотел… — Теперь я попрошу избавить меня от ваших извинений и ответить на вопрос! Что. Вы. Тут. Делаете?! Томас замялся. — Я хотел встретить вас, — в конце концов признался он. — Прекрасно встретили! Мало того, что у меня сломался автомобиль… — она вдруг замолчала и пристально уставилась на него, а потом, поразмыслив над чем-то, упёрлась пальцем в его грудь. — Вы! — Что — я? — ошарашено переспросил мужчина. — Вы подвезёте меня до дома, что я собиралась сегодня посмотреть! — изъявила она с непоколебимой настойчивостью. — Требую моральной компенсации. Из-за вас я ударилась! — Сильно болит? — Ни к чему ваша жалость! Заводите свою повозку, а я пока заберу кое-что из комнаты. Он хотел было возразить, но лишь покорно кивнул, так и замерев на месте. Но через несколько минут одумался и направился к ресепшну, дабы позвонить на верфь и призвать пару механиков, способных починить автомобиль мисс Джонсон. Однако телефон оказался занят той самой мисс Джонсон, на плечи которой теперь была накинута утеплённая шаль с кружевом. — Ты просто незаменим, дорогой, — говорила она, придерживая трубку тремя пальцами. — Жду. Томас приблизился и, не успев хорошенько подумать, сумрачно бросил: — С кем вы говорили? — Неважно, — повесив трубку, заявила она. — Мы идём? — Дайте мне минуту, — он поднял трубку, прокрутил рычаг и обозначил телефонистке абонента. — Добрый. Да, это Эндрюс. Сообщите мистеру О’Нильсену, что возле гостиницы Н сломался автомобиль. Требуется срочная починка. Реджина была и шокирована, и благодарна, а потому тотчас смягчилась: — Не стоило… — Стоило, — отрезал он. — Поехали. Удивительно, но чем строже он был с ней, тем податливее становилась она. По крайней мере, ему так показалось, ведь теперь, когда Томас твёрдым шагом направился к своему «Рено» — Реджина без каких-либо пререканий последовала за ним. Она подозрительно долго молчала и далее, пока он, уверенно ведя автомобиль к выезду в пригород Белфаста, взволнованно сжимал в руках руль. — Если вы не сбавите скорость, то мы рискуем пропустить поворот, — спустя какое-то время, когда город остался чуть позади, а пейзаж сменился на густо зеленеющую растительность, проинформировала Реджина. — Командуйте, мисс Джонсон, — отозвался Эндрюс и, не сдержавшись, добавил. — Как я вижу, вам это нравится. — Безусловно, нравится, — она изъяла из клатча помаду и зеркальце. И он совершенно перестал следить за дорогой — он буквально вперился взглядом в то, как она медленно подносит кроваво-красную помаду к губам, неторопливо водит её кончиком по тонкой коже. В его горле стало пустынно-сухо, и он пересилил себя, вновь переключив своё внимание на дорогу. — Командовать мужчинами, — внезапно продолжила она и убрала помаду, — настоящее искусство и удовольствие. Особенно такими, как вы. — Как я? — Как вы, — с улыбкой повторила она, не намеренная давать пояснения. Томас, к её большому удовольствию, непонимающе нахмурился и поджал губы, будто в самом искреннем намерении непременно выяснить всё. Но стоило ему только открыть рот, чтобы что-то спросить, как она, проследив за этим, играючи ткнула пальцем в лобовое стекло. — Командую, мистер Эндрюс. Нам вон туда. Поворот оказался действительно слишком неожиданным. Томас резко вывернул руль, «Рено» ощутимо тряхнуло на каменной дорожке, и Эндрюс, раздосадованный, глухо выругался под нос. — Вам следовало сообщить об этом раньше, — покачал головой он, замечая впереди подъездную дорогу, а также то, что неподалёку уже был припаркован какой-то другой автомобиль. — Я и велела сбавить скорость. Неужели вы столь невнимательны? Томас сжал челюсти. О, эта женщина! Она будто нарочно пыталась вывести его из себя! Что ж, раз так, Томас был готов принять её игру. Глубоко втянув носом воздух и, плавно подъехав к дому, Эндрюс заглушил двигатель. Из стоявшего рядом автомобиля тут же торопливо вышел моложавый джентльмен, разодетый по последней лондонской моде — весьма щеголевато. Томас поморщился, когда Реджина, кажется, донельзя довольная собой, ловко выпорхнула из салона, стоило только этому франту услужливо раскрыть перед ней дверцу. — Рой, дорогой мой, рада видеть тебя, — поприветствовала его она, принимая восторженные комплименты по поводу внешнего вида и бесконечные поцелуи руки. — Какая же ты красавица, Реджина! — и не глядя на скрипящего зубами от незнамо