Уилл знал, что не выберется отсюда.
Обвал случился вечность назад. С тех пор он видел небо лишь в крошечной, шириной с палец, трещине, которая тянулась между камнями зигзагообразной линией высоко над головой. С рассветом сквозь трещину заглядывал редкий солнечный луч, безжалостный и острый. Поначалу Уилл следил за его появлением, пытаясь считать дни. Затем все потеряло смысл.
Трещина служила лазейкой ветру, воющему на одной протяжной ноте, и снегу. Снег был повсюду. Следы снаружи давно замело.
Он ненавидел снег.
- Уилл.
Уилл вскинул взгляд. Лицо Беверли белело в меховой оборке капюшона среди камня. Если бы не спиртовка, тусклый огонек которой едва освещал их исхудавшие лица, они бы сошли с ума во мгле быстрее, чем их изгрыз холод.
Эфир был на исходе.
Ее посиневшие губы едва шевелились, а в груди что-то надсадно булькало и хрипело каждый раз, стоило ей заговорить. Или это хрипело в легких Уилла - безжизненный холод давно выстудил их тела.
- Эй, - попыталась улыбнуться она, но уголки ее губ лишь дрогнули. - Вернись ко мне.
Он знал, что все больше впадает в отупелое оцепенение, предшествующее тихой смерти. Беверли держалась лучше, хотя жизнь оставляла ее тело быстрее. Уилл знал, что под несколькими слоями шерстяных вещей и спальником она прижимает к груди почерневшие пальцы. Дело обстояло еще хуже с ее обмотанными тряпьем ногами - если они выберутся живыми, Беверли придется ампутировать, по меньшей мере, несколько конечностей.
И все же она пыталась его ободрить.
- Ш-ш, - покачал он головой, и усилие, потребовавшееся для этого, едва не лишило его последних сил. - Не говори. Пожалуйста. Я здесь.
- Не буду, если начнешь шевелиться, - Беверли зашлась в долгом изнурительном кашле. - Ты же… ты же знаешь, что замерзнешь насмерть, если не будешь…
Уилл снова покачал головой. Ему казалось, что ее кашель резонирует в его собственной груди, настолько обожженной чувствовалась глотка из-за ледяного воздуха. Он повел глазами в сторону, туда, где оседал небольшой шапкой источник их жизни. Снег. Уилл знал, что будет есть его горстями, если придется. Пока эфира хватало, чтобы натопить воды. Они давно не могли позволить себе кипяток, но даже теплая вода была для них драгоценностью.
Он с трудом переместился, встав на колени, а затем поднявшись на ноги. В глазах потемнело.
- Уилл?
- Все в порядке, - прошептал он, когда его зрение прояснилось. - Дай мне секунду.
Зубы стучали так сильно, что Беверли вряд ли поняла хоть слово. Глубокая, нутряная дрожь не покидала его ни на секунду. Холод проникал сквозь толстую ткань штанов и рукавиц.
Пустую консервную банку приходилось держать двумя руками. Каждый раз Уилл думал, что у него не хватит сил добраться до снега, но затем на глаза ему попадались толстые рукавицы, которые Беверли уговорила его надеть, и упрямство заставляло его двигаться.
Руки кошмарно болели. Уилл едва чувствовал это сквозь онемение.
Пошатываясь, он добрел до свежей полосы снега, поблескивающей в полутьме. Ему пришлось стянуть рукавицу зубами, чтобы она не намокла позже, когда снег растает. Забавно, что он все еще цеплялся за эти маленькие меры предосторожности, будто не знал, что они не переживут следующую ночь.
Уилл нагреб снег ребром ладони. Он почти не смотрел на свои изуродованные пальцы. Приведшие его в отчаянье поначалу, сейчас они не притягивали его болезненного внимания.
Он вернулся к Беверли. Их запаса горючего осталось еще на час или два.
Как только они останутся без огня, все кончено.
Чувствуя на себе взгляд, Уилл постарался улыбнуться немеющими губами. Темные глаза Беверли маслянисто поблескивали. Она знала, о чем он думает. Наверное, она думала о том же самом.
