Упростит ли это жизнь?

Отправив Камалию и Даню в Нижний Новгород, Миша ждал праздника. Он решил, что это будет лучшим днём в этом году. Словно школьница представлял, как будет прекрасно пить с Сашей и как им будет хорошо. Если он сможет сблизиться с Романовым, то ему откроется совсем другой он, про что там говорил Лёша. Но сперва работа и сессии. Настал тот самый долгожданный день. Предыдущие дни тянулись, как назло очень долго и мучительно. Девять часов, показывали электронные часы, чем себя занять двенадцать часов Московский не имел понятия. Первый вариант был посидеть в телефоне, он так и поступил, но за этим занятием высидел лишь четыре часа, а больше не мог. Ему нужно было что-то поделать, желательно полезное. В доме было тихо, что давало сосредоточиться на своих мыслях и отдохнуть от шума. Михаил чувствовал себя блаженно, ему очень импонировала такая обстановка. Хоть долго в ней он не мог оставаться, поэтому пришла мысль поспать, «мне нужны будут силы на эту ночь». Спал он достаточно долго, что было не удивительно. Режим профессора был ужасным, три дня он может не спать на четвертый поспать два часа, а на выходных мог спать днями. Проснулся он в начале восьмого, что не могло не радовать. В мыслях историк покрыл свою безответственность всей бранью, что знал. «Как Новый год встретишь, так и его и проведешь. Блять, нужно голову помыть.» — вспомнив примету, Миша отправился в ванную, где помыл голову, постриг ногти и побрился. В приметы он не верил, «на всякий случай " — прикрывал он этим своё поведение. Надев свежую серую футболку и темно-зеленый свитшот с черными брюками. Он был готов, но потом вспомнил, что покупал кое-что. Зайдя на кухню, Московский открыл морозилку, где лежала водка. Решив, что неся её в руках он будет выглядеть, как пьяница, поэтому взял пакет, куда и положил алкогольный напиток. Часы показывали двадцать минут девятого. Натянув куртку и положив в карман карточку, «на всякий случай, может нам не хватит выпивки» — историк отправился к Александру. Придя к нужной двери, он позвонил в звонок первый раз. Никто не открывал, на второй раз тоже и на третий. Звук звонка он слышал, поэтому версия того, что он сломан была откинута. В подъезде было холодно, из-за чего хотелось побыстрей зайти в тёплое помещение. Или пойти домой, этот вариант не очень устраивал. Постояв ещё минут пять возле двери и периодически звонить в звонок, не давало никаких результатов. Мужчина хотел ещё немного подождать, как вдруг двери лифта открылись. — Блядины, — шипел знакомый голос. Обернувшись на него Миша обрадовался, что скоро зайдет в помещение. Пока не увидел лицо Саши. Глаза красные, разводы туши растеклись по щекам. Одежда грязная, а руки дрожали, но он держал какую-то палку по которой скорее всего ориентировался, — ебанаты, какого лампочки по откручивали возле парадной. Агр, ш— Александр поднес ладонь к области глаз. — Интересно, давно ли ломка? — Московскому такая картина не симпатизировала. Романов выглядел ужасно, как и подобает наркоманам. Михаил даже не сомневался, что сейчас у его студента ломка. — Блять, вали домой. Тебе лучше же будет, — дойдя до стены и уперевшись об неё плечом, а потом и спустившись по ней на пол. Тут уже Миша испугался. — Почему за глаза держишься? —аккуратно убрав ладонь с лица, историк лицезрел слёзы. Зрачки были нормальные, значит давно не опьянён. А вот белок, словно изцарапан, — Боже, что случилось? — аккуратно утирал слёзы в перемешку с тушью, лишь бы не задеть глаз. — Неважно. На, — отыскав ключи в кармане пальта, кудрявый протянул их голубоглазому, — открой, а дальше иди домой. — Не боишься, что я с ними сбегу? — взяв ключи спросил Московский. Открыв дверь, он помог подняться пострадавшему. Александр не сняв ни обуви, ни пальто пошёл в спальню. Михаил последовал за ним, но не успев даже взглянуть за дверь логова Романова, у него спросили: — А я разрешал, сюда заходить? — после этих слов юноша скрылся за дверью. Блондин стоял в ожидании, пока тот выйдет из своих покоев. В доме было даже жарко, потому мужчина разулся и снял куртку. Гостевые тапочки стояли на том же месте, где он их оставил с последней встречи, то что ему сказали уходить домой его не волновало. Он обул тапочки и всё ждал хозяина квартиры. В квартире появился новый запах, Миша надеялся на ёлку, но запах явно не её и исходил он от пола. Хорошо принюхавшись, можно было понять, что это запах мяты, «он пол мятой натирал?» — удивился этому блондин. Зайдя на кухню, а позже и в зал, можно было понять, то что ничего не подготовлено. Ёлки не было, как и еды на столе. «И с чего я это на тебя рассчитывал? Ты такой ноль, как и все. И какого хуя я так вцепился? Блять, нарик ебаный. Нахуя я сюда пёрся. Уже двадцать минут его жду, откинулся чтоль?» — постучав в дверь спальни, послышались шуршания. — Полагал, что ты не глупец и отправишься домой, — упирался об дверь Романов, вид на спальню был закрыт, а вот глаза Саши смогли открыться полностью. В глазах были осколки линзы. — Пиздец, Саш, где у тебя пинцет? — Ты меня слышишь? Вали отсюда, у меня ничего не получилось и не готово, еда сгорела, денег нету, точнее теперь нету, только пол пока что чистый. — Поебать мне, где пинцет и аптечка? — тон был твёрдым, пускай в голосе паники не слышно, зато внутри творится полный хаус. Была мысль отвезти его в больницу, но сто пудов Александр не согласиться. А пинцетом доставать попробовать можно, главное глаз не выколоть. — На кухне, верхняя полка справа от плиты, — быстрым шагом Московский пошёл за аптечкой. Саша попытался пойти за гостем, но попытка не увенчалась успехом. Взяв за запястье Романова, Михаил посадил его на диван в зале, а сам через минуту стоял около него. — Если, больно, то говори, — получив короткое «мг», Миша нашёл