Пропасть

Кризалис почти сбежал из больницы, атмосфера которой напоминала ему Снежневского. Вернувшись домой с несколькими швами, понял, что КошЬка сыта и довольна, только очень соскучилась, хотя прошло всего двое суток. В квартире было чисто и в холодильнике стояла та..домашняя еда, которую, как он думал, больше никогда не увидит. Даже фирменные блинчики с мёдом, которые Женя готовил крайне редко, ведь "Володь, ну вредно же!". КошЬка активно и громко мяукала всё время, пока Кризалис истуканом стоял в коридоре, не зная, что и думать. С происшествия в Строгановском чувств и так было слишком много, разум отказывался стабильно работать, всё тело ломило, а бок часто прорезала резкая боль. Сил совершенно не было, поэтому, убедившись в неизменившейся жизни питомицы за эти двое суток, с трудом переодевшись в домашнюю одежду, он рухнул в постель. КошЬка устроилась под левым боком и мурчала, иногда что-то неожиданно мяукала, будто рассказывала. Кризалис уставился в потолок, пытаясь наконец-то разобраться со своими мыслями, но вскоре провалился в тревожный сон. Проснулся посреди ночи, что понял по времени на электронных часах, стоявших на прикроватной тумбочке. Пушистого комочка рядом не было, что сразу заставило встревожиться. Из приоткрытой двери в спальню проникала тонкая полоса неяркого света. Кризалис с трудом сел в постели, тело снова пронзила боль, намекавшая на то, что это плохая идея – сейчас вставать, но он всё равно поднялся и направился в гостиную, смешанную с кухней. На тумбе рядом с диваном тускло светила небольшая лампа. Слышалось очень тихое мурчание кошки, удобно устроившейся на коленях Поэта, с теплотой и нежной улыбкой смотревшего на неё. Кризалис замер в дверях, наблюдая так напоминавшую их прошлую жизнь картину. С губ сорвался резкий и громкий выдох, и Поэт сразу же поднял на него взгляд испуганных зелёных глаз, даже почти заснувшую кошку перестал гладить. Сердце забилось быстрее и в окружившей их тишине казалось слишком громким. Темноволосый перевёл взгляд на чужую правую руку, которую Кризалис опустил на болью напоминающий о себе бок, ссутулившиеся от усталости плечи, тёмные круги под глазами. Малахитовые омуты стали опасно поблёскивать, извещая о подступающих слезах. – Я должен уйти, – почти беззвучно произнёс Поэт и хотел было подняться, но вовремя заметил препятствие в виде кошки на своих коленях. Кризалис неспешно приблизился к нему, но остался на приличном расстоянии. Поэт лишь дёрнулся от этого действия, опустил глаза в пол и возобновил поглаживания кошки. Та довольно мурлыкнула и перевернулась на спину, подставляя пузо. – Она очень скучает по тебе, – произнёс Кризалис, смотря на них. – Я тоже. Из глаз темноволосого всё же побежали слёзы, оставляя след из солёных дорожек на бледных щеках. – Да как ты можешь говорить такое?! – вновь подняв взгляд на Кризалиса, почти выкрикнул Поэт, зло поблёскивая глазами. Его обычно спокойный и чарующий голос дрожал, эмоции не были скрыты от слова "совсем", как и желающие быть обнажёнными перед самым дорогим человеком чувства. – Я причинил тебе боль...Я-я оставил тебе шрам... – Одним больше, одним меньше, – ответил мужчина, спокойно и немного устало улыбаясь. Поэт ещё несколько секунд смотрел на Кризалиса, а после убрал руки с мягкой шерсти, закрывая ими своё лицо. Это был такой привычный жест, что сердце Кризалиса как-то мягко, но всё же ощутимо кольнуло, и он не смог не опуститься рядом с темноволосым на диван, однако не знал что делать дальше. Взять его руки в свои, обнять или лучше будет что-то сказать? КошЬка решила за него, приняв сидячее положение и потянувшись к плечу Поэта лапкой, несильно стукая с тревожным "мяу". Она делала так каждый раз, когда чувствовала негативные эмоции, грусть хозяина, таким образом пыталась привлечь внимание, чтобы успокоить одним своим видом. Кажется, это создание было самым уверенным в себе в этой семье. Поэт никак не отреагировал, и тогда она стукнула ещё раз, а вновь не увидев реакции, громко мяукнула, глядя на Кризалиса, мол "Разберись!". – Жень, – тихо позвал Кризалис, осторожно дотрагиваясь до чужого плеча. Поэт дёрнулся