***
Прикосновения – мерзость. Так думал Кип большую часть своей жизни. Эта мысль начала его преследовать после неприятных и мерзких прикосновений и биений пьяного отца. Продолжала расти после подщёчен матери и шуточек одноклассников. Этот ядовитый цветок страхов и мыслей засел в глубине души после того, как мальчик остался один на один против злого мира, пустив корни и заставив пустить шипы. И сейчас, окружённый любовью и вниманием, этот цветок стал рассыпаться. Каждое доброе слово, действие, прикосновение в сторону парня заставляло упасть листку кровавого цветка, отламывая шип и вместо этого давая место нежному бутону мягкого цветочка. Кип чувствовал, как со временем вся эта ненависть к миру и людям испаряется, устаканивается. Нет, не оседает, создавая жгучий слой ненависти в душе, а именно исчезает. Дышать становится легче, мир кажется красивее, разум успокаивается, а сердце больше бешено не скачет. Конечно, недоверие и слегка грубое мирвозрение не исчезло. Это уже давно засевший цветок, чьи корни пустились слишком глубоко. Это уже в мироходце не изменить, но Джонни гордился и тем, что происходило с Кипом сейчас. Мужчина с восхищением разговаривал с Кипом, всегда выслушивал мальчика и его точку зрения. Всегда был добр, помогал, не грубил и любил. После стольких лет мучений и одиночества, Джонни – кажется сном. Приятным и грустным. Кип хотел, что бы мужчина всегда был рядом. С ним мальчик чувствовал себя в безопасности и очень хотел показать, что он тоже ценит Джонни. Что он рад ему. Что хочет быть как он. Ведь Джонни и в правду пример для подражания... Он сильный, добрый, справедливый. Он не кричал, не бил и не обзывал... был спокоен и обожал эту сумасшедшую и дурацкую жизнь. Здесь, в городке, у Поэны. С компанией этих дасков, преступников и злого на мир ребёнка, под давлением тысячи поэновцов, он показывал улыбку и излучал добро. Он добровольно встал на путь исправления, ему хватило смелости признать свои ошибки и отдаться, как сказала Ашра, в руки Поэны. Он даже был готов вернутся в... в... в Видомнию!! К этим ужасам! Каждый раз, когда Кип про это думал – по его рукам пробегали мурашки. Кип не знал, что такого натворил Джонни в прошлом. Мужчина не очень любил об этом говорить, а ребёнок вскоре перестал спрашивать. Всё, что знал Кип, – Джонни очень жаль и он пытался искупить свою вину. Он не убегал от проблем, признавал те и решал. Кип удивлялся и восхищался Джонни. Он мог бы быть примером для многих... ... Объятия Джонни всегда самые тёплые. Самые нежные и приятные. И, наверное, самые родные за всю жизнь Кипа. Ни Мама, ни Отец не дарили мальчишке столько любви и внимания, сколько Джонни. Он чем то напоминал ему бабушку... добрые глаза, любовь и понимание. От такого сравнения хочется плакать.***
– Кип?... Кип, ты чего? – сонно спросил Джонни, приподнимаясь на кровати и потирая глаза. В Поэне уже была относительно (для Междумирья) глубокая ночь, и все давно спали. Джонни, уставший от работы и общения с мироходцами, поудобнее улёгся на большом диване в своём домике для работ и бумаг, и даже начал видеть какой-то мутный сон. Но громкий стук по двери и скрип разбудили мужчину, заставляя того поёжится и открыть глаза, глядя на фигуру в проёме двери. Мальчик лишь стоял в проёме, закрыв за собой дверь и в испуге смотрев на Джонни. Только сейчас, сфокусировав взгляд, мужчина заметил маленькие слёзки, что скатились по щеке и упали на пижаму Кипа. Мальчик стоял, чуть трясясь и перебираясь с ноги на ногу. Его губа дрожала, а в горле явно был горький ком. – Хей? Кип, ты чего... иди сюда, – прошептав как можно мягче ещё сонным голосом, мужчина чуть двинулся на диване, опуская ноги на