Ноющая боль пронзила его сердце. Никогда Уилл не любил Беверли сильнее, чем сейчас.
- Аперитив, - выдохнул он, зная, что Беверли больше по душе черный юмор, чем слова утешения даже на смертном одре.
Он также знал, что отдаст всю теплую воду ей. Продлить ее жизнь здесь, во тьме, было бы жестокостью, если бы Уилл не знал, что Беверли умрет раньше него. Он хотел принести ей последнюю радость. Он собирался держаться до тех пор, пока она не испустит дух, чтобы не оставлять ее в одиночестве.
Он собирался держаться до конца.
Уилл видел, как приоткрылись ее губы - потому что Беверли догадывалась о его намерениях, разумеется, она догадывалась, - как другой голос заглушил ее:
- Все еще разговариваешь со своей подружкой, Грэм?
Уилл помрачнел. Вновь поймав его взгляд, Беверли молча покачала головой. Он ничего не ответил. Спустя еще минуту, когда снег и не думал опадать в банке, чтобы превратиться в воду, голос вновь хмыкнул:
- Эй. Чего замолчал?
Уилл сжал челюсти. Его взгляд метнулся к другому разлому, ведущего вглубь пещеры. Разлом был достаточно большим, чтобы пропускать неровный свет керосиновой лампы, но недостаточно, чтобы в нее мог пролезть взрослый человек.
На мгновение свет исчез. В разломе черным пятном возникла фигура, и Уилл знал, что отвратительный голубой глаз в красных прожилках вперился в него.
- Ну же, Грэм, - голос доносился словно отовсюду, отраженный потусторонним эхом. - Чего приуныл? Дела, смотрю, идут не очень. Ты бы подполз ближе, я бы угостил тебя огоньком. А? Как тебе?
- Заткнись, Гидеон, - процедил Уилл.
Он знал, что глаз не моргает.
- Понимаю, - протянул Гидеон спустя тошнотворную паузу. - Я бы тоже хотел оказаться там, с твоей подружкой. Вместе проще согреться, а? Мне-то никак не приласкаться к Корделлу, этому старому хрычу. Да ты не бойся, он крепко спит. После плотного ужина всегда хочется немного отдохнуть. Я мог бы тебя угостить. Как думаешь, Грэм? Хочешь немного мяса?
Беверли напряженно смотрела на него.
- Не надо, - произнесла она одними губами.
Поэтому он молчал. Ему не хотелось, чтобы последние часы ее жизни превратились в это - на сытый желудок Гидеон мог болтать без остановки, пока очередной приступ сумасшествия не настигнет его.
Их осталось двое, там, за разломом.
Уилл не испытывал к Гидеону ничего, кроме глухого презрения.
- Или мне отдать тебе башмаки? Знаешь, у меня валяется здесь парочка ненужных.
Чилтон был честолюбивым идиотом. Это была его идея взять с собой Абеля Гидеона и Корделла Домлинга. Он считал, что членам экспедиции не пристало носить вещи самим, для этого требуются носильщики.
Они съели его первым.
Уилл не видел снов здесь, тьма просто поглощала его, позволяя выныривать на время. Но иногда он слышал крики Чилтона даже с открытыми глазами.
Пуля попала ему в бедро, миновав артерию. Он истекал кровью больше суток. Чилтон был глупцом, без которого всем было бы лучше, но он спонсировал их экспедицию и одним из обязательных условий было его участие во всем этом. Если бы не он, если бы не его дурное присутствие, если бы не носильщики, которых он задешево подобрал черт знает где…
Беверли из последних сил шевельнулась, задев его.
- Прекрати, - выдохнула она.
Ей всегда становилось ясно, когда он погружался в отравляющие воды сожаления. Чилтон был глупцом. Да, он был, и если бы не он, никто из них не застрял бы здесь. И все же он не заслуживал быть съеденным людьми, решившими, что жить ему все равно осталось недолго.
