Рубин, сверкающий от слёз.

. . . На ветру, там, где тепло и где нет снега, колыхались сиреневые бутоны Глицинии, на слабом, теплом порыве ветра. Где то неподалёку журчит маленький искусственный водопад, омывая обтесанные ею камни. Ворона, которая так долго летела в эти земли, приземлилась на дерево Глициннии, оглядываясь по сторонам, и увидев мужчину в белом хаори, она подлетела к нему, садясь на его руку, которую он так любезно ей предложил. — Здравствуй, Кандзабуро. Спасибо за письмо. — мужчина погладил ворону по макушке, и та улетела вновь, оставив после себя письмо. Кагая ласково и безмятежно улыбнулся, открывая письмо. Доброго вам здравии, Ояката-сама, надеюсь на ваше благополучие. Прошу простить вас за мою грубость, но я сразу перейду к причине, по которой я вам написал. Во время миссии на горе Кобуси, я обнаружил одного слишком странного, и, не привычного нам, новообращенного демона. Он не потерял рассудок, придерживается человеческого хода мыслей. Он помнит кто он и свое прошлое. Даже голодая, он не ест человеческую плоть или кровь, а восстанавливает свои силы путем сна. Я знаю, что в это сложно поверить, но я верю что он другой, не такой как демоны. Этот демон желает присоеденится к Корпусу и уничтожать себе подобных. Но, самое главное, он испытывает ненависть к нему, к тому, кто обратил его в демона. Я полностью беру ответственность за этого демона и ручаюсь за него. Желаю вам здравия и благополучия, Ояката-сама. — Вот оно как — мужчина с ласковым тоном закрыл письмо. — Этот демон будет нам полезен в войне с Кибудзучи. А ты как считаешь, Амане? Он повернулся к своей жене. — Вы правы, Ояката-сама. Он посмотрел на небо, своими полу-слепыми глазами, запоминая эту красивую картину перед ним. Возможно, надежда есть. . . . Танджиро находился где то, где он сам не знает, но, возможно, он во сне? Если, да, ему нравится такой сон. Тут тепло, как в объятиях матери. Место было похоже на безграничное, хрустально чистое, море. Небо было ярко голубым, а облака неспешно двигались, как корабли по водной глади. Где то в небе было маленькое солнце, оно было таким ярким, что освещало всю эту тереторию, нигде не было места тени. И смотря на это солнце, его глаза не болели от яркости, лишь где то внутри груди становилось спокойно. Это место такое безмятежное и чистое. Он не мог не улыбнутся. Но, стоило ему лишь обернулся, как перед его глазами был вид, противоположный тому, что он лицезрел пару минут назад. Это была как будто граница между теплом и стужей. Там, за этой границей, было темно, небо было чёрным, без единого облачка, а вода казалось красной. Его ноги сами двигались, идя к границе. Он встал перед зеркалом, которое стояло прямо посередине границы. На самом деле, это даже не было похоже на зеркало, это как будто вообще не было материальной вещью. В отражении стоял такой же мальчик как он, такой похожий на него, но совершенно другой. Его глаза не были рубинами, как у самого Танджиро, а такие ярко-винного цвета, которые как будто светились, как у того мужчины. Его шрам расползался по всему его лицу, как алые языки пламени. По его длинным ногятм стекала чья-та алая кровь, разбиваясь на миллион хрусталиков при столкновении с водой. Это он? Он, который демон? Смотря на него, в его глаза, по спине невольно бежали мурашки. Его взгляд такой холодный и кравожадный, что это бросало в дрожь. На его лице не было не единой эмоции, лишь широко распахнутые глазницы, которые смотрели как будто в душу. Его отражение протянул руки, хватая Танджиро за шею и впиваясь в нее когтями, и когда на кожу попали лучи того маленького солнышка, они начали дымится и гореть, но то как будто не обращал на это внимание и почти затянул Танджиро в зеркало, как всё погрузилось во тьму, а в ушах был белый шум. . . .