Фокус-покус

— …Из шляпы слышится курлык — и разлетятся птицы вмиг! Круговым движением Лини бросил свой цилиндр в зал, и из него облаком выпорхнула стая белых голубей. С переливчатым пением птицы покинули людей через крошечное круглое окошко, но Мартин этого не увидел, потому что головной убор приземлился точно ему на голову и закрыл весь обзор. Пока этого не заметила возбужденная толпа, он спешно снял ее и опустил как можно ниже. Подушечки пальцев заласкал черный бархат, красная лента загадочно мерцала в темноте, а гром аплодисментов, тысячекратно отраженный от стен и высокого потолка, оглушал до звона в ушах. — Где же мой цилиндр? — притворно-горестно ахнул Лини, пусто щелкая пальцами. — Неужто исчез и не вернется больше? Обрел свободу вместе с голубями, ха-ха! Люди заозирались, гомон шепотков перерос в непрерывный гул, перекрывающий задорную музыку. Сглотнув, Мартин бочком двинулся к краю зала: в его голове звучали лишь молитвы о том, чтобы его не выхватил свет прожекторов. Тогда пиши «пропало» — разорвут на части, затопчут и не заметят. — Отставить меланхолию, мои друзья, — юноша, откинув с лица разметавшиеся светлые волосы, пируэтом вскочил на помост и элегантно подал руку ассистентке. — В наших карманцах чудес больше, чем звезд на небосводе! Извлеченный из кармана ярко-алый платок изящным движением обернулся в розу, ушедшую зрителям. Бесконечная череда связанных платков выплескивалась на сцену, угрожая превратиться в кого-то вроде сумерской кобры, но с широкой улыбкой Лини взмахнул ими на манер лассо и создал милый цветочный венок. — Красивый, правда? — поинтересовался он у зрителей, водружая его на голову девушки. — А тебе как, Линетт? — Восхитительно, — ровным тоном ответила она, никак не меняясь в лице, и зрители засмеялись. Он был бесподобен. Темный костюм контрастно выбеливал кожу, вселяя загадочного антуража и делая Лини подобным существу, прибывшему из совершенно другого мира. Отточенные движения источали грацию и будоражили нечеловеческой плавностью. Всполохи прожекторов выхватывали одельные части его тела, отвлекая от уловок и превращая всю сцену в одну большую иллюзию. Здесь, в этом зале, заканчивался Фонтейн — и высился воздушный замок грез от Лини и Линетт. Представление продолжалось, и никто не замечал забившегося в угол Мартина, лелеющего цилиндр, который, кажется, немного подергивался. Он списал это на игру света и топот людей. В мыслях промелькнула идея уйти с драгоценной вещицей, но в нем взыграла совесть и, что было более определяющим фактором, страх оказаться перед судом Богини Справедливости. Воровство никто не почитал, а его, неуклюжего и бестолкового Мартина, спотыкающегося о собственные ноги, задержали бы прямо на выходе. «Подожду конца шоу и передам владельцу» — решил он. Но шоу не заканчивалось. Лини несколько раз вызывали на бис, и он не мог отказать жаждущим чудес. Мартин никогда не видел ничего подобного и следил за ним, приоткрыв рот. — Спокойной ночи, дорогой Фонтейн! — Лини послал на прощание воздушный поцелуй, от которого лишились чувств сразу несколько человек, и акробатическим кувырком скрылся за опускающимися кулисами. Тяжелый занавес завесил сцену, вспыхнул желтый свет огромной люстры. Всполошившийся Мартин спрятал цилиндр за спиной и с извиняющейся улыбкой стал протискиваться к сцене. Он очень переживал, что случайно помнет его, потому что расстояние между торсом и стеной угрожало вовсе схлопнуться, а отстутствие природной ловкости только усугубляло ситуацию. В конце концов цилиндр сел обратно на голову — возможно, именно поэтому охрана без особых вопросов пропустила его за кулисы. — Думаю, стоит отказаться от огня, — из гримерки послышался голос уважаемой Линетт. — Балка чуть не подожглась. — Но этого никто не заметил, — с озорством возразил Лини. — Но ты, конечно, права. Пожара нам никто не простит… Прочистив горло, Мартин постучал в приоткрытую дверь. И тут же стащил с себя цилиндр. — Да? — Лини насторожился. Мартин просунул в щель голову, а потом и плечи. Только он открыл было рот, чтобы извиниться и вернуть цилиндр, из тульи выпорхнул сонный голубь, заметавшийся по узкой, до верху забитой всякой всячиной каморке. Пока артисты вылавливали птицу, Мартин огляделся: глаза засекли один туалетный столик, уставленный косметикой, несколько коробок с реквизитом, множество разноцветных пуфиков и единственный горшок с чахнущим растением. На столике примостились неполная бутылка игристого вина и пара бокалов на высоких ножках. — Ваш ц-ц-цилиндр, — промолвил