Стрелял Корделл. У этого человека были сильные руки и паршивый нрав. На четверых членов экспедиции, не считая Корделла и Гидеона, у них было два револьвера и ружье для охоты. И шестиствольный пистолет, припрятанный за пазухой Корделла, которым тот решил воспользоваться в пещере, когда Чилтон, на его взгляд, чересчур зарвался.
Беверли неоднократно предупреждала их о том, что шуметь опасно. Однако они опасались схода лавины, а не обвала в пещере, которая выглядела достаточно надежной, чтобы заночевать в ней.
Когда случился обвал, Уилл и Беверли оказались отсечены от остальных в небольшом воздушном кармане. Вместе с ними были револьверы (Чилтон был против того, чтобы давать оружие женщине, но Беверли быстро заставила его замолчать, сбив с него шляпу на расстоянии более тридцати шагов; она была отличным стрелком), несколько спальных мешков, которые они не успели утащить вглубь пещеры, спиртовка с запасом горючего и куча бесполезной кухонной утвари. Все мешки с продовольствием остались снаружи.
Пока он с Беверли топил снег, они съели Чилтона за три дня. Три дня. Уиллу казалось, что это нереально.
Николаса Бойла, которого убили следующим, Гидеон и Корделл экономили. Теперь было всего два рта вместо трех, но тем яснее им становилось, что кто-то из них останется последним.
Когда Уилл не злился на Чилтона, он испытывал горечь по поводу его кончины. Николаса Бойла, тихого и дружелюбного парня, ему было жаль намного сильнее. Николас был младше него всего на несколько лет, и он мечтал покорить самую неприступную горную вершину когда-нибудь в будущем.
Запах жареного мяса был невыносим.
До того, как их завалило, они успели отнести изрядное количество припасов поглубже в пещеру, резко уходящую под наклон вниз. Так, спустя дни и бесконечные ночи, Гидеон и Корделл все еще имели возможность жечь керосин безостановочно. Экспедиция была рассчитана на восемь месяцев. У них также было несколько спиртовок с изрядным количеством эфира и палатка. Все остальное завалило камнями.
Уилл надеялся, что ружье тоже.
Воздух с той стороны был теплее, но у них не было снега. Гидеону и Корделлу приходилось слизывать выступающие на камнях капли, чтобы унять жажду.
Уилл знал, что они оба пили кровь Николаса несколько часов после его смерти. Но именно Гидеон был тем, кто начинал буйствовать, когда что-то в его голове перемыкало.
Тремор мучал Уилла все время. Его тело пыталось согреться каждую секунду, казалось, все его нутро содрогается от пронизывающего холода, ставшего им самой страшной пыткой здесь. Но эта дрожь не могла сравниться с той, которая одолевала его, когда Гидеон терял рассудок. Его грязный, подлый шепот, словно рой тараканов, полз и полз из разлома. Временами он принимался орать и хохотать, и петь, и успокаивался, лишь получив от Корделла крепкую затрещину. Но больше всего Уиллу становилось не по себе из-за высовывающейся руки, когда Гидеон шарил, шарил, шарил ею по камню, будто пытался нащупать дверную ручку, чтобы распахнуть проход и войти внутрь, туда, к ним двоим. Белые извивающиеся пальцы были похожи на могильных червяков. Обморожение уже тронуло их.
Когда рука вновь появлялась, Беверли с ненавистью шептала "говнюк" себе под нос. Иногда она жалела, что не может сунуть револьвер в щель и выстрелить в мерзкую рожу.
- Ну же, Уилли, - ласково позвал Гидеон. - Не стесняйся. Хорошие, крепкие башмаки. А ты взамен дашь нам свои косточки. Сладкие, вкусные косточки, Уилл. Может быть, я даже дам тебе еще немного эфира. Мы обменяемся, и все у нас будет славно. Ты даже не заметишь, что чего-то не хватает. Я буду таким аккуратным, дружок.
