Хью Дейвис приветливо улыбнулся старым знакомым. Белая лилия была выгравирована на его браслете, и он был одним из давнейших подчинённых двойняшек. Несмотря на хромоту, передвигался он довольно быстро и дрался хорошо, потому и был назначен телохранителем Рико на время отъезда. Улыбка вышла безрадостной, усталой: светлые волосы слегка потускнели, под серыми глазами залегли тени. Вампир вернулся испуганным и робким, каким бывал в детстве после наказания. Хью протянул папку. Клэр взяла её в руки, тут же начав изучение. Подчиняясь незаметному жесту, Нил отпустил Дейвиса. Была глубокая ночь, воскресная ночная тренировка уже закончилась. Рене осторожно обняла возлюбленного, и тот намертво вцепился в неё. Тусклого света было более чем достаточно, чтобы разобрать мелкий почерк. Отчёт вызывал множество неприятных эмоций, так что приложенные документы, относящиеся ко многим областям, девушка разбирала исключительно сама. Парень же гладил по спине вампира, осторожно успокаивая, но очень медленно добиваясь результата. Разумеется, получив разрешение на прикосновения: личные границы были священны. Стук в дверь заставил их поднять головы. Жан превратился, чтобы утешить друга, ведь животные всегда успокаивали Рико куда больше прикосновений, даже тех, на которые он дал согласие или которых хотел. Кевин сидел рядом, рассматривая клюшки. Двойняшки, не сговариваясь, приказали двери открыться, не понимая причин гнева стоящих за ней, но узнавая их суть. - Почему четвёртой Неукротимой Силой оказались вы? - Джезабель Редферн была в ярости. - Разве могут двое быть одним? - Илиана Харман казалась относительно спокойной. - То есть нам не раскрывали личность, потому что вы младше на четыре года? Это рушит саму суть пророчества! - Дилос Редферн выглядел удивительно злым. Кевин вышел из зала. Кэролайн взяла костяной кинжал, прижала одно острие к ладони, протянула руку брату. Тот взялся, даже не помедлив, выдернул кинжал. Потекла кровь, смешиваясь. Синее пламя взметнулось, осветило весь зал, заключая троих в круг. Натаниэль медленно заговорил. - Синее пламя разгонит последнюю тьму, кровью оплачена будет последняя дань, четверо встанут меж ночью и солнечным днем, дети из синего пламени, сила их в древней крови. Те, кто рожден в год видения Девы слепой, только лишь всем четырем предназначено Тьму одолеть. Если погибнет один, то рассвет не придет никогда. Один - из края королей, давным-давно забытых, один - из очага, где теплится огонь, один - из мира дня, где два бессонных ока, один - из сумерек и вновь сольётся с Тьмой. Так звучало пророчество, верно? Мы справились. Разогнали последнюю тьму, оплатили последнюю дань. Дилос - из края забытых королей, Джез - из сумерек и вновь слилась с Тьмой, Илиана - из очага, где теплится огонь. Мы - из мира дня, где два бессонных ока. В чём проблема? - Вам пятнадцать! - вампирша-полукровка выглядела злой. - А. Моргед не рассказывал? - упомянув её духовного супруга, парень усмехнулся. - Мы рождаемся каждый раз, как умираем. За четыре года до нынешнего рождения мы совершили неудачную попытку двойного самоубийства. Мы должны были родиться тогда, в первый год жизни Арадии, когда она ещё не ослепла. Ей, великой слепой Деве, сейчас двадцать, правильно? - Это нечестно! - на этот раз возмутилась ведьма. - Вы получили слишком много! Невозможно, чтобы кто-то владел всем. - У нас нет здоровой психики, а проклятая регенерация является результатом опытов над нами. Мы даже не можем умереть! - усмешка горька, как смешанная с порохом кровь. Сестра листает бумаги, специально для него создавая лёгкий шелест. Терпи. Голос становится ниже и злее, и оттого звучит будто бы спокойнее и тише. - Мы должны были умереть тогда. Мы должны были быть людьми. Мы не должны были терпеть очередной ад в детстве. Не должны были мучиться от боли в насильно меняющемся теле при каждом превращении. Открою тебе секрет, для нормальных оборотней превращение всегда проходит безболезненно! Мы