***
На заправке немноголюдно. Скарамучча смотрит в телефон и поднимает взгляд только когда замечает выходящего на улицу Тарталью, благородно пожертвовавшего свои нескончаемые средства с карточки в том числе и на нужды Скарамуччи. Только фиг он скажет «спасибо» рыжему. Чайльд издалека довольно сверкает глазами, прикрыв их и сделав глоток купленной минералки, а любовнику вручает двойной эспрессо. — Я не вижу благодарности на твоем лице! — возмущается последний, когда не получает и грамма внимания за такой «рыцарский» поступок. А Скарамучча даже не просил. А Тарталья видимо научился читать мысли. Чайльд не пьет кофе, только остывший сладкий чай, не умеет есть палочками суши. Извращенец. Хотя… Почему Скарамучча жалуется? Сам же пьет только «горькую лаву» — так выражается Тарталья и, кажется, хлещет кофе ведрами. — Считай, что ты рассчитался за позавчерашнюю ситуацию, — и натыкается на непонятливый взгляд мужчины напротив. — Не делай вид, будто не знаешь. Больше я тебя пассажиром не возьму. В голове вспышкой пронеслись ощущения. Что такое сделал этот дурак? Всего лишь посреди трассы вжался в спину брюнета и на скорости начал массировать соски через ткань, а так, нет, совсем ничего. Тарталья облокотился плечом на колонну, расстегнутая красная куртка упала с одного его плеча, хмыкнул: — Было весело. — Это не было- Скарамучча резко обернулся, когда услышал жалобный крик в кустах. Нечеловеческий и тонкий, словно плач. Брюнет неспешным шагом подошел и раздвинул кусты. Кот? Парень поднял взгляд и наткнулся на маленький комок меха на дереве, который продолжал пищать. Котенок. Полосатый. Сердце на момент будто иглой кольнуло. Маленький брошенный матерью котенок, словно… Он сам когда-то. Как у него сил хватило залезть на такую высоту и сколько он тут уже сидит? — Блядство, — шипит себе под нос и оборачивается на рыжеволосого. — Подсади меня. Тарталья молча кивнул и подошел сзади, аккуратно сжал талию брюнета и поднял его, сдавленно вздохнув. Мог бы и подножку подставить, умник. Но, кажется, подножка бы не помогла: как только Скарамучча двумя руками тронул животное, оно зашипело и вцепилось в кору маленькими, но острыми когтями. — Ты же сейчас тут останешься, если выпендриваться будешь, дурак! — докатился. С котом разговаривает. Тарталья внизу хрипло засмеялся, захотелось заехать ему ногой в живот, но тогда бы он остался на этой ветке с котенком, хоть дерево и не такое высокое. Через полминуты мелкого все же отодрали вместе с куском коры и вынесли на свет. Он оказался совсем худым. — Это беспричинное упорство мне кое-кого напоминает. Скарамучча предпочел пропустить замечание мимо ушей. И бросил, крепче прижимая к себе кота: — Сколько нам ехать домой? — Если не по магистрали. Около пятнадцати километров, управимся примерно за двадцать минут, — Тарталья встряхнул рукой, смотря время на электронных часах. — Ого, когда ты перестал быть гуманитарием? — в ответ Чайльд лишь улыбнулся, забирая котенка и засовывая его в свою куртку. Скарамучча помог ее застегнуть. Если котенок выпадет из рук этого балбеса на скорости, то он себе этого не простит. Хоть и рыжему он доверяет на сто процентов. Обошлось без вопросов куда они засунут его и где он будет жить. Все понятно и без слов — они станут кошачьими родителями. Тарталья завел мотоцикл, убрал подножку и аккуратно двинулся. Котенок заверещал от испуга, однако вскоре успокоился. Тарталья может быть аккуратным, если захочет. Скарамучча ехал следом. Пометка: Тарталья может быть аккуратным, если захочет, но это не значит, что он не выкинет очередной прикол и не заглушит мотор брюнету на очередном светофоре. Спустя рассчитанное время они действительно оказались в своем дворе, еще через некоторое — на пороге собственной квартиры. Тарталья пытался вытряхнуть уснувшее животное из рукава куртки. — Ай, он больно царапается, — возмутился мужчина, когда кот тем временем оправлялся от пережитого. Ну, или же просто увидел новый ремонт, который можно подпортить в будущем, и не мог поверить своим