Они не приближались к разлому, заняв самый дальний и холодный угол вместо этого. Пистолет Корделла, похоже, затерялся при обвале. Но у Гидеона был нож, и Уилл неоднократно видел, как он натачивает его от скуки на привалах.
Очень, очень острый нож.
- Иди к черту, Абель, - бесцветно отозвался Уилл.
Иногда казалось, что его больше ничем не испугать. Помимо тех ужасов, что они пережили здесь, вынужденные умирать от голода и холода, Уилл был совершенно изможден. И все же его сердце заходилось всякий раз, когда Гидеон просовывал свой мерзкий гадкий язык в просвет между камнями.
По крайней мере, в этот раз он почти не вспоминал о Беверли.
- Уилл, - просипела она, но замолчала, как только его ладонь легла на ее скрытое в коконе тело.
- Ш-ш, Беверли. Все в порядке.
Он смотрел на спиртовку. Снег таял. Какое-то время Гидеон наблюдал за ними. В конце концов, ему пришлось отступить.
- Все мы здесь немного того, правда?
Беверли смотрела на него, и он смотрел в ответ. Казалось, они оба думали об одном и том же.
Запах жареного мяса был невыносим. Но хуже этого был голод. Голод, заставивший Уилла съесть собственные башмаки.
Уилл Грэм съел собственные башмаки.
Но он никогда не ел человечину.
***
Ее палец ткнул в карту.
- Здесь.
Уилл долго смотрел на условное обозначение гор. Беверли его не торопила, хотя он чувствовал ее нервное возбуждение, сокрытое под деловой маской спокойствия.
- Мы могли бы проложить маршрут через океан, - предложил он, но не успел договорить, как Беверли закачала головой.
Ее палец вновь затанцевал над картой.
- Не выйдет. Гляди. Береговая граница с этой стороны надежно охраняется, - она указала выше. - А здесь нас просто затрет льдами. Даже если мы чудом прибьемся к земле, путь все равно будет лежать через горную цепь, хотим мы этого или нет.
Уилл вздохнул, заставив Беверли хмыкнуть.
- Не дрейфь, Николас будет подстраховывать тебя на высоте. Он отличный скалолаз. К тому же раздобыть снаряжение на троих выйдет дешевле, чем целый корабль.
- Ладно, - уступил Уилл, не став даже упоминать о своей старой лодке. - Значит, мы идем этим путем. Но ведь эти земли тоже под контролем. Нас могут засечь абсолютно так же.
Лицо Беверли повеселело.
- Да, но если у нас будет бумага с разрешением от Географического Совета... - она многозначительно посмотрела на него. - А я совершенно случайно знаю одного члена Совета.
- Совершенно случайно, - повторил Уилл, вызвав у нее улыбку.
- Точно. И я не собираюсь ограничиваться одним разрешением, мы выбьем из них полное финансирование.
Уилл был настроен скептически, но теперь не мог не рассмеяться. Черт, Беверли была восхитительной нахалкой временами.
- Каким образом?
Беверли пожала плечами и прислонилась бедрами к столу, продолжая ухмыляться.
- Чилтон до жути тщеславный засранец. Как только мы скажем, что экспедиция пойдет под его именем, шестеренки уже закрутятся у него в голове. Поверь, он спит и видит, как бы очутиться на страницах исследовательского журнала. Если я не ошибаюсь, он единственный, чьим именем еще не назвали ни один захудалый островишко. Остальные члены Совета уже косо на него поглядывают. Того гляди и дадут пинка ему под жопу, - Беверли с довольным видом вскинула бровь. - Чилтон ухватится за эту возможность, будь уверен. Отсыплет нам столько золотых, сколько тебе и не снилось, лишь бы мы поскорее обозвали гору в его честь. Я не против, а ты?
Но Уиллу снова было не до веселья.
- И он поверит, что мы идем туда с исследовательскими целями?
- В каком-то смысле так и есть, - Беверли склонила голову набок, и распущенные волосы рассыпались по ее плечу. - В конце концов, почему два образованных человека не могут испытывать интереса к неизученным землям? Уверена, единственный аргумент против, который найдется у этих старых хлыщей, будет заключаться в том, что я женщина. А уж с этим я как-нибудь разберусь.
