1990 год.
Жарко. Влажная от пота ладонь с глухим стуком ударилась о дверь туалета, наотмашь открывая её. Молодой человек поморщился, больше инстинктивно, когда в нос забился запах хлора. После духоты, оставленной за спиной, затошнило. Наверное, именно поэтому он и затормозил в проёме, пытаясь оторвать ноги от пола – вязкий воздух словно приклеил их к плитке. Шаг в сторону. Парень, ещё почти мальчишка, не помнил, как включил воду. По его скромному мнению, та либо включилась сама собой, либо всегда и была включена. Оставалось лишь наклониться, коснуться горячими ладонями, по которым ледяная жидкость стекала ртутью в раковину. Смотреть на это, будто впервые. В голове был туман, и черт его знает, от алкоголя или от этого вечера, наполненного шумной дребезжащей музыкой из откровенно хреновых колонок и оров людей, набитых в маленькое пространство клуба. Для кого-то это и вовсе был не клуб, а настоящее спасение, ночлежка и детский сад с яслями в одном. Влажные ладони коснулись разгоряченного лица, следом раздался собственный судорожный вздох. Кожа покрылась мурашками. Казалось, будто холод шёлком пробрался под кожу, обворачивая собой плоть. Покачав головой, стряхнув с лица лишние капли, молодой человек поднял взгляд на зеркало, фокусируясь на себе. Размытый, от пропавшей в глаза воды, образ начал проясняться, затертые черты лица стали собираться воедино. Однако, даже когда картинка стала чёткой, метаморфозы не прекратились, наделив отражение хищными чертами. Нос заострился, глаза обзавелись прищуром, лицо вытянулось. Парень не двигался. Смотрел на знакомое отражение с незнакомцем по ту сторону, но знал – «Я и есть». Мефистофель, вот кто смотрел на него с зеркальной поверхности. Не шевелился, выжидая, как не шевелился и юноша, не желая терять образ перед собой Моргнул. Наваждение исчезло.***
2006 год.
— Сань, ну, вставай, чё ты... На увещевания Балу отзываться наотрез отказался. Сидел, забившись между столом и кроватью, прижавшись спиной к горячей батарее. Вытянул в проход ноги и не желал подниматься с пола, даже после пары дружеских пинков от Миши. Смотрел в сторону, почти незаметно человеческому глазу хмурился, словно вмиг лишившись человеческих сил. Горшок зло плюнул и махнул рукой. Переступив через его ноги и почти споткнувшись о расслабленную ладонь, потянулся к окну, настежь отворяя форточку. Наблюдая за этой картиной, Андрей залез в карман своих штанов и вытянул вперёд руку с зажатой в ней помятой пачкой сигарет, все ещё в остатках слюды, забытой после вскрытия блока. — Не могу больше, Дюх. Чё хочешь со мной делай, заебал, — в сердцах гаркнул Михаил, резко мотнув башкой по направлению к Князеву, почти филигранно вынимая из пачки сигарету, но так и не закурил, то ли из уважения к хозяину квартиры, то ли за неимением зажигалки, оставшейся в плаще в коридоре. — Ну так и отъебись уже, — просипел Балунов, безвольно кинув на него взгляд с лёгкой улыбкой, за которую Мише искренне захотелось проехаться кулаком. Однако как же он руку-то поднимет на лучшего друга? Обидится ещё. Князь озадаченно молчал, упирался локтями в собственные колени, почему-то слегка кивал головой, словно бы обдумывал какую-то сложную мысль, никак не желавшую принимать более плотные формы. Жёлтая одинокая лампочка на потолке тоже не способствовала мыслительному процессу и, если честно, от такого освещения у Андрея всегда быстро начинала болеть голова. Так что, цыкнув на шумном вдохе, Князев стек на корточки перед Шурой, глядя на чужое разгладившееся лицо серьёзно, но челюсти не сжимал. Миша ожидал, что Князь скажет что-нибудь. Вырулит ситуацию, как и всегда, но Андрей лишь с наигранным благодушием похлопал Балу по предплечью, цепляясь за то всей пятернёй. — Ну, всё, Шур, харэ хандрить, — устало позвал Князев вполголоса, начиная подниматься, заодно потянув за собой и Сашу, но тот с завидным упрямством и раздражением отдернул руку, подтягивая её к себе, — Поднимайся, давай. Нам выходить скоро. — Андрюх, тебе больше всех надо? — спросил он язвительно, глядя прямо в голубые глаза. Наблюдая за