не должны были чувствовать энергию окружающей вселенной, преобразуя её. Не должны были радоваться крови, которая, конечно, не необходима, но крайне питательна. Мы должны были быть собой. Да, с огромным опытом во всех областях. Да, с неправильной, поломанной психикой. Да, мы должны были обладать огромной властью, но быть уязвимыми физически. Наша ли в этом вина? - Это нарушение мирового равновесия, - принц не рискует кричать, уважает их достаточно, чтобы не выказывать презрения. Более того, его голос монотонен, но набирает силу. - Как вы можете получить столько сил и не отплатить? - Не отплатить?! - кричать нежелательно, это испугает и без того паникующего “брата”, поэтому крик получается шёпотом. Сестра трижды цокает языком, затем коротко свистит. Звонкое “Фью-ить” приказывает повернуть голову к вошедшему. Дейвис. Вернулся? Потом. Пусть уходит. - Мы отплатили за это многим, очень многим. Смерть и последующее детство всегда были настоящим отдыхом. Целый год! Потом от нас начинали требовать достижений, которые даже взрослым нам не всегда были под силу. И все эти знания, умения, редкое восхищение детской гениальностью, принадлежащее исключительно учителям, никогда семье, были нашей отдушиной. Теперь её нет. Мы лишились возможности быть слабыми. Мы лишились возможности быть уязвимыми. Мы лишились возможности быть несовершенными. Мы лишились всего, что и без того редко могли себе позволить. Вам здесь не место. Реальность идёт рябью, переносящей всех четверых, включая Хью, в одно из безопасных мест. Завидовать действительно было нечему. Рико уже не дрожит, гладит овчарку по загривку. Вернувшийся Кевин протягивает Морияме баночку “газировки”. Это из автомата, там только кровь животных, но зато всегда свежая и неиспорченная. Дей собирает рассыпанные по полу клюшки. На древках алеют тягучие капли, и колдун, выругавшись на мёртвом языке (котором из? Какая разница, если всё равно понятно), достаёт из кладовки тряпки, губки, лак. На белой и почти белой ладони уже практически затянулись зеркально идентичные шрамы. Как только раны затягиваются, двойняшки ныряют в бумаги. Отчёт, доклад, договор, другой, третий... Кенго Морияме жить осталось недолго. Собранных доказательств хватит на ритуальную казнь, вот только необходимо ждать, желательно долго, но куда меньше, чем смерти Тецудзи Мориямы. Последний умрёт в лучшем случае с концом сезона - после финальной игры и поражения несчастной команды - а первый чуть позже новогодних праздников. Или чуть раньше, если немного расшевелить давние сети, закинутые ещё тогда, когда их товаром была исключительно информация. Сейчас двойняшки выбирали, как лучше поступить. За дверью был слышен шум: люди (и не совсем) собирались, переодевались, шли. Дверь открылась.
Они настороженно смотрели на людей. Бумаги словно бы сами собой собрались в толстенную папку. Пёс оскалил клыки. Клюшки встали в стойку. Колдовское пламя бросило алый отсвет на белые кудри. Пустая баночка упала, разбила тишину жутким грохотом. Карие глаза сонно закрылись. Двойняшки синхронно закрыли “семью” собой, стоило тренеру шевельнуться. Порой рефлексы говорили слишком много, но защита была важней. Мужчина поднял руки ладонями к ним. - Вы можете объяснить, что происходит? Жан осторожно потянулся, превращаясь за широкой спиной сидящего Кевина, и заговорил со своим мягким акцентом. - Извините за опоздание. Рико не может играть по состоянию здоровья, - и тут же вздрогнул, словно услышав окрик. На самом деле, его услышали все Номера: память играла злые шутки. - Понял. Да, разумеется. Через минуту будем готовы к игре. - В этом нет необходимости, - казалось, Дэн тщательно подбирает слова. - Сегодня не будет тренировки, - она за спиной махнула запястьем, мол “подыграйте”, - потому что... - Там человека неподалёку убили, - спокойно поддержала подругу Элисон. Она не лгала, но подобные происшествия были не настолько важны, верно? Всего лишь мелочь. Но люди