Вдох. Выдох. У Кроули получается, откровенно говоря, паршиво.
Страх сковывает его и без того измученное сердце. Оно бьётся, прорывается сквозь рёбра и рушится на множество мелких осколков. Демону приходится признать, что он боится. Снова.
Шестёрка эспрессо в одной чашке уже стала чем-то привычным. Любовь ко сну медленно, но верно покидала Кроули: Божий, чёрт его дери, Замысел, избавляет от всевозможных прелестей жизни на Земле, лишает едва уловимой частички света. Вынуждает быть тем, кем обязан. И ему казалось, что отведённая вечность теперь пройдёт только так. Азирафаэль вернулся. Вместе с ним вернулся свет. Свет склеивает разорванное, возвращает положительные эмоции, помогает снова почувствовать себя живым. И демон искренне, так глупо надеялся, что в будущем, не важно, ближайшем или далёком, всё наладится и будет так, как должно быть. Но Азирафаэль уходил. Каждую ночь, снова и снова, бросал потемневшие, полные неподдельного отвращения взгляды, позволял увидеть исчезнувший в глазах привычный огонёк, закрывался в себе и, прежде чем переступить за порог, говорил, что на Небесах будет лучше. Будет лучше без порочной дьявольской сущности рядом.И даже не предлагал пойти вместе с ним.
Кроули вымаливает прощение каждый раз, так безрезультатно и отчаянно, цепляется за ангельские руки, тянет за ворот одежды. Кроули боится и не хочет проживать тот день заново, пускай сердце снова заходится в болезненном стуке. Он не видит своего ангела. Видит лишь чужого. Того, для которого кучка пернатых ублюдков будет важнее всего нажитого, того, кто никогда не стал бы водиться с демоном, только если не желает использовать его для своих целей по просьбе Небес. Но Кроули продолжает. С глаз срываются слёзы, крупными каплями падают на пол, а поблизости даже нет очков, чтобы скрыться и не представать перед ним в столь жалком обличье — этот ангел расскажет своим коллегам по цеху, делая из падшего посмешище уже в который раз. Насмешки не страшны. Особенно от тех, кто давным-давно потерял к себе последние частички минимального уважения. Страшно другое.***
Азирафаэлю пришлось постараться, чтобы избавиться от поглощающего целиком чувства вины — ему бы отмотать время назад, отреагировать правильно, отреагировать так, как хотел ,и не находить демона в окружении пустых бутылок вина, что заполонили большую часть пространства в спальне, не видеть небрежно закрытую банку чистейшей святой воды из церкви поблизости, не стирать пальцами мокрые дорожки с лица, не доказывать, что происходящее прямо сейчас — реальность. Та самая реальность, в которой ангел выбрал его.Того, кого любит и кем дорожит больше, чем кем-либо другим.
Единственное, на что был способен Азирафаэль, сомневающийся, что перемотка времени доступна даже Богине — исправлять последствия содеянного. Постепенно, с осторожностью склеивать кусочки горящего любовью сердца, быть рядом и не оставлять ни на минуту. Заботиться. Он знал о кошмарах. Кроули случайно проговорился о них ещё в первые минуты встречи, бормоча что-то не совсем внятное про очередной плохой сон с, как всегда, плохой, просто отвратительной концовкой. Пришлось приложить немало усилий, убеждая демона не столько уснуть, сколько просто полежать рядом, насладиться его любимыми поглаживаниями тёплой ладонью по волосам, полежать на плече и лениво поскользить взглядом по тексту очередной книги в руках ангела. Он точно знал, пришлось узнать, как успокоить Кроули, улучшить его состояние и привести его в порядок, если вдруг станет страшно и вера в реальность исчезнет. Азирафаэлю было радостно время от времени поглядывать на расслабленное лицо, отвлекаясь от чтения. И ему казалось, что демона наконец ждёт спокойная, действительно долгожданная ночь, пока тот не начал мелко подрагивать и сжимать одеяло в руках, каждый раз с новой силой. Это заставило как минимум напрячься и отложить книгу на тумбочку неподалёку — ангел никогда не был свидетелем чьих-то кошмаров, однако что-то внутри подсказывало, что у некоторых, если не у всех, они проявляются именно подобным образом. Он выровнялся и осторожно, одними кончиками пальцев, коснулся чужого плеча. Кроули