Пропасть

Хлопок двери звучал как приговор. Кризалис до сих пор не понимал, как мог отпустить его, поверить одному лишь слову и нежному взгляду сверкающих от слёз зелёных глаз. Однако делать что-то было уже поздно, оставалось лишь ждать и пытаться утихомирить звучавший, словно громкий марш, вопрос в голове "Вернётся или нет?". Кризалис решил не идти в спальню, чтобы уж точно не пропустить возможное возвращение темноволосого и не провалиться в сон на мягкой кровати, однако тот вскоре настиг его прямо на достаточно жёстком для сна диване и в той же самой сидячей позе. Снились чьи-то нежные руки, окутывающий холод и повсеместная боль, прорезающая не только грудь, но и, казалось, воздух вокруг, делающая его совершенно не пригодным для дыхания. Понимание того, что он во сне, почти сразу исчезло, и остался лишь ледяными оковами обхватывающий горло страх чего-то незримого, неуловимого, но одновременно такого близкого. Сначала яркие вспышки, ясная картинка, а после без предупреждения наступившие тьма и обострённые чувства, ощущения. Вот он твёрдо стоит на ногах, а через секунду теряется в пространстве. Падение. Мысль, что убивает приземление поначалу немного успокаивает, но после заставляет судорожно барахтаться в темноте из-за ещё большего страха. Казалось, прошла вечность перед тем, как глаза распахнулись и судорожно начали шарить по комнате. Всё та же картина: тусклый свет лампы, жёсткий диван, от которого затекла шея и кроме кошки и него самого в квартире абсолютно никого. Сердце бешено билось, при каждом ударе будто больно стукаясь о рёбра, мысли в голове не могли устаканиться, неуловимо перетекая одна в другую, однако единственная из них яркой красной вспышкой почти въелась в разум: "Зря доверился". Кризалис вновь закрыл глаза и сжал кулаки, больно впиваясь ногтями в кожу ладоней, однако рана в боку была гораздо ощутимее, заставляя не обращать внимания на небольшие красные полумесяцы. Мысленно проклинал человека, который совсем недавно сидел рядом и обнимал его, однако сейчас казался лишь дымкой, утренним туманом над рекой, предысторией только что увиденного сна. Только вот дело в том, что проклятия и ругательства почему-то шли бок о бок со словами, вовсе не предназначенными тому, кого ненавидишь всей душой... В пустой комнате царила абсолютная тишина, в отличие от мыслей и чересчур громкого звука биения сердца, поэтому щелчок открывающейся двери был успешно не услышан. И именно поэтому Кризалис вздрогнул, ощутив осторожное прикосновение к своей щеке. – Заснул что-ли? – порождение собственного разума почему-то счастливо улыбалось, и этот сон был совсем не похож на продолжение того кошмара. Кризалис опасливо накрыл чужую руку своей, ощущая её прохладу, но всё же это было вовсе не так, как во сне. Очень даже реально и столь же опасно. Тёмные глаза прошлись по фигуре напротив: покрасневшие от холода щёки, уже почти растаявшие снежинки на тёмных кудрях, совсем замёрзший нос, привычное пальто и блестящие озорные малахитовые омуты. Язык не поворачивался назвать его Поэтом. Перед Володей стоял его Женя. – Эй, да ты же горишь весь! – ладонь прижалась ко лбу и после сразу же исчезла, как и её хозяин из поля зрения. Послышался какой-то шум в стороне кухни (видимо зеленоглазый искал аптечку), но в ушах странно звенело, поэтому всё доносилось, будто бы из-под толщи воды. Одно лишь осознание, что данное ему слово сдержали, грело душу и вызывало на губах нежную улыбку. Через несколько минут Женя снова возник рядом уже в домашней одежде (которую очевидно отыскал в недрах шкафа в спальне) и с множеством средств лечения в руках. – Вот, измеряй температуру, потом обезболивающее, если что жаропонижающее, дальше перевязка с обеззараживанием и...