Мартин, протягивая его Лини. Тот бесцеремонно вышвырнул птицу за другую, неприметную доселе дверь и с некоторой усталостью оглянулся на Мартина. Капелька на его щеке слегка подстерлась; вблизи было заметно, насколько взмокли легкие, вьющиеся волосы. — Оставь себе, — он нагнулся и подтянул съехавшие до колен чулки. — Но… — заикнулся Мартин. — Но я же… Меня же… — У нас их полный шкаф. Могу расписку написать, что это подарок, — Лини снисходительно приподнял брови. — Пожалуйста. — О, Архонты, я же пошутил, — посмеиваясь, он все же выудил из ниоткуда бледно-зеленый лист и оставил там витиеватое послание. — Возьми. Мартин с благодарностью принял автограф с разрешением на владение цилиндра. Пополнивший бокалы Лини отсалютовал ему и поглотил белую пузырящуюся жидкость залпом. Но Линетт только пригубила свой — промокнув губы салфеткой, она вышла в ту же дверь, куда спровадили несчастного голубя. Плюхнувшись на изогноногий табурет перед столиком, Линн с наигранной грустью обратился к отражению в зеркале: — Ну вот, меня снова оставили, — «дублер» синхронно двигал губами. — Никакими фокусы их не удержать. Эй, — повернулся он к Мартину, почти ушедшему восвояси. — Ты любишь фокусы? Его язык совсем слегка заплетался. Мартин замер, нахлынувшее волнение прошибло холодным потом. — К-к-конечно, я очень люблю фокусы, — закивал он. — Тогда гляди в оба, — Лини хитро, но с долей беспечности прищурил глаза и еле заметно провел по мокрым от алкоголя губам языком. От взмаха рукава бокал Линетт проехался по столешнице и замер на самом краю, опасно балансируя, жидкость внутри тоже закачалась. На стекле розовел отпечаток помады. Бессловестным жестом Лини предложил взять его. — Великолепно, — сделал тихий комплимент Мартин, не знающий, хлопать ему или брать ножку. Глядишь, от нервов стекло лопнет. — Пей же, — Лини состроил обиженное лицо. Мартин выпил. Законодательство лишь недавно позволило ему делать это, но он не спешил пользоваться новой возможностью. Необычный вкус обожгли рот и горло, а пузырьки поднялись будто бы сразу в голову, окрыляя неведомыми чувствами. — Спасибо, — он опустил бокал, но его снова пополнили. Этикет запрещал уходить, к тому же Мартина не прогоняли. Лини развлекался, вырисовывая из капли сердечко и заново подводя губы. Его бокал был полностью облапан и испачкан следами помады, Мартин усердно отводил от них взгляд, чтобы не выставить себя бестактным. Он немного пристрастился к напитку и, присев на пуф, постепенно отпивал из бокала. — Чем ты занимаешься? — спросил Лини. Теперь он по очереди открывал разные блестящие баночки и мазал что-то на веки. — Я дайвер. — О, — Лини и на секунду не оглянулся на него, увлеченный собой. — Мой младший брат тоже дайвер, знаешь. — З-здорово, — теперь заикание Мартина объяснялось не стеснением, а возникшим в голове ветром. «Настоящее волшебство» — подумал он и еле сдержал глупое хихиканье. — Удивительная работа, — продолжал Лини. — Но такая неблагодарная. Мартин не ответил, так как понятия не имел, что говорить в таком случае. И соглашение, и отрицание казались неуместными, он терялся в самом себе от непосредственной близости мировой звезды. А она уже не казалась такой возвышенной и недосягаемой. — Что же ты молчишь? Лини наконец-то обернулся, все такой же ослепительный несмотря на вымотанность. — Я не знаю, что говорить, — вдруг Мартин засмущался своей простецкой одежды и неказистого, на его взгляд, лица. — Рыбы не очень-то разговорчивы, а в городе я бываю редко. Комнату разрезал звонкий смех. Сквозь него, утирая уголки глаз белой перчаткой, Лини сказал: — Вы все говорите одно и то же, с одной интонацией. Мне вас даже чуточку жаль… — осушив бокал повторно, он зажмурился и высунув кончик языка от восторга. — Хочешь еще один фокус? — Да. Пошатываясь, Лини встал и с веселой артистичностью наклонился прямо к лицу Мартина, обдавая пьяным выдохом. Не успел тот моргнуть, скользские от помады губы накрыли его, звездно и невесомо, унося выше всяких крыш фантастических замков. Мартин обратился в мраморную статую — на яву или только в голове? — не смея шелохнуться, век сомкнуть. Широко распахнутые голубые глаза Лини смотрели прямо в душу, ворочая разноцветные цилиндры и выталкивая оттуда стаи бабочек. Невинный поцелуй не размыкался, но перестал быть таковым, когда Лини, помявшись на пальцах ног, нагло сел поверх костлявых бедер и углубил его. Шелковая перчатка коснулась щеки, но сразу одернулась: — Плохо, — отрывисто сказав это, Лини зубами стянул за пальцы сначала