Девятнадцать лет разлуки

      — Марта, ну какая она шпионка, ты о чем, — устало улыбается Ярская.       — Нет, ну я не понимаю, почему ты стала ей так доверять!       — А потому что она этого заслуживает… видимо, — Ирина задумывается буквально на мгновение и добавляет, — не знаю, верю, вот верю, и всё. Чутье, наверное, интуиция. А я привыкла доверять своей интуиции. Всё!       Последнее сказанное звучит безапелляционно и уверенно.       — Ир, решай, как знаешь, — заметно, как Марта недовольна. — Мне кажется, Субботина принесет агентству еще много хлопот.       Она приподнимается из кресла, но вспоминает:       — Чуть не забыла — тебя хотел видеть один человек, менеджер компании чайной продукции.       В этот момент по телу Ярской словно пропустили заряд тока, она медленно откидывается на спинку кресла и аккуратно переспрашивает:       — Что ты сейчас сказала?       — С фабрики чая приходил потенциальный клиент, хотел встречи исключительно с тобой, ну я и сообщила ему, что у тебя плотный график и желательно сразу иметь на руках техзадание…       Ярская, не дослушав, перебивает Марту:       — Нет, до этого? — впрочем, ей и не требовался ответ. Она взглядом дает понять — «уйди, пожалуйста, мне нужно побыть одной, потом, всё потом».       Мысли в голове Ирины крутятся, как волчок. Она помнит и не помнит эти слова. А она, Ярская, никогда ни о чем не забывает. Никогда и ни о чем. Разговор с Наташей, перед этим — с Андреем. С Аней, в больнице. В больнице, точно. Прокручивает в голове, словно отматывает пленку назад. «А ведь она хотела видеть еще одного человека». Ирина срывается с места, кидает в сумочку телефон, быстрыми шагами проходит мимо стола Марты, бросает на ходу небрежное, но такое сосредоточенное «Уехала на встречу». Марта провожает её взглядом и непроизвольно морщит нос — с каждым днем невысказанное презрение к человеку, который считает её своей жилеткой на протяжении уже многих лет, лишь укрепляется.       В пробках время тянется бесконечно долго, Ирина в нетерпении постукивает по наручным часам, словно от того, насколько сильно она нервничает, зависит, поедут ли машины по Садовому быстрее. Наконец автомобиль останавливается у шлагбаума территории больницы. Ирина практически бежит до центрального входа, моментально реагирует на возглас охранника «Ну куда же вы! Неприёмные часы!» легкой извиняющейся улыбкой и парой зеленых купюр. Еще немного и она оказывается перед той самой палатой № 5, где не стало Инны. Она выдыхает и понимает, что нужно дождаться кого-нибудь из персонала, медсестру или другого врача, или уборщицу, да кого угодно, кто был мог позвать Виктора Андреевича. Долго, к счастью, ждать не приходится.       Из соседней, третьей палаты, выходит лечащий врач Кравченко, он замечает Ирину, останавливается и терпеливо спрашивает:       — Вы снова ко мне?       — Мне нужно… Да, к вам! — не так часто Ирину заставляют нервничать и показывать свою нервозность на людях. — В тот вечер, когда умерла Инна Кравченко, вы сказали, что она ждала еще одного человека. Я бы… я бы хотела узнать, кто он.       Врач задумывается, похлопывает себя по карманам, отводит взгляд, пытается вспомнить, но затем лишь отрицательно качает головой. Глядя на меняющуюся в лице с каждым его движением Ярскую, успокаивает её:       — Телефонный номер и имя вероятнее всего остались на бумажке в моем кабинете. Если хотите, можем посмотреть там. Наизусть я не помню — слишком много пациентов, уж простите.       Шумный выдох не требует слов-подтверждений.       Пока старый, требующий ремонта, лифт доставляет их к шестому этажу, Ирина, будучи в полнейшем смятении, разглядывает свои пальцы, словно пытаясь отвлечься от происходящего. Врач участливо интересуется:       — Вам помочь?       