Узники судьбы

Их тела двигались медленно и строго. Руки без перчаток были соединены лишь ладонями, пока они мерно шагали по кругу под торжественно-мрачную музыку, исполняя предписанные старинным танцем движения. Ростислав смотрел на нее сквозь прорези своей маски неотрывно, и Дзвенислава таяла кусочком шоколада от его жаркого взгляда, придавая новый невероятный вкус их танцу. Музыка обязывала тела быть на расстоянии шага друг от друга, соприкасаясь только ладонями с расправленными напряжёнными пальцами. И через эту точку слияния между ними проходило больше желания и эмоций, чем можно представить при таком целомудренном контакте. В холле поместья баронессы фон Трир звучала медленная, отчасти траурная, отчасти — слегка надменная сарабанда Генделя ре минор. Дзвенислава уже не раз слышала её в исполнении оркестра, и она произвела на нее неизгладимое впечатление. Ростислав напротив нее двигался с грацией лесного кота, и девушка старалась не отставать от него в неторопливости и сдержанной томности своих движений, иногда смачивая нижнюю губу быстрым движением языка. Между ними шла негласная игра, и сегодня он был к ней подготовлен настолько, насколько представлялось возможным в сложившихся обстоятельствах. Полторы недели она не давалa себе спуску: каждодневные вечерние тренировки перед зеркалом у себя в покоях: взгляды, движения рук, походка, особая, лакомая жизнь губ. Она распускала и собирала волосы, сегодня остановившись на свободно лежащем варианте причёски. Это было эротично, по её мнению. Завязки платья были связаны между собой пониже ключиц, и к ним крепилась крупная янтарная брошь, которая тяжело покачивалась от движений танца. Шагая тягуче и размеренно, Дзвенислава не отводила взгляда от горящих красными искрами глаз её Анонима. Тот был прекрасен в светлой кремовой рубахе со свободно ниспадающим кружевом. Его грудь в разрезе ворота была открыта для взглядов почти наполовину, и Дзвенислава ловила себя на мысли, что хочет прикасаться к этой белой, даже на вид нежной бархатной коже. Их ладони тесно соприкасались друг с другом, и дорогие камни в перстнях на пальцах Ростислава искрились бликами в свете люстры. Вокруг них так же неспешно вышагивали, томясь напряжением страсти, другие пары, но никто не видел дальше своего спутника — это Дзвенислава поняла ещё с первого раза, а теперь выяснила почему. Не было никакой возможности прервать этот безмолвный разговор глаз, который был ещё более обольстителен, нежели немой разговор губ: «Вы прекрасны сегодня, meine Mädchen. Эта брошь — произведение искусства и выигрышно подчёркивает цвет ваших глаз». «Благодарю, месье. Ваш взгляд поедает меня желанием, и я смущена». Поворот, смена ладоней. Шаги в противоположном направлении, недолгие задержки. Наконец, музыка подошла к светлой, романтической средней части. «Право, не стоит. Вы выглядите слишком аппетитно, чтобы смущаться моему естественному желанию попробовать вас на вкус». «Это разжигает огонь нетерпения во мне, ваши взгляды слишком откровенны…» «А ваши губы просят о поцелуе, слишком призывно они блестят в этом неверном свете». «Не более, чем ваши глаза, разглядывающие меня без капли скромности…» Но вслух не было произнесено ни слова, музыка давила сверху своей возвышенностью, не давая страсти прорваться из плена их тел, разрешая танцующим общаться только едва уловимыми знаками глаз или слиянием рук. И хотя по правилам сарабанды партнёры соединялись лишь частью ладони, держа пальцы напряжённо разведёнными, Ростислав не упустил случая несколько раз согнуть свои пальцы, до дрожи сладко проводя ими по фалангам пальцев девушки. Он не сплетал их до конца, лишь легко дразнился этим неожиданным отступлением от правил танца, заставляя ладонь Дзвениславы моментально вспотеть, а сердце застучать быстрее. И вот музыка подошла к концу. Зазвучали финальные аккорды, пары вокруг остановились в напряженной статике и подарили друг другу поклоны. Некоторые пустились на поиски новой пары для следующего танца, остальные, держась за руки, отошли к мягким диванам, чтобы