Ее решительный тон действовал на Уилла успокаивающе. Он знал, какой бескомпромиссной она может быть, чтобы проломить себе дорогу куда угодно. В конце концов, Беверли получила академическое образование наравне с мужчинами, некоторые из которых имели за обыкновение называть ее аборигенкой. Одно это обстоятельно уже говорило о многом.
И все же спустя непродолжительную паузу на лицо Беверли набежала тень неуверенности, которая ей совершенно не шла.
- Уилл, - поколебавшись, произнесла она. - Я понимаю, что это долгое и изнурительное путешествие. Если ты не готов...
Уилл твердо посмотрел ей в глаза, что сразу же возымело эффект: он крайне редко поддерживал зрительный контакт, несмотря на то, что они знали друг друга много лет.
- Я уже сказал тебе, я иду с тобой. Я не передумал.
Беверли поджала губы, опустив взгляд. Спустя напряженное молчание она тихо добавила:
- Алана будет против.
Уилл едва не фыркнул.
- Мы добрые соседи, а не женатая пара, - заметив ее снова дернувшуюся бровь, он с разочарованием протянул: - Боже, Беверли. Ты можешь не смеяться хотя бы надо мной?
Уголок ее рта все-таки пополз вверх, обнажая улыбку.
- Я выбирала между ней и снежным человеком, - призналась она. - Подумала, что Алана вызовет у тебя больше досады. Будь ты Николасом, я бы выбрала снежного человека. Он до одури суеверный, верит во всякие небылицы.
- А ты нет? - подначил Уилл в ответ. - Мы ведь идем искать место поклонения твоим божкам.
Беверли закатила глаза и отошла от стола.
- Они не мои божки, Уилл, - кинула она через плечо. - Ледяной людоед - дьявол. И люди активно умасливали его, чтобы он даровал им защиту. Какой народ еще поклоняется местному дьяволу, в конце концов?
Уилл слышал эту историю по меньшей мере несколько раз, поэтому только вздохнул.
- Не упомяни это при Совете. Они не оценят твоего энтузиазма по поводу языческих культов.
Убирая карту, Беверли хмыкнула.
- Эй, если мы найдем то место, это будет целая страница в антропологии. Молись, чтобы мы нашли чертовы фигурки для обряда.
Уилл улыбнулся.
- И ты думаешь, я хочу пропустить это.
- Что ж, - расслабившись, Беверли протянула ему ладонь. - Тогда, мистер Грэм, глубокоуважаемый
сэр, вместе и до самого конца?
Ее хватка была крепкой. Беверли могла справиться и без него, но, несмотря на шутливый тон, в ее взгляде читалась благодарность человека, для которого поддержка значила очень и очень многое.
Уилл осторожно обхватил ее пальцы своими.
- Вместе и до конца.
***
Уилл знал, что в следующий раз, когда он уснет, то уже не проснется.
Что-то выдернуло его из сна. Дезориентированный, сперва он вяло подумал, что скрежет раздается внутри его головы. Слуховые галлюцинации в замкнутом пространстве были не такой уж редкостью. В иные дни воздух звенел от мороза, добираясь до самого мозга.
Затем стало понятно, что шум исходит извне.
Что-то в пещере шевелилось.
- Это не обвал, - проговорила Беверли, словно прочитав его мысли.
Уилл вздрогнул. Он был уверен, что она уже перестала дышать. Даже сейчас ее глаза оставались закрыты. Он едва видел ее лицо в отблесках света, падающего на них из разлома.
Спиртовка давно погасла.
Окончательно стало понятно, что звук раздается не только в голове Уилла, когда Гидеон по ту сторону завала беспокойно задвигался.
- Что там творится, Грэм? Уж не решил ли ты снова потягать булыжники?
Теперь, когда у них с Беверли не было огня, ни Гидеон, ни Корделл не могли видеть, что у них здесь происходит, так как оба загораживали свет своими головами. Лампа не пролазила в разлом.
