***
Тогда, гуляя с Роем и Томасом по территории дома, она лукавила, а сам Рой всё время услужливо ей подыгрывал. Томасу об этом было знать необязательно, ведь её импровизированный спектакль начался с его внезапного появления. На самом деле сделка по покупке дома с земельным участком была заключена ещё предшествующим днём, посему оставалось лишь забрать ключи да перевезти вещи. Ох и забавлялся Рой, её старинный друг, стоило только сказать ему, что надо устроить небольшую сценку для её нового знакомого. Смит сразу же вызвался помочь во всём: и в этой игре с ирландским судостроителем, и в перевозке вещей. О втором Реджина, к слову, не просила. Ей даже не пришлось об этом заикнуться, чтобы на следующий же день после того самого второго «осмотра» раз и навсегда покинуть гостиничный номер и, наконец, переехать. Этот дом ей и впрямь нравился. В особенности, своим уединённым местоположением. Только вот внутри пока что было пустовато: однозначно требовалась перестановка и смена интерьера в кое-каких помещениях. Комнат было довольно много, потому она часто слонялась по ним, выискивая, что бы ещё передвинуть или обновить. К её огромному сожалению, предыдущие владельцы не оставили ни одного граммофона, потому тишина прерывалась лишь голосами рабочих. В вопросе рабочей силы снова превозносилась огромная благодарность Рою — этот человек умел поистине всё: от земельных сделок до поиска персонала. Собственно, он уже и назначил собеседования, самостоятельно их проводил, — хоть Реджина и сопротивлялась, — дабы к ней лично привести лучших, из которых уже она самолично выберет наилучших. Пока что с ней находилась лишь её горничная, Кэролайн, которая служила верой и правдой вот уже пять лет, и Реджина доверяла ей безгранично, посему брала именно её во все путешествия, несмотря на то, что были и другие горничные. Однако Кэролайн была только рада работать на Джонсон практически без выходных. Ей, воистину, не было цены. — Кэролайн, как ты считаешь, — начала Реджина, остановившись в главной гостиной подле камина, над которым красовалось выцветшее пятно на голубоватых обоях. — Может, перевезти сюда Айвазовского? — Вы про «Тонущий корабль», миледи? — Да. Этот шедевр скоро станет совсем забытым — он ведь до сих пор висит в кабинете Ричарда… Надо бы дать ему новую жизнь. — Несомненно, полотно подойдёт под эту остановку, — горничная оглядела стены, снизу обитые фигурными дубовыми панелями. — Но стоит ли тревожить… ту комнату? — Ты права, — выдохнула Реджина. — Однозначно не стоит… Тогда Сезанн, «Пейзаж». Зелёные тона явно придадут красок этому помещению. — Согласна с вами. — Отправь письмо лондонскому дворецкому и поверенному. Скажи, что они вынуждены быть очень осторожны при отправке картины. И пусть распорядятся о тщательном контроле её перевозки. — Сделаю, мадам. — Ещё как можно быстрее нужно найти приличные граммофоны. Штуки три — не меньше. И заказать мои любимые пластинки. Это тишина удручает меня. — Могу начать исполнять ваши поручения? — Да, спасибо. Следующие два дня Реджина проводила итоговые собеседования, и необходимый персонал, наконец, укомплектовался. Особенно она рада была видеть кухарку и её помощницу, ведь молодой женщине просто-напросто надоело вкушать ужасную стряпню Кэролайн, потому что, помимо яичницы, у неё более-менее сносно получалась только овсянка… да и та умудрялась немного подгорать. Джонсон была вынуждена ездить в город, по крайней мере, дважды в день. Наконец, она смогла себе позволить не тратить столько времени на сборы и разъезды, а потому полностью сконцентрировалась на обустройстве дома. Ей уже не терпелось взять в руки её любимый инструмент — перо — и начать излагать свои фантазии на листах бумаги… Но она решила отложить это до окончания основных