глазам. Скарамучча прошмыгнул на кухню и замер перед холодильником. Молоко кошкам можно? Или нельзя? Что вообще можно давать котятам в предположительно два месяца отроду? На животе сцепились чужие руки, а острый подбородок упал на плечо. — Не подходи ко мне, теперь ты бешеный, — Тарталья в ответ протестующе мычит. Котенок где-то уже потерялся, по-хорошему стоит поручить Тарталье присматривать за мелким, но фиг он теперь отлепится или в целом сдвинется с места. Единогласно было принято дать ему теплую воду и фарш. Пусть тусуется до утра, а там уже завезут беднягу на осмотр. Кот, кстати, уплетал все, будто все эти два месяца с рождения не ел и не пил. А после ужина даже стал более активным, судя по тому, что он бросился брюнету под ноги, когда тот выходил из душа. А Тарталья в свою очередь тоже: только Скарамучча лег на мягкий матрас двуспальной кровати и включил телевизор, как в приглушенном свете возник мужчина уже в домашних клетчатых штанах на крою кровати. — Мне скучно, — тянет Тарталья, падая на колени брюнета. — Аякс, иди с пальцами поиграй. — Мне не пять лет, — это говорит мужчина, который пытается стянуть носок с ноги Скарамуччи, к слову. Сейчас хотелось спокойствия и умиротворения. Аякс… Это его домашняя кличка. — Я сужу по твоему умственному развитию и по нелепому выпрашиванию секса, — голос Скарамуччи твердый. Он просто пытается сделать вид бурной деятельности, когда Тарталья переворачивается и теперь нависает сверху, предварительно выкладывая из кармана смазку и остальные средства на другую половину кровати. А брюнет лишь отодвигает лицо рыжего рукой и пытается вытянуться, чтобы увидеть из-за плеча что он вообще забивает в поиск на телевизоре, — если это та охлаждающая смазка, то я заставлю тебя ее выпить. Освежишься. — Не, это та с клубникой, — он еще больше ухмыляется, когда находит то, за что можно наконец зацепиться, — получается, ты не против? Отлично, я не люблю ждать. — Но любишь надоедать. Майку надень, — Скарамучча фырчит, когда из его рук ловким движением выбивают пульт из рук и зажимают запястья одной рукой, резко прижимают к спинке кровати, а второй цепляются за резинку черных шорт брюнета. — Аякс! — Всю жизнь я «Аякс». Тарталья водит кончиком носа по кадыку и горячим дыханием опаляет шею, тихо смеясь. И знает же на что давить. — Кот затих, иди проверь, — строго отрезает брюнет, дернув кистью в надежде освободиться. Мужчина тем временем довольно хмыкает, открывает рот, чтобы легонько прикусить кожу, мажет влажными губами ниже, к ключице, да так невесомо, что брюнета пробирает мелкая дрожь в виде мурашек. Однако парень все равно делает независимый и крайне недовольный взгляд, хотя в некоторой степени он и ждал такого развития событий. С губ Скарамуччи срывается только один рваный вдох, когда с него, нещадно отвлекая ранее, одним грубым рывком снимают всю одежду снизу, параллельно сжимая зубами выпирающую ключицу. — Убегаешь от ответа на мое скромное предложение доставить тебе удовольствие? Скарамучча отворачивает голову: — Да, — недовольно бормочет. И только после того, как Тарталья без жадного нажима ловит и целует того в губы, просовывая язык внутрь, Скарамучча отстраняется насколько может и вздыхает. — Только один раз. И быстрее. Быстрее так быстрее: рыжий тотчас убирает руку и дает любовнику свободу действий. Вместо этого он снова благодарно целует парня в уголок губ и быстро закатывает футболку Скарамуччи, давая закусить край ткани парню. Недолго возится со смазкой, и уже готовиться вставить внутрь палец, проводя кистью от бедра все ниже, оставив влажные следы на коже после касаний. Сам же ведет языком по белой линии живота и останавливается, невинно взглянув своими большими голубыми глазами в глаза Скарамучче, словно это вовсе не он затеял игру такого рода. И, черт, как же он заводит в этом положении. Внизу живота все скручивается в тугой узел. Брюнет не хотел признавать, но он твердеет только от начальных ласок, как же… Стыдно? Нет, уже все равно. Скарамучча мычит, когда чувствует два пальца