Уилл не потрудился ответить. Слабость давно оцепила его тело. Руки, сложенные на животе, ощущались свинцовыми гирями.
Звук исходил со стороны бегущей над их головами трещины. Даже сейчас снег валил оттуда узкой полосой, достигающей их ног. Тонкий, жалобный стон ветра просачивался следом. Сквозь него угадывался приглушенный удар. Еще один. Еще.
- Боже, - шевельнулись бескровные губы Беверли. - Нас... откапывают.
Уилл не шевелился. Глаза его были прикованы к груде камней.
- Эй! - раздраженно прикрикнул Гидеон. - Да что это, черт возьми, за звук такой?
- Заткнись ты, - одернул его Корделл.
Уилл надсадно дышал. Теперь он... чувствовал, что кто-то в самом деле разгребает завал с той стороны. Неужели они просидели здесь настолько долго, что Совет потерял Чилтона и отправил на его поиски отряд?
Камни падали тяжело и методично. Кто-то разбирал завал, но это был ритм одного человека.
Ветер завыл сильнее, срываясь в сводящий с ума свист.
Какое-то время они вчетвером настороженно прислушивались к шуму. Поняв, что к чему, Гидеон застонал:
- Поверить не могу. Эй, там... Вы слышите,
слышите? Грэм, черт тебя подери! Кто-то идет за нами. Мы здесь! МЫ ЗДЕСЬ!
От возбуждения он то срывался на шепот, то вопил так, что пещера угрожающе вибрировала. Судя по звуку, Корделл треснул Гидеона по башке.
-
Черт тебя дери, - проревел он. - Если ты, твою мать, сию же минуту не заткнешь пасть, нас завалит быстрее, чем мы отсюда выберемся.
Уилл едва слушал их перебранку. Он не отрываясь смотрел на выход из пещеры. Ему казалось, что камни шевелятся. Его зубы без конца отбивали дробь, несмотря на стиснутую челюсть.
Бррух.
Брух.
Звук становился все отчетливее. Кто-то разгребал булыжники. Зигзагообразная трещина сияла ярче, чем раньше.
Вконец потеряв голову от мысли о скором освобождении, Гидеон кричал без конца. Теперь его не могли успокоить ни кулаки, ни ругань Корделла.
Уилл не испытывал облегчения. Он смирился с неизбежностью смерти настолько, что теперь мысль о возможном спасении казалась ему мучительной. За секунду до того, как самый крупный булыжник исчез из прохода, его сердце сжалось в предчувствии.
- Эй, Уилл, - раздалось печальное бормотание Беверли. - Человеку не под силу убрать все эти вмерзшие камни в одиночку. Это ведь не человек, правда?
Глаза полоснуло нестерпимо ярким, выжигающим светом. Уилл зажмурился, волна притупленного ужаса поползла по его плечам. Гидеон резко замолк.
Распахнув веки, сквозь влажную пелену Уилл с трудом различил неподвижную расплывчатую тень, много превосходящую человеческую фигуру. От нее пахло кровью. Это был не человек.
- Николас так боялся снежного человека, - голос Беверли сел до шепота; у нее начинался бред. - Он был до одури суеверным. Верил во всякие небылицы.
Это был не человек.
- Ш-ш, Беверли, - прошептал Уилл.
Тень развернулась к нему. Он не мог различить лица - если у
этого было лицо - но животная часть в нем
знала. Он оказался под прицелом взгляда.
Тень хранила безмолвие.
Уилл давно стянул под спальным мешком рукавицу. Он знал, что при такой температуре прикосновение голой кожи к револьверу кончится слезшим мясом с костей. С трудом он просунул один из сохранивших подвижность пальцев в спусковую скобу.
- Вместе и до конца. Вместе и до конца? Уилл?..
В ореоле света на него смотрел засыпанный снегом дьявол.
Раздался грохот выстрела. Затем крик. Затем снова выстрел.
Беверли смолкла.