Ирина мотает головой. Сейчас ей не требуется помощь.       Кабинет Виктора Андреевича оказывается на деле старой подсобкой, приспособленной для обитания одного человека. Врач небрежно разбирает гору бумаг на столе, перекладывает папки и дела больных. Добавляет утешающе: «Я точно его не выбросил». Ирина стоит, прислонившись к дверному проёму и терпеливо ждет. Она ждала девятнадцать лет, она подождет и сейчас. Но, если так рассудить, а если Инна хотела видеть своего родственника? Сына, внука, сестру, кто там у этой … в голове Ирины проносится определение «грымзы», но о мертвых либо хорошо, либо никак. Она продолжает ждать, когда доктор переходит к содержимому шкафчиков в столе. Закрывает глаза, ведет отсчет от ста — так всегда помогает, когда тяжело сосредоточиться. Сорок три обрывает голос врача.       — Нашел. Затерялся среди всей этой…документации, — улыбаясь, мягко, практически не оправдываясь, говорит Виктор Андреевич и протягивает ей небольшой лист бумаги. — Сверху ваши данные, снизу — второго человека. Я разговаривал с медсестрами, девушка была, приходила несколько позже вас.       Глаза Ирины бегают по строчкам вверх-вниз, в попытке уловить хоть какую-то малейшую логическую связь.       — Вы уверены? — единственное, на что способна в нынешнем состоянии Ярская.       Врач непонимающе хмурится.       — Уверен в чем? Это почерк вашей родственницы, она сама написала незадолго до того, как сердце остановилось.       — А эта девушка знает, что Инна хотела видеть и меня тоже?       Ирина облегченно кивает, когда слышит то, что хотела бы услышать. Виктор Андреевич вежливо, под руки, выводит Ярскую из кабинета, усаживает на гостевой диван:       — Попрошу медсестру принести вам воды.        Ирина не слышит его. После прочтения этой бумажки, нелепой, маленькой, запачканной в синей роликовой ручке, её мир, мир Ирины Ярской, окончательно и бесповоротно поделился надвое. Предательство Юры, уход Андрея кажутся теперь такими мелочными и глупыми, не достойными даже внимания. Она нервно смеется.       — Такого просто не может быть, — шепчет она. Обхватывает голову руками, хватает с силой себя за волосы, со стороны чужим голосом доносится смешок «так не бывает». Прикусывает пальцы — она зря думала, что давно покончила с этой навязчивой привычкой. Пытается сложить пазл, и никак не получается, никак, чёрт побери, не получается. В голове гудящий рой мыслей.       Самый главный вопрос: а если она знала? Всё это время?       — А если нет? — вслух спрашивает себя Ирина. — А если Инна ей, как и тебе, не открыла правду?       Ответа не следует.              Ярская невольно морщится, глядя на подготовленное дополнительное соглашение к трудовому договору Субботиной. Всегда такая внимательная к деталям и могла не заметить, что у этой девочки день рождения в тот же день, как у твоей дочери? «Как же ты могла её упустить», — с сожалением думает Ирина. Размашистым, небрежным, столь непохожим на свой стиль, почерком Ярская подписывает документы и откидывает их на край стола.       В агентстве всегда думается лучше всего, именно поэтому она пришла сюда под закрытие, когда из персонала остается только спящий охранник.       Раз за разом Ирина успокаивает себя, что Лиле Субботиной не были известны данные о матери. А что, если она тебя ненавидит? И может, пытается отомстить своим нахождением в агентстве? Ирина тотчас же одергивает себя: нет, Лиля — не такая. Она не расчетливая, она бы так никогда не поступила.       — Всё дело в Инне, — кулаки Ярской вновь сжимаются, заставляя костяшки побелеть, Ирина шепчет, но её голос всё равно разносится по закрытому кабинету. — Она не раскрывала Лиле имя матери. Лиля не знает. Лиля. Не. Знает.       