ремонтных работ, чтобы проникнуться вдохновением в полной мере. Реджина также откладывала посещение кабинета — по крайней мере до того момента, пока там не будет установлен граммофон. Но здесь она не смогла сдержаться — спустя несколько дней, пошедших с её заезда, после вкуснейшего ужина, она вошла внутрь просторной, такой мужской комнаты, обставленной тяжелой мебелью, и, развернув кожаное кресло в сторону окна, устало рухнула в него. Дождь выстукивал атональный мотив по стеклу, и её взгляд лениво блуждал по размывающемуся, искажённому, серому пейзажу. Она закурила сигару — во всех своих домах, исключительно в кабинетах, она курила только сигары в попытке наполнить пространство пряной, горьковатой дымкой. Вместе с этой дымкой перед её лицом, плавно извиваясь, кружили воспоминания о таких далёких и вроде как недавних днях. Днях счастья, омрачённого лишь немногим — точнее совсем немногое из того мрачного было по-настоящему значительным. А ведь она беспокоилась из-за настоящих мелочей… Одинокая слеза, повторяя движения стекающей по окну крупной капли, скатилась вниз по её щеке. Реджина снова поднесла к губам сигару, жадно дыша сгущающимся вокруг неё воздухом. Она всегда ненавидела сигары. Ненавидела их вкус, их запах. Но сейчас Джонсон до судороги в груди дышала этим, не могла надышаться и вряд ли когда-либо сможет. Прислуга уже зажгла фонари сада, и Реджина скривилась: из-за их света, перемежающегося с усиливающимся ливнем, она больше не могла разглядеть край утёса и море. Ну ничего, ещё насмотрится до тошноты — подумалось ей, и она положила сигару в пепельницу. Ей вдруг стало очень темно, а дрожь пробежала по телу от фантомного холода. Шум воды, бьющейся о крышу, окна и стены, окружил её со всех сторон, и она вдруг встала, скинула домашние туфли, а затем, запрокинув голову да сомкнув веки, принялась кружить по кабинету в каком-то надрывном танце… Голова наполнилась отзвуками старой, почти позабытой мелодии, и перед ней, не размыкающей веки, замелькали картинки, также подёрнутые забвением: ночной Нью-Йорк, перебравший Рой, затащивший её в казино; мужчина в этом самом казино, прямо во время игры организовавший музыкантов, что сперва исполнили именно эту мелодию, а потом она, требующая ту вновь и вновь; и под неё был танец, танец и ещё один танец… Она рассмеялась, но её прервал стук в дверь. То была Кэролайн, которая взволнованно поинтересовалась, всё ли хорошо, а затем оповестила, что ванна была готова. Реджина покинула кабинет, долго лежала в душистой пене, стараясь не размышлять ни о чём, а потому то и дело опускалась с головой под воду. На часах было уже около полуночи, когда Реджина, улёгшись в тёплой постели, разморённая горячей водой, смогла расслабленно вытянуться на простынях. На новом месте оказалось изумительно хорошо и спокойно. Да и кровать, надо признать, была весьма и весьма удобной. Усмешка скользнула по губам Реджины, когда её взгляд против воли зацепился за драпировку балдахина. Кажется, отныне эта спальня будет ассоциироваться у неё лишь с одним человеком. Он, однако, даже и не пытался вновь объявиться в её жизни. В её повседневность это, как минимум, привносило лёгкий налёт досады. Уж Томас, наверняка уже узнав, что из гостиницы она скоропалительно выселилась, мог бы, в конце концов, наведаться сюда. Хотя бы приличия ради. Мужчины! Гордые и упрямые. А ещё, как оказалось, до ужаса обидчивые. Стоило лишь отказать в совместном ужине, как весь былой трепет его улетучился, будто и не он едва ли не умолял называть его по имени. Реджина звонко хмыкнула и приподнялась повыше на подушках. Следовало ли тогда вообще о нём думать? Поднявшая по телу ответная волна жаркого томления дала однозначный ответ. Стоило. Было в этом мистере Эндрюсе нечто