внутри и утыкается носом в подушку сбоку. Полусидящее положение все же немногим удобно, для достижения нужного уровня чувствительности он будто переносит дыхание в живот, еще немного и начнет пускать слюни в эту же подушку с футболкой в зубах, которую беспощадно сжимает клыками. Чайльд тем временем скользил и надавливал на стенки, растягивая их пальцами внутри. Доводит, черт. Уже хочется быстрее кончить. Мысль мелькает в пустой голове на секунду, и вот Скарамучча тянется к своему члену и насаживается глубже на пальцы, скатываясь по спинке кровати вниз, как его руку убирает Чайльд: — Что ты делаешь своими бедрами? Без шуток, я не позволю тебе себя трогать, — Тарталья понизил голос, судя по всему, в отместку делая резкий рывок пальцами внутри, что заставляет Скарамуччу запрокинуть голову. — Будешь терпеть и извиваться в моих руках вечно, пока сам не попросишь, мой хороший. Сам же сказал, что только один раз. При обычных обстоятельствах Скарамучча бы не просил, но член просто невообразимо требует внимания. Он слишком гордый, чтобы пасть так низко, правда? Он ни за что… Пальцы Тартальи ускоряют темп, оглаживают простату, однако только их чертовски не хватает. Эйфория. … никогда… — Хм, может нам повторить тот опыт с твоей грудью? Тогда нужно будет улучшать чувствительность там. — Еще раз тронешь — убью. Я тогда т-тогда был готов тебя сбросить на сотке километрах в час. … не попросит… Что это придурок сделал с телом Скарамуччи… Он продолжает сбивать темп, как назло часто останавливаясь и буквально мучая, пока ноги брюнета непроизвольно сгибаются в коленях и сводятся вместе и зажимает рыжего, что Тарталья пресекает в корне, облокачиваясь на левое бедро, заставляя снова их раскрыть. А Скарамучче некуда девать руки, поэтому одной о цепляется за рыжие кудри на макушке Чайльда. … о таком… — Да вставь ты уже! — хрипит выведенный из себя парень, бросив край футболки и, все так же отвернувшись, тихо скулит в подушку, когда длинные пальцы снова резко давят на край простаты. Черт с ним! — Как гру-у-убо, — пыхтит младший и совсем останавливается, доставая пальцы и придвигается ближе, кусая за мочку уха. Простата пульсирует еще больше. — Попробуй еще раз. А что он хочет? «Многоуважаемый Аякс, предоставьте мне разрешение на извержение собственного семени, чтобы утихомирить свою мечущуюся из стороны в сторону душу и слепое желание»? — Трахни меня, Аякс, прошу, — Скарамучча притягивает к себе Чайльда и глубоко целует, прикрывая глаза. Не успевает опомниться, как его за ноги стягивают ниже и пихают подушку под поясницу. Ну что за забота. Остается только подождать, следить за шуршанием упаковки и смотреть в потолок, когда Тарталья надевает презерватив, но секунды растягиваются и кажутся вечностью. Не дай архонт он потеряет чувствительность за это время. Однако все произошло быстро, Тарталья уже трется о кольцо мышц, а через мгновение брюнет чувствует заполненность и жадно хватает ртом воздух. Рыжеволосый нависает сверху, прижимает ладони Скарамуччи к матрасу, сцепив их пальцы крепкой хваткой. А Скарамучча просто хмурится и пытается выжечь в памяти лицо младшего, на которое сбоку падает теплый свет ночника, переплетается с холодным от телевизора, обрамляющее его фигуру и напряженные плечи. Захотелось на них оставить свою метку. — Посмотри на меня, Муччи, — приторный голос Тартальи вырывает из размышлений. — Смотри все время мне в глаза. Отведешь взгляд — мой мальчик останется с недотрахом. Снова. Эти. Приколы. Конечно же он блефует, но проверять не хотелось. Конопатый идиот. И Скарамучча ведется, смотрит прямо в зрачки. Толчки редкие, но глубокие, вместе с тем и резкие. — Ох, б-боже, — выдыхает Скарамучча и пытается хоть за что-то ухватиться на кровати. Он изо всех сил сдерживает стоны. — Умница, ты же этого хотел? Чтобы тебя оттрахали до дрожи, — Тарталья буквально рычит, надменно улыбаясь. — Что ты чувствуешь внутри? — Что я оторву тебе голову после! Скарамучча действительно дрожит. Он только под дулом пистолета скажет, что ему чертовски