смочить губы вином. Ростислав, легко поклонившись Дзвениславе, но так и не отпустив её руку, крепче обхватил ладонь своими прохладными пальцами и порывисто шагнул навстречу, оказываясь губами у её уха. — Meine Liebe… — жарко зашептал он, несколько раз намеренно касаясь ушной раковины губами. — Хочу вас… Хочу вас сейчас же! Сердце Дзвениславы пустилось вскачь, а щёки ощутимо заволокло краской. Сегодня она решилась надеть скромную широкую полумаску в тон тёмно-бордовому платью, и её смущение не осталось незамеченным. — O Dio, dammi la forza… (1) — тихо простонал Ростислав, глядя на неё и, гибко развернувшись на каблуках, принялся нежно, но настойчиво тянуть её куда-то к стене. (1) Господи, помоги мне (ит.) Девушка взволнованно нахмурила брови, ведь уходить посреди танцевальной части бала, как она знала, было дурным тоном. Но взгляд Анонима сжигал её дотла. Дзвенислава едва удержалась от того, чтобы спросить, находясь где-то между небом и землёй, наблюдая несдержанность строгого месье. — Гонг для обычной публики, Meine Liebe, а у меня в этом доме есть своё, всегда ожидающее меня место. Сплетя пальцы, Ростислав потянул её между парами и отдельными людьми в красочных, завораживающих масках. Состояние Дзвениславы колебалось между паникой или эйфорией. Мелькающие картины бала, дорогие ткани, маски, блики драгоценностей, смеющиеся или томно перешёптывающиеся голоса, звуки очередного танца, шелест женских платьев и терпкий запах мужского парфюма — всё это калейдоскопом проносилось мимо, кружа голову, а Дзвенислава чувствовала лишь руку, цепко и трепетно удерживающую её ладонь. Всем существом своим она поддавалась напору и нетерпению этого мужчины впереди, ей нравилось чувствовать себя желанной, нравилось понимать, что именно она, Дзвенислава фон де Фюрстенберг, смогла вскружить голову этому прекрасному месье, главному обольстителю при дворе. Это знание не отдавало гордостью, оно скорее обостряло и без того сильные чувства к этому мужчине, добавляло пикантности и без того нестандартной ситуации. Оно щекотало нервы и возбуждало, как красивое тело, проступающее неявными очертаниями под тонкой, вымокшей насквозь, тканью. Дзвенислава совершенно не могла думать ни о чём, кроме как остаться наконец с ним наедине, снять одежду и слиться телами. Дойдя до тёмного угла и приподняв тяжёлую портьеру, Ростислав открыл прятавшуюся за ней неприметную маленькую дверь. «Тайный ход во внутренние покои поместья, — удивлённо подумала девушка, — как умно придумано! У нас такого нет…» Лишь только оказавшись в сумраке коридора, Ростислав нетерпеливо прижал её к стене, порывисто накрывая рот девушки своими губами в безумном коротком поцелуе. Он не прятал зубы и теперь с упоением на грани боли пропустил между ними мягкую, податливую нижнюю губу Дзвениславы, удерживаясь на самой крайней точке от того, чтобы прокусить до крови. Девушку несколько напугал этот неожиданный порыв, но уже через секунду, распробовав новую для себя ласку и окунувшись с головой в ощущение на грани боли и блаженства, она подалась к мужчине всем телом, долгожданно запуская тёплые ладони в разрез блузки на груди. Жадно скользнул по гладкой коже, достигая отвердевших сосков и касаясь пальцами разлёта ключиц, обвела контуры ямочки между ними. Ростислав легко вздрогнул от неожиданности, покрываясь гусиной кожей. — Diavolo! — выругался он на итальянском, рукой очень нежно оглаживая контуры подбородка Дзвениславы, неотрывно следя взглядом за реакцией её глаз. — Ты заставляешь меня гореть огнём… Идём скорее! И они, сцепив пальцы, отправились дальше по узкому и низкому потайному коридору, вскоре выходя к тёмной винтовой лестнице, а, поднявшись по ней на пролёт, снова попали в коридор, окончившийся тупиком. Ростислав нажал на известный ему одному рычаг, и раздался тихий щелчок — стена впереди оказалась не цельной и таила в себе скрытую дверь в личные покои фон де Фёрста в особняке Шарлотты фон Трир. В них можно было попасть и более простым способом — через обычную дверь из главного коридора на втором этаже, но вести