– темноволосый сделал интригующую паузу и попытался улыбкой приободрить "больного", – горячий чай! Володя не мог налюбоваться им. Разум всё ещё отказывался верить, что он действительно перед ним, а сердце танцевало танго, иногда радостно подпрыгивая. Он готов выдержать ещё сотню таких же ранений, только бы после каждого видеть это чудо перед собой. Вскоре сказанный план был приведён в действие, однако не так уж и гладко. Температура была повышенной, но не такой уж опасной, действие обезболивающего должно было произвестись лишь через двадцать минут, а жаропонижающего через пятнадцать. – Нормально пихать в меня столько лекарств сразу? – спросил Володя, держа в руках очередную таблетку. – У меня всё под контролем, как и всегда, – уверенно ответил Женя, роясь в аптечке - небольшой тканевой голубой сумке в цветочек, только что пополнившейся различными таблетками, тюбиками и другими предметами. На это кареглазый усмехнулся, что не скрылось от чужого взора, и был одарён прищуренными злыми глазками, метающими молнии, но не так уж и серьёзно. – Да ты знаешь, как трудно было найти круглосуточные аптеку и магазин без успешно забытого телефона в этом районе за столь короткий срок?! Я вообще герой, – буркнул Женя и наконец закончил с раскладом приобретённых предметов в аптечку. Оставалось самое сложное скорее морально, нежели физически – перевязка. Поначалу всё шло вполне успешно, пока перед зелёными глазами не предстала сама зашитая рана. Снова навернулись слёзы. Всё ребячество и озорство в тот же миг исчезли, не оставив о себе даже малейшего напоминания. – Прости, – прошептал он. – Я...я не знал, что мне делать в тот момент. Мне просто нужно было... Володя прервал его, потянувшись к щекам, с которых сошёл морозный румянец, и стёр солёные капли большим пальцем правой руки. – Не думай об этом, хорошо? – в голосе слышались отголоски боли, полученной в тот самый миг на крыше, но и явное, искреннее прощение. То, чего Женя, как ему казалось, совсем не заслужил, однако ещё несколько секунд пытаясь найти в чужом взгляде сомнение, вскоре замолчал и, вылив на кусок купленной стерильной марли обеззараживающее средство, начал проводить им по краям раны, убирая кровь. – Чёртова российская медицина, как можно было так убого зашить...– тихо буркнул он, не отрываясь от своего занятия. – Всё было бы в порядке, если б я поменьше двигался, – решился ответить Володя, но понимал, что в этом споре проиграет, как и всегда. С этим человеком о чём-то спорить было одним из самых бессмысленных занятий во вселенной. Но на этот раз Женя промолчал, что было крайне удивительно. Видимо, мысли его были где-то совсем не здесь, или же потонул в обвинении самого себя, брани и сожалении, при этом не переставая сначала обрабатывать, а после перевязывать рану. Если второй вывод действительно верен, то его нужно срочно вытаскивать, отвлечь, однако темноволосый опередил его. – Нам многое нужно обсудить, однако, думаю, точно не сегодня, – сказал он, расправившись с бинтами. Володя кивнул и проводил взглядом отправившегося на кухню греть чайник и убирать аптечку в шкаф Женю. Послышался громкий топот, и вскоре из-за двери в спальню показалась взъерошенная сонная кошка с ещё не разлепленными жёлтыми глазами. Володя, стараясь не потревожить только что перевязанную рану, осторожно натянул футболку, которую пришлось снять на время проведения своеобразной медицинской процедуры в домашних условиях для удобства, и глянул на трёхцветного монстра-убийцу пледов, медленно приближающегося к нему. КошЬка запрыгнула на диван и села рядом, потираясь мордочкой о протянутую ладонь, что-то вопросительно мяукнула, смотря прямо в глаза понимающим и таким человеческим взглядом. Однако ответ на её кошачий вопрос нашёлся в виде сначала грохота с кухни, а сразу после шипения и злой реплики "Кто оставил здесь эту чёртову табуретку?!". Пушистое создание, кажется, довольно ухмыльнулось и привычно (как трактор) заурчало. Вскоре появился такой же взъерошенный, как и кошка, только не ото сна, а от злости Женя с двумя чашками горячего чая с лимоном. – Меня не было всего...