энигматическое, раз при мысли о близости с ним ей нестерпимо захотелось повторения. Он ещё не был готов подчиняться, явно думая, что случившееся было лишь игрой. Но Реджине хотелось подчинять, чувствовать власть и принимать покорность. Ту самую, с которой единожды Томас уже впорхнул в её объятия слепым мотыльком. Реджина закусила губу, чтобы тихонько не простонать от сладострастных дум. Рука же невольно потянулась к краю ночной сорочки, но была быстро одёрнута. — Вот ещё, — пробормотала Реджина себе под нос и села в постели, растеряв мигом всю сонливость и расслабленность. Ох уж этот Эндрюс! Она резко откинула покрывало и поднялась на ноги. Ладно уж. Если ему хотелось — она могла бы стать чуть помягче. На время, чтобы запутать его, чтобы внести сумятицу в его мысли и окончательно сломить сопротивление. Не зря же Ричард звал её «маленьким Наполеоном», когда она шаг за шагом завоёвывала и его внимание. Реджине не составило большого труда отыскать лист с номерами телефонов, что впопыхах был вручён ей Эндрюсом, как бы самолюбиво ожидающим, что она станет звонить ему первой. Какая наглость! Хотя ей и показался забавным тот факт, что он дал ей не только домашний, но и рабочий номер. В такой час… Она задумчиво почесала лоб и, дойдя до кабинета, подошла к телефонному аппарату. Звонить или не звонить? Рука сама потянулась к рукоятке индуктора, и уже через несколько секунд, сквозь противный треск в трубке, раздался едва различимый голос оператора. — Станция слушает. Что вам угодно? Реджина представилась именем Кэролайн — пусть этот звонок станет для него неожиданностью — и назвала его домашний номер. — Ваш абонент не отвечает. Она недоумённо вскинула брови. Так-так, мистер Эндрюс. Где же вы пропадаете допоздна? Раздражение на собственную наивность всколыхнулось в груди, и Реджина грубо повесила трубку. Значит, не дома. Быть может, у любовницы? Нечто, напоминающее собственнический инстинкт, вдруг пронеслось в её мыслях, и она дёрнула головой, морщась. Вот уж вряд ли. Томас, вне всяческих сомнений, являлся видным мужчиной, но всё-таки Реджина, лишь взглянув в его глаза, где с самого первого дня их знакомства бушевало едва ли скрываемое вожделение, могла с абсолютной уверенностью заявить, что он был одинок. А такие обычно либо заливают одиночество спиртным, чего явно нельзя было сказать об Эндрюсе, либо допоздна засиживаются за работой. Догадка вспыхнула в ней раньше, чем мысль успела окончательно сформироваться. Реджина снова схватилась за телефон и, глядя на записанные на листе цифры, выслушала тот же самый вопрос телефонистки, а потом назвала рабочий номер Томаса. О да, время уже очень позднее. Но когда для неё это было помехой? Реджина усмехнулась и увереннее перехватила в ладони трубку, когда что-то щёлкнуло, и тишина прекратилась, сменившись усталым голосом: — Алло?..II
9 августа 2023 г. в 15:45
Реджина терзала его губы, кусая их, напористо целуя и сплетая языки. Дрожь проходила по его телу, и Томас даже не мог обнять её так, как следовало. Хотелось быть ближе. До безумия хотелось её. Однако он, несмотря на жар и твёрдое желание, внезапно вспомнил, где именно они находятся. Томас был вынужден разорвать поцелуй.
— А как же владельцы? — хрипло прошептал он.
— Они не будут против, — она посмотрела на него сквозь полуопущенные ресницы, и в её взгляде загорелось нечто, определение чему он дать так и не сумел. — Поверь мне.
— Я верю… — тихо, но чувственно выдохнул он, и она вдруг отстранилась.
Разочарование, кольнувшее в груди, быстро сменилось предвкушением, когда она произнесла:
— Сними с меня одежду.
Он беспрекословно принялся развязывать шнуровку её платья, хоть пальцы и слушались довольно плохо.
— Разорви уже! — прорычала Реджина, и он поспешно рванул за края.
