you wrote me a note cast a spell on my heart

      у наруто спокойствие в груди въесшее, тонкими нитями вшитое нагрудным карманом слево; непоколебимая уверенность в нем растет изо дня в день — саске вернётся к нему совсем скоро;       это не как тогда, три года в бегах и бесконечной мольбе вернись в деревню вернись прошу. он знает саске от и до — вернётся, всегда возвращается.       совет позволяет саске бродить по миру и вне, сдёрнув с него обещание не угрожать деревням больше — саске обещаний не дает и теряется в очередном путешествии.       наруто кривит губы в кроткой улыбке и говорит — вернётся, будь уверена. сакура лишь дуется обиженно и ворчит, что мысли у него слишком уж блаженные, наивнее, чем раньше.       — даже я не жду, наруто.       тот лишь пожимает плечами и переводит тему, сакура боится подумать, что когда-то и сама была такой наивной — внимание саске-куна не получить, не угнаться, не раньше. не сейчас.       пальцы её цепляются за крепкое плечо, покрытое привычным оранжевым балахоном. цепкой хваткой тащит за собой, смехом деланным несётся с ним вдоль улиц.       — жалеет меня, — думает наруто, когда куноичи обещает оплатить любого размера порцию в любимой рамённой. без должного стеснения принимая её предложение, наруто довольно хмыкает.       сакуре-чан знать пока необязательно, может не стоит вовсе, что у них письма тайной таинственной, гораздо больше той, что у деревни была перед ним некогда. саске отправляет ему письма стабильно непонятно, стабильно только ему одному, не отчитываясь ни перед кем другим.       порой слов бывает больше десяти за раз и это определено успех — тепло разливается через грудную клетку прямо по кровотоку к сердцу, пока наруто по-глупому листок к себе прижимает. порой, саске пишет полноценные отчеты, будто забывает кому их отправляет; порой наруто цепляется за одно слово и письма их — череда долгих обсуждений новых миров, политики деревень, будущего, никогда прошлого.       иногда наруто отправляет пару бумаг, исписанных с двух сторон почерком ляписным и размашистым — так много он хочет рассказать — и саске не отвечает днями, неделями. сжимается сердце, преданное до боли и ноет-ноет-ноет. наруто не делится ни с кем, продолжает ждать преданно, когда же в распахнутое окно влетит знакомый ястреб с новым листок бумаги, аккуратно скрученным (наруто так не умеет, саске обещал научить однажды) (и писать, идиот, научить писать тебя не так у р о д л и в о)       иногда саске щедр на разговоры о настоящем, о чувствах и мыслях, и будь то скучаю, усуратонкачи так вообще сломать, скрутить и выбросить узумаки наруто на помойку, он больше непригоден, не функционирует.       курама издаёт не то рык, не то тяжкий вздох — насколько ж ты жалок , что перед этим учихой преданной собакой на задних лапах скачешь?       наруто — непривычно-непривычно — с ним даже не спорит, примерно никогда на эту тему, в нем уверенности в саске больше, чем в будущей должности хокаге.       самый взрывной ниндзя конохи учится быть терпеливым — растворились давно нитки, вшившие спокойствие ему под грудную клетку; отторжение организмом не замечено, въелось и прижилось, как родное.       в последнем письме, привычно аккуратно и кратко выверены тонкие линии слов       я возвращаюсь.       к тебе.