"Я бы мог с тобою быть Я бы мог про всё забыть Я бы мог тебя любить Но это лишь игра В шуме ветра за спиной Я забуду голос твой И о той любви земной Что нас сжигала в прах И я сходил с ума В моей душе нет больше Места для тебя".
©️ Кипелов "Я свободен"
Подарок от Андрея Палыча не заставил себя ждать. Коробка конфет в кислотно зелёной обёртке уже лежала на столе, когда Катя вернулась с обеда. Десерт оказался вкусным. Молочный шоколад немного терялся в терпкости коньяка и кофе, но Пушкарёвой всё нравилось. Жданов умел оказывать знаки внимания. Единственное, что не вписывалось в образ принца — слащавые письма, сопровождавшие любой презент. Буквально каждая строчка была пропитана наигранностью и чрезмерной восторженностью. И если бы раньше Катерина не обратила внимание на такие мелочи, полностью предавшись любовным мечтаниям, то сейчас её мозг посещали сомнения. Здравый смысл чуть ли не ежесекундно говорил, что так не бывает, что здесь что-то не чисто. Сердце же наивно верило в вечную любовь ловеласа Жданова, но в последнее время весьма не вовремя подкидывало мысли о Воропаеве. Поцелуй с ним пошатнул чувства Кати к Андрею, ведь не может безумно влюблённая девушка отдаваться без остатка другому мужчине. Всё было не так, всё было неправильно. Как назло, Жданов оказывал знаки внимания, словно по часам, отчего казалось, что все шаги Андрей Палыч выполняет по задуманному сценарию. А так хотелось неожиданностей! Сюрпризов, вот только, казалось, что полёт фантазии начальника был ограничен. Нет, в работе он был творцом. Обладал недурным характером реформатора с банком прогрессивных идей в голове. С таким подходом к работе Жданов мог даже посоперничать с Великим Милко, но что Андрею не хватало, так это сосредоточенности и умения всё анализировать. Недопонятый гений, мечтатель, главной слабостью которого было желание угодить отцу. Ухаживания Жданова вызвали противоречивые чувства. Катерина, воспитанная в консервативной семье, где порицались измены и разврат, испытывала отвращение к самой себе каждый раз, стоило только эйфории от внимания Андрея Палыча пройти. Несмотря на плохие отношения с Кирой Юрьевной, Пушкарёвой было стыдно за то, что она чуть ли не крутит роман с чужим женихом. Катерина не хотела быть любовницей. Таких женщин она презирала. Как бы Катя не любила Жданова, но всё говорило против счастья с ним. Неправильно и порочно. Девушка отодвинула почти целую коробку конфет от себя. От плохих мыслей вкус шоколада изменился. Он стал горьким и больше походил на яд, чем на сладость. Любовную записку благополучно Катерина спрятала в выдвижном ящике стола и заперла на ключ. Видеть слащавые строчки не хотелось, перечитывать тем более. Работа давалась тяжело. С финансами было легко разобраться, но вот цифры… От результатов хотелось плакать. Компания не просто шла ко дну, а галопом скакала прямо в жерло вулкана. Если бы Катя была смелей и не слепо шагала тенью за Ждановым, то давно бы поговорила с Павлом Олеговичем. По крайней мере, он обладал достаточным опытом, чтобы вытащить «Зималетто» из кризисной ямы. Нервно постучав по столу ручкой, Пушкарёва всё-таки решила, что стоит связаться с новыми банками и ещё раз перешерстить архив в надежде найти что-то ценное. — Катенька, вам не понравились конфеты? Девушка оторвалась от созерцания бумаг и посмотрела на начальника, который опирался на косяк двери. Взгляд Андрея Палыча был направлен прямо на злополучную коробку в едкой обёртке. В голову Кате пришла запоздалая мысль о том, что лучше бы она эти конфеты выкинула. — Нет, они очень вкусные, просто я недавно обедала. Правда, не стоит дарить мне что-либо. У вас есть невеста. Мне бы не хотелось стать её персональным врагом. Нужно было прекращать эти ухаживания сейчас. Ни к чему хорошему они не приведут. — Я уже говорил вам это, Катенька, но могу повторить ещё раз: я испытываю к вам самые светлые чувства, Кира лишь ширма, щит перед Советом акционеров и Воропаевым. Оставить сейчас я её не могу, — Жданов приблизился к Пушкарёвой и с нежностью взял её ладони в свои. — Поверьте: я ужасно хочу, чтобы у нас всё было правильно. Вы самое лучшее, что было в моей жизни. Андрей прикоснулся губами к каждому пальчику, стараясь получить желаемую реакцию, но Катерина вздрогнула. Она не почувствовала ничего. Пусто. Лишь отвращение к самой себе. Нежность Жданова ни шла ни в какое сравнение с всепоглощающей страстью Александра. И почему в такой серьёзный момент мысли опять вернулись к Воропаеву? Катя буквально вырвала пальцы из железной хватки Андрея и протянула, опустив голову: — Я не могу. Это не справедливо по отношению к Кире Юрьевне. — Маленькая моя, не нужна мне Кира, только подожди немного, — прошептал Жданов и хотел вновь взять ладони девушки в свои, но Катя не позволила. — Если…если ваши чувства действительно реальны и сильны, то я обязательно их приму, как только кризис в «Зималетто» закончится. Тогда вам не нужно будет играть на чувствах Киры Юрьевны, вы сможете её отпустить. Сейчас я не хочу быть вашей любовницей, — Катерина резко отстранилась и встала со стула. — Простите, мне нужно в архив. Уже у выхода из кабинета Жданова Катя услышала, как что-то с грохотом упало в её каморке. И, к счастью, это была не её гордость.***