свою спутницу во время бала по главной лестнице на этаж личных спален было бы верхом глупости. — Осторожно, тут немного высоко, — Ростислав спустился в комнату из тайного коридора и повернулся к Дзвениславе, выжидающе распахнув руки. Та, чуть помедлив, почти упала в эти требовательные объятия, так и не коснувшись ногами пола. Они попали в спальню через одно из пары крупных широких зеркал в массивных рамах тёмного дерева, висевших друг против друга. Те отражали в себе их тёмные силуэты, высокое ложе за ними и бесконечно множили картину в зеркальном коридоре повторяющихся изображений. Между зеркалами на гладком паркете располагалась поистине королевского размера кровать под скромным балдахином. Дзвенислава прикипела взглядом к кровати. Все её мысли и чувства сейчас были сосредоточены на обладателе неистово горящих страстью глаз. Прижав к себе девушку, Ростислав развернулся и подтолкнул её спиной к ложу, пока та не уперлась икрами в мягкий его край. Ростислав чуть отстранился, голодно оглядывая Дзвениславу, и начал медленно развязывать корсет, расцепив сдерживающую её брошь. Наконец, уверенным слитным движением обеих рук он спустил ткань с плеч вниз, и она прохладной волной скатилась до сгиба локтей, оголяя кожу груди, соски и спину. Дзвенислава задрожала сильнее, едва не теряя связи с реальностью. Ростислав кинулся голодно исследовать обнажившееся тело, заставляя вздрагивать всякий раз, когда тёплые губы касались кожи. Вот он мягко поцеловал плечи; словно пробуя, лизнул соски и вновь поднялся наверх, скользя дыханием по шее, оставил влажный след под линией челюсти и со стоном снова приник к губам. Ни единой связной мысли не осталось в голове Дзвениславы, кроме самых откровенных, открыто читающихся и без слов. Она лишь хотела сделать тоже хоть что-нибудь в ответ — и поймала руку парня, притягивая её к лицу. Медленно, не отводя взгляда от заинтересованных глаз напротив, она позволила его указательному пальцу, свободному от перстней, скользнуть между своих губ во влажную тёплую глубину рта. Вобрав его до конца и с удовольствием уловив сорванный вдох, она так же медленно выпустила его, и, развратно лизнув по всем фалангам языком, снова протолкнула внутрь рта, лаская и чуть посасывая. — Oh Gott… — прошептал очарованный этим действием Ростислав, и Дзвенислава отметила, что Аноним снова перешёл на ей родной немецкий, едва ли отдавая себе отчёт. Сейчас, в исполнении этого глухого, срывающегося на шёпот от возбуждения голоса, он звучал терпко, перекатываясь на нёбе и между зубами, задевая внутри натянутые до предела нервы, проходя сквозь кожу и сметая последние уцелевшие заслоны разума. Чтобы слышать этот немецкий говор из уст желанного мужчины, девушка была готова пойти на что угодно. – Я на пределе, mon cherіе, — снова на французском прошептал Ростислав. Он испытующе-долго смотрел в глаза, а затем потянул её руку и уложил на свой пах, где пульсировала готовая, опаляющая жаром даже через ткань, плоть. Дзвенислава вздрогнула. Впервые её рука касалась мужчины в этом нескромном месте. Впервые она чувствовала его затвердевшую эрекцию и гладила, гладила её пальцами, стараясь запомнить это ощущение как можно лучше. — Тише, тише, мы ведь не хотим закончить всё сейчас, — жёстко остановил движения её руки Ростислав. Он быстро справился с завязками её платья и, не дав девушке опомниться, резко спустил его сразу до икр, оголяя заветное место, ягодицы, красивын бёдра и колени. Лёгким толчком в грудь он заставил девушку сесть на кровать и открыться перед ним во всей красе. Дзвенислава замерла, опираясь сзади на согнутые локти, чуть расставив ноги в стороны и наблюдала, как Аноним любуется предоставленным на его суд молодым, нежным и красивым телом. Блуза его ещё оставалась на локтях, но она совершенно не мешала, и взгляд Ростислава одурманенно блуждал по груди, остановившись на тёмно-коричневых бугорках сосков, сжавшихся от возбуждения. Затем скользнул дальше, вниз, где призывно пульсировала ожидающая действий плоть… Сглотнув, Ростислав посмотрел еще ниже, туда, где