Раздался треск, и платье, соскользнув с плеч, повисло на её бёдрах, а потом и вовсе оказалось на полу. Томас, шумно вдохнув через нос, провёл раскрытой ладонью по перламутровой коже её спины. Исподнего на этой чертовке не оказалось… как и корсета — на ней был лишь кружевной пояс да чулки с подвязками, но удивляться такому невиданному повороту событий времени и сил однозначно не было. Возможно, он сделает это позже. Или нет.
Она тем временем села на кровать — Томас сразу и не заметил, что они находились в одной из спален — и, закинув ногу на ногу, чуть откинулась назад. Он, не таясь, пристально рассматривал её ключицы, красивую грудь, тонкую талию и стройные ножки с довольно острыми коленками. Реджина многозначительно прочистила горло.
— Чего же вы ждёте, мистер Эндрюс? Раздевайтесь.
— Может, посодействуете мне? — усмехнулся он уголком губ.
— Может быть, позже, — отозвалась Реджина и также усмехнулась.
Она игралась с ним. Что ж, хорошо. Он с готовностью скинул пиджак, подтяжки, но стоило ему дотронуться до галстука, как она остановила его, а потому Томас просто расслабил душивший его узел и принялся спешно расстёгивать рубашку. Когда он взялся за пряжку ремня, Реджина подалась вперёд и, схватившись за ту, потянула на себя. Томас, склонившись, опёрся руками по обе стороны от неё, ожидая, что дальше она продолжит снимать с него одежду самостоятельно, но она лишь с нежданной лаской провела ноготками по его подтянутой груди.
— Ниже.
Эндрюс непонимающе взглянул на неё, и тут она крепко сжала его плечо, вынуждая опуститься перед ней на колени. В её взоре было столько власти, что он, оцепенев, потерял всяческую волю. А уже в следующее мгновение Реджина закинула ногу ему на плечо.
— Целуй.
— В какие игры вы со мной играете?
— Делай, что говорят, Томас.
Эндрюс опешил от такого напора, но всё же непредвиденно для самого себя повиновался: начал от тонкой щиколотки, продвигался горящими губами до колена, попутно отстёгивая и стягивая чулки. Он завершил это действо поцелуем внизу её живота, ощущая сладкий запах её кожи.
— Ещё… — протянула она, запрокидывая голову. — Дотронься до меня.
Томас прикоснулся к её влажной коже, при этом непрерывно целуя живот, слегка выпирающие рёбра и узкую талию. Его собственное вожделение, тем временем, становилось всё более невыносимым и болезненным; он глухо застонал, когда Реджина, схватив его кисть, ввела его палец в свою горячую плоть, и он покорно продолжил приносить ей удовольствие, как того велела она, приподнимающая бёдра навстречу его движениям, но при этом всё сильнее откидывающаяся назад, видимо, не в силах более удерживать себя на локтях.
— Пожалуйста… Реджина.
Она вдруг отстранилась, села и чуть нахмурилась.
— Мисс Джонсон, — поправила она, глядя на него сверху вниз.
— Но почему? — прошептал он, заглядывая прямиком в сузившийся зрачок.
— Так надо, — она усмехнулась, провела ладонью по его гладковыбритой щеке, а затем взяла его руку — ту, которой он приносил ей наслаждение — и быстро прошлась языком по тому самому пальцу. — Ты же веришь мне.
Он, будто загипнотизированный, следил за этими её действиями, но через миг Реджина, удерживая зрительный контакт, прислонила тот же палец уже к его губам, и он послушно раскрыл их, самостоятельно кладя его себе в рот и чувствуя её кисловато-сладкий вкус.
— Встань, — скомандовала Реджина, Томас подчинился, и она наконец избавила его от ставших ужасно тесными брюк.
Он даже выдохнул с облегчением, но выдох этот обратился в стон, когда тонкие пальчики обхватили его естество и начали двигаться так плавно и быстро, что он испугался, что закончит, даже ничего толком не начав.
— Прошу вас, мисс Джонсон… — сведя брови над переносицей, взмолился он.
— О чём?
— О вас…
Её касания прекратились, и Реджина полностью легла, а он навис сверху, готовый оказаться в ней.