нравится, однако, кажется, по его лицу это заметно. Он чувствует каждую венку даже через резину, чувствует пульсацию и возбуждается еще сильнее, двигает бедрами навстречу. — Смотри. На. Меня. Взгляд Скарамуччи тут же возвращается на лицо рыжеволосого, который ускоряет темп. — Я сейчас… — конец задуманной фразы пропадает в высоком стоне. Как только Чайльд касается возбужденной плоти брюнета, Скарамучча понимает, что одна его рука теперь свободна. Воздух в комнате становится горячим. Скарамучча жадно хватает его ртом и все же запрокидывает голову, кончая в ладонь младшего. Тело тут же становится ватным, в ушах звенит. — Какое милое выражение шока на твоем лице. Парень чувствует, что через пару минут его посадили и прижали к себе, нежно поглаживая по спине. Тарталья что-то шептал на ухо, но Скарамучча не обращал внимание, сосредотачиваясь на тяжести, что разливалась по телу. — …Ой. — Тарталья замолкает. Прослеживая за взглядом младшего, Скарамучча только тяжело вздыхает. На комод по крутой лесенке из вещей взобрался тот самый котенок. Кстати, ему пора уже дать имя. Полосатик радостно мяукнул, замурчал, кидая намек на то, что снова проголодался. — Кажется, кто-то все видел, — Мужчина дышит в шею, прикусывает загривок и довольно мычит, отрываясь чтобы разглядеть в плохом освещении краснеющие следы от зубов. — Ты был бы херовым отцом, — слабо толкая младшего в грудь, Скарамучча надевает белье с штанами и направляется к выходу из комнаты, взяв на руки котенка, что тут же прижался к плечу парня, обхватив его за шею лапками. Тарталья смешно жмурится и пытается протестовать, но находит единственную зацепку, чтобы продолжать подстрекать и злить брюнета: — Солгал ты, получается. — В каком смысле? — кричит Скарамучча из глубины квартиры. Завтра на них за это покричат соседи, ведь время давно перевалило за полночь. — Ну, говорил, что вставишь мне. А потом стонал подо мной, как в последний раз. Не много Скарамучча стонал, неправда. Лицо брюнета в ванной вспыхнуло красным цветом и он, громко топая, снова мигом примчался в спальню. — Ах так?! Ну давай, разворачивайся, придурок! Завтра на них покричат соседи и за догонялки по всей квартире в два часа ночи. Но это будет завтра.***
Через пару месяцев котенок превратился в настоящего котищу, получившего имя «Полосатая Уеба», так однажды вскрикнул Тарталья, когда случайно наступил на малыша, однако мелкий все так же грел душу, растянувшись на коленях Скарамуччи, пока тот печатал отчет на ноутбуке за столом. Даже во время болезни он должен решать долги, не только же на мотоциклах катать. Жаль, что из-за плохого самочувствия и завала на работе Скарамучча все никак не мог снять чехол с байка и надеть шлем, но Тарталья, ожидая любовника, словно преданный пес, решил разделить его мучения и тоже не катался в свое удовольствие. Полосатая Уеба сладко зевнул и замурчал, позже только повел ухом, когда у хозяина зазвонил телефон. Контакт «Рыжий» снова трезвонит и не сдается, хотя его уже два раза до этого проигнорировали. — Что надо? — бурчит Скарамучча, но через секунду чихает. — О архонты, сколько денег скинуть? — по ту сторону тут же послышался взволнованный голос. — Я сам, — отрезал Скарамучча, — Я заплачу себе за таблетки. — Уже перевел. И на новый шлем, купим тебе красивее. — Ты идиот? Я тебе сейчас обратно перешлю. У меня есть деньги, я работаю. У них раздельный бюджет, что за хуйня? — Мог бы и не работать, — Скарамучча готов был зуб отдать, что этот навязывающийся кусок самодовольства улыбается. — А мог бы и в космос полететь, но не лечу. Интересно, почему? Скарамучча нервно постукивает пальцем по столешнице. — Интересно, может ли начальство тебя случайно сократить и ты, независимый мой, не купишь его? Тебе еще прочие расходы, в том числе на кота, и еду учитывать стоит. — Интересно, могу ли я в таком случае пойти работать в стриптиз клуб? Тарталья замолчал на пару секунд. Ухмыляясь, Скарамучча откинулся на спинку стула и провел рукой по шерсти Полосатой Уебы. — Понял. Принял. Обработал.