в аптечке увлажняющие капли для глаз и пинцет, — раскрой глаз максимально сильно, — включив фонарик на телефоне, попросил блондин. Освещение в комнате не давало рассмотреть всю проблему. Помогая пальцами историк раскрыть глаз максимально. Закапал увлажняющие капли и аккуратно извлёк линзу с глаза. Второй попросту не было, скорее всего её и не было даже тогда, когда романов вышел из лифта, — всё. — Вы же знаете, что так делать нельзя. Вы не должны были ковыряться у меня в глазу, в первую очередь это не гигиенично и опасно, — закрывая глаза и массируя их, сказал кудрявый. — А ты бы сам до сих пор стоял бы у двери. В попытках открыть её. А как вытаскивал бы, я даже не знаю. Чтобы ты не волновался, руки я помыл. — Ох, чувствую полегчало, — неловкая тишина. Миша думал уже реально собираться и идти домой, но тут Романов решил кое-что сказать, — спасибо, Михаил. Меня самого, совсем не…—опрокинув голову назад он продолжил— устраивает этот день, да и вообще неделя. Опять я перед вами должен извиниться. — Ой, давай только без «вы», а то будто к тебе преподаватель пришёл лекцию читать, а не водку распивать, — улыбнувшись попросил Миша. Всю злость, как рукой сняло, " что за волшебство, Сашенька?». — Вы всё ещё планируете со мной провести этот год? — сероглазый обернулся на Московского, пусть он видел лишь пятно с очертанием человека. — Кхм-кхм, и да я останусь, — Михаил смотрел в глубокие серые глаза, они блестели от радости, а улыбка начала появляться на устах. — Ой, простит, — осёк себя юноша, — прости, не могу избавиться от этой привычки. Алексей уже четвертый год подряд, пытается приучить обращаться к нему на «ты». Но до сих пор не выходит, я вечно забываю об этом. — Теперь будешь и со мной на «ты». Кстати, кто-то подобрел. — Ха-ха, я на тебя бы поглядел, если у тебя в глазу стекляшка была бы полтора дня и украли деньги, — нахмурив брови и сложив руки высказался Александр. — Большую сумму украли? — Приличную. — И как это произошло? — на это последовало молчание. Тему профессор не стал развивать, — одевайся, сейчас я тебе устрою праздник. — Куда? — удивленно посмотрел Романов на гостя. — В магазин. — Пожалуйста, принеси мне мои очки. Они лежат на столе на кухне, — попросил Саша. — Момент — через несколько секунд на кудрявом были очки. — Благодарю. А то без них ни карточку не найду, ни шнурки не завяжу. — Не бери карточку, я за всё заплачу, — дотронувшись до руки, сообщил Михаил. — Ладно, — на что последовал краткий ответ. — Что даже не будешь меня переубеждать? Или там благодарить? — подобное поведение не соответствовало Александру, по крайне так думал Московский до этой ситуации. — Раз предложил, то чего же отказывать? Своё не упущу, — на последок сказал кудрявый, перед тем как покинуть комнату. Его не было минут пятнадцать, вернувшись его встретил недовольный взгляд. — Если ты наденешь, то пальто, то будешь выглядеть, как сутенёр, — осматрев внешний вид с ног до головы. Юноша был одет во всё чёрное и не теплое. Тонкая, черная водолазка подчеркивала нездоровую худобу. — В каком месте?! И одет я буду в чёрное пальто, тогда пускай уже будет гот или же какой-то дилер. Если брать стереотипы, то сутенеры ходят в леопардовых шубах. Шубы у меня нет. — А надо? — подняв одну бровь спросил Михаил. — А ты собрался покупать? — Если у тебя кроме, того легкового пальто ничего нету, тогда куплю, — заявил блондин, ядовито улыбаясь при этом. — Пойдём уже, я не желаю переодеваться, если какой-то дед боится цистита, то меня это не заботит, — Александр направился в коридор за обувью. — Во-первых, я не дед, пон? — и тут раздалось хихиканье, которое переросло в смех, — А во-вторых, если ты не переоденешься, то мы никуда не пойдем. Не хватало ещё, чтобы ты мне ныл. — Ку.хаха.куда, пха— не мог угомонить свой смех Романов. — Хули ржёшь? — не стерпел Московский, «мало того, обозвал дедом, так ещё и ржёт». — От тебя слышать «пон», уж больно смешно, — успокоился наконец сероглазый, — и ты же сам хотел пойти куда-то, а не я, — стояли они молча около минуты, всё это время блондин смотрел на младшего осуждающе, —Ладно, Михаил Юрьевич, пойду вам на уступки. — Тц, весь настрой испортил. — Вас.тебя так задел «дед»? — всё же решил уточнить Александр. — Нет. Но так больше не шути. — Хорошо…— было неловко от того, что Миша хотел, как лучше, а он снова повёл себя, как хам. — М, Саш, не думай там, а лучше скажи, у тебя есть пила? — решил сменить тему историк, поскольку витала напряжённая атмосфера. — Не знал, что у историка могут быть такие занятия. И давно ты ходишь по ночам с пилой? — Давай быстрее говори, а то не успеем всё сделать, — подгонял профессор. — Хм, возможно, — подойдя к двери, которая была напротив ванной комнаты. Открыв её глазам открывался вид на гору всякого хлама, — вот вам кладовая, если найдёте, то есть, — кудрявый снова отправился к себе в спальню, оставив Михаила. Начав поиск инструмента, Московский нашёл шахматы, фотоаппарат, керосиновую лампу, сковородку-таз и даже шпагу, «ахуеть, сколько всего» — удивлялся гость. Найдя заветный ящик с инструментами, где обнаружил пилу. Достав её, он начал искать пакет с водкой, но тут объявился Романов. — Что в пакете? — задал вопрос юноша, теперь он был одет в серую толстовку и уже других чёрных брюках. Выглядело уже гораздо теплее, чем раньше. — Я водку нам взял, — сообщил Миша не ожидая такого ответа со стороны младшего. — Я не пью. — Вообще? — Такое вообще. Нашли пилу? — забирая с вешалки светло-бежевую куртку, спросил Романов. — Да. Нашёл, — обуваясь заявил блондин довольным тоном, держа в руках пакет с пилой, — я бы и не подумал, что ты занимался фехтованием. — С чего вы это взяли? — удивился Александр. — Я в кладовке нашёл шпагу, вот и решил, что твоя, — обое уже были собраны и