этим, Горшок чертыхнулся ещё раз и, когда Андрей выпрямился, и вовсе вышел из комнаты, хлопнув дверью. Стоило Князеву только открыть рот, как Горшенев вернулся уже в пальто, с сигаретой в зубах, выудил из кармана Князя кошелёк и, уходя, вновь хлопнул дверью, да так, что появились реальные причины опасаться за побелку. Проследив за ним, Андрей вновь вздохнул, но слова, которые он хотел сказать Шуре, как-то позабылись, так что ещё несколько секунд он просто стоял и смотрел на него. То, как Балу был безучастен – бесило и раздражало, но злиться на друга, когда тот в таком состоянии, он не мог. — Сань, ну, Лёха уже скоро приедет, тебе еще одеться надо. Так и пойдешь на автобус – в трусах и футболке? Но и укор в голосе не подействовал на басиста. Балунов лишь прикрыл глаза. Через несколько минут из коридора послышался топот Мишиных гадов по полу вместе с попытками донести до невидимого слушателя всё его негодование по поводу сложившейся ситуации. Когда дверь открылась, в проёме показались оба брата Горшенёва с одинаково встревоженным взглядом. Правда, если беспокойство в глазах Горшка перемешалось с раздражением, то Ягода излучал опасливый интерес. — Вот. Сидит, бля, — с нервным смешком под нос, но так, чтобы слышали все, выругался Михаил. Видно, сигарету он успел выкурить на улице, до прихода Лёши, а потому сейчас смотрел попросту волком куда-то в сторону брата, не зная, чем занять пальцы или зубы. Ягода коротко посмотрел на Мишу. Появление знакомого лица несколько расслабило Князя. Это читалось в том, как тот сразу же развернулся и позволил себе наотмашь сесть на кровать, принимая то же положение, что и несколькими минутами ранее. Алексей оказался внутри треугольника, который собой образовали его партнёры, а потому чувствовал себя немного неуютно. Они словно бы ждали, что с его приходом в квартиру Балу, оный вдруг резко воспрянет духом, пояснит за свое поведение и галопом поскачет собираться. Этого, естественно, не произошло, а атмосфера непонимания тяготила всех. Просто каждый по-разному на неё реагировал. — Шур, нормально всё? — не ожидая чуда, всё же, попытал счастья Лёша, задумчиво почесав затылке, ероша смольные волосы, — Чего на п-полу сидишь? — Да бля, мы пришли, он начал выебываться, что никуда не поедет, — встрял Горшок, но заткнулся под тихое Андреево «Мих, хватит», лишь добавив, — Нихуя не объяснил, гондон. Тур срывает. Андрей уже настойчивее дал понять, что Горшка в разговор никто не звал, поэтому тот мрачно нахмурился, кусая себя изнутри за губу. А вот Балу в эту же секунду сощурился, напоминая кота с бешенством, лишь пены изо рта не хватало. Создавалось впечатление, что он готов броситься на Горшенёва через всю комнату. — Я нихуя не объяснил? — вскинув подбородок, зашипел Шура, дикой рысью опираясь на одну руку, напрягая плечи, — Я всё объяснил и, если мне не изменяет память, попросил отъебаться от меня. — Я не виноват, что ты с каждого тычка на землю падаешь, ё-маё! — заорал Михаил, разводя руками, на что Князев уже не выдержал и резко поднялся с кровати, направляясь к двери. Проходя мимо Миши, он с силой дернул его за ворот плаща в свою сторону, отпустив только, когда Горшок рыкнул, мол, понял, Дюх, понял. Под заверение Андрея, что они подождут парней на улице, послышался стук из прихожей, и всё стихло. Лишь из открытого окна доносился рёв проезжающих мимо машин. Алексей постоял немного, замешкавшись, но Саша вдруг сам как-то оживился, заглядывая за него, в проём. Пользуясь этой живостью в чужом взгляде, Ягода аккуратно сдвинулся в сторону и присел рядом с Шурой на корточки, не устояв и, по итогу, уперев колено в пол. — Ну, из-за чего поругались-то? — добродушно и почти ласково спросил он, внимательно наблюдая за изменениями на безучастном лице. Из них всех долго молчать умел только Балу, поэтому Лёша ожидал, что пройдёт какое-то время, тот лениво подвигает конечностями, подберёт к себе, прежде чем, как отмашкой, сперва произнесёт какое-нибудь междометье, но Балунов его удивил. Подтянул ноги, уставился в потолок, макушкой уперевшись в батарею. Замер. — Миха