вздрагивает, качает головой, отрицая, видимо, происходящее во сне. — Дорогой... — Не... — раздаётся его хриплый голос. Глаза по-прежнему закрыты, Азирафаэль наклоняется ближе, проводит по плечу снова, стараясь как можно аккуратнее помочь проснуться. — Не уходи. Пожалуйста... Он слышит, как внутри что-то падает и разбивается с громким треском. А потом снова, только громче: вниз скатываются слёзы, растворяются в мягкой подушке, оставляя за собой влажный, едва заметный след. Демон произносит одну и ту же фразу, и лучше ему явно не становится. — Кроули, — Азирафаэль подсаживается ближе и мягко подкладывает свою руку под его голову, несильно надавливает на кожу головы. — Просыпайся. Милый мой, прошу тебя, проснись... — Не уходи, ангел! Останься! Почему ты не слышишь меня? Почему не слушаешь, Азирафаэль? — Кроули кричит, разводит руками и мечется из стороны в сторону, не позволяя коснуться двери и покинуть книжный. На него снова смотрит отрешённый взгляд. Тот самый взгляд, что не несёт за собой ничего хорошего. И уже после раздаётся голос. Не грубый, совсем не тот, который он слышал, а мягкий. Принадлежащий доброму Азирафаэлю, который рад разделить с ним будущее и быть рядом. Всё вокруг вмиг гаснет, оставляя его во тьме. Глаза Кроули распахиваются неожиданно. Он чувствует себя по меньшей мере странно, не в силах понять, где находится прямо сейчас. Выровняться приходится слишком резко, коротко прошипев от неожиданной головной боли — надо же, как наяву — осмотреться и наткнуться на взволнованное ангельское лицо перед собой. Видимо, то, которому принадлежал тот самый голос. — Хватит, — отчётливо слышится мольба. Азирафаэль хмурится. — Что? — Хватит. Оставь меня. Ты каждый раз возвращаешься, чтобы уйти? Перестань, хватит! — Кроули отдёргивается от попытки коснуться. Отсаживается дальше и натягивает на себя одеяло, как броню. Надеется, что это поможет. — Хватит приходить ко мне каждую ночь. Я помню, что ты ушёл на самом деле, так перестань напоминать! — он срывается. Снова. Плачет навзрыд и прячет взгляд, не понимая, почему сейчас Азирафаэль выглядит так, будто не понимает, о чём идёт речь. — Я рядом, дорогой. И я больше никогда не посмею оставить тебя. Я ведь вернулся, помнишь? Вернулся навсегда, — на ещё одну попытку коснуться ангел, наконец, не получает отрицательную реакцию. Демон позволяет коснуться лица и мягко скользнуть к шее, приоткрывает рот в удивлении. Сжимает ладонь. Во сне так не было. Во сне он практически не ощущал прикосновений, лишь сильнейшую, никак не отпускающую боль. Требуется время, чтобы понять. Чтобы, в конце концов, вспомнить, и ангел не пытается отстраниться, продолжает гладить, несмело подсев ближе: казалось, одно неосторожное движение, и Кроули снова испугается. — Тебе совсем не идут слёзы, знал? — улыбка появляется на лице Азирафаэля.Тёплая и искренняя.
Кроули всхлипывает и кивает в ответ. Он помнит, как ангел говорил эту же фразу в день их встречи. Значит, настоящий? С приоткрытых губ обоих слетает облегчённый вздох. — Тебе нужно поспа... — Не хочу. Азирафаэль сводит брови домиком и опускает уголки губ, мягко скользнув рукой по одной из ярких прядей. — Я буду рядом. Обещаю. Ты уснёшь и проснёшься в моих объятиях, а утром я сделаю твоё любимое какао, договорились? Демон смотрит прямиком в светлые глаза. Свет. Свой особенный огонёк и что-то, очень похожее на любовь. Тот ангел из сна не стал бы смотреть на него подобным образом, у него бы попросту не получилось — такое невозможно сделать чудом и невозможно изобразить, хоть будь ты самым великолепным актёром во всей Вселенной.Он хочет довериться. Он готов отдать всё, лишь бы побыть в любимых объятиях ещё немного, пускай они могут являться лишь плодом воображения.
Поэтому демон позволяет уложить его обратно в кровать, прижимается к ангелу сразу же, всем телом, тычась носом в нежную шею и, не веря, с особым трепетом скользит ладонями по спине. Вот же чёрт. Ему хотелось этого слишком давно и слишком сильно. Особенно в последнее время. — Ты не уйдёшь? — Я обещаю, — шёпотом отвечает Азирафаэль и накрывает его крылом поверх одеяла. Пальцы путаются в волосах. — Спи спокойно, Кроули.