готовы покидать квартиру. Выключив свет, они вышли из помещения. — Не моя, похоже дядя её привёз, — закрывая дом приговаривал каштановолосый. Пройдя к лифту юноша поднял палку с которой он сюда пришёл. Выйдя из подъезда, палку отправили в кусты, — А куда мы? — В пятёрочку, — наконец-то рассказал Миша. — Хорошо, — посмотрев на верх Саша улыбнулся и остановился, любуясь небом. Оно было чистым и покрытым звёздами, — а вы верите в легенды? — Нет, — остановился Московский и посмотрел на своего спутника. Улыбка появилась на лице, он сам тоже посмотрел на небо, в поисках причины возникновения вопроса. Луна освещала им путь, пускай и не сильно, но блондин и так мог видеть. — И я, — догнав блондина они продолжали свой путь. — Тогда к чему вопрос? — Иногда хочется верить в них, как в деда мороза или в то, что существуют на Земле ещё какие-то расы, — немного прищурившись каштановолосый посмотрел на голубоглазого. — Никогда не было таких желаний. — Как? Ты никогда не хотел в детстве остановить время или возможность стать невидимым? — Нет, даже мыслей таких не было. Мне наоборот хотелось, чтобы меня замечали, — сухо ответил Миша. — Хм, а чего ты хотел, когда был ребенком? — Вырасти. Иметь большую власть и жить достойно. — Да, ну-у, — протянул кудрявый, —Не может такого быть, что так скучно. — Хорошо, тогда ты чего хотел? — Не поверишь, хотел стать рыбой. А ещё у меня было в детстве желание, прыгнуть с моста. Каждый раз, когда мы гуляли по Пригоровской набережной, то появлялось это желание. Меня прям манило, даже скорее это— была мечта, чем желание. Жутко звучит. — Ну, и желание у маленького Сашки. Не могу понять, где эта набережная, — собеседник прищурился и снова посмотрел на верх. — Давно стихами говорит Нева. Страницей Гоголя ложится Невский. Вест Летний сад — Онегина глава. О Блоке вспоминают острова. А по Разъезжей бродит Достоевский, — зачитывал Романов —Саш, ты ещё в опьянении? — Миша! — вскрикнул кудрявый, — я трезв сознанием. — А руки трясутся, то, — выдохнув, Михаил улыбнулся и посмотрел на рядом идущего Александра, — значит ты питерец. — Миша?! — ошеломлена крикнул сероглазый, — Какой к чёрту «питерец»? Я петербуржец. — Ты так прикольно выкрикиваешь «Миша», — хихикнул Московский. — А вот не выводи. Зайдя в магазин, Романов сразу сунул руки в карман, а историк положив пакет с пилой в камеру хранения, взял корзинку для продуктов. Первым делом он пошел к овощам, где взял картошку и морковь. — Откуда ты знал, что тут неподалёку пятёрочка? — поинтересовался юноша. — Когда к тебе приезжал, отдавать одежду, то на карте увидел, — направляясь к стенду с консервацией рассказал Михаил. — Ясно. У вас восхитительная память. — Да нет, обычная, — в корзине уже лежали банки консервированной кукурузы, гороха и корнишоны, — может у тебя плохая. — Хм, не думаю. Вот как раз у меня обычная, — парни прошли к холодильникам, — когда я приехал в Москву, то буквально ничего не умел делать по дому. И меня всему обучал Лёша, иногда Константин помогал. — Почему ты Уралова называешь по полному имени, — положив упаковку куриной грудки и колбасу, «надеюсь мы ей не отправимся, а то в десять вечера мясные магазины наверняка закрыты.» — размышлял блондин. — Так с детства повилось, его устраивает и меня. — Вы с детства знакомы? — уже стоя возле отдела с сырами, расспрашивал профессор. — Да, хоть общались мы нечасто. В Екатеринбург я приезжал максимум на неделю, а потом обратно домой. А когда мы подросли, то хоть и переписывались, но к сожалению получилось редко. — А чё так? — в корзине уже был голландский сыр. — Занят был, а когда было время, то сил писать не имелось. — Так и скажи «не хотел», — рассматривая алкоголь, дополнял голубоглазый, — шампанское со мной выпьешь? В честь праздника или тоже крепко? — Максимум бокал, — продолжать тему с Ураловым Саша не стал, чему Миша слегка удивился. — Отлично, — «я похоже прав» — решил для себя историк. Взяв ещё майонез и горчицу потому, что у Романова не было никаких соусов, кроме как соевого. Они отправились на кассу, — о чем думаешь? — заметив поникший взгляд, поинтересовался Московский. — Думаю, что делать с ёлкой и игрушками. Фикс прайс далеко, как и рынок или где этими ёлками торгуют. — Точно, подожди я быстро, — пока продукты пробивали, Михаил убежал куда-то. Вернулся он быстро с сардельками, — хочешь шоколадку? — получив отрицательное махание головой, историк сложил все продукты в купленный пакет, и забрал вещь из ящика. Выйдя из магазина они пошли той же тропинкой обратно, пока не свернули в сторону парка. — А зачем мы пилу брали? — задал вопрос кудрявый. — Сейчас узнаешь. — Может сперва домой, вам наверняка с этим пакетом нелегко, — предложение звучало бы логично, если пакет был килограммов двадцать пять, а не четыре. — Он лёгкий, — найдя пышную ёлку в парке они остановились. Ель была высокой, что до верхушки Миша не мог дотянуться. Положив пакет на снег и достав пилу, Московский с хитрой улыбкой посмотрел на Александра, — как тебе ёлочка? — Ты собрался её спилить?! Она на территории парка! И даже в квартиру не поместится! — высказывался Саша. — Чш-ш-ш, не кипишуй. Держи, — протянув пилу Романову, продолжил блондин— я не говорил, что мы её заберём. Мы возьмём только часть. Видишь верхушку, ты отпилишь немного и уже будет новогодние настроения. — Стоп, ты имеешь виду ветки или сам ствол? — Ствол, ветки не особо длинные, поэтому их без толку там пилить, — подойдя максимально близко к каштановолосу и спросив— готов? — К чем, — резко выдохнул кудрявый, Московский поднял его за бедра и посадил себе на плечё, — Миш, опусти, я тяжёлый! — сердитым тоном говорил петербуржец. Подобное действие ему совсем не понравилось. — Если ты тяжелый, то я негр. Давай пиляй, пока нас не заметили, — подошёл ближе к