откуда взявшейся досады Томаса, ворковал тот. — Перестань, Рой, мы смущаем моего спутника, — Реджина заметила, что шея Томаса покрылась красными пятнами. — Знакомься, кстати, это мистер Эндрюс. — Маклер Рой Смит, — с готовностью отозвался он, оставляя Реджину и протягивая Томасу руку. Рукопожатие вышло крепким. Смит даже тряхнул кистью после того, как Томас разжал пальцы. — Однако же волевая у вас хватка, Эндрюс, — протянул он с некоторой обидой и больше вниманием Томаса не удостоил. Всё оно целиком и полностью вновь переключилось на Реджину. Та же, взяв Смита под руку и оставив плетущегося позади Томаса в полном одиночестве, уверенно и гордо пошла вперёд, плавно покачивая бедрами. Место, рассматриваемое ею, признаться, было поистине прекрасным. Лужайка выглядела ухоженной, а за большим домом, насколько мог судить Эндрюс, был разбит яблоневый сад. И всё это — как она и хотела — на утёсе, в окружении густого леса, скрывающего особнячок от посторонних глаз. Этот ансамбль мало походил на родительское поместье в Комбере с его полями и открытыми пространствами. Томас, казалось, позабытый всеми, глубоко вздохнул и недовольно покосился на идущую впереди парочку. Этот Смит, то и дело склоняясь к уху Реджины, громким шёпотом что-то ей толковал. Порой в ответ она лишь смеясь, качая головой, отчего её завитые волосы плавно колыхались, и даже не оборачивалась, дабы взглянуть на него, Томаса, пояснив, как того требовали приличия, причины веселья. — Дом выглядит довольно неплохо с восточного крыла, да, Рой? — говорила она. — Просто чудесно, — подтверждал он. — И пруд. Хорошо, что здесь есть пруд, — не останавливаясь ни на миг, продолжала Реджина. — Можно даже завести лебедей. — И вода чистая, а берег ровный. Летними деньками в самый раз будет устраивать пикники, — вторил ей Смит. — Но совершенно некуда будет спрятаться от солнца. Это никуда не годится! — Можно посадить иву. Или липу. Да, липа будет весьма уместна! Томас, уже порядком уставший от этих восторженных бесед, участником которых не являлся, раздражённо вздохнул, вытащив из кармана пиджака часы. Они бродили на улице уже без малого сорок минут, но до сих пор не удосужились осмотреть дом. А это было точно важнее, чем обсуждение будущих садовых работ. — ...и фонтан, — добавила между делом Реджина, пока Эндрюс отвлёкся. А потом вдруг обратилась к нему, совершенно уже и не рассчитывавшему на то, что на него хотя бы бросят взгляд из-под ресниц: — Скажите, мистер Эндрюс, раз уж вы занимаетесь строительными работами, вам составит большого труда установить мне фонтан? Томас был ошарашен. Она ведь прекрасно знала, что он занимался судостроительством. Фонтан! О, если она ещё и попросит его взглянуть на водопровод в доме, он оскорбится до глубины души! Но, заметив в её глазах, буквально искрившихся ледяной зеленью, насмешку, Томас решил сохранить самообладание. — Я могу прислать вам несколько рабочих, если это понадобится. Думаю, оплату мы вам выставим как за декоративные работы. — Даже так, — поражённая его резким ответом, Реджина, кажется, на миг растерялась, но тут же вернула на лицо прежнее выражение и продолжила также насмешливо, оставив Смита и теперь подхватив под руку Томаса. — Как считаете, мистер Эндрюс, этот дом подойдёт такой леди как я? — Полагаю, дабы сделать такой вывод — нужно для начала осмотреть его изнутри. Но спешу заметить, что, судя по его размерам, а также прилегающим угодиям, сюда потребуется целый штат прислуги. Человек шесть лишь на содержание, а ещё может требоваться иное обслуживание. — Вы что же, взялись высчитывать, сколько я буду тратить? — изумлённо взмахнув ресницами, произнесла она. А потом строго хмыкнула. — Не вам, право слово, беспокоиться за мои деньги, сэр! — Я не... — Томас опешил. Смит, как и Реджина, смотрел на него с явным неодобрением. И Эндрюс тяжело вздохнул, вновь вынужденный объясняться: — Вы всё воспринимаете в штыки, мисс Джонсон. Я не имел ввиду денежные затраты, а лишь то, что вам придётся искать людей. — Люди — не проблема. И она, притворившись, что обижена, вновь гордо зашагала вперёд, оставив обоих джентльменов позади. Впрочем, в скором времени Смит куда-то заторопился. Он передал Реджине связку ключей от дома, так не показав ни единой комнаты, а после стремительно исчез. Томас как-то и не сразу понял, что