бёдра расходились в стороны, и, уняв желание накинуться на это тело сейчас же, начал судорожными движениями стягивать через голову свою блузу и распускать завязки на поясе своих бриджей. Дзвенислава с лёгкой полуулыбкой внутренне торжествовала, видя, как мужчина опускается на колени между её раздвинутых бёдер и пробует её. Медленно, неспеша, зигзагообразными движениями. Девушка запрокинула голову, зажмуриваясь в предвкушении. От нехитрой ласки иглы блаженства рассыпались по телу и снова сосредоточились внизу живота, где уже давно поселилось ноющее, жаждущее возбуждение. Нет, она не хочет закончить так быстро! Девушка медленно отползла от него. Потом повалила парня на спину и, едва касаясь губами кожи, поднялась выше, зарываясь носом в кольца волос, проводя им по нежной коже мошонки, добралась до плоти и принялась мягко, легко целовать, заставляя Ростислава дрожать в преддверии новой ласки. Совершенно не задействуя руки, которые она устроила под разведёнными бёдрами, Дзвенислава наконец приоткрыла губы, неторопливо впуская в себя плоть, при этом создавая небольшое давление, отчего Ростислав, теряясь в сладких ощущениях тёплого, влажно обнимающего рта, наконец, издал глухой и полный невысказанного томления стон. «Не останавливайтесь, только не останавливайтесь», — молил он глазами свою соблазнительницу, которая и не думала об этом; Девушка склонялась и поднималась вслед за движениями собственного рта, вызывая у Ростислава невозможно сильные ощущения приливов. Ростислав был молод и горяч, он не знал, как сдерживаться и стоило ли это делать. Он наслаждался каждым движением, пока случайно не повернул голову и не увидел в зеркале напротив всю жаркую картину целиком: он, распростёртый на белой простыни, и любимая девушка, настойчиво ласкающая его плоть губами и языком, стоящая перед ним на коленях между раздвинутых бёдер… Всё это стало последней каплей к тому, чтобы он, запустив пальцы в густые волосы девушки, пытаясь остановить её, наоборот с головой нырнул в свой оргазм от её оральных ласк. Его неконтролируемо выгнуло в пояснице, крайним напряжением пробрало ноги, пока несколько волн разной силы прокатились по телу, и семя толчками покинуло его, проливаясь в тёплое лоно рта. Девушка судорожно сглатывала, словно пытаясь не проронить зря ни капли. Ростислав без сил упал на кровать, раскидывая руки и расслабляя колени. Его приоткрытый рот пересох от судорожного громкого дыхания, и его грудь неистово ходила вверх-вниз, с усилием закачивая воздух в лёгкие. Какое-то время он находился нигде и ни на что не мог реагировать. Девушка легла рядом и зарылась носом в его волосы. Через некоторое время парень поднялся и молчаливо подошёл к письменному столу, доставая из маленького выдвижного ящичка стеклянный флакончик с маслянистой жидкостью. Повернувшись, с неутолённым голодом он смотрел на сладостную картину: бархатная, поблескивающая от бисеринок пота кожа, стройное расслабленное тело. Обмякающая плоть, закрытые глаза и трепещущие длинные чёрные ресницы в прорезях широкой маски… Собственное возбуждение слегка отступило, но он прекрасно знал, что ненадолго. Сегодня Ростислав намеревался пойти до конца, не было никаких сил ждать дольше, и он уверенно двинулся к кровати и девушке на ней, оставаясь в своей притягательной первозданной наготе. Присев на кровать, Ростислав полностью освободил свою избранницу от не до конца снятых чулок, пока та еще находилась в полубеспамятном состоянии. Стеклянный пузырёк послушно нагревался от тепла ладони. Ростислав лёг повыше, сбоку от распростёртого тела, и приблизил свои губы к алому уху, уже зная, где у девушки находятся точки, перезапускающие чувствительность. Сбить с толку — вот самое лучшее решение, чтобы начать новую игру, затирая ощущения от прежней. – Вы знаете, Meine Mädchen, что напоминаете мне ангела? Непорочного и чистого, сотканного из тепла и света. Для вас у меня особый дар, — горячо зашептал Ростислав, нежно задевая ухо губами и носом. Чуть помолчав, с удовольствием отмечая, как дыхание девушки выравнивается, а грудь уже не вздымается так неистово, парень продолжил: — В Священном Писании Исхода сказано: «И сказал Господь Моисею, говоря: «Возьми себе самых лучших благовонных веществ: смирны самоточной пятьсот сиклей, корицы благовонной, половину против того, тростника благовонного двести пятьдесят, касии пятьсот сиклей, по сиклю священному и масла оливкового гин; и сделай из сего миро(3) для священного помазания». (3)Миро — освящённое ароматное масло для миропомазания. Используется при богослужениях в христианстве. (др.