пол и подзывая парнишку раскрытыми руками. Малыш неохотно, аккуратно подошёл к мужчине, но после, находясь в метре от него, рванул, кидаясь в объятия. Джонни тут же поймал мальца, аккуратно прижимая к себе и кладя свои руки на спину, обнимая. Бирюзовые глаза быстро бегали по чужим очертаниям лица, пытаясь понять – что не так? – Что случилось? – прошептал он, перетягивая на себя мальчишку и садя того на свои колени. Кип прижимает к себе ноги и сжимает в руках пижамную майку Джонни, сминая ту. По его щеке потелка ещё одна слезинка, и Джонни заметил, как страх опять накрыл Кипа. Джонни сильнее обнял парнишку, медленно покачиваясь из стороны в сторону и вытирая с лица слезинки. Щёки были мокрые и холодные (видимо, от беготни до домика Джонни по холодному Междумирью), а глаза красные и прищуринные. Стерев солёные дорожки с щёк, рука вернулась на спину. Теперь мальчишка был полностью укутан в объятиях старшего. Шмыгнув носом и уткнувшись в плечо старшего, малец задрожал сильнее. – О-обещай...– тяжёлый, рваный вдох, – обещай что н-не уйдёшь! – Джонни устало выдохнул. Руки стали медленно вырисовывать круги по спине. – Кип...– – Обещай! Обещай, что не уйдёшь... что н-не умрёшь, – всё тише говорил парень, выливая горькие слёзы на плечо Джонни. Кип неосознанно, выплёскивая горечь и злобу, со зла ударил кулаком Джонни в ключицу, но тут же расжал ладонь, добавляя шёпотом, – Я не хочу потерять и т-тебя...– –Тш-ш... я никуда и никогда не уйду. Если хочешь – я всегда буду с тобой, – успокаивает Джонни, лишь тихо охая от не очень сильного удара. Силы мальчика явно были на исходе. Одна рука легла на блондинистую макушку, перебирая пряди и гладя. ...было тепло. От чужих, больших ладоней исходило давно забытое тепло. Парень наконец-то почувствовал себя в безопасности. Хотелось сильнее прижаться, что бы с головой окунутся в это тепло, в эти давно забытые объятия. ...Кип снова почувствовал себя ребёнком.***
Глаза от воспоминаний начало щипать, и Кип несколько раз проморгался, потирая глаза ладонями. Где-то вдалеке радостно общались даски, согреваясь у костра. Те что-то рассказывали, смеялись и просто хорошо проводили время после тяжёлого дня на грядках. Кип тоже сегодня устал, но он соврёт, если скажет, что не отходил каждые пол часа за деревья поспать и просто отлинять от работы. В отличии, кстати, от Джонни, который как и все сегодня работал во благо пропитания, поскольку грядок стало так много, что даже не все поселенцы городка смогут справиться. Бегая чуть мутным взглядом по зоне отдыха с кострами, Кип всё-таки замечает старшего, сидячем отдалённо от всех и разговаривающим с Келоном у костра. Решив не церемонится, Кип быстро и тихо подходит к мужчинам. Он садится рядом с Джонни на бревне, на что деревяшка отдаёт скрипом, и смотрит на старших. Джонни лишь тихо охнул, на секунду прерывая диалог, но, заметив взгляд Кипа, тут же успокоился. Мужчина продолжает разговор, как ни в чём не бывало, но обнимая Кипа и притягивая к себе, на что мальчик прижимается сильнее и кладёт голову на плечо Джонни. Рука мужчина падает на блондинистую макушку и начинает медленно поглаживать, одновременно с этим второй рукой активно жестикулируя, что бы донести до собеседника мысль. Это прикосновение, такое приятное и привычное, заставляет мурашкам пробежаться по спине. Кип довольно закрывает глаза, чуть ли не мурлыча. Ему всё равно на шутливый взгляд Келона. Всё равно на шушуканье Джонни и преложенный в жесте "тш-ш-ш..." палец к мягким губам, что расплылись в нежной улыбке. Мужчина лишь просит Келона быть тише, продолжая разговор и иногда поглядывая на Кипа. ...а может быть прикосновение – не такие уж и мерзкие...***