дереву. — Держи крепко, — даже сидя на Московском, чтобы дотянуться до верхушки нужно было поднять руку в верх. Решив, что около семидесяти сантиметров будет достаточно. Александр предположил сколько это будет и начал пилить. Делал он это не дольше десяти минут, — всё, — он бросил кусок ели в снег. Сейчас дерево выглядит упорото, а себя Романов чувствовал вандалом. — Молодец, — отойдя от ёлки, и сев на кортыши, тем самым давая Саше самостоятельно слезть, — а теперь быстро домой. — Мг, — из парка они вышли быстрым шагом, — хах, если бы не ты, то я в жизни так бы не сделал. — А чего тут плохого, парк сделан для людей, вот мы и пользуемся его благами. — Часто так пользуешься? — Впервые, — улыбнувшись прошептал историк. — Дома ёлки были всегда большие, немного пониже, чем эта, но всё равно большие. В первый год, когда я праздновал с Константином, то так расстроился из-за размера дерева, — любуясь небом, делился воспоминаниями юноша. — А для меня ёлка была признаком, что скоро буду спать на улице, — не подумав ляпнул Миша. — Что? — переспросил Александр. — Ничего — дальше они шли в тишине, «идиот, всё испортил» — корил себя блондин. Зайдя в квартиру, Московский первым делом посмотрел на часы, пол одиннадцатого. Разувшись и раздевшись оба потащили ёлку в зал. — А как крепить её? — поинтересовался Романов. — У тебя есть какая-то тумбочка или ещё один кофейный столик? — Нет. — А табуретка? — Есть барный стул. Нести? — Неси, а ещё скотч или изаленту, — добавил старший. Вернувшись со всем нужным сероглазый всё передал Михаилу, — держи, а я буду мотать, — Саша держал ёлку на стуле, а Миша приматывал её к стулу с помощью скотча, в общем это выглядело неплохо, что удивило Романова. — Что будем готовить? — спросил петербуржец. — Принеси мне сардельки и иголку с нитками, а ты на реж колбасу, корнишоны кубиком. И поставь вариться морковь с картошкой, — Александр сделал всё так, как и сказал историк. Бледные запястья тряслись из-за этого процесс готовки был гораздо медленнее. Нарезал кудрявый не торопясь, и даже элементарные движения выглядели элегантно. Тем временем историк закончил насаживать сардельки на нитки, и развесил их на дереве. Поручать готовку курицы младшему он не собирался. Присоединившись к Романову. — Иди полюбуйся, а ты меня прогонять вздумал, — доставая курицу с холодильника, упрекал блондин. Послушав гостя и зайдя в зал Александр был шокирован: — Миш, это перевод продуктов! И они стухнут до завтра, а так же запах, — ругался юноша, — ты бы хоть подумал. — Не снимай, — послышался крик с кухни, — я их съем, мне нужно же будет чем-то закусывать. — Сардельки? Ты сейчас серьёзно? — Конечно, думаю, ты тоже съешь там пару, — рыская в холодильнике, как дома в поиске необходимых соусов, — а где у тебя приправы? — Сейчас, — подойдя к гостю, Романов доставал из шкафа баночки с различными приправами. Присев на корточки из ящика он достал миску в которую положил мясо. — Так, брысь отсюда. Я сейчас всё сам тут сделаю. У меня гораздо больше опыта в готовке майонезных салатов и курицы. — Ужас, со собственной кухни выгоняют, — бурчал Саша, но всё же покинул комнату и ушёл куда-то. Пока курица размораживалась, Миша решил заняться салатом. Он запомнил, где лежит посуда на чужой кухне, поэтому поиск нужной ёмкости не составил труда. Картофель и морковь давно сварились так, что осталось их лишь почистить и нарезать. Вылив воду из кастрюли с овощами, и снова налив туда же холодную воду с под крана, мужчина приступил к чистке. Кожуру он решил оставить в контейнере с под куриного мяса. Становилось всё жарче так, что профессор стянул с себя свитшот он продолжил куховарить. Нарезав и смешав всё в единое блюдо, можно было приступить к маринованию курицы. Налив в миску соевый соус, добавив туда кунжут, мёд и зубчик чеснока. Кладя в маринад, мясо выскользнуло из рук и упало в миску, тем самым обрызгав светлую футболку Михаила, «блять, надеюсь у него есть хозяйственное или отбеливающие мыло», — пронеслось в голове у мужчины. Максимально быстро зайдя в ванную, он снял футболку. Ванная была светлой и просторной, свет включался возле двери. С права от неё находилась стиралка с полками на всю стену, а с левой стороны ванная и шкаф. Напротив же двери была раковина, над ней висело огромное зеркало с подсветкой, а по бокам к стенке были горшки с какими-то растениями. Замочив ткань в тёплой воде, Миша услышал, как открылась дверь. В отражении зеркала был Саша, он держал полотенце и смотрел. Взгляд его был встревожен, «ебаный рот, я дверь не закрыл! Имбецил, сука» — корил себя за такую оплошность Московский, но его студент так и продолжил стоять и рассматривать его спину. Прижав одну руку к груди юноша сделал медленный шаг, словно перед ним стоял дикий зверь, который был в порыве злости броситься на него, а не Михаил. Он не спеша подошёл к гостю, оба молчали, лишь вода с под крана наполняла комнату какими-то звуками. Еле дотронувшись холодными пальцами к одному из десятков шрамов, сероглазый невесомо провёл по нему. Вся спина была покрыта рубцами, некоторые были более глубокими, некоторые короткими, а есть и наоборот, что пролегают через всю спину. — Сашенька, ты что-то хотел? — прошептал Миша, ему не хотелось ни нагрубить, ни скрыться от серых глаз. Он просто желал поскорее скрыть их. Напоминание. То ли от ласкового обращения или вообще от голоса блондина, Романов сделал шаг назад прижав руку обратно к груди. — Давай я тебе футболку дам, — положив полотенце на стиралку юноша покинул ванную. Вернулся он быстро с красной футболкой в руках, — держи, — отвёл он взгляд от спины гостя. — Спасибо, — футболка была большая, даже очень большая, «удивительно, что такая огромная футболка делает у такого мальчика.» — Могу свою принести, но боюсь будет