греч.) Прошептав это, он зубами вытащил пробковую заглушку из потеплевшего пузырька, и вокруг начал распространяться нежный благовонный запах масла, что вязко перекатывалось внутри стеклянных стенок. — Ещё вчера это миро находилось в стенах монастыря в местечке Val-d’Oise, недалеко от Парижа, а сейчас я умащиваю им ваше прекрасное тело, выражая своё преклонение перед красотой Его творенья, — с этими словами он нежно провёл блестящими пальцами по личику, заскользил вниз по шее, на миг останавливаясь в ямочке между ключицами… наполняя её миром, как священный сосуд. Смочив пальцы снова, оставил влажные следы на ключицах и спустился к груди. От каждого его прикосновения тянулся след из гусиной кожи и лёгкий шлейф того особенного запаха, присущего любому богослужению. Отметив это, Ростислав с улыбкой склонился губами к небольшому и до сих пор алеющему уху, которое ещё не получило той ласки, которую, без сомнения, заслуживало. Пальцами, смоченными миром, он ласкал соски, и девушка снова отзывчиво вздрагивала, когда Ростислав пропускал упругие горошины между скользкими пальцами, мягко вжимал в рёбра и снова с наслаждением вытягивал вверх. Ростислав знал, как остро и сладко это чувствовалось, чужое удовольствие остро отдавалось в собственном теле; совсем скоро плоть снова затвердела, готовая продолжать. Парень не унимался, горячими влажными ласками языка исследовал ушную раковину, то совсем легко проходясь по контуру уха, то неожиданно забираясь как можно глубже, и реакция на это проникновение будоражила и без того распалённую девушку. Изредка зубами он прикусывал аккуратную мочку, после чего играл с ней самым кончиком языка, и девушка, ставшая его любовницей, снова начала распалённо дышать. Собственное тело звенело от возбуждения, молило об одном — обладании. Хвалёная железная выдержка, позволявшая играть свою роль безукоризненно даже в самых проигрышных ситуациях, не подпускавшая чувства к сердцу, громко трещала по швам. Единственное, что Ростислав желал сейчас больше всего на свете, было резко войти в неё. Шумно выдохнув, он обнял молодое тело своей избранницы и уложил на бок, заставив согнуть ногу в колене. Открывшийся вид заворожил на несколько долгих мгновений. Собственное тело звенело струной всё сильнее, громче, и Ростислав больше не мог ждать. Он скользнул пальцами по бугоркам позвоночника на спине, размазывая миро, ниже и ниже, пока не достиг цели. Почувствовав это интимное прикосновение, девушка замерлаю, а потом вдруг запрокинула голову назад, выпрашивая поцелуи и укус в шею. Ростислав при всём желании не смог бы ей отказать. Миг — и он снова чувствовал ни с чем не сравнимый сладковатый вкус чужого языка, мягкость полных губ и остроту ровных зубов. Ростислав всё гладил и ласкал масляными пальцами между половых губ, решаясь, наконец, на наступление и ожидая встретить сопротивление сжатых мышц. Каково же было его удивление, когда смоченный благовонным миром палец беспрепятственно скользнул внутрь, в горячее засасывающее его нутро, и он, испытав от неожиданности невиданный прилив желания, почти сразу толкнулся вторым, растягивая упругую кожу. — А мой ангел не настолько невинен, как показалось мне сначала? — срывающимся шёпотом спросил Ростислав, губами уткнувшись в пахнущую благовониями шею, в то время как пальцами совершал непристойные движения внутри неё. Тело девушки в его руках сладко отзывалось, выгибаясь, словно просило большего. Дзвенислава застонала от особенно удачного движения рукой и жарко прошептала: — Слишком… долго