***
Кости выворачивало наизнанку. Под веками жгло, и Уилл едва мог открыть глаза. Все расплывалось пятнами. Он горел. Что-то тяжелое давило сверху, и Уилл барахтался, выползая наружу, пока чьи-то руки вновь не кутали его в крепкий кокон. Мысли расползались. Он был в пещере, он был дома, он был в качающейся лодке посреди смурного океана, он был в местах, в которых никогда не был. Тянущая тревога скользила за ним по пятам в липких, тяжеловесных сновидениях. Он тонул и, приоткрывая веки в редком приступе просветления, чувствовал, как что-то утыкается ему в губы. Кто-то поил его. Сознание путалось. Уиллу казалось, что над ним склоняется Беверли, в другой момент он видел Чилтона, а в иной раз шептал: - Отец? Тот молча глядел на него, поднося чашку к его лицу. Испытывая смутное благоговение, Уилл открывал сухие губы. Поблизости что-то трещало, как, бывало, трещал лед или кости, когда Корделл ломал Николасу ребра за грудой камней. Отец умер почти десять лет назад. Уилл вновь проваливался в сон.***
Уилл не знал, верит ли Беверли в предание по-настоящему. Николас, казалось, верил. Они все жутко уставали во время изнурительных переходов, и Чилтон засыпал самый первый, стоило только расставить палатки. Уилл слышал его бормотание во сне, которое перебивал лишь оглушительный храп Корделла, мешающий заснуть ему самому. Они спали в палатках по двое. Николасу пришлось делить место с Чилтоном, но почти каждую ночь он вылазил, чтобы составить компанию Уиллу, который неизменно кипятил воду на переносной печке. Им обоим плохо спалось на высоте, мучила бессонница и головная боль. Николасу, казалось, было спокойнее рядом с ним, даже несмотря на зверский холод снаружи. На короткое мгновение они встретились взглядами, прежде чем Уилл опустил глаза на котелок, от которого валил пар. Николас в молчаливом приветствии поджал губы, прежде чем присесть рядом. - Чаю? - предложил Уилл. Николас кивнул. В толстых рукавицах было неудобно маневрировать предметами, но Уилл наловчился управляться с котелком, почти не расплескивая воду понапрасну. Ветер ударил его в спину, захлопал брезент палаток. Звук был громким, похожим на выстрелы, но храп не прекратился. Сам Уилл пробуждался от хрупкого сна в такие моменты - ему всегда казалось, что колышки вот-вот не выдержат и их снесет с обрыва на верную погибель. Николас нервно дернулся, когда вновь поднявшийся ветер сдул откуда-то целую шапку снега, промелькнувшую мимо них в ночи белой тенью. Заметив, что Уилл смотрит в его сторону, он смятенно спросил: - Мисс Кац уже спит? Уилл кивнул. Последние несколько дней Беверли метала молнии: Чилтон порывался взять руководство на себя, меняя маршрут как ему заблагорассудится. Ему было плевать, что дышать становилось тем труднее, чем выше они поднимались. Азарт разгорался в нем каждым новым днем, и только угрюмые замечания Уилла удерживали его от того, чтобы безрассудно пуститься вверх. На деле Уилл был второй скрипкой в дуэте с Беверли. Однако пока им удавалось пудрить Чилтону мозг, выдавая его за начальника, и в следующие дни они собирались идти на снижение. - Мистер Грэм... - помешкав, Николас все-таки выпалил: - Вам не кажется... Вам не кажется, что кто-то следит за нами? Может, дикий зверь или... - Или людоед? - закончил за него Уилл. Николас напрягся. В слабых всполохах огня его обветренное лицо казалось еще краснее, чем обычно. Уилл выглядел не лучше - стоило лишь отвести кружку с поднимающимся паром от лица, как на ресницах тут же нарастал слой инея, из-за которого слипались веки. Спину студило, но грудь и ноги были в тепле. Он чувствовал, как внутри расползается слабость, которую едва можно было позволить себе здесь, в горах. Уилл вырос на Юге. Сердце его тоскливо ныло при виде бесконечно белоснежных, в грязно-бурых проплешинах, пейзажей. Николас мрачно взирал на кружку в своих ладонях. Уилл знал, что парень спит в обнимку с ружьем, хотя едва ли он стрелял в своей жизни хоть раз. - Вы верите в него? - не дожидаясь ответа, Николас тут же продолжил: - Мне кажется, кто-то живет здесь. Людоед или... кто бы то ни был. И он очень недоволен тем, что мы вторглись в его владения. Ничего фатального не случилось во время их пребывания здесь. Дважды Уилл оступался, один раз Чилтон едва не сорвался на высоте, да Корделл и Гидеон вечно приползали, чтобы сообщить, что они забыли что-то из вещей во время прошлой остановки. Трудности сопровождали их, но были вполне закономерны в месте подобно этому. - Лучше приглядывай за носильщиками, - посоветовал Уилл. - Мне кажется, они подворовывают еду, пока никто не видит. Николас вздохнул. Мгла обнимала его за плечи. Залпом опрокинув в себя чай, он вскинул хмурый взгляд. - Я не понимаю, зачем мисс Кац потребовалось вести нас именно сюда? Если ее интересуют культы, она могла бы просто наведаться в столичную библиотеку. Вы сами говорили, что там можно найти все что угодно. Николас был отличным скалолазом, но он никогда не ступал ни в одно учебное заведение. Он не видел снисхождения, в котором Беверли купалась все годы упорной и напряженной учебы, и не слышал бесед старых академиков, пытающихся втолковать юной леди окончить учреждение для девиц, которое бы научило ее стать примерной женой и матерью будущих детей. - Возможно, она хочет побывать на свидании с людоедом лично, а не вычитывать об этом в книгах, - пошутил Уилл и тут же пожалел о своих словах, когда Николаса вновь передернуло. Поднявшись, тот буркнул: - Доброй ночи, мистер Грэм. Снег скрипел под его удаляющимися шагами. Уилл остался в одиночестве. Небо было черным и прозрачным, и если приглядываться слишком долго в пустое пространство, действительно начинало казаться, будто снег бугрился и шевелился, словно давно позабытое горное чудовище пыталось вздыбить спину. Верил ли Уилл в людоеда? Нет. Но он верил, что Беверли найдет любое доказательство тому, что кто-то другой верил. "Оно мерещилось мне во всех углах лет до десяти, - прозвучал в голове ее насмешливый голос. - Я знала это лицо лучше, чем лицо своей матери. Глубоко посаженные глаза, маленькие и острые. Выступающие скулы, подбородок, надбровные дуги. Людоед придет к тебе, покрытый сажей, чтобы слиться с темнотой ночи. И чтобы откупиться, брось в него прекрасной резной фигуркой, каких не видывал весь белый свет. И тогда красота заглушит его голод, и он забудет тебя до следующего раза, но тогда готовь фигурку еще краше предыдущей, ведь дьявол ненасытен. Так мне говорила бабушка, а ей - прабабушка, а прабабушке рассказывала ее прабабушка. А я расскажу всем остальным, и им придется признать мое имя, когда они увидят все собственными глазами".***
Что-то потрескивало поблизости, и жар лизал его лицо. Уилл открыл глаза. Первое, что он увидел, было скуластое, закоптелое лицо с бездонным взглядом. Людоед смотрел на него в ответ.