— Не так быстро, — она схватила его за галстук и притянула лицо Томаса к своей ключице.
Теперь он отчаянно целовал её шею, и она из раза в раз всё сильнее тянула галстук, вздрагивая, когда его зубы сходились на особенно чувствительных местах. Он осыпал поцелуями налитую грудь и вновь ласкал Реджину одной рукой, попутно, краем разума, радуясь, что не ошибся, ведь она поощрительно застонала, шире разводя ноги.
Это было пыткой. Самой сладостной пыткой, что Томас мог себе вообразить. Он однозначно и бесповоротно потерял себя, потому уже не так нехотя, как прежде, но признал то, что именно её желание являлось для него командой.
— Самое время, — шепнула она, ухватилась за его плечи и порывисто перевернула Томаса на спину, тотчас же устраиваясь сверху.
Он готов был благодарить всех мыслимых и немыслимых богов, когда она, сжав его плоть, дразняще повела ею по своим складкам. Скорее же!
— Ты хочешь меня, Томас? — лукаво всматриваясь в сменяющиеся калейдоскопом эмоции на его лице, вопросила она.
— Больше всего на свете, — осипшим голосом проговорил он.
После этих слов Реджина принялась медленно опускаться на него, и он не смог сдержать протяжного стона, непроизвольно рвущегося из груди.
Реджина, судя по всему, требовала начала мучительно-неторопливого, потому что сразу пресекла его попытки подаваться ей навстречу. Томас, всё же не став противиться её воле, лишь нежно поглаживал её бёдра, но, когда она начала раскачивать ими, словно по волнам — он сквозь зубы прорычал:
— Прошу вас!
В ответ Реджина лишь склонилась к нему и, не отводя взгляд, сильно сдавила его шею, чуть ускоряясь. Он рвано дышал, иногда зажмуривался, но тут же распахивал веки, чтобы увидеть её, окружённую светом, льющимся из окна. Её волосы крупными волнами колыхались на покатых плечах и казались совсем чёрными, хоть торчащие прядки и блистали солнечным ореолом.
Реджина вновь притянула его к себе за галстук, а потом, замерев, стянула тот столь резко, что чуть ли не поцарапала кожу. Он окончательно принял правила её игры, и ему это до одури понравилось.
— Что мне сделать?
— Сильнее… — выдохнула она.
Он, наконец, смог двигаться в ней в таком ритме, в каком пытался изначально. Её стоны стали громче, она извивалась в сильных руках, царапая его плечи и спину; то откидывалась назад, то приникала к его губам. И он с готовностью ловил её поцелуи, и её шелковистый язычок пробегал по его дёснам.
— Я близко… — Реджина вновь выгнула спину. — Помоги мне.
Томас понял, что она имела ввиду, а потому одной рукой принялся держать Реджину за поясницу, второй же — усердно её ласкать. Конечно, было не столь удобно, движения стали хаотичными, однако ему было по большей части всё равно: её мышцы затрепетали вокруг него, и она, выпрямляясь, словно струна, вскрикнула, а затем распласталась перед ним на кровати.
Он, предощущая и своё завершение, покинул её тело; хотел было доделать всё сам, но она вдруг убрала его руку и, несмотря на собственный, всё ещё бьющийся в венах экстаз, помогла ему дойти до конца. Он вновь не сдержал стон: это было сродни обжигающей вспышке, холодной волне, которые одновременно покорили его в своём необычайном неистовстве. Ему действительно стало жарко и действительно казалось, что он раскачивался на волнах, а сердце билось настолько сильно, что он, рухнув на бархатное покрывало подле Реджины, полагал, что сию же секунду умрёт. Хотя после подобного и умереть, по сути, было не жалко.
Они молчали. Реджина, кажется, отойдя от их страсти, увлечённо рассматривала интерьер спальни: кровать с балдахином, тканевые золотисто-оливковые обои с узором в виде чертополоха, резной столик тёмного дерева… Он, мельком осмотрев обстановку, стал глядеть лишь на Реджину. На её полуприкрытые веки под упрямым изгибом бровей. На её нос — казалось бы, прямой и тонкий, но всё же с едва заметно выступающей горбинкой. На её подбородок, что она так любила высокомерно вздёргивать…
— Здесь весьма недурно, да? — внезапно раздался её вопрос.