тесно в ней. — А это? — Дяди, — подойдя к раковине и выключив воду, он взял футболку и положил в стиральную машинку. Каждый думал о своем. Вся эта ситуация Московскому уж больно не нравилась, было ощущение, что его унизили и теперь презирают. Мысль о том, что Саше он жалок, его тревожила. — Я достал стеклянную форму и смазал её маслом, — запустив стиралку, сообщил Александр не поварачиваясь лицом к Московскому. — Ок, — только что и смог выдавить из себя историк. На кухне уже не было салата, поэтому закончив с курицей и отправив её в духовку, гость направился в зал. Комнату освещала жёлтая гирлянда, он была под телевизором, приклеена к шкафам по бокам. На дереве помимо сарделек были снежинки из бумаги и маленькая гирлянда на батарейках. На кофейном столике стояло два бокала для шампанского, две тарелки, две вилки и одна рюмка. Рядом с посудой был салат, нарезка состоявшая из колбасы и сыра, а также алкоголь. — Красиво? — сзади появился хозяин квартиры. — Да, — присев на диван, Михаил взял в руки шампанское, — выглядит, как повод, — улыбаясь он открывал напиток. — Ладно, от бокала ничего не будет — улыбнулся в ответ Александр, садясь рядом со старшем. — Всмысле «от бокала»? Давай хотя бы три, а то я буду, как алкаш какой-то, — пробка вылетела с соответствующим звуком, но алкоголь не вылился. — Даже, не вылилось. Да вы профессионал, — улыбнулся кудрявый. — На что ты там намекаешь, а? — разливая содержимое бутылки по бокалам, решил продолжить блондин. — Да так, ни на что. А вы о чём подумали— взяв бокал в руки спросил Романов. — С наступающим, — не отставал от собеседника и мужчина, чокнувшись бокалами, каждый надпил. Сняв с ели сардельку, Михаил поддел вилкой шкурку и положил её себе на тарелку, — никогда ещё не закусывал шампанское сосисками. — Это сардели. А ещё у меня есть шоколад, давай принесу, — только юноша хотел встать, как за руку его поймали. — Нет, сиди, — каштановолосый послушался и сделал ещё один глоток спиртного, но уже больше, чем в прошлый раз, а потом повернулся к гостю. — Я хочу, чтобы ты мне ответил на вопрос., — твёрдо заявил младший, Миша догадывался, что за вопрос, но решил тоже поставить и своё. — Я отвечу, если только ты ответишь на мой, — повернувшись тоже он поставил свои условия, доедая сардельку. — Хорошо, но я первый. — Тогда, слушаю. — Почему у тебя шрамы на спине и на руках? — вопрос был поставлен так, что ответить одним словом не получится, что раздражало Московского.

*****

— Отец, я так мало стою?! — кричал мальчик стоя на коленях, пока чья-то рука держала его за волосы, они были не длинными, ели доходили до плеч, но не для Юрия. — А что ты такое? — с силой пнул он своего сына в живот, выбивая из него воздух и кровь в перемешку со слюной, — Так вы хотите его на пять лет взять? — Верно, — протягивая конверт с деньгами внутри, подтвердил мужчина с серьгами в ушах. После этих слов голову подростка ударили об стену, с висков потекла кровь, а тело мальчика обмякло. Он потерял сознание. А ведь он думал, что жизнь начала налаживаться. Недавно подросток отпраздновал свое тринадцатилетие и не один, а с двумя друзьями. Ценил их мальчик безумно и любил, как родных братьев, но никогда этого не показал не потому, что не хотел, а попросту не знал, как. Хоть они и знали всё прекрасно, пока парень с небесными глазами не пропал. Пришёл в сознание Миша не дома. Он лежал на полу, голова раскалывалась от боли. Притронувшись к месту откуда исходила боль, рука была вымазана во что-то липкое и вязкое. Посмотрев на свою руку мальчишка прошептал: — Кровь…— увидев окно, он подошёл к нему. Можно было понять, что он находится в частном доме, а вот рядом подобных домов не наблюдалось. Постройка была из дерева, что было удивительно. Подобные избы Мишка видел только в учебниках по истории. Вещей практически не было, в углу стояла печка, а рядом сундук с замком. В избе была ещё одна дверь, которая вела не на улицу, но она была тоже заперта, так как и дверь на улицу. Напротив печи была стена без окон, но на ней были металлические кандалы, а углу кастрюля, «это похоже туалет,» — предположил заложник. От безысходности мальчик сел на пол поджав колени максимально близко, слёзы потекли тонким ручейком. Он плакал беззвучно и не выражая при этом эмоций, только солёная вода выдавала его. Последний раз он плакал у бабушки на похоронах, а после прекратил, ведь слёзы не стоят сломанных пальцев. Но сейчас буря из обиды, страха, стресса и жалости проявила себя в слезах. " Меня продали потому, что я что-то не так сказал клиенту? Или потому что очередной шмаре, что-то не то сказал и она настучала? А может я плохо приготовил еду? Какое ничтожество.» — само копанием он бы занимался долго, если б не звук на улице. Двери отворились и в них вошёл человек с глазами, как смола и такими же волосами. Заперев двери, мужчина посмотрел на мальчика оценивающим взглядом. — Смазливое у <тебя лицо, как у бабы, — он достал швейцарский нож из кармана и подошёл в плотную. Он был сильным, поэтому ему совсем не составило труда прижать блондина лицом к полу. Сжав волосы в руке, Мише казалось, что этот дядя сейчас их вырвет, но послышался звук лезвия и хватки не было слышно, а пшеничные локоны посыпались на пол, — так хоть как-то на мужика похож. —Да кто т, — левую руку охватывает адская боль, кожу предплечья на сквозь прорезал нож с белым крестом и воткнулся в пол. Боль начала заполнять всё тело, а подросток кричал так сильно впервые, пока смуглая рука не взялась за рукоятку оружия и не вытащила его. Перевернув парнишку на спину и поднеся лезвие к лицу он ровным тоном сказал: — Если продолжишь орать, то я вырежу твои голосовые связки, — давясь своим криком мальчик пытался не задохнуться из-за боли, слёзы потекли новым потоком, а в голове была мысль только о боли и уже не моральной, а физической, — а теперь запомни. Я Есугей, и обращайся ко мне на вы. Твой создатель такое алчное чмо, как и его отродье, но в отличии от него с тобой я могу делать всё, что пожелаю. И к чему я виду, попробуешь сбежать будешь от боли подыхать месяцами, ясно? — таким же спокойным и холодным тоном спросил мужчина. Получив положительное кивание, темноволосый открыл дверь в другую комнату и скрылся за неё. Возле головы уже была лужа крови, кости он не задел, но через порез можно было на неё посмотреть, от такого зрелища хотелось блевать, но не было чем. Выйдя из комнаты с чем-то в руках, черноглазый сказал: — Встань.