Обстоятельство сна (The Sleeping Circumstance)

Первый раз это происходит случайно. Он в бреду, а она вымотана до предела. — Леонард? — хрипит Шелдон. Друг не отзывается. Он зовет еще несколько раз, прежде чем с надеждой рискует спросить. — Пенни? Никого нет дома. Шелдон мог бы делать ставки на то, что у всех найдутся дела, когда он будет болен и выиграть, но комната начинает вращаться и он думает, что трата денег на теоретический исход ситуации вряд ли поможет ее решению. Шелдон нащупывает свой мобильный. Телефон Леонарда сразу отправляет звонок на голосовую почту. Пенни вообще недоступна. Даже не пробуя позвонить Говарду или Раджу, он набирает номер Фабрики Чизкейков, и трубку берут после первого же гудка. — Я умираю медленной смертью, утопая в мокроте, — говорит он человеку, ответившему на звонок. — Мне нужно поговорить с Пенни. Повисает пауза, а затем раздается голос Пенни: — Шелдон? — Как ты узнала, что это я? — кашляет он. Прямо под кассой висит его фотография с надписью "Тревога!", нацарапанной на ней. "Тебя тут все знают", думает девушка, а вслух говорит: — Просто догадалась. — Знаешь ли ты, какова статистическая вероятность, что человеческие догадки могут быть верны? Если принять во внимание... — Мне платят не за то, чтобы я слушала тебя, Шелдон. В чем дело? — Мне нужно, чтобы ты натерла мою грудь мазью. Звучит как не слишком благоприятное начало вечера. Снова на нее падает обязанность ухаживать за больным Шелдоном. Она не представляет, где парни спрятались на этот раз, но она точно убьет их, когда они объявятся. Из всех мерзких трюков, которые они провернули дважды, этот грозит им самыми серьезными проблемами. Однако, сейчас Пенни не может заставить себя бросить Шелдона. Даже если он издает ужасные звуки рвоты каждые две секунды, пытаясь отобрать миску из которой она ест чипсы и зажимая рот салфеткой. — Почему ты не можешь воспользоваться мусорным ведром? — По двум причинам: во-первых, миска переносная, а мусорное ведро — нет. Во-вторых, миска находится ровно на 2,34 метра ближе к дивану, чем упомянутая емкость для отходов, а это значит, что мне не нужно вставать и просить твоей помощи. Ты должна быть благодарна, что тебе не придется трогать мои использованные салфетки. "Я еще должна быть благодарна? За что конкретно?"Девушка проглатывает последнюю, вероятно надолго, горсть чипсов. — Почему ты просто не можешь пододвинуть мусорное ведро поближе к дивану? — И нарушить удобную близость утилизатора пищевых отходов к кухне? Брось, Пенни, я не очень часто прошу тебя об этом, но попробуй подумать. Ах, если бы взгляды могли убивать. — Боже, ты такой милашка, Шелдон. — Спасибо? — Поколебавшись, неуверенно отвечает тот. Она вздыхает и, мысленно чертыхнувшись, снова принимается за еду. — Тебе обязательно так демонстративно хрустеть, выставляя на показ свою способность легко поглощать пищу, пока я лежу тут ослабленный и голодный? — Если честно, милый, это единственное, что удерживает меня от того, чтобы убить тебя. — Ну, на случай, если это не очевидно, я голоден, — объявляет Шелдон. Девушка молча протягивает ему миску. Тот бросает на нее испепеляющий взгляд. — В том шатком состоянии, в котором находится мое тело, количество жира и хлорида натрия, в которых обжариваются эти кусочки восстановленных картофельных хлопьев, никак не помогут моему выздоровлению, — говорит он так, будто это совершенно очевидно. — Как минимум, это помешает. — Дай угадаю. Ты намекаешь на суп? — Суп-пюре из гороха, если ты будешь так добра. В этом то и проблема. Она будет.

***

— Еще раз, пожалуйста, Пенни. — Ты, что, еще не спишь? — стонет девушка. В горле у нее пересохло, а в висках стучит от недостатка сна. Она только что в пятый раз спела "Пушистого котенка". Слова уже начинают терять всякий смысл. — Знаешь, для такого большого гениального ученого, тебе как то уж слишком нужна такая простая маленькая я. Это застает Шелдона врасплох, потому что она права: в тот момент, когда Леонард недосягаем, он стучит в дверь Пенни. И затем она, пусть и неохотно, помогает ему с транспортом, советами по социальным ситуациям, умопомрачительными гамбургерами (каким бы биологически невозможным ни было это прилагательное) и улыбкой, которая даже не всегда натянута. Что его ошеломляет, так это то, что он нашел определение для их отношений — он полагается на нее. Лежа в кровати, раскрасневшись от лихорадки, слушая, как она поет ему детскую колыбельную, пока натирает грудь мазью, Шелдон Купер понимает — он полагается на Пенни. — Да, пожалуй, временами ты довольно полезна, — слабым голосом говорит он. Вряд ли это достойный ответ. Он понимает, что, вероятно, начинает бредить и поэтому начинает перечислять элементы периодической таблицы, чтобы сосредоточиться. Пенни широко открывает рот и зевает, ее мышцы протестующе ноют, когда она потягивается. Шелдон начал бормотать, и, хотя она привыкла к этому, она не привыкла к туманному блеску в его обычно проницательных голубых глазах. Он выглядит так, будто находится где-то очень далеко, и девушку поражают одновременно три мысли: Я не оставлю его одного, пока он болен Он не нуждается во мне, он просто мне доверяет Он доверяет ей сделать правильный заказ на ужин, в целости и сохранности довезти его самого в магазин комиксов, объяснить механику женского разума. И вот теперь он лежит перед ней с обнаженной грудью, уязвимый. Просто замолчал и оставил ее заботиться о своем теле. Последняя мысль заключается в том, что внезапная тишина означает, что Шелдон заснул, и для нее это звучит чертовски прекрасно. Прежде чем успеть осознать, что она делает, Пенни соскальзывает со стула и устраивается у ног Шелдона, укрытых одеялом, погружаясь в тепло его кровати. А утром девушка просыпается и обнаруживает, что он пристально смотрит на нее и перечисляет причины, по которым люди не могут спать в его комнате, но она его не слушает. Она только что очнулась от самого прекрасного сна, проведенного, как ни странно, у ног Шелдона Купера.