— Здесь очень хорошо, — ответил тихо Томас, и она повернула к нему голову.
— У вас есть платок?
— Да, конечно, — он провёл рукой по лицу и сел, чувствуя, как закружилась голова.
Благо, пиджак валялся совсем рядом, и ему не пришлось продолжать испытывать внезапно нахлынувшее — удивительное! — смущение из-за собственной наготы. Он достал платок, провёл им по её животу и отбросил в сторону, принимаясь заворачиваться в покрывало.
— Спасибо, — она поднялась на ноги и, в свою очередь, совершенно не стесняясь, направилась к столику.
Изъяв и сумочки сигарету да зажигалку, прикурила, оперевшись бедром о столешницу и пристально разглядывая его.
— Вы курите?
— Иногда. Но после подобного — обязательно, — она криво усмехнулась.
— Подобного? — переспросил Томас, моргнув.
— Вы меня не разочаровали, — выпустив дым, заявила Реджина. — Впрочем, на это я и рассчитывала.
Какова нахалка! Томас, не сдержавшись, фыркнул.
— Знаете, вы весьма непредсказуемы, мисс Джонсон.
— Быть предсказуемой скучно. И для себя, и для окружающих. Разве я не права?
— Наверное, правы, но… — он чуть покраснел. — Простите за нескромность, просто такого я ещё не видел… Ваше платье. Оно такое…
— Какое? Слишком узкое, почти откровенное, да? Но мне нет до этого дела. Я сама придумала эту модель.
— А то, что на вас почти… — он замялся.
— На мне почти не было иной одежды? — прищурилась она, поднося сигарету к губам. — Я всё сняла, когда заходила в гостиницу, — она как ни в чём не бывало пожала плечами.
Он вроде как и обрадовался, что она сделала это для него, и выдохнул, что она не ходит так каждый день, и был возмущён её самоуверенностью!
— То есть, вы знали..? — Томас покачал головой и покраснел ещё сильнее.
— Предполагала, — Реджина затушила сигарету в хрустальной пепельнице и вернулась в постель. — Неужели тебе не понравилось, Томас?
Её пальчики пробежались по волнам его волос, слегка погладили за ухом, и кадык его дёрнулся.
— Понравилось, — признался он. — Очень.
Она коротко поцеловала его красиво очерченные губы, и он настолько расслабился, что даже почувствовал: его невыносимо клонило в сон.
— Надо возвращаться, — через некоторое время, будто давая ему прийти в себя, заметила Реджина.
Миг блаженства рассеялся, и он лишь кивнул, принявшись одеваться. Она натягивала чулки и пояс, а он не мог оторваться от этого зрелища, то и дело путаясь в пуговицах рубашки.
Платье кое-как удалось восстановить — шнуровка была порвана, потому Томас поэкспериментировал с найденными в гардеробной нитками. И, конечно же, шнуровал он, когда они подошли к большому зеркалу.
Реджина видела, насколько Эндрюс был сосредоточен, — даже хмурился, покусывая губы, — и это вызвало у неё мимолётную улыбку.
— Только, пожалуйста, аккуратнее, а то всё рискует порваться вновь, — низким голосом сказал он, чуть склонившись к Реджине и кладя руки на её плечи.
Она продолжила рассматривать их в отражении, примечая насколько он был выше её — совсем миниатюрной. Она протянула руку и обхватила его голову, чуть привлекая к себе, и он прильнул долгим поцелуем к её шее. Дыхание его вновь участилось — она это прекрасно расслышала. Но на сегодня явно было достаточно.
— Поехали, мистер Эндрюс, — резко отстраняясь, обронила она и направилась к выходу из спальни, попутно прихватив сумочку.
Он подобрал её шаль и пошёл следом. Сровнявшись с ней подле лестницы, он всё же протянул:
— Совсем недавно я был Томасом.