— сил, чтобы встать не было, казалось, что от любого лишнего движения он помрёт, — если не встанешь, то помрёшь. Удивительно, то что ты не скончался от болевого шока. Собрав все силы, что имелись, он встал. Уперевшись об деревянную стену, руку перевязал жгутом, а потом он снова потерял сознание. Очнулся он снова на полу, рука болела, но была в каких-то тряпках. Жажда и голод не давали продолжить спать, а сил на ходьбу не было так, что лёжа на спине положив руку на грудь он пополз к печи. Когда он приполз к точке, то полежал ещё около часа собирая последние силы на подъем. Он не ел со вчерашнего дня, из-за очередной пьянки с какой-то шлюхой и друзьями отца он не мог прийти домой, ведь становится пепельницей для кого-то желания не было. А поспать он мог и в заброшенной квартире или в любом покинутом здании. Поднявшись, он увидел заветную еду, если можно было её так назвать. На печке стоял деревянный стакан с водой из-под крана, что можно было понять по её вкусу и два кусочка чёрного хлеба с солью. — Нахуя соль? — уплетая всё, что находилось на печки пробубнил мальчик. Хоть хлеб и был невыносимо солёным, ему было плевать на вкус лишь бы что-то съесть. Мишка обратно лег на пол и уснул. Каждое утро его навещал Есугей оставляя перекись, бинты, пластыри и какую-то солёную еду. В лучшем случае он не оборонял ни слова, в худшем ломал его морально, такой расклад был чаще, гораздо чаще. Так прошло две недели. Одним утром хозяин избы не приехал, что насторожило. За всё это время их отношения не поменялись ни в какую сторону. Рука уже не болела и ей он мог шевелить и даже брать некоторые предметы в руку, что несомненно удивило Мишу, «чудеса, даже без швов!» — восхищался своей живучестью мальчик. Комнату в которой он находился, подросток знал идеально. Пространства было мало, из-за чего разгуляться негде. Практически всё время он лежал на печи. Лёжа на ней он размышлял, что делать дальше и как жить. Сундук ему не удалось открыть, как и двери. Окно разбивать страшно, а вдруг у него не получится сбежать, чего и боялся блондин. Услышав звуки открывания замка на входной двери, подросток спрыгнул с печи. В дом зашёл Есугей с пакетом в руках. Положив торбу на пол, мужчина зашёл в «запретную комнату» — такое название дал ей голубоглазый. Выйдя из неё в руках длинноволосого был стул. — Ты хочешь, есть что-то по мимо хлеба? — спросил старший. — Конечно, — смотря в пол тихо ответил мальчик. У Миши выработалась привычка не смотреть на своего мучителя, а если приходилось, то максимально быстро закончить это. — А улучшить свою жизнь тут, хочешь? — Я домой хочу, — смотря на свой страх, пробубнил подросток. — А у тебя он был когда-то? — последнее, что спросил Есугей. Этот вопрос был ударом ниже пояса, ведь у мальчишки никогда не было дома. Он был лишним и бесполезным, и это осознание коробило его всю жизнь.— Принеси с той комнаты стол и табурет.— забирая пакет, приказал мужчина. Пройдя в новую комнату, глаза начали разбегаться. Миша отвык видеть так много вещей в одном помещении, но сосредоточившись на приказе он сперва перенёс деревянную табуретку в другую комнату, она была тяжёлой, если нести её только одной рукой. А вот стол был около двух метров и сделан тоже полностью из дерева. Мальчик знал, что если он это не сделает, то ему будет только хуже, поэтому решил действовать. Попробовав поднять мебель, то резко же и отпустил. Было ощущение, что кожа на поврежденной руке разрывается, казалось вот-вот и кровь хлынет из пореза, и в этот раз исход будет летальным. На голубых глазах появились слёзы от резкой боли, «но может быть и хуже» — подбадривал себя Мишка, как мог. Закусив губу он обошёл стол и начал его толкать до двери. Таким бы способом он бы до толкал его в другую комнату, но к несчастью нужно было перенести его через порог двери. Порог был высоким, что усложняло ситуация в несколько раз. Сделав глубокий вдох, мальчик снова обошел стол, крепко обхватив ножки, подросток рывком потянул стол на себя, тем самым переднюю часть перенося в нужную комнату. От таких действий хотелось закричать, но Миша мог позволить лишь шипеть и шумно выдыхать. За всем этим Есугей наблюдал с явным удовольствием, пускай он и не вставлял свои комментарии и не нужно было, ведь его взгляд говорил всё гораздо лучше. Это было так унизительно, что мальчику хотелось сбежать от него за километры. Проделав туже работу со второй частью, блондин перевязал свою рану. — Тащи ко мне, — приказал мужчина, сам же он стоял на против сундука. Мише было некуда деваться, поэтому с большим трудом, но всё же сделал как ему и сказали. Сев на стул черноволосый достал из пакета книги и тетради из шестого класса. — Реши эти пять номеров.— указал черноглазый на страницу с номерами по математике. Дав мученику карандаш и лист в клетку.