Ирина, похоже, уверена в своих словах, но что дальше? Можно заявиться к дочери, пасть на колени, молить о прощении — если это, конечно, поможет, усмехается Ярская про себя. Что ей проку от твоих слов? Где ты была все эти двадцать лет, мать?       За десять лет брака Ирина поняла одно: только Андрей сможет её понять. Нетвердыми движениями она по памяти набирает его номер, ждет долгие четыре гудка, пока на том конце провода не отзывается глухое «да, Ир». Она просит разрешения приехать в квартиру Кости и поговорить. «Не о наших отношениях», — уточняет она, словно это имеет какое-то значение.       Пятнадцать минут на такси — и она на месте. Дверь открывает Андрей, жестом пропуская жену в квартиру.       — Костя уехал по делам. Как ты? — спрашивает участливо, но отстраненно. Он пытается быть холодным с ней, хотя это выходит у него не слишком профессионально.       — Неплохо. Андрей, я не за этим приехала. Мне кажется, я нашла свою дочь.       Брови Скворцова медленно поднимаются вверх. Он предлагает Ирине кофе или чего-нибудь покрепче, но та отказывается. Садится рядом с ней на диван, вкрадчиво уточняет:       — Ты уверена?       Ярская резко оборачивается к нему и пронзительно смотрит в глаза, закрывая этим взглядом все ненужные вопросы.       — Господи, Андрей, как ты мне нужен сейчас, — восклицает она, обнимая мужчину за шею, и слезы усталости, разочарования, желания побыстрее закончить со всем ужасом, творящимся в её жизни, катятся по щекам. — Прости меня, Андрюш, упрекай, продолжай считать идиоткой, но прости!       Она тихо всхлипывает у него на плече. Будучи в небольшой растерянности, Андрей продолжает удерживать Ирину в своих объятиях.       — Ну тише, тише, — аккуратно похлопывает по спине. — Никакая ты не идиотка. И вообще я здесь, я рядом. Расскажи мне о дочери.       Ирина отстраняется и выпрямляется. Смотрит на него глубокими голубыми глазами и безапелляционно утверждает: «Это Лиля Субботина».       Сбивчиво, иногда путаясь в деталях, что не присуще Ярской, но присуще Ирине, женщина рассказывает всю историю — о том, как познакомилась с Гнездниковым, о том, как оставила ребенка, что узнала от Инны и что узнала сегодня. Во взгляде Андрея нет ни капли осуждения — он думает лишь о том, что Ира пришла не к Юре, а к нему. Неужели Веня был прав, и надо бороться за своё счастье до последнего?       — И что ты планируешь делать?       Ярская встает и, словно измеряя шагами жилище Кости, ходит туда-сюда, не издавая ни звука. Она думает, просчитывает, делает именно то, чему научил её рекламный бизнес — быть на шаг впереди соперника. Вот только перед ней сейчас не конкурент.       Перед ней её девятнадцатилетняя дочь.              На Андрея настолько производит впечатление откровенный и искренний рассказ супруги о прошлой жизни, что он, с легкостью переступив через гордость и обиды, предлагает вернуться им обоим домой: «Близняшки будут рады. Да и я соскучился по тебе, Ир. А выяснение отношений давай оставим на потом». Но поспать в эту длинную, темную ночь Ярской так и не удается — она то сидит в кресле в зимнем саду, поджав под себя ноги, то на кухне, допивая очередную порцию эспрессо. Но дело не только в вине — она не гложет её настолько ощутимо, чтобы из-за этого страдать бессонницей (этот период давно прожит и забыт, как страшный сон); её преследует мысль, что она могла собственным решением никогда не узнать дочь, как знает сейчас, прогнав её в самую первую встречу из кабинета. И не будь Хромченко в тот момент рядом…       Когда тлеющий пепел неприятно касается пальцев, она сжимает и мнет окурок сигареты. Замечает краем глаза первые солнечные лучи, устало вздыхает и идет в ванную готовиться к новому рабочему дню.       