говорит, мол, кислота-кислота, — начал он, а его щеку дернуло лёгкой судорогой, словно бы Саша решил на мгновение сощуриться лишь одним глазом, — Да пошёл он в пизду. И Князь с ним. Алексей понял, что какое-то время он так в достаточно узких штанах не просидит, а потому решил опуститься рядом, оперевшись о батарею, но тут же дёрнулся. Горячая! Саша же вдруг резко осознал присутствие Алексея рядом, подсобрался и повернул к нему голову. — Лёх, я что-то вроде фантома видел. Ягода непонимающе улыбнулся, явив отсутствующую четвёрку, уже открыл рот задать вопрос, а Шура вдруг скособочился, наклонившись к нему и исподлобья глядя прямо в глаза. — Он и сейчас смотрит. И стены смотрят. Я словно в паутину какую-то вляпался, всё вдруг задрожало, как-будто когда я двинулся, всё... — На-натянулось? — закончил за него фразу Алексей. С каждым словом Саши он напрягался все больше и больше, но Балунов неожиданно воодушевился. – Да. Я вижу, Лёх. Саша искал на лице Лёши отпечаток понимания. К счастью для себя, нашёл. К несчастью, более открытой была озадаченность. Это начинало раздражать, оттого Балунов сжал широкое запястье друга, потянув того на себя. — Не придуривайся, ты же знаешь, что это. — Нет, не знаю. Балу стиснул зубы, а Алексей чувствовал, как гадкий узел затягивается где-то в желудке все крепче. Ему казалось, что может чувствовать и фантома, побеспокоившего покой Шуры, и стены, подсматривающие и подслушивающие. С другой стороны, знал, что никакой фигуры в помещении не было, а стены, если и смотрели и слушали, то явно не в этой квартире. Оба парня угрюмо уставились друг на друга. Басист поджал губы, почти мысленно выцарапывал ложкой из чёрных глаз нужный ответ, поэтому Алексей проморгался. Странная ревность до родного пространства сдавила грудь. — И почему не п-поедешь? Балунов задумался, подбирал слова. Его зрачки слегка дергались из стороны в сторону, словно бы он следил за чем-то за Алексеем, вроде пылинки. Когда он начал говорить, его голос был задумчив. — Не знаю, — признался Шура, облизнув уголок своих губ, наконец отцепляясь от тёплых рук, — Что-то оттуда просит не ехать. Они посмотрели друг на друга молча. Ягода видел вперёд. Видел предвкушение, как у человека, который впервые попробовал дурь и теперь ждал, когда появится возможность взять себе новую порцию. Это пугало. Коснувшись иного, не потеряет ли Саша себя? Это интриговало. — Проведи меня туда, Лёш, — шёпотом попросил Балунов, как-то неожиданно для Ягоды, оказавшись совсем рядом с его ухом, шепчущий словно бы в самую сущность, и отражаясь от её стенок. В его голосе была настойчивость, благоговение и мольба, — Тогда я поеду. Когда входная дверь на улицу распахнулась, Князев даже не вздрогнул, лениво окинув взглядом молодого человека, вышедшего из парадной, а вот Миша, сидевший на лавочке и мрачно подпинывающий камешек под ногой, подпрыгнул. — Ух, ёпт! «Ёпт» хмыкнул и махнул брату рукой, оставляя дверь закрываться на доводчике, с тяжёлым вздохом прислонившись к стене. Бог с ней, с побелкой на чёрной футболке, отряхнется. Ну, или Андрея попросит. Последний, кстати, шумно выдохнул, словно ожидал услышать приговор, не меньше. Как тогда, когда они в четыре рыла отговаривали Сашу выходить из группы, выходить из отношений и уезжать в Америку. — Ну чё там? Делиться новостями Ягода не спешил, возился на месте, будто слова никак не хотели выходить из горла вместе с мыслями. Потёр ладони, сел рядом со старшим и закинул ногу на ногу. — Сказал, сейчас в душ сходит и п-попросил помочь собраться. Парни выдохнули, а Миша, хоть и чувствовал лёгкую злость, виновато почесал висок, напоминая пса, разгрызшего тапки хозяина. Лёша обнял ладонями колено. Наблюдая за тем, как Андрей напыжился, словно высчитывая среднее время, которое требуется человеку для похода в душ, он вдруг словно вспомнил что-то, и потянулся к Горшку, заглядывая тому в лицо. Миша недовольно поджал губы, отклоняясь в сторону, слишком хорошо зная этот взгляд. — Я в в-вашем автобусе поеду. Даже не спрашивает, засранец, утверждает. Что на это скажешь?