одну, потом вторую. — Нужно чувствовать кожу, понимаешь? — Да. Зажегшись новорожденной звездой, он горел горел всем телом и окончательно плавился воском там, где касались нежные пальцы. Свою кожу он считал грубой и недостойной того, чтобы ее кто-то «чувствовал». Поглаживая юношеские скулы и нос, Лини забавлялся и что-то напевал под нос; под осыпавшейся пудрой проступали редкие веснушки — этот человек бывал на солнце гораздо чаще Мартина. — Ты не выглядишь пораженным. Тебе не понравилось? — насупился Лини. После неопределенного пожимания плечами Мартина он переместил одну руку вниз, мягко положив ладонь поверх натянувшейся на бугорке брючной ткани. — И так тоже? Он поджал губы бантиком, блуждая плутоватым голубым взглядом по потолку. Левая рука, живущая собственной жизнью, перелегла на плоскую грудь под тонкой хлопковой рубашкой. Пальцы напряглись, сжимая ее, большой и указательный сходу примагнитились к маленькому, но уже встопорщившемуся соску и стиснули его. Мартин ахнул от неожиданности и слабо засопротивлялся, хотя все внутри советовало расслабиться и заполучить незабываемый опыт. Забывший о вопросе Лини вовсю ощупывал его под рубашкой, паучками-пальцами пересчитывая ребра. Навалившись на гостя плечами, он опрокинул их на горку пуфов с подушками и, все еще на четвереньках, глубоко прогнулся в пояснице. Скосившиеся глаза Мартина увидели, как обе кисти скрылись под черным поясом коротких шорт, натягивая их до предела. — Главная задача иллюзиониста — отвлечь внимание, пока творится настоящая магия, — прошептали во вспыхнувшее ухо и сразу после впились в место между шеей и ключицей, легким боданием сдвигая воротник. Мартин обмяк, издав странный гортанный звук. Трясущиеся руки потянулись вверх, приобнимая человека сверху, но тот увернулся еще большим прогибом: — Нет, ты не понял, — усмехнулся он. — Мы не в это играем. — А во что? — сипло спросил Мартин. Сердечко на белой щеке двоилось и троилось, он напрочь заблудился в зеркальных лабиринтах фокусников. А его собственное близилось к настоящему разрыву. Вздохнув, Лини вернулся в сидячее положение и завозился с пуговицами, освобождая парня от одежных оков. Залившийся краской Мартин попытался отбить его руки, но каждый раз промахивался. — Чу-удо, — шепнул Лини полутвердому члену, шлепнувшемуся на живот. — Что ты там сказал?.. — Неважно. Пока вставший Лини щелкал множеством застежек, чтобы стянуть шорты, но остаться при чулках, подвязаных к талии, Мартин с округлившимися, неверящими в происходящее глазами несмело гладил себя, прикрываясь другой ладонью. Ноги Лини были стройными и розоватыми, не такими, как выбеленное лицо. Хотелось вытянуть руку и схватить маячущую треугольную ягодицу, тоже веснушчатую, шлепнуть по ней или… — Эй, я и не знал, что владею гипнозом, — фыркая, Лини повернулся к нему передом. Мартин сбросил с себя наваждение. Маленький пенис с открытой красной головкой приближался, пока Лини не сел и не вернулся в прежнее положение. Опустившись, он вновь поцеловал его и прижался к паху, немного поблескивавшему от выделившейся смазки. Они нескладно задвигались вдоль тел друг друга — нет, Лини, разумеется, двигался очень складно, но Мартин на спине делал все, что мог. Голова кружилась, как после карусели, и он даже на миг подумал, что спит и видит мокрый сон. Члены неспешно терлись стволами, и нетяжелые яички Лини лежали поверх его. Протяжно застонав в размазанные губы, Мартин все-таки схватил маленькие ягодицы, сильно раздвигая их. Что-то мурлыкнувший Лини провел по их лобкам обслюнявленной рукой и быстро затолкался, прижимаясь к нему всем телом. Одна согнутая в колене нога уперлась рядом с тазом Мартина, другая вытянулась рядом с его долговязыми ногами. Казалось, вся его кровь сосредосточилась в одном месте. Пока стены сотрясали стоны, мышцы свело внезапной судорогой, он зажмурился, прячась от разлетевшихся по сознанию карт, платков и пташек. Всхлипнув, Мартин скудно излился себе на живот. Лини, спустя минуту, кончил туда же, но когда Мартин опустил голову, ничего не увидел. — Обыкновенная магия, — пожал плечами Лини, подхватывавший с пола шорты. — Ну, пока. Меня, наверное, заждались. — Пока… — пробормотал Мартин, быстро застегиваясь. Конечно, он не рассчитывал на любезности после короткого сношения, но иллюзии оказались достаточно плотными, чтобы разбиться особенно больно. От опьянения не осталось и следа — забрав цилиндр с лежащей внутри запиской, Мартин покинул гримерку и больше никогда не приходил на выступления Лини и Линетт.