Она бросила на него короткий взгляд.
— Верно. Но пока оставим это в пределах спальни.
Он сжал челюсть и кивнул. Заперев парадную дверь, Реджина почему-то уверенно забрала ключ себе, но Эндрюс уж не стал влезать в это. Довольно с него впечатлений — всё и без того чересчур запутанно.
Уже будучи в автомобиле, вслушиваясь в скрежет шин да шум двигателя, Томас окончательно пришёл в себя. Эта женщина, что сидела рядом и как ни в чём не бывало смотрела в окошко на мелькающие поля и деревья, очень успешно начала вить из него верёвки, даже толком ничего о нём и не зная. По всей видимости, Томас и сам многого о себе не знал, раз позволил ей действовать так, как ему категорически не нравилось, но он по какой-то немыслимой причине всё же принимал её условия. Хотя, безусловно, то, что она делала с ним в спальне, к его негодованию не относилось. Это было… необычно. Очень уж необычно. Сперва он не желал, чтобы она командовала им таким образом, но ощущения, которые были подарены ему ею, стали для него одними из самых ярких и острых за последнее время. Да что уж греха таить? За всю жизнь! К тому же, он слишком сильно хотел Реджину, а потому просто-напросто остерегался, что она передумает отдаваться ему, если он не сделает так, как она того требует. Пощёчина после инициативы, проявленной без согласования с ней, говорила сама за себя… Готов ли был Томас позволить ей так поступать с собой снова? Сложный вопрос. Но то, что он, вроде заполучивший её, возжелал лишь сильнее — было очевидно, и это стало своего рода проблемой.
Кто ещё кому отдался…
А вдруг они больше не увидятся? Вдруг ей это не нужно? Внезапная догадка поразила его, и он даже притормозил.
— Что такое? — спросила она.
Надо срочно поговорить на отвлечённые темы… Быть может, он просто воображает, и она заинтересована в нём столь же, сколько и он — в ней? Быть может, тогда она смягчится?
— Я… просто размышлял, почему вы умеете водить автомобиль.
— А что в этом сложного?
— Собственно, ничего… Просто у женщин нет необходимости ездить за рулём.
— У большинства, — подчеркнула она. — А я не отношусь к большинству.
— Я это уже заметил, — он тихо вздохнул и выкрутил руль.
— Мне приятно водить автомобиль. Это, по крайней мере, интересно. Ко всему, имея собственное авто, можно не зависеть от чьего-либо времени.
— Вы правы, мисс Джонсон. И давно вы за рулём?
— Четыре года. Мой… хороший друг научил меня. Я очень благодарна ему за это…
— Вы про того маклера? Как его… Смит? — невольно вцепившись в руль до побеления костяшек, проронил он.
— Нет. Это был не он.
Она, хоть и пытаясь не показывать виду, внезапно опечалилась чему-то, и Томас решил её не тревожить.
Стремительно темнело. Остальная часть пути прошла в задумчивости, и, остановившись у гостиницы, лишь выйдя и помогая выйти ей, Томас, не выпуская её ладонь из своей мягкой хватки, предложил:
— Ваш автомобиль починили, но я могу его проверить.
— Не стоит.
— Вы уверены?
— Я уверена. До свидания, мистер Эндрюс.
— Тут есть ресторан, мы могли бы отужинать…
— Я не голодна.
Томас нахмурился и даже немного разозлился на неё из-за столь кратких, однозначных ответов.
— Что ж, когда будете голодны, — он достал записную книжку да маленький карандаш, записал туда пару номеров телефона, и, вырвав страничку, вручил ей, — звоните.
— Обязательно, — сразу же убирая лист в сумочку, устало выдохнула Реджина.
— Всего доброго, — резковато выговорил он и направился к автомобилю.
Она ничего не ответила и скрылась за дверями гостиницы. Он завёл двигатель, уставившись на то место, где ранее стояла она, а затем, от бессилия хлопнув ладонями по рулю, отправился домой. Смягчить её однозначно не удалось.