забеспокоились. Хорошо. Серьёзно? Та девчонка, Кейтлин. Она была обожжена, но невредима. Как? Синее пламя. Неудачная попытка подставить или помощь? Вряд ли второе. Но у них есть алиби и нет мотива, так что это очень странно. Убийство ради убийства. Двойняшки прекрасно понимали, что вывод у них общий. Это раздражало. Полицейские оцепили место, опросили игроков. Клэр листала книгу - на этот раз корейскую. Нил, стоящий за спиной, тоже читал “Одинокого журавля”. Это произведение было им знакомо, но двойняшки не отрывались, даже откидывая распущенные волосы, что стремились вниз, к иероглифам на бумаге. Ники подошёл к ним, переступил с ноги на ногу. Книга закрылась и была отдана имеющему голос, две пары глаз поднялись на сероватое смуглое лицо. - Мне звонила мама, поздравила близнецов с прошедшим днём рождения. Звала всех троих на Рождество. - Не вздумай уговаривать их. - "Именно. Можешь сообщить об этом факте, но не выражай надежды. Лучше бы и ты не ехал. Как бы сказать... Если поедешь, разочаруешься окончательно." Колдун напряжённо кивнул. Причин не верить не было, даже наоборот: они никогда не лгали. Были странными, непонятными, но не лжецами. За столько жизней ценность правды не уменьшалась, и двойняшки дарили её окружающим. Но чета Хэммик была отвратительна. Выгнать сына за то, что он любит не человека? Всё равно что святой отец Квин, пытавшийся убить собственного сына после обращения. Они его так и не простили. Из головы не выходил образ себя же. Нил поджал губы, вспоминая, что тот явно был богом. Клэр сглотнула, помня, что та не слышала.- "Ты любишь тренировки с Рассветным Кругом? Поппи обещала поиграть, но Джеймс Расмуссен идёт к ней в придачу, как духовный супруг, а к нему присоединится кузен, Эш Редферн. Джон Квин теперь зовёт себя Роландом, но почти не изменился, ему все ещё 18, но Ракель Джордан - Кошка - и её брат будут с ним. Хана не будет участвовать, но Тьор будет с нами. Скорее всего, Келлер и её супруг тоже придут." Она сидит на стуле, раскачивая ногами. Огненные пряди собраны в косу, а абсолютно чёрные глаза неотрывно следят за братом. Если напрячь воображение, её слова кажутся вежливо-спокойными. Он лишь проводит рукой по цепочке, чуть сжимая в пальцах белую лилию. Они научились сражаться любым оружием ещё с тех времён, когда язык состоял из звукоподражаний. Они были моряками, ковбоями, врачами - кем угодно, но она часто оказывалась жрицей. Они не могут проиграть. Он поправляет красновато-рыжие пряди, собранные в низкий хвост, чтобы не лезли в голубые глаза, и чуть сдвигает ножны. Улыбка преображает лицо его дуала. Всегда вместе. Она давно научилась читать по губам: глухонемым никогда не было просто. Поэтому его согласие вызывает у богини улыбку. Бог лишь усмехается, надеясь, что те двое снова придут. Жизнь зевает, Смерть недоуменно смотрит на движение губ, прежде чем мысленно горько посмеяться над собой. Вечная служительница богов всегда была сильнейшей из них. Но брату нужна Память, как ей нужен Покой. Она ставит стакан на стол. Он не удивляется отсутствию звука: это всегда получалось само собой. Они помнили, с каким миром на мгновение сошлись. Тот мир был мечтой: наличие слуха, уменьшение страданий любимых путём их перерождения. Даже они там были лучше. Они не были богами, нет. Но они помнили всё, прямо как они здесь. Там она слышала окружающих и говорила с ними при помощи языка жестов и блокнота. Здесь она читала мысли, игнорируя боль в голове, или пыталась читать по губам. Там он играл в экси и работал над созданием чистого Царства Ночи, не уничтожающего всё вокруг. Здесь он тосковал по любимой и работал с сестрой. Они даже любили по-разному: отдавая себя ради улыбок любимых и отбирая у них всё ради мимолётных взглядов. Неужели... Они были неправы? Боги не знали, но очень хотели бы стать такими, как другие они. Между прочим, никто ведь не знает, что Смерть инвалид? Жизнь улыбнулся пойманному взгляду. Определённо, это стоит исправить. Любой ценой.