ладно, много времени, но всё же: зачем было наводить здесь такой беспорядок?! Я чуть не убился, воюя с той табуреткой. Откуда она там вообще взялась?! – гневная тирада разверзлась в процессе передачи чашки, а завершением её был гордо вздёрнутый подбородок и злой "фырк". Володя не смог удержаться от тихого смеха. – Но ты же победил? – Сомневался? Как только Женя опустился на диван, кошка с выпущенными коготочками буквально вцепилась в его тёмные домашние штаны. – Видишь, не я один не хочу тебя отпускать. – Не заметишь такое...– темноволосый поставил чашку на тумбу рядом с диваном и поднял на руки кошку, кое-как отцепив её от ткани. Ещё несколько минут войны за сохранность одежды и борьбы с чьими-то острыми когтями, и пушистый тиран наконец сдался, вновь отправившись в спальню. КошЬка лишь бросила взгляд "я за вами слежу" и что-то тихо мурлыкнула напоследок. – Я тоже скучал по вам обоим, – улыбнулся Женя и взял в руки горячую чашку в попытке согреть их после зимнего питерского холода. Володя, пока рядом происходило сражение двух бестий этого дома, успел выпить свой чай, и теперь уткнулся лбом в чужое плечо, прикрывая глаза. С лица не сходила счастливая улыбка. – Ты же останешься? – тихо спросил он, стараясь морально подготовить себя услышать отрицательный ответ, но видимо в последние дни всё происходило не так, как он ожидал. – Если ты этого хочешь. Володя поднял неверящий взгляд тёмных омутов на собеседника. Не может всё быть так...Это слишком хорошо, чтобы оказаться действительностью. – Больше всего на свете, – глупый ответ, которым обычно раскидываются направо и налево дети, однако другого он бы сейчас и не смог выдать. Ляпнул первое, что пришло на ум. Зелёные глаза засверкали и столкнулись с чужими. Воздух застрял где-то в горле, а руки лишь сильнее сжали чашку, сердце забилось быстрее, и Женя ощутил себя подростком, впервые осознавшим, что влюблён, однако эмоции всё же были не те. Опыт, воспоминания в любом случае бы не дали больше ощутить это чувство когда-либо, лишь что-то отдалённо на него похожее – твердила логика, но те самые собственноручно сожжённые и похороненные бабочки в животе неожиданно воскресли и активно захлопали тонкими крыльями. Взгляд упал на чужие губы и не смог вернуться к глазам. Володя потянулся к нему первым и, бережно обхватывая лицо руками, прикоснулся губами к губам. Не встретив сопротивления, а наоборот ответ, поцеловал по-настоящему, отказываясь от воздуха и всего прочего, кроме человека перед ним. Жадный поцелуй отдавал вкусом чая с лимоном и всеми накопленными за долгое время чувствами, невысказанными словами и невыплеснутыми эмоциями. Чашки оказались отставленными на тумбу, а Женя придавленным к дивану. Весь раскрасневшийся и ещё более взъерошенный, ощущая явную нехватку воздуха, кое-как всё же нашёл в себе силы противостоять собственному желанию и самому желанному человеку, нависшему над ним. – Стой, – между соприкосновениями губ произнёс он, несильно упираясь ладонями в чужую грудь. Володя оторвался от него и вопросительно и недовольно уставился. Женя тихо рассмеялся и напоследок чмокнул его в плотно сжатые от негодования губы. – Рана снова кровоточить начнёт, дурачок, – с искренней и нежной улыбкой ответил он на немой вопрос, так напряжённо и повисший в воздухе. Володя вымученно ткнулся в его плечо и тяжело вздохнул. Обезболивающее подействовало и он совсем забыл про эту рану, захлебнувшись и утонув в нахлынувших прекрасных чувствах – собственных и чужих. – Пошли в кровать, тебе нужно отдохнуть, – сказал Женя и ответил на ещё один крайне драматичный вздох строгим взглядом, не терпящим возражений, но через секунду ласково провёл кончиками пальцев по шрамам около карих глаз, смотревших на него с нескрываемым обожанием. Пускай им нужно ещё многое обсудить, выяснить и понять, возможно даже узнать друг друга по-новой, принять изменения и обо всём договориться, однако каждый мысленно себе поклялся, что больше никогда не даст той широкой и глубокой пропасти возникнуть между ними.