от прикосновения и звука собственного (прошлого?) имени, но Кризалис руку не убрал, только сильнее сжимая. Послышался тихий всхлип. – Я не хочу оставлять тебе новые шрамы, но с каждой нашей встречей их всё больше, только чаще всего не видно, потому что все они спрятаны здесь, – наконец отняв ладони от лица, он ткнул пальцем в место, где билось чужое сердце. – Если бы мы не встретились... – Моя жизнь не имела бы значения, – перебил Кризалис и поймал его ладони. КошЬка поняла, что её работа на этом закончена и отправилась досыпать своё отведённое на это время на мягкую кровать. Поэт проводил её взглядом, как единственную надежду на избежание последующего диалога, который должен был когда-нибудь состояться, но уже только длинный тонкий хвост был виден из-за приоткрытой двери спальни. – Спасибо, что позаботился о ней, пока меня не было, – после нескольких минут молчания начал Кризалис. – Не смей благодарить, я был обязан это сделать, – буркнул Поэт, рассматривая их ладони. "Как раньше" – сказало сердце, а разум ответил, что уже ничего и никогда не будет, как прежде. Кризалис разглядывал ссутулившегося Поэта, не поднимающего взгляд и совершенно разбитого, мысленно сравнивая с выброшенным на улицу котёнком из-за одной лишь провинности, который теперь совершенно не знал, куда ему податься. Всё те же смольные кудри, острые черты лица, нахмуренные брови и длинные ресницы, сейчас слипающиеся из-за слёз – навевало воспоминания, приносившие глубокими ночами страдания, не сравнимые с физическими. – Очень больно? – неожиданно спросил Поэт и, высвободив одну руку, почти невесомо дотронулся до места, куда двое суток назад сам же воткнул кинжал. Приподняв тёмно-синюю домашнюю футболку, наткнулся на бинты, в одном месте немного, но всё же пропитанные алой кровью. – Разве ты не должен был дольше пробыть в больнице? – продолжил он, не получив ответа на свой предыдущий вопрос, хотя мог даже и не спрашивать, и так ответ был очевиден... – Сбежал, – даже немного весело хмыкнул Кризалис, не отрывая взгляда от действий Поэта. Он понимал, что не должен больше доверять ему, не после случая на крыше, однако и препятствовать его действиям сейчас не мог, что-то внутри просто не давало остановить, оттолкнуть. Тот обеспокоенно глянул на него и столкнулся с тёмными, почти чёрными глазами, в которых сейчас плескались нежность и одновременно страх. Страх, что снова сбежит. Но Поэт счёл это обеспокоенностью за свою безопасность и сразу же отнял руку, прижимая уже обе к своей груди. Кризалис потянулся к его щеке, желая этим когда-то таким привычным жестом успокоить, но боль не позволила совершить задуманное, заставляя остановиться в нескольких сантиметрах от чужой кожи и почти согнуться пополам. С губ сорвался резкий выдох. – Володь! – вскрикнул Поэт и обхватил ладонями его щёки, заставляя посмотреть на себя. В голосе слышался испуг и вина, сквозившая в каждой букве родного имени. – Обезболивающее принести? Воды? Что мне сделать для тебя?! Паника охватила Поэта, заставляя громко тараторить. Он было ринулся к аптечке в надежде, что она всё ещё там, где была раньше, но оказался остановлен крепко схватившей его за запястье рукой. – Больше никуда не отпущу, только клинок в сердце меня остановит, ясно? – прохрипел Кризалис и потянул мужчину на себя, заставляя вновь опуститься на диван. Тот, стараясь не причинить боли, помог ему откинуться на спинку дивана и осторожно обхватил торс руками, кладя свой подбородок ему на плечо. – Я могу тебя перевязать и обработать рану, только нужно сбегать в аптеку, если ты не пополнял запасы нашей аптечки с...тех пор. Кризалис зарылся пальцами в тёмные кудрявые волосы, прижал любимое тело ближе к себе, превозмогая боль. – Обещай, что вернёшься. Поэт поднял на него неверящий взгляд, успел подумать, что это всё сон или он окончательно лишился рассудка, снова, но уже окончательно умер и теперь в раю, однако ощущение чужой близости, тепла, таких знакомых рук, звук родного голоса, не давали усомниться в том, что это реальность. Над своим ответом он не раздумывал ни секунды. – Обещаю. И только лунный свет был тому свидетелем.