— У тебя на это десять минут. Время пошло. Мальчик не был дураком, но в знаниях школьной программы у него был большой пробел. В школу он мог и не появляться из-за того, что пьяные друзья отца перепутали его с грушей для бокса. Иногда его попросту нагружал родитель работой, что в школу ходить не было времени. А порой из-за чувства безнаказанности прогуливал неделями. За первым заданием он сидел около пяти минут не понимая ни смысла, ни как найти её решение. Заметив это мужчина начал проводить опрос: — Два на девять. — Восемнадцать, — ели слышно ответил малец. — Шесть на семь, — ответа не было, — девять на три. — Двадцать шесть…? — про мямлил блондин, он не знал ответов, а если не ответит, то будет плохо. Звук удара пластика об кость, дала понять что он уже что-то не то сделал. На стол упал кнопочный телефон, лоб болел, а владелец устройства смотрел на голубоглазого сверху вниз. — Не мямли, неуч. Если к тебе обращаются, отвечай чотко и кратко.— как обычно холодно и сторого поучал его старший.— Пиши. В диком поле трудились сильные мужики, а так же маленький, рыжий мальчик.— диктовал Есугей не медленно, но и не быстро. Не страяся над почерком мальчишка писал быстро, стараясь успевать записывать.— Его мама и тётя, что жила по соседству варили кашу.— подождав меньше минуты, мужчина забрал лист у мальца. Сказать, что он был возмущён ничего не сказать. Встав хозяин избы, достал из сундука стеклянную бутылку воды.— Ты ещё и смеешь задаваться вопрос «чего ты так мало стоишь», а ты бы посмотрел, какой ты жалкий. Даже на программу третьего класса не тянешь, чмо. Такое ничтожество, которое не знает, что перед «а» всегда запятая и «по соседству» пишется не слитно, мне омерзительное. Поэтому я тебя научу школьной программе.— заявил человек с проколотыми ушами, где блестели золотые кольца. Попивая воду. — Почему вы это делаете?! Что я вам такое сделал? Зачем?! — кричал блондин, Миша уже не выдерживал этого давления, он терпел все две недели, а сегодня достиг пика. Ударив бутылку об печь, та разбилась на острые осколки. А подростку было плевать, он продолжал: — Кем ты себя возобновил?! — судорожно орал блондин— Или ты считаешь себя самым умным. Я таких, как ты в рот ебал, как и отца-а-а— последние слово переросло в крик, когда по его спине прошёл острый остаток горлышка от бутылки. Одежда была в дырах, по спине потекла кровь ручейками разной толщины. От боли он лёг на стол и ударил его со всей силы, лишь бы выпустить эмоции не в очередной крик, рваное дыхание никак не могло выровняться. По горячей спине прошёлся прохладный ветерок, что напоминало, какой подросток жалкий, ведь от контраста температуры тело бросало в дрожь. — Не подымай голос, усёк? Если я что-то делаю, значит у меня есть планы. И на тебя тоже. Каждый день по четыре часа они сидели за этим столом, где Миша учился грамотно писать, развивал свои навыки в чтении, учился решать логические и арифметические задачи, со временем добавилось изучение истории. За неправильное выполнение работы его не наказывали, но если мальчик отвлекался, занимался не тем или не стрался его могли бросить в стену, вырвать прядь волос или ноготь, ударить головой об стол и тому подобное, но мучитель не использовал своё излюбленное место для новых ран и шрамов, на спине появлялись новые рубцы, только тогда, когда Миша сильно провинился. Время шло, в комнате начали появляться такие предметы, как кастрюля, подушка, нитки, спички, дрова, крупы, какая-то одежда и обработанные шкуры зверей. Но на улицу его так никто не выпускал до одного дня. — Одевайся, — в подростка бросили сапожки, курточку и теплые штаны. Был солнечный ноябрьский день. Выйдя на улицу Миша рассчитывал на то, что он найдёт способ сбежать или попросить у кого-то помощи. Его надежды были разбиты, ведь рядом не было никого, только лес. Возле дома стояла Honda HR-V, на ней приехал обладатель территории, который и рылся у себя в машине. Он достал топор. — Иди в лес и наруби дрова. До темна быть дома.— после этих слов, мужчина закрыл дом, отдал топор и уехал куда-то в глубь леса, подлый ветер заметал следы. Свобода одурманила голову, лёгкость и радость. Наконец-то он сбежит и его не поймают, как в тот раз, когда хотел разбить окно и уйти, а в итоге ожог на всю спину от раскалённой кочерги. Мальчик прыгнул в снег, который окружал его везде, кувыркался, дурачился, пока не появилась одна навязчивая мысль. «Беги!» Не думая он побежал в чащу, желание спрятаться от этой противной избы затмевала рассудок, с диким оскалом он бежал не видя куда, не зная куда, на уме было только «Беги! Беги!». Он бегал, пока силы не кончились. Мишка не понимал, почему он до сих пор в лесу, ведь он долго бегал, но не увидел даже и следов от машин. Бежать с такой же скоростью дальше сил не было. Подросток хотел ещё немного пробежаться, но ноги замёрзли. Было так холодно, что согнуть пальцы безболезненно невозможно. Осталось лишь потихоньку идти прямо, есть хоть малейший шанс выйти в какую-то деревню. Солнечный свет давно прекратил освещать дорогу, теперь в смену взошла луна. Все деревья, будто повторялись. Чёрные столбы были повсюду, как и хруст снега. Миша слышал его везде, был страх, что это его смерть, его наказание, его хозяин Есугей. От лишнего шума стынет кровь, сердце стучит быстрее, а обернуться не хватало духа. «Жалок» — стыдил себя мальчишка. На глазах навернулись слёзы, в этом году он слишком часто их проливает. От жалости к самому к себе, становилось так противно, хотелось вырвать себе сердце. «Недостоин жизни! Недостоин!» Зацепившись за корень очередного дерева, он упал лицом в снег. Шевелиться или поменять положение не было ни сил, ни желания. Пока его рука не почувствовала, что-то что не похоже на землю или ветку. Сев, Миша упёрся спиной об дерево, задрав голову вверх он увидел, лишь месяц. Звёзды были такими мелочными и незначительными, что его внимания не достойны в отличии от месяца. Луна может быть разной, но без Земли она незначительная, а в тоже время может позволить занять пост солнца. Она такая блёклая и пустая, что хочется