остался один на один со скрывающей коварство в колдовских глазах мисс Джонсон. — Что же, сначала осмотрите со мной дом, мистер Эндрюс, и потом я, быть может, отпущу вас, — спустя какое-то время, продолжая и дальше практически не взирать на него, произнесла Реджина, устав бесцельно бродить по мощёным брусчаткой дорожкам вокруг пруда. — Знаете, мисс Джонсон, это уже граничит с наглостью. — Не говорите о том, что именно это вас во мне не волнует. Уж я-то знаю, какое впечатление умею произвести. Томас изумлённо поднял брови. — А вы остры на язычок, мисс Джонсон, — протянул он, сдерживая полуулыбку. — Вам не нравится, мистер Эндрюс? — Почему же? Весьма любопытно. — Вам не нравится… — с театральной грустью вздохнула она. — Что ж, тогда смею вас заверить, что ещё более любопытным вам покажется один факт. И вряд ли он способен не нравится. — Какой же? Она вдруг резко обернулась и подошла к нему, даже чуть подалась к его уху, и её голос снизился до шепота: — То, что мой язык может быть очень даже мягким… при некоторых обстоятельствах. Она, как ни в чём не бывало, прошла дальше, в сторону кирпичного дома, а Томас замер в ступоре. Это было… смело. Очень и очень смело. Томас нервно сглотнул и поправил душивший его галстук. Теперь он мало соображал, что вообще происходило вокруг. Он бестолково ходил за Реджиной, даже не обращая внимания на роскошные интерьеры дома. Она заводила его во все — даже в самые незначительные — комнаты, вроде гардеробных или чуланов. Казалось, заведи она его в уборную, то он бы лишь кивнул, признавая: «да, помещение весьма сносное; нет, ремонт не нужен». Реджина забавлялась, порой нарочно водя Томаса туда, где они уже побывали. Финальный аккорд ей хотелось оставить на десерт. Впрочем, вскоре ей наскучило то, что Томас следовал за ней со слепой покорностью. Реджине хотелось подчинять, чувствовать свою власть, а не быть благодушным проводником, тем более, не получающим должной отдачи. — Ах, эта духота убивает меня, — наигранно вздохнула она, обмахиваясь ладонью и стягивая с плеч шаль. — Мистер Эндрюс, подите сюда. Он наконец взглянул на неё —осознанно и прямо, но, впрочем, не так уверенно, как прежде. Реджине отчаянно захотелось улыбнуться тому, как ловко у неё получалось манипулировать этим мужчиной. Он сопротивлялся. Порой в его взгляде она видела с каким трудом он подавлял в себе внутренний протест. Воспитание и жизненный опыт явно трубили ему о том, что от неё надо бежать. Без оглядки, не жалея о содеянном. Но желание, животная потребность и инстинкты вопили о другом. И Томас явно поддавался. Поддался и в этот раз, в два широких шага оказавшись подле неё, держась, однако, на дозволенном приличиями расстоянии. — Что же вы? — морща бровки, спросила она. — Неужели вы боитесь меня? — Боюсь? — Если бы не боялись, то подошли бы ближе. — А что мне сделать? — Дайте мне вашу руку, — велела она. Но Томас медлил. — Дайте же, пока я вам позволяю! Иначе вы больше никогда ко мне не притронетесь! Угроза, вдруг показавшаяся Эндрюсу такой реальной и пугающей, будто от неё зависело всё его дальнейшее существование, возымела свой эффект. Он протянул к ней ладонь, широкую, с длинными и сильными пальцами, кое-где покрытую полосками белых шрамов и мозолями. Ладонь настоящего труженика. Ей вдруг представилось, как эти грубоватые руки касались бы её обнажённой бархатной кожи, и мурашки возбуждения едва не побежали по её спине. Она оказалась опасно близко, и он не мог надышаться древесно-фиалковым ароматом её духов. — Ближе, — томно выдохнула она. Он будто отрезвел — чарующая пелена спала с глаз — и ступил назад. Всё происходящее было неправильным. — Что же вы ломаетесь, словно юнец, мистер Эндрюс? — насмешливо обронила она, следуя к нему. — Неужто вам всё ещё не довелось побывать с женщиной? — Я… — он сглотнул. — Что вы от меня хотите, мисс Джонсон? — Для начала я хочу, чтобы вы забрали мою шаль. Он приблизился, и она отдала ему шаль. Томас же, недолго думая, отбросил ту в сторону и крепко прижал Реджину к себе, ловя её губы. Она резко отстранилась и отвесила ему звонкую пощёчину. — Этого я делать не позволяла! Он потёр ушибленное место. Утончённая рука её оказалась на удивление тяжелой. — Чего вы хотите? — прошептал он. — Вас. И в следующее мгновение Реджина, схватив за лацканы пиджака, сама впилась в его губы…