Синяки под глазами не поддаются маскировке даже качественным макияжем, Ярская справедливо отмечает, что хоть иногда, но надо высыпаться. Надевает любимый брючный костюм, брызгает парфюм на запястье и межключичную впадину, доходит до их с Андреем спальни, удостоверяется, что муж крепко спит (пока ещё всё же муж — с надеждой, но печально ухмыляется она), и выходит из дома.       Отрезвляющий московский утренний воздух пахнет перепревшей травой — в округе вчера опять косили газон, и в недолгом ожидании приезда водителя Ярская наблюдает то, на что никогда не хватало времени. «Оказывается, в нашем районе тоже поют птицы», — думает она про себя.       Приехав и первым делом разобравшись с поступившей почтой, Ирина нажимает кнопку быстрого вызова и просит, нет, приказывает:       — Марта, вызови ко мне Корнеева.       Закрывает переутомленные глаза, касается пальцами век и откидывается назад, в попытке хотя бы немного расслабиться. Вздрагивает от решительного стука в дверь, мгновенно выпрямляется и пристально смотрит на только что вошедших. Негромко констатирует:       — По-моему, я вызывала только Корнеева.       Ярская всеми силами пытается не смотреть на Лилю — и зачем только Денис притащил её с собой? Не получается не смотреть. Сердце в груди стучит настолько сильно, что вот-вот выпрыгнет. Ирина едва сдерживает непроизвольную дрожь в пальцах правой руки, но всем своим видом показывает, что недовольна Денисом.       «Какая же она у меня красивая», — проносится в голове. Стоит, замявшись, сжав у груди, как бронированный щит, папку с документами. Волосы слегка взъерошены — они в своей фотостудии устроили бой с подушками? Переминается с ноги на ногу и слегка прикусывает нижнюю губу.       «Какой же всё-таки она у меня еще ребенок», — думает Ирина, но жестом отправляет её на своё рабочее место, не позволив вставить попытку объяснений.       — Ирина Михайловна, мы просто хотели вместе показать вам наработки, — Денис как всегда чересчур серьезен. Вне всякого сомнения, он относится к Лиле не просто как к рядовому сотруднику.       — Вот что, Денис, — Ирина не слушает его, её голос становится железным и непроницаемым, — последующий наш разговор останется исключительно между нами.       Смотрит на его реакцию. Нервничает? Или нет, закипает?       — Если вы думаете, что это Лиля — шпион, вы глубоко ошибаетесь, — эмоционально, что так непохоже на обычного Дениса, выдаёт Корнеев. Он моментально понимает, почему Ирина попросила Лилю выйти, и к чему приведет этот разговор. — Я не хочу и не буду докладывать, Ирина Михайловна, чем она занимается и с кем проводит свободное время.       Ярская улыбается. И как только за такой короткий период времени её дочь сумела завоевать сразу два сердца — Кости и Дениса? И твоё, Ярская, и твоё…       — Я еще даже ничего не сказала, а ты уже завелся, — качает головой Ирина. — И если тебя настолько волнует этот вопрос, то знай — я абсолютно уверена в Лиле. Я не считаю её предателем, и у меня есть на то основания. Но… В чем-то ты прав. Я действительно хочу спросить тебя о ней.       Денис напрягается, перекидывает ногу на ногу, всеми силами показывает небрежность в действиях и облокачивается на стол. Он готов к вопросам.       — Что тебе известно о ней? Вы ведь, насколько мне помнится — друзья? — Ярская смотрит внимательно и пронзительно.       — А есть что-то, что вам не известно о ней?       — Ну не ёрничай, не ёрничай… — закатывает глаза Ярская. — Она наверняка рассказывала о себе, откуда она, кто родители, чем увлекалась в детстве…       Денис перебивает, не дослушав.       — Ирина Михайловна, вы не находите, что подобного рода вопросы задаются непосредственно адресату?       Выразительный взгляд Ирины даёт понять, кто из этих двоих в этом кабинете всё еще начальник. Корнеев мнется, но в итоге, спустя десяток секунд тишины сдается под психологическим давлением:       — Да нет у неё никого. Здесь живет с двумя подружками на съемной квартире.       — А родители? — аккуратно уточняет Ирина.       — Отец с матерью погибли пару лет назад в автоаварии, — Денис немного злится, и это чувствуется в слегка раздраженном тоне. Злится на самого себя и свою болтливость, хотя понимает, что делает всё правильно.       Он колеблется лишь в одном: насколько Ярская является тем самым человеком, которому положено знать всё?       Продолжает, спустя несколько секунд, до сих пор сомневаясь, стоит ли рассказывать настолько личные факты.       — Лиля недавно узнала, что не является им родной, а настоящая мать бросила её ещё в роддоме.       Ирина слушает, не перебивая, но всё окончательно встает на свои места. Денис смотрит на компьютерную мышь, разглядывает монитор, потом переводит взгляд на окно, боясь пересечься глазами с Ярской.       — Заведующая того роддома наотрез отказалась выдавать имя матери, несмотря на все просьбы, а потом взяла и умерла. Не так давно. Лиля всячески пыталась найти свою родную мать, но всё безуспешно.       Денис наконец устремляет взор на своего руководителя с некой долей доверия, будто знает — Ярская подключит все свои связи, знакомства, людей в министерстве, чтобы помочь Лиле в поисках.       — И что, она действительно настолько желала познакомиться со своей биологической матерью? — спрашивает Ярская.       Денис кивает. Он словно открытая книга: да, она искала встречи с вами (потенциальной вами). Да, она простила (и давно).       — Можешь идти, — бросает Ярская чересчур торопливо и добавляет спустя мгновение, — Лиле скажешь, что обсуждали твоё поведение с Константином Скворцовым. И это действительно так — не хватало мне еще скандалов и интриг внутри коллектива. Ты меня понял?       «Это всё? Так быстро?» — читается в карих глазах. Он озадаченно кивает и покидает кабинет.       Ещё какое-то время Ирина размышляет. Так, Ира, смотри: девочка уже пару лет без родителей, и она искала свою биологическую мать (какое отвратительное выражение, Ирину передёргивает от него всякий раз, словно она не женщина, а вид для размножения, не иначе). Фактически, Лиля уже готова ко встрече со своей мамой.       А с тобой?       А с тобой она готова?       Три раза кулак Ярской бьет о стеклянный стол.       Она тихо шепчет:       — Я не знаю…       В порыве чувств с силой бросает в стену кофейную чашку, которая не оставляет след на стене ввиду отсутствия содержимого, но раскалывается на несколько частей и затем беззвучно падает на ковролин.       На шум прибегает Марта с натянутой, вечно услужливой улыбкой, в мгновение сменяющейся на озадаченность. Впервые Ирина чувствует к этой женщине, спрашивающей заискивающим тоном «Ирочка, что случилось? Как я могу помочь?» не просто раздражение, а брезгливость и неприязнь. Она моментально подавляет в себе эти чувства, спокойно и негромко поясняет:       — Всё нормально, Марта. Прости, сорвалась. Позови кого-нибудь, пусть уберут.       Дальше Марта начинает занудно поучать, что во всём виноваты нервы, что надо отдохнуть и взять отпуск, развеяться, может даже завести курортный роман. Ирина внимательно слушает, слегка сощурив глаза. Кивает, будто соглашается, но в заключении монолога всё же вставляет:       — Всё будет, Марта. Но потом. Разберусь с делами — тогда и в отпуск, и отдохнуть, и романы на стороне крутить. Всё, иди работай. Всё, я сказала.       После ухода помощника Ярская еще какое-то время бесцельно крутит в руках мобильный. Жизненный опыт дает ей понять, что раз Лиля вела поиски своей матери уже будучи трудоустроенной в агентстве, она точно не в курсе про их с ней родственную связь. Да и Денис бы знал и давно бы себя уже выдал.       Инна заставила страдать и ждать и Лилю тоже — вот какой итог делает Ирина. И это не может больше продолжаться.