ждала встречи… и поэтому позволила себе готовиться… Ростислав рыкнул, упиваясь услышанными словами, и завалил её на спину, удобно устраиваясь между раскинутых бёдер, раздвигая колени ещё шире, нежно потираясь своей твёрдой плотью промеж шэри колы. Ростислав отчётливо осознавал, что ничто не могло бы его остановить или отвлечь сейчас. Он снова налил маслянистое миро прямо из флакона на неё и предвкушающе наблюдал, как вязкие капли стекают ниже и ниже, скрываясь между шэри колы. — Прошу… Прошу вас… — раздался умоляющий хриплый шёпот, и Ростислав, очнувшийся от созерцания, перешёл к решительным действиям. Прижавшись сверху, он начал медленно, настойчиво проталкиваться, не сводя взгляда с широко распахнутых зеленовато-серыхьглаз в прорезях тёмно-синей полумаски. Ростислав блаженствовал. Упругое тело принимало его с нетерпением, и в глазах девушки читалось, что это не доставляет чрезмерной боли. То, чего он боялся больше всего: навредить, напугать, оттолкнуть её… Он даже не мог рассчитывать на такой подарок, как то, что этот ангел сам приготовит себя к их встрече. В сердце Ростислава зашевелилось давно убитое чувство, пробуждённое всепоглощающей нежностью к этой девочке, которая так открыто, с бесконечным нетерпением принимала его. Войдя до конца, он замер, наслаждаясь чуть напряжённым изгибом губ, взглядом не моргающих распахнутых глаз, смотрящих на него с ожиданием… Всё это, примешиваясь к мягкому, сжимающему его плоть ощущению, заводило Ростислава сильнее, чем весь предыдущий, чрезмерно богатый, опыт в постели. Ещё… — простонал его ангел. Осознание того, что сейчас они — одно целое, сводило Ростислава с ума и уносило его разум прочь от тела. Отстранив бёдра почти до мига разъединения из тел, он снова жёстко вошёл, сильнее сжав ягодицы. Девушка коротко и резко выдохнула от этого толчка, приоткрыв губы, и на лице парня начала проявляться игривая улыбка. Он снова начал отстраняться, а потом с неожиданной силой вогнал свою плоть, срывая с чужих губ глухой стон. Уже плохо сдерживая себя, Ростислав продолжал повторять эти медленные сильные толчки, которые всё же становились быстрее с каждым разом, и вот, потеряв всякую связь с реальностью, уже не в силах контролировать себя он со всей страстью множил резкие движения, вбиваясь в мягкое упругое нутро. Высвободив руку из крепкой хватки парня, Дзвенислава принялась ласкать себя, помогая очередной волне накрыть себя с головой. Ростислав, видя эту смелость, чуть замедлился, плоть его была напряжена до предела, он чувствовал себя на самом краю. Словно ощущая это своим телом, девушка позволила себе кончить. Тело её пробила яркая дрожь от оргазма, она громко простонала, закусив нижнюю губу. Ростислав, одухотворённый этим зрелищем, ещё несколько раз с силой вбился внутрь, почти придавил собой нежное тело, издавая у её уха полурык-полустон. Яркий, мощный взрыв сотряс его, замутняя мир перед глазами. Через несколько мгновений он совсем обессилел и распластался сверху, но девушка не выказывала никакого неудовольствия, лишь тяжело дыша и удовлетворённо улыбаясь с закрытыми глазами. Позже Ростислав почувствовал, как та повернула голову и со сладкой нежностью прикусила его мочку, вызвав бессознательную счастливую улыбку. Как показать своё счастье? Как сказать о любви? Слова зачастую опошляют то, что ты чувствуешь, делают это приземлённым и ничего не значащим. Эта невинная после всего случившегося ласка говорила Ростиславу так много... Ещё в полубреду, находясь далеко от своего тела, он крепче сжал девушку под собой и неразборчиво забормотал на немецком: – Mein wunderschönes, tapferes kleines Mädchen. So unschuldig und zart, wie Kamelie. Ich will dich nicht gehen lassen. Was für ein Glück , dich an diesem verrückten Ort zu finden! (1) (1) Моя прекрасная, моя храбрая девочка. Такая невинная и нежная, как цветок камелии. Не хочу отпускать тебя… Какая удача — найти тебя в этом безумном месте (нем.) И потом, перед тем как уснуть глубоким спокойным сном, с его губ невольно сорвалось едва слышное: – Ich liebe dich...