скрасить её пустоту, с чем не справляются звёзды, пусть из-за них луна не одинокая. В отличии от солнца, ему планеты не ровня, а звёзды и подавно. Оно сильное, стабильное, важное, всемогущее, но одинокое, как и Миша. Сейчас мальчик мечтал о той самой луне, она будет достойна его, так думал он. Пальцами он сжал объект и поднял его на свет. Это была икона, как она оказалась в глухом лесу было чудом или знаком, что тут где-то всё же есть село или деревня. Горячие слёзы покатились по ледяным щекам. Изображен был маленький Иисус и дева Мария, она обнимала своего сына, это выглядело так тепло, так приятно. Как же Мише хотелось объятий, хоть он их и не любил. — Боже, чего ты создал меня таким жалким! Я буду молиться тебе каждый день, но спаси мою жизнь от этого кошмара! Прошу! — орал во всё горло мальчик, он так долго так не делал, а на душе становилось всё легче.—Прости меня за все грехи! — каялся он. С криками он и уснул под деревом, а когда проснулся положил икону под стельку обуви. Мишка был жив, что невозможно было назвать иначе, как «чудо». — Спасибо, Боже…— прошептал блондин. Весь день он бродил, пока снова не вышел к месту откуда убежал. Хотелось убежать обратно в гущу, но его увидел Есугей. Это было бесполезно: бежать, прятаться, кричать. Размерным шагом мужчина подошёл к голубоглазому. Он смерил его взглядом, будто решая пощадить ли его. Взяв за блондинистые, грязные волосы, мужчина потащил его в избу. Казалось, что сейчас он снимет скальп вместе с волосами, поэтому пришлось помогать ногами, но встать Мише не давали. Пинком в хребет его завели в деревянное сооружение, встать он попросту не мог, получилось лишь подвестись на четвереньки и не подымать голову. Пол был холодным, согреться было невозможно, если не растопить печи. Закрыв за собой двери, спектакль который поставил Есугей начался. — Ты считаешь меня идиотом? — наступив тяжёлыми берцами на позвоночник мальчишки, тот не выдержал такого напора и упал. — Нет. — Тогда, зачем пытался? — в ответ получил только молчание. Взяв первое, что было под рукой — это оказалась крышка от консервы. Воткнув в загривок и резко провел вниз. Одежда была старой изношенной, поэтому этих действий хватило, чтобы её порвать. Длинная полоса начала заполняться кровью, сил на какое либо сопротивление не хватало. Воткнув крышку ближе к рёбрам, владелец избы пошёл к сундуку. За время проживание здесь Мишка сделал вывод, это ни к чему хорошему. Его мучитель вечно доставал с него различные предметы, как молоток которым он ломал пальцы за то, что мальчик делал самолётик из листов тетрадей или канцелярские кнопки, которые втыкал в ступни, был и мешок кукурузных зёрен, что насильно засыпали, а потом мученик блевал зёрнами в перемешку с кровью, ведь эти зерна царапали всё изнутри. Из сундука достались какие-то прутья. Взяв одну со связки, мучитель повернулся к провинившемуся, показывая орудия для наказаний. Это был не прут, а стебель розы. Колючки, будто битое стекло переливались на свете из окна. Сердце участилось, мышцы напряглись в ожидании. Уже было плевать на холод, на желание еды, на одежду, хотелось просто выжить. Первый удар, шипы впивались в кожу с ранами, накладывая новые. Жар окатил тело, было душно, от боли нельзя сделать вдох, казалось, что вот-вот и задохнётся. Второй и третий были более глубокими, от крика срывался голос. Природные иглы проходили по всей спине, словно прокладывая рельсы. Воздух кончался, а наполнить не давали новые удары. Четвертый, пятый, шестой прошли искоса чертя крест, как на мишени. Весь позвоночник был в крови, которая уже стекала на рёбра. От голоса остался только хрип, а в глазах начало темнеть. Седьмой хлыст, вдох и темнота. От боли мальчик потерял сознание. Очнулся он прикованный к кандалам. Упираться к стенке, было ровно отрезать себе руку. Сколько он в таком положении не известно. В сознании он пробыл недолго, через минут десять снова потерял. Проснулся Миша в таком же положении, только в этот раз он прочувствовал всю боль. Хребет ныл, как и руки с ногами. Поменять положение, попросту не было возможности. Дом был холодный, помещение пропиталось сыростью с улицы, противный сквозняк гулял по комнате, морозя голый верх подростка. Радовало, что на нём остались ботинки и штаны, а то так и с холода можно помереть. «Помереть…» — это слово было одним страхом. Миша надеялся на отличную счастливую жизнь, а не на смерть, он хотел перестать быть одним и всё. — Как я не помер от болевого шока…— задал риторический вопрос мальчик, — Господи, дай сил пережить это. Прости, что я так жалок перед этим миром, прости… Так прошло четыре дня, полное одиночество. Оно сводило с ума, хотелось знать, что хоть кто-то рядом и не быть одному. Одиночество— это то что он познал за жизнь в избе. Это стало причиной для радости занятий с самопроизвольным учителем. Голод затуманивал разум, хотелось есть. Настолько, что блондин был готов съесть чёрствый хлеб. Холод был проблемой следующей, его вечно трясло от него, а раны не давали уснуть для того, чтобы сбежать от проблем. Наконец-то пришел Есугей, он выпустил его с плена металлических уз, перевязал спину и оставил еду, и воду. На следующий день, он снова пожаловал. Посидев за учёбой, мужчина снова дал топор и отправил парня в лес. Только в этот раз он вернулся с дровами. В таких условиях Мишка жил до восемнадцати лет, получая практически каждый день. Он учился избегать ударов и это у него начало получаться, предугадывать поведение длинноволосого и считывать настроение. В этом аду его спасала лишь учёба, а когда он закончил изучать школьную программу, тогда начался новый этап его жизни с новыми вопросами и ответами. До этого он думал лишь о том, как превзойти и убить его хозяина. А так, что он хочет и чего добивался?