Александр не был храбрецом. Бесстрашие — это глупость, надо вовремя отступить, чтобы спасти свою шкуру. Но и от опасностей Воропаев не убегал. Однако сегодня он мог спокойно именовать себя последним трусом. Кто бы мог подумать, что сам Воропаев будет избегать «Зималетто» как огня? Его нога не ступала в компанию уже больше недели, что, вероятно, обрадовало Жданова. И ведь Александр так и не спросил Пушкарёву о непонятных кредитах, о которых ему любезно нашептали несколько консультантов из банков за небольшую благодарность в размере двух новеньких телефонов. Неделя — это большие промедления для Воропаева. Интуитивно мужчина чувствовал, что компания под руководством Андрея идёт к краху, но в документах в тот вечер Александр не смог покопаться и найти доказательства кризиса — отвлекла его Пушкарёва. Своими губами. Кто же знал, что эта дамочка засидится допоздна на работе? Тем не менее появляться в «Зималетто» Воропаеву не хотелось совершенно. Его буквально душило лишь от одной мысли о том, что он будет находиться в одном здании с Катей. Без возможности к ней прикоснуться. Если бы не Кира, то Александр так бы и не решился переступить порог компании. Младшей сестрёнке неожиданно понадобилась груша для битья и жилетка для слёз и соплей — Андрюшенька вновь завёл любовницу и, судя по рыданиям сестры, всё у Жданова было серьёзно. Кира нашла смятую любовную записку в карманах жениха, в которой он уподобился до использования высокопарных метафор и эпитетов. Всё это больше напоминало фарс, чем правду, но сестру задело сильнее одноразовых измен. Воропаев специально решил навестить сестру в рабочее время, а не в обед, чтобы ненароком не наткнуться на Пушкарёву, но если уж судьба была к нему не благосклонна, и Катерина Валерьевна попадётся ему на пути, то он обязательно поставит жирную точку в произошедшем — просто поговорит, уже мысленно составив диалог в голове. Так и случилось. Почти. На пути у Кати находился именно Александр. Она влетела в него со всей скорости, отчего весь воздух из лёгких Воропаева вышибло. Он молил бога, чтобы Пушкарёва не сломала ему пару рёбер. Воистину! Главное оружие Жданова. И зачем ему Малиновский? Александр уже привык валяться в коридорах «Зималетто», но не под желанной женщиной, особенно когда она прижимается всем телом к тем местам, о которых не принято говорить в приличном обществе. Катерина смотрела на него со смесью ужаса и страха в глазах. Она напоминала Воропаеву кролика на обеде у удава. Девушку действительно хотелось съесть, но опять же: о таком нельзя болтать в окружении высоконравственных людей. — У вас действительно говорящая фамилия, Екатерина Валерьевна, — протянул мужчина и предпринял попытку подняться. — Куда же вы так спешите? Неужели у Жданова, наконец, свихнулась крыша, и вы побежали звонить санитарам? Им всё-таки удалось оказаться в вертикальном положении. Катерина была слегка помятой и нервозной, но в целом не выглядела побитой жизнью, что радовало. — Упражняетесь в остроумии, Александр Юрьевич? — голос Кати прозвучал слишком уверенно, но нотки усталости ему тоже были присущи. — С Андреем Палычем всё хорошо: я бегу в архив. — Жаль, — Воропаев изобразил печаль на своём лице и поправил рукава пиджака. — Что-то сегодня вы даже не извиняетесь. Неужели запас вашей доброты иссяк? — Не заслужили. — Да? Даже слов благодарности за ситуацию со столом? — насмешливо протянул мужчина, а затем совершенно серьёзно сказал. — Нам надо поговорить. Катя всё поняла. Архив был пуст, впрочем, как и всегда. Единственным существом, посещающим данное помещение на регулярной основе, была помощница Жданова, что наводило Воропаева на определённые мысли о делах фирмы. В архиве пахло сыростью и затхлостью, словно здесь хранились документы не за последние пятнадцать лет, а как минимум за сто. Условия для сохранности документов были ужасными. И как тут ещё не появилась плесень? — О чём же вы хотели поговорить, Александр Юрьевич? — нарушила тишину Катя. — Не изображайте недотрогу: вы знаете о чём, — сказал Воропаев и со вздохом прижался к стене. — Давайте сделаем вид, что поцелуя между нами не было и разойдёмся по обоюдному согласию. Катерина удивлённо вскинула брови, а затем густо покраснела, но всё-таки смогла вымолвить: — Я думала, что вы расскажите всё Андрею Палычу. — Такими грязными способами я соперников не устраняю, — Александр скривился и сложил руки в замок на груди. — И о таком не болтают. — Вы считаете меня соперником? — Забудьте, что я сказал. Не об этом речь. Поцелуй — ошибка. Предлагаю избегать друг друга некоторое время, а потом, через несколько лет мы с вами даже посмеёмся над ситуацией, — Воропаев протянул ладонь для рукопожатия. Он стремился скрепить соглашение, как это обычно делают деловые люди. Катя так и застыла на месте и долго смотрела на мужскую руку. — Ну, решайтесь Катя. В качестве бонуса я предлагаю вам самое лучшее, что может случиться в вашей жизни — моё в ней отсутствие. Обещаю избегать вас как чумы и не язвить. Пушкарёва пожала руку. Кожа у неё была бархатистой и мягкой как у ребёнка. Боже! Включи мозг, Воропаев! Продолжение следует…